Mors immortalis (Смерть бессмертна) (гет)

2022 год, июнь.

— Заходите слева! Тедди, пригнись! Лайнел, не зевай! Какого хрена? Шевелитесь! — голос Главного аврора Поттера срывался, а глаза, измученные слепящими вспышками заклинаний, уже не различали, где свои, где — враги. В темноте, прорезаемой красными, белыми, зелеными лучами, то и дело мелькали красные аврорские мантии, серебристо-зеленые балахоны, чьи-то лица — знакомые и незнакомые. Опьяненные кровью и угаром боя они были ужасны — ни дать, ни взять, оскалы убийц.

— Крёстный, осторожней! Старый хрен взял тебя на мушку! — раздался за спиной голос Люпина.

Гарри очумело вертелся, выставив палочку перед собой, не в силах сообразить, о ком только что кричал Тедди. Рядом никого, кругом лишь тьма и распростертые на земле тела. Разбираться, кто жив, кто мертв, не было времени, продержаться бы кое-как до прибытия подкрепления.

— Хе-хе, вот и ты, мордредов Гарри Поттер... — задребезжал во мраке ночи старческий голос. — Для тебя у меня припасен особый сюрприз.

«Да где этот полудохлый старикашка?.. — Гарри, наконец, понял, кого имел в виду Тед. Ушедший на покой торговец темными артефактами Горбин оказался темной лошадкой. Кто бы мог подумать, что он так озвереет после последней облавы на свою лавку в Лютном. Поттер давным-давно сидел у него в печенках со своей аврорской дотошностью. Разведка доложила, что именно Горбин устроил засаду близ Запретного леса с толпой темных фанатиков. Старик продумал каждую мелочь в деле мести и расправиться с Главным аврором пожелал самолично. И не как-нибудь, а изощренно, со смаком, присущим истинно темному волшебнику.

— Хе-хе... Сейчас ты отправишься туда, откуда не возвращаются. А впрочем, лучше тебе ничего не знать. Я последний, кому известно это проклятие! — голос Горбина вдруг приобрел твердость и силу. Гарри резко развернулся в ту сторону, откуда он доносился. Как бы еще разглядеть сморчка, а то, не дай Мерлин, пальнешь заклинанием наугад и попадешь не в того. Не успел Гарри сосредоточиться, как до него донесся монотонный речитатив незнакомой ему магической формулы:

— Abyssus abyssum invocate*

Слева полыхнуло ярко-алым. В непроглядной тьме ярким росчерком расцвела огненная восьмерка.

«Что за херня? Щит бы...»

Додумать не вышло: пылающий контур со скоростью света метнулся к Поттеру и ударил в низ живота, фактически в пах.

Боль была нестерпимой. Гарри чувствовал, как душа покидает тело и несется куда-то вверх по узкому коридору, продирается через воронки влажного густого тумана. Странно, но яркость, тьму, узость и давление он ощущал, словно был в своем собственном теле.

«Дождался, идиот... Ну, почему бы сразу щит не выставить? И что теперь? Опять Кингс-Кросс? Надеюсь, без Дамблдора».

«Полет» закончился внезапно. Все самые обычные чувства, свойственные любому живому человеку, резко вернулись к Гарри в пятикратных дозах. Кожа ощутила сырость и склизкую грязь под животом, глаза — яркий солнечный свет, уши — пение птиц, шум ветра и чьи-то рыдания.

А еще причитания на незнакомом языке.

Он поднял голову. Вокруг шумел лес — густой, дремучий. Гарри с трудом вытащил из-под себя руку и провел по лицу. Очков не было, но он прекрасно видел без них. Прямо перед глазами мелькнуло морщинистое лицо незнакомой старухи в жуткой, засаленной до вони одежде.

— Эффи, девочка моя, ты жива?

«Какого хрена? Что за дурацкий язык? И где я? Кто эта карга? Слава Мерлину, хоть жив, и то ладно, а с остальным разберемся».

