Тяжелый труд и проблемы (джен)

У каждого из нас, предположительно, есть четкое представление своей жизни. И у каждого человека есть ряд сцен, которые он постоянно проигрывает в своем сознании. Некоторых сводит с ума даже одно небольшое отклонение, а иные постоянно переигрывают разговоры, даже спустя много лет, после того, как они реально произошли, в итоге полагая, что их выдуманная, желанная версия событий и есть то, что произошло на самом деле.

Констанс Хардбрум не относилась ни к одному из этих людей. Высокая ведьма с заостренными чертами лица никогда не думала о прошлом. Она была достаточно практичной, чтобы понимать, что жизнь достаточно сложная, и никакая мистическая сила не может устранить всех ее трудностей. А потому она просто напряженно работала, ничего не оставляя на волю случая, потому как это могло привести к очень неприятным последствиям, несмотря на все ее усилия. Примером этому могла послужить Милдред Хаббл, обучающаяся в школе на протяжении пяти долгих лет.

Холодный класс был пуст уже несколько часов, а Констанс все это время продолжала сидеть на месте за своим столом. С привычно прямой спиной, она быстро опустила перо в красные чернила для пометок. Капелька чернил повисла на остром кончике пера, изменяя его цвет. Она занесла руку над работами студентов, готовясь писать новые критические замечания, но внезапно остановилась. Заколебавшись, она завороженно наблюдала, как капля чернил медленно набухает на кончике пера, а затем, оторвавшись, летит вниз, падая на тонкий пергамент и оставляя довольно большую кляксу. Похожую на кровь. Констанс задалась вопросом, не сидит ли она тут слишком долго, и не пора ли проводить девочек на ужин. Нет, было что-то не так. Она попыталась прочитать последнюю строчку на этом листе. "Важно принимать правильные решения в жизни". Слова казалось, запрыгали перед ее глазами. Она чувствовала, что готова заплакать. Последний раз такое чувство возникало у нее, когда школу посетила ее бывшая учительница Хекети Метла. Но нет, сейчас это не имеет ничего общего с этой старой летучей мышью. Почти механически сложив работы, Констанс сунула их в ящик стола. Опершись руками о стол, женщина никак не могла отогнать образ чернильного пятна, стоящего перед глазами.

Подобно тому чернильному пятну, что не так давно легло на бумагу, это пятно никак нельзя было стереть. Ей стало сложно дышать. Возникло странное ощущение нереальности которое тревожило ее. Констанс практически видела себя со стороны. Темные волосы собраны в тугой пучок, стройная, как песочные часы, балансирующая несмотря ни на какие эмоциональные потрясения. Ее глаза слегка расширились. Как капля окрасила бумагу, так и чувства окрашивали ее разум. Подобные мысли и чувства беспокоили ее. Правильность принятия решений. Ее беспокоило не только это эссе, но и ее обучение девочек правильно принимать решения. Ей часто приходилось принимать решения и многие из них были важными. Умная и упорная, она шла вперед по перекрестку, не видя другие варианты решений. Она знала свой маршрут и всегда следовала ему, не оглядываясь по сторонам. Но она никогда не рассматривала другие пути. Женщина задыхалась. Впервые за свою карьеру Констанс почувствовала, что чего-то не хватает в ее жизни.

Визит Метлы напомнил ей о ее талантах и способностях, и ее месте в школе. Даже не директор. И почему? Она не была такой, как Амелия. Может, более талантливая в зельях и заклинаниях, но не настолько мудрая. Этого не было.

Тихий голос начальницы подсказал ей, что делать во время уныния, и этот ответ был весьма предсказуем. Она не могла вспомнить подобное чувство, подобное беспокойство. Сколько себя помнила, Констанс Хардбрум всегда была готова ко всему, и ее сложно было застать врасплох. Она пыталась привить эти качества и своим ученицам, как бы трудно это ни было. И все же, вкладывая надежды и усилия, она чувствовала груз ответственности, более сокрушительный, чем океан, и более темный, чем ее одежда. Осев в школе, она приспособилась к этой работе, советуя девочкам, как лучше поступать, и получая от этого все, что могла. Сон не был единственной вещью, которую она отвергла в своем строгом придерживании правил. Ее кошка была ее семьей, а школа Кэкл — ее домом. Она жила и дышала школой, но добилась ли признания? А если нет — что тогда? Констанс могла бы заниматься, чем угодно, но почему выбрала это? То, что она не могла найти ответа на этот вопрос, давило на нее.

