Воспитание питанием (джен)

...Мне не везло сначала, и даже так бывало,

Ко мне на день рожденья никто не приходил.

Теперь я вместе с Геной — он необыкновенный,

Он самый лучший в мире крокодил!

Ее звали Меропа Риддл, просто Меропа, и более нелепого имени нельзя было и придумать. Говорили, что оно принадлежало ее матери, и когда та ее рожала, то все время повторяла, что ребенка должны назвать Томом, Томом Риддлом.

Но Меропа-младшая всегда все делала неправильно, поэтому, наверное, и родилась девочкой всем назло. А ее мама была так нелюбезна, что не сумела вспомнить, умирая, ни одного приличного женского имени.

«Меропа-антилопа» — дразнили ее в приюте, и в этом не было ничего приятного. По правде говоря, Меропа Риддл больше напоминала лошадь, чем антилопу, то есть, как ни прискорбно, она была... страшненькой.

Бледная, тощая, с реденькими косичками и тяжелым подбородком, она, несомненно, представляла собой жалкое зрелище.

«В маму уродилась», — вздыхала миссис Коул, повторяя это так часто, что Меропа подозревала, не замешано ли в ее вздохах что-то личное.

* * *

«Почему меня зовут не Эми, например? Уж к этому имени точно никаких дразнилок не подберешь», — думала Меропа в один совершенно непримечательный день, рассеянно пожевывая кончик своей косички.

Чуда не произошло, и косичка с последнего раза не стала вкуснее, но Меропа все же оставалась приютским ребенком, и поэтому есть ей хотелось всегда. А косичка была единственным относительно съедобным предметом, способным в любой момент угодить ей в рот.

Дверь противно скрипнула, и Меропа от неожиданности выплюнула косичку.

В проем просунулась изрядно зашуганная миссис Коул, осоловело моргавшая — так, будто ее только что разбудили.

«Опять выхлебала весь херес», — догадалась Меропа и подумала, что миссис Коул очень везучий человек. Надоест ей возиться с сиротами — так запрется в кабинете, уединившись там с хересом, а потом спит себе блаженным сном хоть целый день, и никто не заставляет ее подниматься с постели.

Но тут, прервав завистливые мысли, следом за миссис Коул в комнату прошел такой странный незнакомец, что Меропе немедленно захотелось от удивления выплюнуть что-нибудь еще, но, к сожалению, во рту у нее ничего, кроме зубов, не осталось.

Во-первых, странный тип был одет в малиновый сюртук с какими-то девчачьими кружевами.

Во-вторых, у него имелась самая настоящая рыжая борода, спускавшаяся почти до самого живота.

И Меропе вдруг почти до смерти захотелось, чтобы странный человек жил в их приюте — тогда бы ее саму точно никто дразнить не стал, да и зачем, если есть рыжий бородач, запросто разгуливающий в малиновом бархате?

— А вот это и есть наша Меропа! — почти ласково пробормотала миссис Коул, поведя рукой почему-то в сторону шкафа.

Бородач недоуменно воззрился на дверцу. Меропа хихикнула. Миссис Коул, нимало не смущаясь, икнула и продолжила:

— А вот это... Профессор Дандербор... Профессор Др-р-р-бр-р-р... В общем, профессор хочет тебе что-то сказать, — неуклюже закруглила беседу она и, махнув рукой, вывалилась за дверь.

Профессор тихонечко вздохнул и сказал очень вежливо, даже будто извиняющимся тоном:

— Здравствуй, Меропа. Меня зовут профессор Дамблдор.

Меропа с любопытством посмотрела на профессора с непроизносимой фамилией и откликнулась, решив не терять времени:

— Здравствуйте. А у вас есть чего-нибудь съедобное? Я ужасно голодная!

Как уже говорилось, Меропа была приютским ребенком, и это накладывало весьма значительный отпечаток на ее врожденную деликатность.

Профессор, разумеется, сперва опешил, даже побледнел немного, окидывая ее сразу ставшим очень внимательным взглядом.

А потом улыбнулся сквозь рыжие усы:

— А что ты любишь, Меропа?

Меропа честно задумалась.