Гарри с трудом постарался подняться на ноги, но не смог — упал, запутавшись в... длинном подоле. Едва дыша, он скользнул взглядом по серой вымокшей ткани юбки и зеленому с черным тартану**, затем вытянул перед собой руки. Они были маленькие, грязные, как и одежда, и, главное, чужие. Женские.

«Да что происходит-то?» — Гарри почти паниковал. Меж тем, руки, повинуясь его воле, уже нащупали на груди мягкие бугорки, а затем, дрожа, принялись обследовать пах. Там было пусто.

«Твою ж мать! — едва успел подумать Гарри. — Я почему-то баба! С какого-то хера у меня сиськи, а его... нет. Блять, теперь даже поссать проблема, не говоря об остальном!»

Открытие настолько потрясло его, что милосердная природа отключила рассудок бедняги. Падая в обморок под вопли и стенания старухи, Поттер ясно различил только два слова — «Эффи» и «принцесса».

* * *

— Кингсли! — Джинни Поттер душили рыдания. — Это ужасно! Где было ваше подкрепление? Они впятером оборонялись от Горбина и его шавок целый час!

— Успокойтесь, — Шеклболт торопливо обтер платком лысину, блестящую от пота, — еще не все потеряно. Что говорят целители? Почему его поместили на пятый этаж? У него что-то с памятью, да?

Джинни, опершись на плечо Рона, разрыдалась в голос. Гермиона Уизли стояла рядом и тоже всхлипывала. Кингсли обвел виноватым взглядом семейство Главного аврора, примчавшееся в Мунго: Молли с Артуром, обнимавших плачущую Лили-Луну, смертельно бледных Джеймса-Сириуса и Альбуса-Северуса, Джорджа, Перси, Билла.

— Ничего не говорят, министр, — Гермиона кое-как взяла себя в руки. — Я увидела Гарри и... испугалась. Он ни жив, ни мертв. Вроде дышит, но кожа холодная, как у мертвеца, а...

Тут дверь распахнулась, и на пороге показался Асклепий Сметвик, сын знаменитого Гиппократа — молодой, но уже довольно опытный целитель.

Удрученный вид Асклепия не сулил хороших новостей.

— Что? — Джинни оторвалась от брата и метнулась к Сметвику. — Говорите же! Мой муж... он будет жить?

Асклепий пожал плечами.

— Видите ли, миссис Поттер... — Тут он заметил Шеклболта и кивнул: — Приветствую, господин министр. Я в недоумении. Аврор Поттер вроде бы и жив, но все равно что мертв.

— Что вы имеете в виду? — Гермионе чудом удавалось сохранять хладнокровие.

— Ничего хорошего. В теле нет его самого. Ни памяти, ни чувств, ни магии. Такое ощущение, что его хорошенечко поцеловал дементор. Взасос.

— Какой дементор? — пробасил Кинсли. — Последнего же извели лет пять назад. Никто не видел никакого дементора. Не городите чушь.

— Ну и дела, — покачал головой Сметвик. — Аврора Поттера сканировали самые опытные легилименты. Его голова пуста, как тыква в Хэллоуин.

— И что теперь делать? — упавшим голосом спросил министр, взглянув на заплаканную Джинни.

— А я знаю? Подождем немного. Хотя... Взгляните здраво и ответьте, что можно сделать с телом, в котором даже безусловные рефлексы на ладан дышат? Только умертвить и похоронить с почетом.

Гермиона вскинулась.

— Вы предлагаете совершить убийство?

— Убить, мадам, можно человека, а он уже не человек. Просто тело. Если хотите, мы подержим его в палате интенсивной терапии и понаблюдаем. Всякое случается. Я же на девяносто девять процентов гарантирую, что мозги мистера Поттера девственно чисты. Даже новорожденный в сравнении с ним разумен.

