Рождество (гет)

Свежий снег, припорошивший надгробные плиты, покрывший их белым кружевом, тонким и рваным, на кладбищенских дорожках превращался постепенно в грязь, которая пока ещё не хлюпала под ногами, но постепенно наращивала свой слой, поглощая всё больше снега. С неба сыпалась белая крупа, и оно, и без того тёмное в это время суток, теперь почти перестало пропускать свет. Наверное, в иное время, будь чуточку посветлее и похолоднее, вид кладбища мог бы заворожить Теда, но сейчас он шёл по нему и видел разве что ближайшие надгробные камни (да и те — только из-за кое-как выделяющегося во мгле снега) да свои ботинки, по которым вверх от подошв наверняка уже поднимались грязные разводы. А если он умудрится испачкать ещё и мантию, то бабушка наверняка будет нудеть о его неряшливости. Или это будет делать миссис Уизли — Тед ещё не решил, куда именно он в итоге вернётся — в конце концов, в дом к дяде и тёте Мари-Виктуар можно было заходить в любое время. Ему там всегда были рады, да и бабушка не то чтобы была против...

Он, конечно, не особенно удивился, увидев, что Мари-Виктуар — или просто Мари, как, опуская вторую часть, он сокращал имя для удобства — уже ждёт его возле выходных ворот, в этот зимний вечер тоже покрытых белым рисунком. Не был удивительным также и тот факт, что он её заметил уже почти подойдя вплотную — Мари, вероятно, увидела его бредущую фигуру ранее. Похоже, в его излюбленную игру в этот раз поиграть не удалось, правда, сегодня жаль особо не было.

— Кажется, узнавать меня тебе сегодня не придётся, — поздоровался он. — Ничего, отыграюсь в следующий раз, — Тед усмехнулся, глядя на выделяющиеся даже при таком скудном освещении голубые глаза, с знакомым прищуром разглядывающие его.

— И тебе привет, — не осталась в долгу Мари. — Ты ещё посетуй, что я тебя вообще нашла. Ха! — она только фыркнула. — Кто ж ещё, кроме тебя, пойдёт на кладбище в сочельник. Это было легко.

— Ну ладно-ладно, должен же я был их поздравить с очередным Рождеством, — он несколько виновато пожал плечами. — И лучше в одиночестве, извини.

— И шарф возьми, — он протянула ему свёрток, — а то ты ж точно ничего не надел, а меня потом заругают ещё...

— Точно, — подтвердил Тед. — Если вдруг меня вечером нет дома, как же не беспокоиться? — сказал он саркастическим тоном. — А то вдруг меня заавадят, или, что ещё хуже... — он выдержал паузу, — простужусь! — смеялись они уже вдвоём.

— Ты всё-таки, надень его, а? — Мари говорила с немного снисходительными интонациями. — Я понимаю, что ты можешь считать себя рыцарем, спешащим к своей даме сквозь мрак, по льду и по снегу...

— Скорее уж по грязи и по снегу, — посмеиваясь, прервал Тед её речь.

— Фу! Это же не романтично, — он не мог сказать, говорила Мари это обиженно или назидательно. Но в любом случае — издевалась. — Рыцарь должен быть благороден и внешне, и в действиях своих, — она явно кого-то процитировала, но кого, Теду было неизвестно. — А у настоящей принцессы должен быть настоящий, обязательно правильный рыцарь, — Мари смотрела на него укоризненно, — или по крайней мере, так написано во всех сказках.

— Тебе просто читали в детстве неправильные сказки.

Теду — точнее, в то время он сам, как и все окружающие, называл себя Тедди — рассказывали истории о Гарри Поттере, личности, когда-то реально существовавшей, но за короткое совсем время обросшей сонмом легенд и небылиц. Он и до сих пор не мог сказать, даже зная, вроде бы, биографию героя, что же происходило с ним на самом деле, а что — было всего лишь выдумками. То же, впрочем, относилось к его заклятому врагу — Волдеморту, во время их противостояния более известному как Неназываемый.

Нет, Тед теперь точно знал, что Гарри, будучи маленьким мальчиком, выжил после «Авады» великого злого волшебника, точно знал, что учился тот на Гриффиндоре, был ключевой фигурой сопротивления Пожирателям Смерти, что существовало связывающее Поттера и Волдеморта пророчество... достоверно было известно и то, что герой Магической Британии погиб в конце войны, как и его злейший враг.

Зато он понятия не имел, правда ли Волдеморт возродился с помощью какого-то древнего ритуала из плоти самого Гарри, правда ли герой уничтожил все или почти все хоркруксы злодея, и существовали ли те на самом деле. Про них информацию достать было вообще сложно — это теперь про подобные вещи стало возможным хоть что-то узнать, а ведь до войны можно было получить срок в Азкабане едва ли не за упоминание этих тёмных артефактов.

