Рассвет не наступит уже никогда (джен)

Алый свет луны постепенно бледнел, деревья утрачивали свою жуткую окраску. Парк огласил сумасшедший звериный вой. Твари уже понимали, что сегодня они упустили свою добычу.

Таня со стоном рухнула на траву. Ягун последовал за ней, достал из кармана наручные часы и, закрепляя ремешок на запястье, кратко произнёс:

— Половина двенадцатого.

Оба молчали. Они боялись высказать этот парализующий страх вслух. Вчера солнце встало в одиннадцать, а зашло в половину четвёртого. С каждым днём времени на отдых становилось всё меньше.

А ночных тварей — всё больше.

Сил говорить не было. Подложив рюкзаки под головы и сцепив руки, друзья смотрели в небо — холодное и странное, будто выбеленное — и ждали, пока придёт сон.

Через время Танино дыхание выровнялось. Ягун отпустил её пальцы, чтобы не мешать, но тогда она перевернулась на бок и прижалась лбом к его плечу. Ягун прислушался к себе. Его не прошило ни нежностью от беззащитности её движений, ни завистью, что она спит, а он не может... он вообще ничего не почувствовал.

Спим и спим, бежим и бежим. Какая разница, кто рядом и как.

Проснулся он за мгновение до пинка под рёбра. Изогнувшись, он машинально вскочил на ноги и выпустил пару бледно-зелёных искр, а осознанно раскрыл глаза только потом. Его вело от голода, незавершённое сновидение ещё гудело в голове.

— Что, испугался? — криво усмехнулся незнакомец, заботливо придерживая Ягуна за локоть и незаметно передвигаясь так, чтобы очутиться между Ягуном и беспробудно спящей Таней. На виду он был один — подельники скрывались. — Серебро есть?

— Нет.

Когда Ягун проверял свою магию в последний раз, его Искрис Фронтис Форте сумел прикоптить голубя. С четвертой попытки.

— А как же по ночам справляетесь? — недоверчиво спросил мужчина. — Фейерверки пускаете? — он бросил ехидный взгляд на магическое кольцо.

— Бегаем, — коротко ответил Ягун. Брать у них было нечего, а присоединяться к незнакомым людям они с Таней не договаривались. Хотя всё равно маги были привлекательными спутниками только поначалу, когда они представляли собой внушительную силу: мановением руки строили неприступные крепости, отшвыривали тварей, как котят. А затем все стали равны — что лопухоиды, что маги, что сами стражи. Сейчас он и Таня могли быть интересны разве как ингредиенты для супа.

Расклад так прост и расчётлив: полянка, ты один, перед тобой человек с одержимым блеском в глазах, а ты не хочешь ничего — только спать.

Как по сигналу, из-за деревьев и кустов выступили остальные. Приближались не спеша, ножами не сверкали. Куда торопиться.

Ванька. Ваньку как раз так потеряли...

Человеческие строения тварей странно притягивали и злобили. В четырех стенах остановился бы только самоубийца. Их компания осторожно подобралась к краю биосферного заповедника и разделилась: Гробыня, Таня и Ягун пошли обшаривать туристические киоски в поисках воды и еды, а Ваньку, Гуню и Катю оставили обустраивать стоянку. Кто знал тогда, не только ночные твари несут опасность, а и обычные живые люди.

Банда в тот раз тоже попалась большая, но Гломову удалось отбить себя и Катю. А Ваньку защитить не смог.

Темнота обманчиво медленно наползала на землю. Ещё сколько-то дней (недель? месяцев? лет?..) назад на заходящее солнце обращали внимание одни только романтики. Теперь всё изменилось. Лица нападающих перекосились от ужаса.

— Солнце! Солнце уже заходит!

Ягун бросил быстрый взгляд на циферблат. Час пятнадцать.

— Разбегаемся! — рявкнул один из тех, кто выступал на поляну — главарь. — Сейчас здесь соберётся вся преисподняя!

Люди побежали, умело рассредотачиваясь по парку. Так твари сбиваются, не зная, кого выбрать первой жертвой. Хотя зачем отмечать очевидное "умело" — тех, кто медленно переставлял ноги и со скрипом продумывал свои маневры, уже попросту не осталось. Они ушли в самом начале.

Так твари настигли его Катю.

— Бегите без меня! Я не могу! — она тяжело дышит. — Бросайте меня, бегите!