Сметвик вздохнул и отправился по делам, а около двери в палату Гарри Поттера повисла оглушительная тишина. Судьба его была в руках Джинни, и никто не сомневался, что она, как верная жена, примет единственно правильное в такой ситуации решение.

* * *

971 год, июнь.

— Вот, господин, и так уже неделю... Почти не ест, с постели не слезает, только мычит. Тронулась умом, бедняжка. Одежду грязную раздеть не дает, волосы расчесывать не позволяет, вырывается, глаза безумные. Этот дьявол Кулен — убийца её отца — нагнал страху на бедную девочку, а она и без того была не в себе.

— Успокойся, Лесли. Сначала я взгляну на неё, — мягко пророкотал чей-то баритон.

«Говорит совсем как Кингсли», — отчего-то подумал Гарри, прислушиваясь к разговору из-за двери. За неделю он с грехом пополам привык к речи старухи, к тому же вспомнил, как во время защиты замка МакГонагалл то и дело ругалась на этом языке. Сопоставив все факты, Гарри пришел к выводу, что старая грымза, подобравшая его, говорила на древнем шотландском языке. Разумеется, Поттер его не знал.

Давно уже Гарри не было так страшно. Всё, что удалось понять Главному аврору, волей судеб занесенному в тело какой-то Эффи, так это то, что он в раннем средневековье. Историю магии Гарри благополучно забыл, а маггловскую историю Британии и вовсе не знал. Он бранил себя за невежество и вспоминал Гермиону. Та наверняка сразу сориентировалась бы в обстановке. О проблемах, связанных с пребыванием в женском теле, Гарри старался не думать. Остальные неприятности в сравнении с ними не стоили ровным счетом ничего. Приходилось задирать подол, чтобы справить нужду, да и о трусах тутошние дамы понятия не имели. До чего ж неудобно ходить, не чувствуя собственных яиц! Право слово, будто евнух. А уж после вчерашнего Гарри долго не мог прийти в себя: увидев на одежде кровь и свалившись с противно тянущей живот болью, он осознал подлинный масштаб собственного несчастья.

«Как Джинни терпела такое? — Гарри тяжело вздохнул: воспоминания о любимой жене убивали его. — Если вернусь обратно, больше ни в жизнь не стану бурчать на неё. Надо же, оказывается, никакие это не придумки про женские дела; всё так невыносимо на самом деле».

Когда Гарри не спал, то думал о Джинни, Лили и мальчишках. Как они там? Ищут ли Гермиона и Рон способ вернуть его обратно? При мыслях о семье слёзы сами собой катились из глаз. И сейчас тоже. Гарри шмыгнул носом и размазал по лицу едучую соленую жидкость. А заодно и грязь.

Разговор старухи и неизвестного гостя тем временем прекратился, затем зашуршала солома, там и сям разбросанная по утоптанному земляному полу хижины, и через минуту перед Гарри появилась карга, а с ней — высокий лысый мужчина с умными серыми глазами и длинной седой бородой, в странном балахоне, похожем на дамблдоровский. В руках он держал посох.

— Принцесса, это тот самый господин с болот — искуснейший лекарь.

«Что за хер? — Гарри вытаращил глаза и задрожал. — Что ему надо? А вдруг, не дай Мерлин, это поп католический! Только его мне и не хватало: мигом на костер отправит».

Он скривился и, натянув на себя грубую зеленую тряпку с черными клетками, забился в угол. Сено, которым был набит матрас, громко зашуршало. Сухие травинки больно укололи нежную девичью кожу.

Чужак, тем временем, внимательно взглянул в лицо Гарри-Эффи. Поттер, не понаслышке знакомый с легилименцией и приёмами Кингсли, ощутил, как незнакомец легко, без палочки, сканирует его мозги, перебирая мысль за мыслью.

«Он же волшебник! — догадался Гарри. — Наконец-то, хоть одна родственная душа! Лишь бы он меня понял. А легилимент какой! Виртуоз!»