Ну и уж некоторые истории явно были выдумками. Как мог бы обычный первокурсник сражаться за философский камень с одержимым духом Волдеморта учителем? Тем более невероятным был рассказ про его битву с василиском и хоркруксом Волдеморта сразу, и всё во время обучения Гарри Поттера на втором курсе. В конце концов, даже если отрешиться от несостыковок с тем, что любой взрослый волшебник в пару мгновений одолеет любого младшекурсника, кем должен быть директор, чтобы хранить в школе один из самых известных в мире артефактов? Кем он должен быть, чтобы ничего не предпринимать в школе, где едва не погибло несколько его учеников? И приписывали-то все эти действия Дамблдору, признанному величайшим волшебником прошлого столетия. Нет, во многие истории, связанные с Гарри Поттером, нисколько не верилось — они определённо были выдуманы.

— Эй! Ты чего не отвечаешь?! — Мари, отвлёкшая его от размышлений, выглядела сердитой и в данный момент щёлкала у него пальцами перед глазами, видимо, раздумывая, не пора ли переходить к более решительным действиям вроде, например, пощёчин.

— А? Что? — Тед вернулся в реальный мир. — Прости, задумался.

— Уже ничего, — похоже, Мари действительно немного обиделась. — Иногда мне вообще кажется, что ты не видишь ничего, кроме своих ботинок, — она вздохнула. — То ты не хочешь приходить на День Поминовения жертв войны, то сны у тебя странные, почти наяву.

— А зачем слушать напыщенные речи и сталкиваться с толпами народа? — невозмутимо заметил Тед. — Я бы на месте родителей больше поздравлению с Рождеством обрадовался. А что до снов…

— Тебе же снилось сегодня что-то, да? — она глядела с укоризной, так, что хотелось отвести взгляд. — Мог бы и рассказать.

— И ты опять будешь пытаться интерпретировать их по учебнику предсказаний? — с издёвкой спросил он.

— Ты зря относишься к этому пренебрежительно, — заметила Мари. — Но если ты так хочешь, я воздержусь, — закончила она уже немного раздражённо. — Хотя мне кажется, что у твоих снов есть связь с реальностью, прошлым ли или будущим.

— Допустим, в последний раз мне снился… — Тед замялся, пытаясь вспомнить, — нет, не помню, кто именно, но чем-то мне напоминал меня. Ещё снилось, что все: и бабушка, и ты, и родственники — погибли… — он снова замялся. — Кто-то — я так и не понял отчего, ты лежала с перерезанным горлом, из которого хлестала кровь, — Тед говорил быстро, иногда плохо проговаривая слова, а волосы его начинали непроизвольно менять цвет. — Её разливали по стаканам, — Мари дрогнула, — пили до дна. А он говорил, что это хлещет любовь, — взгляд его стал невидящим, в то время как слова продолжали выходить срываться с губ, — что не надо горевать — дескать, кого нам жалеть, говорил, что я, как и он, сирота, звал… — Тед умолк. Конец истории был каким-то бессвязным бредом, в котором все события смешивались в единое пятно, и разобрать что-либо, расчленить всю эту разнородную массу на отдельные фрагменты не представлялось возможным.

— А дальше? — насторожённо поинтересовалась Мари.

— А дальше… неважно, в общем, — он только отмахнулся, — но кончилось тем, что я проснулся, — Тед хрипловато рассмеялся. — Вечно какой-нибудь бред снится.

— Возможно, это как-то связано с историями о Гарри Поттере, — высказала догадку Мари.

— Ты бы ещё про мистера Малфоя вспомнила…

Про Малфоя он вспомнил скорее по той причине, что когда-то, ещё в начале войны, он был на стороне Пожирателей Смерти — это было общеизвестным фактом — и факт этот играл его семье не на руку. Потом-то Малфои, конечно сменили сторону, став кем-то вроде шпиона в стане врага, что изредка пытались трактовать как умение вовремя сбежать с тонущего корабля. Сам Драко Малфой, нынешний глава семьи, в ответ на это возражал, что во многом его информация помогла добиться победы (это утверждение нередко оспаривалось — многие исследователи, по словам преподавателя истории, считали, что поражение Волдеморта было лишь вопросом времени, так как тот допускал ошибку за ошибкой), а едва ли не козырем был тот факт, что родители его и правда в результате погибли. Это позволяло ему заявлять, что он остался тогда сиротой, делая акцент на этом слове. Рон, дядя Мари, иногда ехидно замечал, что сиротами-то осталось немало юных волшебников (к примеру, и сам Тедди), а вот родители мистера Малфоя умерли, когда тот уже был совершеннолетним.

— По-моему, ты слишком много слушаешь дядю Рона, — возразила Мари. — Может, он и не самый приятный человек, и орден ему, возможно, зря дали, но ведь от него и требовалась в войне очень большая смелость, — заметила она. — Не у каждого хватило бы духу. И зря его попрекают тем, что он уж чересчур вовремя сменил сторону.