Твари, чуя бессилие жертвы, приближаются большими прыжками. Уже видно и смертоносные когти, и ядовитые жвала, и разумные — слишком разумные — глаза. Некоторые придумывают, что это убитые теперь встают в ином обличье, но это, конечно, басни.

— Катя!!! — Ягун пытается вырваться из хватки Гломова, но всё тщетно. Самое страшное — что никто не останавливается, что никто не закрывает лицо руками, что никто не шепчет ничего. Ягуна волокут, все пыхтят, и нет ни минуты, ни секунды, чтобы попрощаться, а торжествующий вой смыкается, смыкается, смыкается вокруг неё...

Дальше так и бежали. До самого рассвета.

Поднимающаяся луна наливалась кроваво-алым светом. Неподалёку взвыла первая голодная тварь, ей вторили следующие. Привет, сволочи, вас стало ещё больше.

— Таня, бежим! — Ягун поднял её за руки.

— Я совсем не отдохнула, — рассеянно ответила она, жмуря заспанные глаза, — что, уже снова ночь?

Он кивнул и размашисто закинул свой тяжёлый рюкзак с их запасами воды себе за спину. И случилось то, чего Ягун одновременно и ждал и боялся больше всего с тех пор, как они остались одни: Таня осела обратно на землю. Она тяжело дышала. От перенапряжения у неё тихо катились слёзы, но такие тихие, что она, может, и сама их не замечала.

Что сказать? «Почему»? «Всё будет хорошо»? Какое же это всё пустое. Прежние они остались, закончились там, в Тибидохсе, среди ликующих болельщиков, на триумфальном драконбольном матче. Дальше жизнь обратилась в страшный сон.

Так сдалась Склеп.

В тот раз они проспали закат солнца. Проснулись уже в красном свете, у обочины безымянного шоссе, под отметкой в сто пятнадцать километров до неизвестно чего. Вокруг с аппетитом кружили твари, сбиваясь в стаю. Ягун, чья зоркость не раз выручала их компанию, лихорадочно огляделся и чудом заметил просвет в оцеплении хищников. Если суметь быстро перебежать обгорелую свалку, то можно было оторваться от погони.

Таня и Гуня покорно, не размышляя ни о чём, поспешили за Ягуном, и не сразу заметили, что Гробыня не двинулась с места.

— Склепова! — растерянно позвала Таня.

У неё почему-то была такая незнакомая, мягкая улыбка, когда она смотрела на них издали.

— Я не хочу дальше, — Гробыня махнула рукой. С её кольца сорвалась пылкая красная искра. — Не забирайте, не тащите меня, пожалуйста. Я хочу, чтобы вы ушли отсюда втроём и держались вместе.

Она развернулась навстречу тварям и потрепала первую по холке.

Гуня выл, когда её заклинание сошло на нет. Сверхчеловечески, безумно. Они вернулись обратно, но у сто пятнадцатого безвестного километра не было даже следов.

— Ягун, не тяни. Уходи, они же тебя сгрызут, — вздрагивая, попросила Таня. — Давай!

— И что потом? Быть одному? Последний тибидохсовец? — саркастически отозвался Ягун. — Конечно, я с тобой.

Тёмный звериный силуэт приблизился к Ягуну и Тане. Во тьме сверкали изумрудно-зелёные глаза. Удостоверившись, что жертвы не убегают, тварь подняла морду и протяжно взвыла.

— Своих зовёт... — прошептала Таня. От осознания, что сейчас всё закончится, её трясло.

Они дети современности. Не может современный человек жить по средневековым законам, он в состоянии только притвориться, что живёт по ним. Всё только игра: кто кого учует первым, кого кого обманет или догонит, что окажется быстрее — серебряный нож или коготь. А где в этой игре "я" — кто знает?

Две... Пять... Шесть... Восемь... Двенадцать... Тварей становилось всё больше. А ещё одного Гуни, который отдал бы за них жизнь, уже не было.

— Я их задержу. Бегите, бегите! — исполинская фигура пошатнулась. Гуня тяжело отбивался. — Да бегите же!

Схватив Таню за руку, Ягун, спотыкаясь на ровном месте, потащил и подругу, и себя прочь. Себя — сложнее...

Воспоминание промелькнуло мимолётно. Как кадр. Всё смазалось: отблескивающие красным слёзы в глазах Тани, душераздирающий вой, запах дыма... Сильнейшее ощущение реальности вдруг пронзило Ягуна: мир предстал перед ним как на ладони. Запечатанный самопожертвованием Ягге и преподавателей Тибидохс вместе с Жуткими Воротами, Катя, ушедшие друзья, люди вокруг, отринувшие человечность. В тот миг, когда он должен был осознать, насколько всё потеряно, он, сам не ожидая, почувствовал, как горькие тени, оставшиеся ему вместо всего дорогого, приносят тепло.