— Лесли, выйди-ка отсюда, — приказал бородач старухе. — Мы с принцессой потолкуем наедине.

Старуха прищурила глаза и поджала серые сухие губы.

— Предупреждаю, господин Салазар, Эффи очень странная. Не поймите меня неправильно, но мне кажется, что принцесса... — прошамкала она, наклонившись к уху мужчины, — ...ведьма. Иначе как бы сумела расправиться с этими дьяволами — Куленом и его прихвостнями? Их же разметало по поляне, как котят. А тут и я подоспела. Хорошо еще, что к Кулену как раз прискакал Эохад — его братец-сатана, да донес, что красавица Эдвина — дочь короля Амдарха — одна в замке осталась. Кулен давно уже на ту девицу глаз положил. Ну, они и убрались, подумали, видно, что убили Эффи, как и отца. Вздумай Кулен проверить её, точно в живых не оставил бы — зарубил насмерть.

На гостя эти слова не произвели никакого впечатления.

— Успокойся и ступай, Лесли, — повторил он строго.

«Как старая хрычовка назвала его? — опомнился Гарри. — Салазар? Мать твою, а вдруг это сам Слизерин? Наверняка он! Борода — точь-в-точь как на портрете в Хогвартсе. И у статуи в Тайной комнате! Эва, куда меня занесло! Хорошо, хоть с ним повезло! Слизерин наверняка знает, как мне обратно в родимую тушку попасть, а то еще неделю поживу тут, забуду, как и отливать по-мужски».

Едва старуха вышла, как этот самый Салазар больно схватил Гарри за хрупкое плечо и приказал на староанглийском:

— Рассказывай!

Этот язык был далек от современного, но все ж понятней гэльского рыкания и фырканья.

«Cыграю-ка я ва-банк».

— А что рассказывать, господин Слизерин? — Гарри повел плечом, пытаясь сбросить цепкие, как клещи, пальцы. — Вы сами всё видели и всё знаете. Скажите лучше, известно ли вам то проклятие, из-за которого я оказался здесь?

— Разумеется, — Слизерин отпустил Гарри и, задумавшись, огладил бороду. — Только сам для себя пожелать его может истинно темный маг. А ты — не такой, хоть и близок к этому. Заклинаниями темными хорошо владеешь и даже использовал их, а вот до убийства не дошел. Захочешь вернуться — погубишь чью-то душу, не захочешь — твоё дело.

— В смысле? — Гарри решил всё выяснить на раз. Оставаться в этой жуткой эпохе — непонятной, пугающей, пусть и экологически чистой, но очень уж вонючей, да ещё без семьи и друзей — ему не хотелось категорически.

— Всё просто: чтобы отправиться обратно, ты должен принести жертву. Человеческую. Наверняка тот, кто закинул тебя сюда, сделал это.

— Еще бы! — высоким голоском взвизгнул Гарри и схватился за голову, повязанную клетчатой тряпкой.

— Я могу привести тебя к Тьме. Ритуал опасен, но без него никак. Придется поискать жертву, а алтарь у меня есть.

— Какого хе... — чуть не выпалил Гарри, но вовремя остановился. Он был на грани обморока; женские гормоны и впрямь жутко били по мозгам. — Я не убийца!

— Я не настаиваю, — спокойно произнес Слизерин и поднялся. — Магглов здешних жалеть нечего: они тут таковы, что я голыми руками готов передушить половину из них. А девчонка, в чье тело тебя занесло, чародейкой была, да еще и потомственной. За что, думаешь, её отца убили? Я лично тайно обучал Дуффа колдовству. И у тебя магия мощная. Ты едва ли не сильней меня будешь.

Он замолчал, потом взглянул на Гарри, сверкнув глазами. Черные кустистые брови в ожидании ответа приподнялись над высоким умным лбом.