Внезапно женщина остро осознала, какой темной и холодной была комната. Ее мысли были прерваны отдаленным топотом ботинок по каменному полу замка. Девочки торопились на ужин через главные двери большого зала. Она поняла, что это ее шанс. Когда последняя девочка скрылась за углом, Констанс проскользнула к лестнице, ведущей к учительским комнатам, таким же холодным, как и сам замок.

Для разнообразия проклиная свою постоянную пунктуальность, Констанс понимала, что пройдет сравнительно немного времени, прежде чем они осознают ее отсутствие. Возможно, даже уже заметили! Но она сомневалась, что мисс Кэкл или кому-либо еще придет в голову искать ее здесь. В своей комнате она сделала нечто опрометчивое, что-то против правил. Она вылезла из окна своей спальни и проплыла от подоконника до крыши замка, где в настоящее время сидела в своей фиолетовой пижаме и черном халате, купаясь в лунном свете.

И чем дольше, тем... ничего. Возможно, сегодня вечером был чизкейк, а возможно Амелия была занята или настолько привыкла к присутствию Констанс, что просто уже не замечала ее. Может быть, единственный способ, которым она могла бы дать понять, что ушла, это полное отсутствие звуков. Констанс прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать слезы. Она не хотела оплакивать тот факт, что единственной причиной, по которой ее будет не хватать — это ее способность контролировать студентов. Они не любили ее как человека. Они даже не знали ее как человека. То, какой она была. Женщина старалась не моргнуть, будто бы за каждую пролившуюся слезу ее ждал строгий выговор.

Внезапный скрип заставил Констанс подскочить. Она вздохнула, глотая слезы. Возможно, ее влажные глаза будут заметны в лунном свете? Женщина мягко откинулась, спустив холодные босые ноги с края здания. Но появившаяся из окна голова Милдред Хаббл заставила ее снова подскочить. Глупая девчонка виновато улыбнулась, пытаясь добраться до верхнего выступа.

— О, вы здесь!

Констанс придержала девочку за тонкое предплечье, чтобы она не могла упасть.

"Какая же она еще неуклюжая в свои пятнадцать лет," — подумала учительница отстранено. — Что, хотелось бы мне знать, ты здесь делаешь, Милдред Хаббл?

Несмотря на то, что по сути прогуляла ужин и была в пижаме, Констанс сразу же приняла свой обычный авторитетный тон. Возможно, это заставит Милдред не задавать вопросы.

— Мисс Кэкл просила меня найти вас, мисс, — ответила Милдред, слегка запыхавшись, поскольку пыталась подтянуться и занять место рядом со своей учительницей. Констанс отметила плотно закрытые глаза и вспомнила, что глупая девочка смертельно боится высоты.

— Я... вижу.

В глубине души она была рада, что по ней скучали. И что они не ненавидят ее. Она ощутила, как румянец заливает ее щеки, и начинала чувствовать себя глупо.

— И при этом тебе сказали вылезти на крышу из верхнего окна школы? Из окна моей спальни?

Милдред моргнула и открыла глаза. Костяшки ее пальцев побелели от долгого висения на краю пропасти.

— Ох... Нет, мисс Хардбрум. Просто мисс Кэкл назвала мне несколько мест, где я могу посмотреть, и это, если я не найду вас там. Она не хотела устраивать панику и отправила меня на поиски. И честно сказать, мисс, я рада, что нашла вас!

Милдред бросила взгляд на холодную сырую землю под ней и жалобно спросила:

— Могу я просто спросить вас, мисс Хардбрум?

Темные глаза Констанс вспыхнули.

— Конечно, не можешь, Милдред Хаббл! Это конечно, твой последний год в академии, но мои дела — это мои дела!