"Мы же были!"

Как ворчала на него бабуся, когда он опять стащил дубину у циклопа. Как тайком хвалил его Сарданапал за закрытыми дверями, только что отругав за то, что наглый дошколёнок опять подзеркаливает его. Как Медузия впервые пристегнула ему гордо серебряный коментаторский рупор. Как мелкая огненная кудряшка Таня смешно терялась за своим огромным контрабасом. Как они с Ванькой толкались плечами за то, кто пойдет ближе к Тане, и как беспомощно растерял он все слова, когда как будто из ниоткуда вынырнула белокурая голубоглазая девочка, настолько красивая, что едва реальная.

Волна захлестнула его с головой, придавая сил и побуждая дышать глубже.

В конце концов, если ты видишь, как твоё солнце заходит, где-то вдалеке оно восходит, правда?

Он встретился с Таней глазами. Что передалось ей по телепатической связи, он не знал, но Таня словно очнулась от долгого беспамятства. Будто под ударом тока, они судорожно сцепили руки и, ни за что не отпуская друг друга, без слов сорвались с места, бросив Танин рюкзак. Твари — за ними, своим классическим охотничьим клином — их темп человеку выдержать не под силу.

На бегу друзья не заметили росчерка оврага перед собой и кубарем покатились вниз, по мокрым гнилым прошлогодним листьям. Тут же с трудом выбрались из него и рванули дальше из парка к шоссе. По дороге мчалась машина.

— Стойте! — замахал руками Ягун, опасно выбегая на дорогу.

Отчаянно заскрипев тормозами, автомобиль тяжело остановился, только что не разваливаясь на части. В салоне людей набилось столько, что, казалось, и не влезть. И всё же Ягуну удалось нелепо втиснуться к кому-то на колени; Тане следом пришлось принять просто невозможную позу.

Вместе с новоприбывшими в машине стало десять человек. Оставшиеся крохи пространства занимал кот подозрительного вида, оглашающий окрестности злобным шипением.

— Гони скорей, — обеспокоенно приказала водителю женщина на переднем пассажирском сиденье — она одной собой занимала четверть салона. — Арей, волшебнички привели нам целую стаю.

Ни Тане, ни Ягуну никак было не извернуться, чтобы увидеть, к кому она обращается, и они смогли только тревожно переглянуться, услышав холодный приказ:

— Быстрее. — Машина газанула. Твари, чуть отставая, неслись за ней. — Сколько ещё бензина?

— Мало, — ответил за сосредоточенного водителя парень с длинными белыми волосами, чьи колени Ягун делил вместе с симпатичной светловолосой девушкой. — Придётся разбегаться. Магия практически исчезла, Танталова мантия почти полностью распущена.

— Вы стражи? — быстро спросила Таня. — Возможно, хоть вы знаете, как всё это остановить?

В машине повисло краткое молчание.

— Знаем, — призналась соседка Ягуна. — И ещё много кто знает. Только все ждут, что остановит кто-то другой.

— Почему? — не поняла Таня.

— Тантал вложил в проклятие всего себя, — медленно проговорил Ягун. — Все силы, что были, и всю свою сущность. Чтобы перебить его, нужно вложить ещё больше?

— Можешь не беспокоиться, полубожок, — снисходительно ответил ему обладатель ледяного голоса. — С твоим несуществующим пантеоном ты самый обычный маг, и такое могущество может тебе только присниться.

— Магия недаром уходит, — мрачно подал голос парень за спиной Ягуна. — Сейчас даже если мы всей машиной сложим головы на жертвенный алтарь, едва ли на четверть нужного наберётся. А ведь мы не какие-нибудь сошки...

Все угнетённо притихли, поневоле следя за дорогой.

Через пятнадцать минут бешеной езды машина таки заглохла, не доехав нескольких метров до очередного поваленного дерева.

— Ни пуха ни пера, — выкарабкиваясь из автомобиля, пожелал Ягун. Ему никто не ответил. Все были заняты: пили воду, быстро проверяли обувь, поправляли рюкзаки. Одна краткая команда Арея — и Таня и Ягун во мгновение ока остались у машины одни. Лишь та светловолосая девушка обернулась и помахала рукой на прощание.