— А без этого никак? — всё существо Гарри протестовало против такого способа возвращения, но слишком уж он хотел быть там, в своём времени, где его место, сердце и дом. Мучительный выбор! И выбирать нужно сейчас. Окончательно и бесповоротно.

— Никак, — отрезал Салазар, заинтересованно оглядывая хрупкую фигурку Эффи. — Либо ты их, либо они тебя. Скотов в человеческом обличье тут немало. Взять того же Кулена. Он уверен, что прикончил малютку Эффи, и сейчас наверняка пирует в замке короля Стратклайда Амдарха, насилуя его дочь. Что ж, из него выйдет неплохая жертва. Или из его братца.

— Хорошо, — твердо сказал Гарри, пытаясь подтянуть ноги к груди. — Я согласен. Но есть одно условие. Раз уж мне придется перейти на темную сторону, я хотел бы поучиться у вас кое-каким тайным заклинаниям и узнать рецепты зелий, при помощи которых можно снимать проклятья.

— Это можно, — Слизерин сощурил глаза. — Тогда и ты кое-что сделаешь для меня. Верней, не ты, а Эффи Макальпин.

— Что? — Гарри очень не понравился тон Слизерина.

— В твоих воспоминаниях я увидел, что у меня должны быть потомки. После гибели любимой девушки от рук проклятых магглов я оставил мысли о любви и семье, но если история того требует, дети у меня будут. Ты и родишь мне сына.

— Чего?! — Гарри моментально забыл про боль, кровь, насквозь пропитавшую ветхий льняной лоскут, головокружение от голода и необходимость совершить убийство. — Для этого, господин хороший, мне нужно лечь с вами в одну постель, а я привык просыпаться рядом с женщиной — моей женой! Я, как-никак, мужчина!

— Какой ты сейчас мужчина? — усмехнулся в бороду Салазар. — Насмешил. Не видел ни одного мужчину с такими следами, — ткнул он посохом в красноречиво-бесстыдное кровавое пятно.

— Да плевать, что тело у меня сейчас женское! Голова и суть остались мужскими!

— Ну, как знаешь. Никто, кроме меня, назад тебя не отправит. Так и останешься бабой. А участь женщин здесь незавидна, даже у королевских дочек. Тяжкий труд, насилие, расправа — этого сколько угодно, а замужество — лучший из всех вариантов. Лишь Хельге с Ровеной и повезло.

— Да вы с ума сошли! — в отчаянии прошептал Гарри. — Я не смогу заставить себя подчиниться другому мужчине. Чтобы он меня — и вдруг...

Маленькую фигурку Эффи передёрнуло, словно от отвращения. Её ладошки сами собой сжались в кулачки.

— Разве эта малявка годится на роль матери детей самого Слизерина?! — Поттер решил ввернуть последний довод. — Она ж неказистая и тощая!

— Тело Эффи — тело сильной ведьмы, а с твоей магией мои потомки и вовсе далеко пойдут.

«Змеюка! И ведь знает, что выбора у меня нет, что я хочу к жене и детям».

— Хорошо, — сдался Гарри, рассудив, что извращенцем в прямом смысле слова его вряд ли кто-то назовет — ведь у него сейчас, в самом деле, женское тело. — Только я тоже хочу гарантий для своей пси... Словом, вернувшись, не желаю там, у себя, скорбеть головой и страдать мужским бессилием. И потому вы, как только получите младенца и будете готовы вернуть меня обратно, сотрёте мне всю память о том, что тут у нас с вами было. И о ребенке. Не хочу ничего помнить о нём.

«О том, что он прапрапра... словом, его предок. Тома Риддла».

* * *

972 год, сентябрь.

— Слава богине, оно зазолотилось, пора добавлять жертвенную кровь! — Эффи Макальпин — погрузневшая, раздобревшая благодаря слизеринской двойне — утерла пот со лба и резко схватилась за поясницу. — Лесли, скорей готовь чистые холсты. И принеси мне посох Салазара. Кажется, началось.