— Да я не осуждаю, — Тед только пожал плечами. — В конце концов, ему это решение тоже дорого обошлось. Сам его принял, сам заплатил цену, всё нормально, — он вложил её изящную ладонь в свою руку. — И давай закончим о снах. Пойдём лучше, — и слегка потянул за собой, делая шаг вперёд. — Лучше про Рождество вспомним.

Ему всегда казалось странным, что именно с Мари разговоры принимали совершенно непредсказуемый характер, когда отдельные части беседы могли быть практически не связаны между собой, только с ней он мог на свидании затрагивать какие-то совершенно не подходящие по настроению темы и резко их менять. Сложно было даже понять, был ли в них какой-нибудь смысл, или всё это оставалась почти бессвязным набором фраз. Он даже не мог точно сказать, было ли ему с ней удобно, но вот без Мари — точно было тоскливо.

Дело было даже не в том, что у сироты вроде него было слишком мало радостей, нет. В конце концов, о нём заботилась любящая бабушка, так что круглым сиротой его даже назвать-то было нельзя, да и оставшиеся в живых после войны друзья его родителей относились к нему почти как к родному сыну, но чего-то всё равно не доставало. Сам Тед иногда думал, что таким образом проявлялось влияние на него мёртвого крёстного — им был сам полумифический Гарри Поттер, насколько ему было известно, и видимо, отсутствие привычки к спокойной жизни досталось Теду в наследство от него. Бабушка, правда, твердила нередко, что это от матери ему досталось шило в заднице. Зато шила в сердце у него не было. Совсем.

А Мари… сейчас, следующая за ним, она казалась едва ли не необходимой в данной обстановке.

— Ну, ладно… Ой! — вышеупомянутая особа как раз оступилась на неровной дороге, и он едва успел её поддержать. — Как ты вообще различаешь дорогу в этой кромешной тьме?! — Тед только обернулся, и видно было, как сузились и пожелтели зрачки в его глазах. — А, совсем забыла о метаморфизме, — Мари рассмеялась.

— Ничего, я тебе ещё напомню в следующий раз.

У них была своя игра: перед встречами Тед нередко менял облик, и Мари пыталась его найти среди других лиц. Иногда ей это даже удавалось до того момента, как он раскрывался перед ней сам.

— Посмотрим, кто кого, — она приняла вызов. — И кстати, предлагаю возвращаться сегодня к нам, в Ракушку, а то мой подарок ждёт тебя там.

— А мой я тебе всё равно раньше утра не отдам, — саркастически заметил Тед.

— Ну и гад! — обида, исказившая красивое лицо, была неподдельно притворной. — И вообще… шарф надень!

Тед посмотрел на свёрток в своей второй руке, потом медленно, нехотя выпустил руку Мари, и начал этот свёрток разворачивать. Достав шарф, долго его изучал, а потом снова уставился на стоящую напротив девушку, нетерпеливо переминавшуюся с ноги на ногу.

— А у меня есть идея…

— И она мне уже не нравится, — ехидно отметила Мари.

— Она романтичная, всё как ты любишь, — Тед сообщал это совершенно ровным тоном, — и она точно создаст между нами новые связи…

— Это-то и подозрительно, — она вздохнула. — Ну ладно, валяй, — и закрыла глаза.

Мгновение — и лента шарфа развернулась в воздухе, ещё мгновение — и уже обе шеи были ей обёрнуты, а лица спутников оказались непозволительно близко друг от друга — Тед неслабо тянул за концы.

— С Рождеством тебя, — на лице кавалера Мари чётко видела улыбку.

— Всё-таки, гад! — констатировала она, а в следующий миг их губы слились в поцелуе.

Вокруг всё больше поднимался ветер, разнося снежинки всё быстрее и быстрее, заставляя их выписывать невиданные пируэты. Правда, оценить их мог бы только Тед — если бы он прервал поцелуй ради того, чтобы понаблюдать за чем-нибудь, кроме своей девушки — но у него были совершенно иные приоритеты. Они с Мари стояли прямо возле ограды, посреди кружащихся белых искорок, и упоённо целовались. Впереди стояли группки домов, в которых честный и бесчестный волшебный люд встречал Рождество, сзади расположилось кладбище, на котором встречать праздник было некому. Ну или, может, Ремус Люпин с Нимфадорой Тонкс (Теду всегда казалось забавным, что мать его была едва ли не единственной известной ему волшебницей, отказавшейся сменить фамилию после брака — этим можно было даже гордиться) и впрямь получили чудесным образом его поздравления — в конце концов, на Рождество должны же случаться какие-нибудь чудеса. Вокруг мела метель, и музыка её расходилась над головами кругами, и в ней растворялись все эти Малфои, Поттеры, Волдеморты, сливаясь в единую мелодию и покидая целующуюся пару.