— Смотри! Видишь вон там огни? — торопливо спросила Таня. — Давай туда!

— Там люди, — возразил Ягун. Стая была уже совсем близко. — Днём, может, и наведаемся, а сейчас лучше обогнём их, — лихорадочно добавил он. — Бегом!

Они снова побежали. Через некоторое время по растерянному вою друзья поняли, что твари нашли машину, у которой след раздваивался.

— Как ты думаешь... — тяжело дыша, начала Таня, — как они нас находят? Ведь... по запаху... невозможно, мы же были... в машине.

— Я думаю, — сквозь зубы выдохнул Ягун, — что это вообще не твари. Им вообще не надо нас искать.

Таня непонимающе вскинула голову, но ничего не спросила.

— Знаешь, что мне... снилось? — Ягун резко свернул следом за тропинкой, скрываясь за густыми густами. Таня бежала следом. — Что это наши страхи. Помнишь, как они не бросились на Склепову? — не продолжая мысль, он помолчал. — И конечно, они исчезают с лучами солнца...

Через некоторое время вой донёсся не сзади, от уже знакомой стаи, а спереди, может быть, чуть левее.

— Блин, ещё на одних нарвались... Похоже, за теми, кто с огнём сидит, тоже охотятся, — сбавляя темп, сказал Ягун. — Сворачиваем!

Теперь они бежали параллельно шоссе. Здесь было тихо. Эта часть парка была самой натуралистичной и неухоженной, поэтому препятствий ощутимо прибавилось. Под листьями скрывались овраги, дорогу преграждали поваленные деревья, по лицу то и дело норовили хлестнуть ветви. Погруженный в красные отблески лунного света, парк нагонял жуть.

— Давай пока здесь остановимся, — попросила Таня. — Мне совсем не хватило сегодняшнего привала.

Она рухнула на землю, не дожидаясь решения друга.

Перед сном отчего-то разговорились.

— На самом деле интересно, как, бывает, по-разному бежится, — заметила Таня. — Иногда бежишь прямо как они — земли, кажется, не касаешься, всё тело как один слаженный механизм.

— Да, я так вообще не чувствую, что двигаюсь, — подтвердил Ягун. — Я как будто становлюсь струной, волной и переношусь вперед. И бежать тогда могу часами, днями.

— Раньше бы так уметь, — Таня рассмеялась. — Но к чему приукрашивать — в другие разы просто сдохнуть прямо на месте хочется.

"Да, хочется", — подумал Ягун, вспоминая раскалённый воздух, полубредовое ощущение распухшего от жажды языка во рту и резиновые, непослушные ноги.

А ещё — медлительная Таня рядом, за которой надо следить, которая сама не пробьётся... на него накатила волна раздражения. С тех пор, как они остались одни, он всё не мог найти в себе прежнюю ласковость к близким. Никогда раньше его не сердил звук Таниного голоса, он точно помнил. Сейчас же временами доходило до липкого омерзения.

Под конец все мы остаёмся одни.

Дремали не меньше чем часа четыре. Не то сбились с пути те твари, которые гнались за ними, не то просто повезло — но Таня и Ягун хорошо отдохнули. Лишь когда вой начал приближаться, пришлось снова решать, куда мчаться.

— Смотри, а огонёк-то всё ещё горит! — удивился Ягун. — Готов поспорить, что у них есть серебряные мечи. Только с серебром можно так долго держаться.

Друзья переглянулись: Таня вопросительно повела головой, Ягун передёрнул плечами. Когда все разговоры об одном и том же, слова становятся не нужны — и так понятно: Таня вновь думает, не прибиться ли к компании, Ягун опасается.

Осторожничал он недаром. С этой безумной луной что-то было не так. Гробыня однажды рассказывала про стоянку, где все перерезали друг друга — безо всякого видимого повода. Глаза у тел мерцали красным.

Тане, конечно, и самой не слишком хотелось рисковать, поэтому она только кивнула.

И они снова побежали... то теряя из виду стойкий огонёк, то вновь замечая, они кружили по парку, пытаясь оторваться от тварей. Во время очередной передышки Ягун достал часы и сообщил, что сейчас уже двенадцать. Небо и не думало светлеть. Тварей, казалось, становилось всё больше.

Одна стая преследовала именно их, и никого больше. Другая, просто-таки огромная, постоянно крутилась возле стоянки, где горел костёр. Одиночки оцепили парк по периметру.