Девочка, казалось, не заметила сердитого тона и выглядела неважно, снова бросив на учительницу косой взгляд.

— Я сожалею, мисс Хардбрум. Это просто... ну... Я выхожу на улицу, когда хочу подумать и побыть одна. Или когда я расстроена. Я просто надеялась... что вы не... — она нервно сглотнула, и было непонятно, это от боязни высоты или из-за присутствия Констанс, — ...не расстроены.

Констанс глубоко вздохнула, и лицо ее немного смягчилось, когда Милдред робко приоткрыла один глаз, чтобы проверить реакцию учительницы.

— Я расскажу тебе, Милдред, но это не должно пойти дальше этой крыши...

— Конечно, мисс.

— Я чувствовала себя... — Констанс собрала руками поток своих длинных, темных волос, — ...недооцененной, Милдред. И... ну, одинокой, если ты понимаешь.

Она была удивлена, услышав сдавленное хихиканье девочки, и бросила на нее сердитый взгляд.

— Простите, мисс. Но если вы чувствуете себя одиноко, почему стараетесь уйти как можно дальше ото всех?

Констанс давно отказалась от притворного гнева, чтобы не отвечать на вопросы.

— Очень хорошо, Милдред. Я думаю, более правильным тут будет слово "изоляция". Я чувствую себя... ну, не то, чтобы это тебя касалось, но я чувствую... чувствовала, будто бы не вписываюсь здесь.

Милдред распахнула глаза и недоверчиво уставилась на мисс Хардбрум.

— Вы? ВЫ? Да из всех людей вы вписываетесь здесь лучше всего!

Констанс грустно улыбнулась уголками губ.

— Но, мисс Хардбрум! — запротестовала Милдред. — Вы же делаете для нас все! Постоянно проверяете, чтобы все шло правильно, что все в порядке. А что касается меня... Я полная противоположность. Я безнадежна во всем, в чем вы являетесь лучшей, и это делает вас прекрасным учителем. Вы всегда являетесь хорошим примером!

Девочка замолчала, и женщина должна была сморгнуть подступившие слезы. Далеко не часто, фактически никогда ей не говорили, что она сделала работу хорошо. Или, возможно, она постоянно искала совершенство, будто проклятая своей старой классной руководительницей.

— Я? Я?

— Да! — ответила Милдред с энтузиазмом. — И все были очень взволнованы. Конечно, они немного боятся вас, но гм... — девочка заколебалась, но увидев, что мисс Хардбрум улыбается, продолжила: — но знали, что раз вы отсутствуете на ужине, значит, что-то случилось.

Губы Констанс изогнулись в ухмылке.

— Ну, что же, если бы мы оказались внизу на ужине прямо сейчас, ты могла бы сделать мне одолжение?

— Конечно, мисс.

— Не говори никому, что я сидела на школьной крыше, как обыкновенная сипуха. Мне не хотелось бы, чтоб они знали, что у меня есть... чувства.

Милдред усмехнулась.

— Конечно нет, мисс Хардбрум, только... — девочка сглотнула, — как мы спустимся отсюда вниз?

Констанс улыбнулась, направив на нее мизинец и указательный палец. Последовала фиолетовая вспышка, и они оказались возле большого зала. Милдред удивленно моргнула, а затем улыбнулась, увидев, что мисс Хардбрум одета в свое обычное черное платье, а волосы аккуратно собраны в тугой пучок на затылке.

Учительница слегка улыбнулась ученице.

— Ну что, идем?

Милдред улыбнулась в ответ.

— Конечно!

Лицо наставницы вновь стало сердитым и угрюмым, когда она открыла дверь в большой зал.

— И если бы ты не устроила тот беспорядок, Милдред Хаббл, то успела бы на ужин вовремя! — громко сказала она.

Никто не заметил, как учительница подмигнула, и не увидел легкую улыбку. Затем мисс Хардбрум развернулась к рядам удивленных учениц.

— Никто не говорил, что вы можете перестать есть!

Смутные взгляды облегчения на лицах коллег и поспешный звон столовых приборов было тем, в чем она нуждалась. Она была дома.