По правде говоря, любила она решительно все, особенно когда была такая голодная, но упоминать об этом, наверное, было не очень вежливым, поэтому она просто пожала плечами.

— Может быть, сладкое? — поинтересовался профессор, присаживаясь на стул напротив Меропы. — Я, например, очень люблю варенье. Малиновое.

Ничего определенного на этот счет Меропа сказать не могла, потому что в жизни не пробовала никакого варенья. Тем более малинового. И вообще, если честно, ничего хотя бы отдаленно сладкого, кроме недозрелых яблок, стащенных в прошлом году во время прогулки, не пробовала. Больше шанса ей не представилось — миссис Коул, заметившая грехопадение Меропы, с тех пор бдительно охраняла чужие яблоки от голодных детей.

Тем не менее Меропа кивнула, стараясь выразить живейший энтузиазм, — вдруг у профессора в его смешном сюртуке припрятано заветное варенье?

Но он только достал из кармана какую-то длинную деревянную палку...

Спустя несколько минут Меропа поняла, что влюбилась. Ну правда — разве возможно не любить человека, одним взмахом палки способного получить неограниченный доступ к запасам всякой вкуснятины?

* * *

— И вот они дразнили меня, дразнили, — рассказывала переполненная доверием и перемазанная вареньем до самых косичек Меропа, — говорили, что я страшненькая, и что...

Тут она всхлипнула и безнадежно махнула ложкой.

— Ну? — подбодрил ее профессор Дамблдор, смахивая с бороды малиновое зернышко.

Меропа чуть смутилась:

— Говорили, что у меня... эти... сиськи не вырастут!

Профессор Дамблдор мгновенно сделался красным, почти слившись цветом с сюртуком.

— А ты?

— Ну, я расстроилась, конечно, — вздохнула Меропа горестно. — Чего это они у всех вырастут, а у меня нет? Нечестно. И вот на следующее утро я проснулась, а у меня...

И она весьма выразительно помахала руками перед своей цыплячьей грудью.

— Именно тогда в приют наведались стиратели памяти, — вздохнул профессор Дамблдор. — Хоть ты еще маленькая, Меропа, но должна понимать, что о магии простые люди знать не должны.

— Ну вот, — расстроилась она еще больше. — А я ведь всего лишь хотела справедливости. И еще удивлялась, что меня дразнить перестали, когда на следующий день... э-э... все стало как прежде.

* * *

Любимой ученице профессора Дамблдора больше не было дела до насмешек. Она научилась собирать волосы в пушистый хвостик, а под красивыми широкими мантиями совсем не было видно, какая она тощая и нескладная.

А главное, ей уже совершенно не нужно было грызть собственные косички, ведь в Хогвартсе кормили много и вкусно, а еще, когда ей было особенно грустно — изредка и такое случалось, — к ней прилетала сова, и Меропа отправлялась в кабинет трансфигурации пить чай с профессором Дамблдором.

Чего у него только не находилось к чаю! И конфеты, и печенье, и мармелад, а сколько волшебных сластей они перепробовали... но Меропа предпочитала варенье. Малиновое.

А иногда она представляла себе, будто стала главарем банды с жутким названием «Пожиратели». И все члены ее банды сначала до отвала наедаются сладкого, а потом ночью — тайно! — летают по приютам и кормят голодных детей.

И все-все злые люди их очень боятся.

Единственное, что по-прежнему беспокоило Меропу, — ее совершенно дурацкое имя.

Поэтому она придумала другое, решительно бандитское, просто переставив буквы в собственных имени и фамилии, и прозвище получилось, пожалуй, неплохим.

Меропа называла себя не иначе как «Мародер Пидл».

И если бы настоящее имя не досаждало ей самим фактом своего наличия, она могла бы считать себя совершенно счастливой...

* * *

— ...девочкой? — завопил Волдеморт, просыпаясь.

* * *

— Скажи мне, Беллатрикс, — спросил наутро непривычно довольный и умиротворенный Волдеморт, — тебя никогда не дразнили потому, что у тебя дурацкое имя?

Северус Снейп тихо хрюкнул в наполовину опустошенный кубок с вином.