— Не нравятся мне они, мамочка моя бабуся! — озабоченно нахмурился Ягун.

Спустя считанные минуты стало ещё хуже.

Чёрные силуэты скачками приближались к ним со стороны шоссе, из заброшенной части парка доносился тоскливый вой, а у соседей царила подозрительная тишина.

— К огню! — крикнула Таня. Что бы ни ждало их на стоянке людей, но здесь была верная смерть.

Они понеслись, не разбирая дороги. Ослабевшая девушка зацепилась ногой о корягу — Ягун рывком подхватил подругу, даже не глядя. На бегу Таня бросила взгляд наверх:

— Смотри, рассвет, — с воодушевлением заметила она, замирая.

— Не зевай, рано нам останавливаться, — Ягун грубо дёрнул её за рукав.

До чего же медленно светлело небо! Вой всё приближался, а в тёмной глубине едва только проступали блеклые звёзды, видимые только перед рассветом.

— Таня, быстрее! — бесполезно торопил её Ягун. Но от облегчения при виде света она уже не могла больше спешить, тело потяжелело, дыхание сбилось. Она уже не бежала, а рассекала реальность — иначе почему каждое движение давалось с такой натугой?

— Давай! — просил её Ягун. — Мы уже почти добрались.

Он, конечно, приукрашивал, однако Таня с готовностью сосредоточилась на пламени. Оно мелькало в глубине сплетения ветвей: показалось-спряталось, показалось-спряталось,... Как внезапно парк впереди утонул в оглушительном вое. Многоголосом, ликующем. Твари никогда так подолгу не кричали. Вой накатывал волнами, откликался эхом. Да что же деревья здесь такие плотные, совсем уже стало не видно, куда они бегут?

Ягун, дёрнувшись, увлёк её за руку в сторону — почему сюда?

Ещё раз оглянувшись, Таня вдруг наконец в один вдох осознала это.

Огонёк погас.

Перед глазами всё смазалось, и вместо цельной картинки она могла видеть лишь обрывки: низкая ветка, ткань рюкзака, ствол дерева прямо впереди, слой листвы, слой листвы, слой листвы... она поняла, что упала, только когда перед ней возникло лицо Ягуна.

— Не могу, — беззвучно пошевелила губами Таня и перевела взгляд за него и за сеть из спутанных ветвей, ввысь. Там в небе медленно разгоралась заря, самое важное, важнее, чем стоящий вокруг вой.

— Половина первого, — прошептал Ягун, нашёл её ладонь, сжал ободряюще и тоже обернулся на восток.

Они обратились в одно-единственное желание: рассвет!..

Седая, истерзанная полоса дневного света пробивалась сквозь кромешный мрак ночи. Выцветшая и пустая — какой чистой она казалась по сравнению с кровавым окрасом луны! Перед таким величием и вздохнуть робко нельзя...

Выглянул первый лучик солнца и побежал по верхушкам деревьев в парке, стирая с них красные отблески, отгоняя ночную жуть. Не желая уходить, твари звучно застонали и заскребли когтями по коре. Сложно сказать, реально это было или нет, но сияние вдали странным образом создало мираж: лишённые деталей, эфемерные, идеализированные силуэты их случайных попутчиков. В мареве особенно угадывалась та девушка с крыльями, и она как будто вновь помахала им на прощание, истончаясь, ускользая, растворяясь...

Гладь неба выровнялась.

Таня и Ягун взглянули друг на друга: оба чумазые, в земле и ссадинах, глаза лихорадочно блестят. Спасены! На сегодня — спасены. Ягун порывисто сгрёб подругу в крепкие объятия. Его трясло.

— Подожди, подожди, — вздрогнула и вдруг сбивчиво забормотала Таня. — Что такое? Почему они не утихают?

Ягун не хотел отстраняться, не хотел проверять. Но твари выли так близко... он приподнялся и обернулся вместе с Таней.

Так и было.

С западной стороны полз покров тьмы, окутывая парк. Прежде победоносный, лучик солнечного света теперь торопливо пятился, отступал, будто чья-то гигантская рука сметала его с лица земли. Она прошла Таню и Ягуна — и их объял холод.

Докатившись до горизонта, мрак натолкнулся на краешек солнца. То блеснуло, мигнуло раз, другой — и рухнуло.

От понимания Ягун зажмурился, чтобы не видеть взгляда Тани.

Его губы прошептали сами собой:

— Рассвет... рассвет не наступит уже никогда.

За веками полыхнуло багровым.