Для Эффи это были первые роды, но Гарри Поттер еще помнил рассказы Джинни о том, как всё это происходит. И если в зелье, с которым она возилась вот уже вторые сутки, добавить жертвенной крови женщины, много раз благополучно разрешавшейся от бремени, оно прекрасно снимет боль и защитит мать-ведьму и новорожденных от сглаза, порчи и прочих напастей.

Старуха всплеснула руками и торопливо зашаркала по деревянному полу босыми ногами: сперва подала юной госпоже посох, а затем начала готовить всё, что требовалось для появления на свет наследников Салазара. Эффи тяжело дышала, чувствуя, как под сердцем копошатся, просясь в большой мир, два маленьких волшебника.

— Экспекто Патронум! — Гарри Поттер не забыл, как творить это заклинание. С конца посоха вырвалась серебристая голубка и, бойко замахав крыльями, застыла перед хозяйкой.

— Передай господину Салазару, что его наследники вот-вот должны родиться. Пусть поторопится.

Голубка исчезла, а Эффи, ойкая и кусая губы, принялась аккуратно переливать зелье в собственноручно трансфигурированную бутыль. Затем проверила Трэви и добавила ей червей и мошек. Бедняжка, едва квакая, уже третью неделю неподвижно лежала на курином яйце. Не дай Мерлин, сдохнет, тогда придется начинать всё сначала.

Когда Салазар впервые увидел, на что, благодаря силе магии Гарри, способна Эффи, он довольно улыбнулся и прищелкнул языком. Терпения мудрому волшебнику было не занимать: прошло время, и Эффи принесла свою первую жертву, а затем оказалась и в его постели. К тому же Гарри был очень интересным рассказчиком, и самолюбие Слизерина приятно грели истории о будущем величии Хогвартса, достроенного еще до его ухода из-за ссоры с Годриком. Сектумсемпра и вовсе привела Салазара в восторг. Ни одно заклинание не подходило для принесения человека в жертву лучше, чем изобретение Принца.

Крученый завывающий вихрь известил, что прибыл хозяин дома — Салазар Слизерин. Эффи была готова: на плечи накинут подбитый мехом плащ, в руках — бутылёк с зельем.

— Наконец-то! Ой... — она сделала три неверных шага навстречу своему мужчине. — Кто она?

— Жена старосты. Того самого, что посадил на кол Алэсдейра из Скара-Брей. Артефактора. И она родила десятерых детей.

— Что ж... за всё надо платить. А за этого палача пусть платит жена.

— Ты готова? — Салазар с беспокойством взглянул на Эффи, готовясь перенести её к жертвенному алтарю.

— Да, — выдохнула она. — Знаешь... Я хотел... хотела попросить тебя: сотри мне перед родами воспоминания о моём прошлом, о том, что я когда-то была им. Те мои дети уже взрослые, и им я был отцом, а этим крошкам я мать. Знаешь, разница огромная... Я нужна им. И тебе. Моё место здесь... А шляпа... она умница...

Новая, более сильная схватка опоясала тело Эффи. Салазар прихватил посох и вывел её на крыльцо. Взглянув ей в глаза и прочитав в них непоколебимую решимость, он развернул подругу спиной, крепко прижал её к себе и взмыл под небеса. Рождение наследников на Мабон — это прекрасно!

* * *

2023 год, сентябрь.

— Целитель Сметвик, я приняла решение.

Джинни Поттер плотно сжала губы, уже не боясь разрыдаться. Все слезы, какие были, она за этот страшный год уже выплакала.

— И что вы решили?

— Не нужно больше поддерживать жизнь в теле Гарри. Всё кончено. Он не вернется.

— Вы уверены?

— Да.

______________________________

*лат. «бездна бездну призывает»

**Зелено-черные клетки — родовой тартан Макальпинов.