Жизнь и правда Гермионы Грейнджер (гет)

Лето в Лондоне выдалось до странности похожим на осень. Впрочем, с тем же успехом его можно было сравнить с весной, да и чего греха таить, зима на Туманном Альбионе тоже порой была дождливой. Жители города торопились нырнуть в недра столичной подземки, одно из мест, где погода не имела значения. Женщины старались аккуратно обходить лужи, которых было в изобилии, мужчины значительно менее элегантно пытались их перепрыгнуть, порой переоценивая свои силы и погружаясь в мутную жижу по щиколотку, несвязно ругаясь под нос. Я вышла из такси, зябко поёжившись, и поспешила открыть зонт — заморачиваться с водоотталкивающими чарами и чарами отвлечения внимания у меня не было никакого желания, лучше уж по старинке.

Критично оглядев ресторанчик, в котором мне назначили встречу, я вынуждена была признать, что выбор был неплох. Не «The Capital» конечно, но и не откровенная забегаловка. Швейцар услужливо открыл дверь, я поблагодарила его вежливой улыбкой, и створки закрылись за спиной, отрезая от шума мегаполиса и хоть и тёплых, но всё же неприятных брызг лондонского дождя. После короткого разговора с администратором меня проводили к заранее заказанному столику; мой спутник опаздывал, спасибо хоть про бронь не забыл. Изучив меню, я заказала какой-то лёгкий салат и в ожидании блюда решила осмотреть помещение: небольшой зал, окна выходят куда-то во внутренний дворик, тяжёлые красные скатерти, а белые стены, отражая свет люстры, кажутся почти жёлтыми — символичненько, ничего не скажешь.

Три столика были заняты людьми в деловых костюмах, они старались быстро расправиться с едой, периодически поглядывая на часы, вероятно, это были офисные сотрудники, которые задержались на работе и теперь пытались поужинать. В самом углу сидел смурной мужчина, на столе у него стояла чашка кофе, а в руках была газета, и, переворачивая страницы, он с прищуром обводил взглядом обеденный зал. Желая скоротать время, попыталась поймать его взгляд, но он меня будто не замечал, старательно игнорируя мой столик. Ещё несколько столов были заняты пожилыми парами, обострённый слух уловил отзвуки незнакомой речи, кажется, это были гости откуда-то с материка. Я грустно вздохнула, неосознанно поёжившись, ужасы недавно закончившейся войны были ещё слишком свежи в памяти. А прошлый год, наполненный страхом, отчаяньем, ожиданием смерти и какой-то мрачной решимостью, я, наверное, никогда не смогу вспоминать без слёз.

Но вот наконец принесли мой салат, а минутой позже появился и тот, кто меня сюда пригласил. Обычный чёрный смокинг, галстук-бабочка и лицо человека, которому предстоит узнать свою судьбу, причём решать это будет обычная монетка, кидать которую будет вусмерть пьяный факир: орёл — жизнь, решка — смерть. Нет, я подозревала, что свидания со мной несколько отличаются от свиданий с другими девушками, но чтобы так? Легонько пожурив его за опоздание и выслушав стандартные оправдания про «магглов, которые так понастроили, что и аппарировать некуда», я благосклонно его простила. Разговор потёк неторопливо, мы коснулись погоды, поговорили про общих друзей, хотя, казалось бы, виделись только вчера и обсуждали всё то же самое. Принесли ведёрко со льдом, из которого виднелось горлышко бутылки, обёрнутое серебристой фольгой, с моего места виднелись всего две буквы названия: «..ti», но специфический шрифт сомнений не оставлял — это было моё любимое игристое вино. Чувствуя, как к щекам прилила кровь, я вновь оглядела зал: офисные работники ушли, семейные пары приступили к чаю, мужчине в углу принесли стейк, и он ожесточённо резал его на части. «Нож держит неправильно», — механически отметила я про себя и подавила желание подойти и поправить, привычка поучать была воистину неискоренима. Когда я повернулась, передо мной уже стоял бокал, в котором шипело и пузырилось игристое вино, а лицо моего собеседника сравнилось цветом со стенам, став таким же белым с отливом в жёлтый.

Опустив взгляд на бокал, я с большим трудом удержалась от того, чтобы не фыркнуть: кольцо в бокале? Серьёзно? Его же видно! С тем же успехом мог бы просто положить мне его на тарелку. Но делать было нечего, то, ради чего и затевался этот бессмысленный, в общем-то, ужин, началось. Я мелкими глотками стала опустошать бокал, внутренне досадуя, что ожидание того момента, когда кольцо коснётся губ, безнадёжно портило вкус напитка. Поэтому, когда я почувствовала холод метала, мой голос прозвучал чуть резче, чем того требовала ситуация:

— Рон, что это? — против воли я покраснела, хотя прекрасно понимала, зачем меня сюда пригласили.

Тот будто этого и ждал, резко вскочив и чуть не опрокинув стул, Рональд Уизли опустился передо мной на одно колено и выпалил:

— Гермиона, я люблю тебя и не представляю свою жизнь без тебя! Выходи за меня замуж! — нет, Рон неисправим, даже в тот момент, когда я пила шампанское с кольцом, которое он сам туда положил, понимая, что сейчас ему предстоит сказать самые важные слова в его жизни, он всё равно ел. Поэтому я как-то отстранённо проследила за тем, как непережёванная картошка небольшим пятнышком легла на моё платье в районе бедра, и перевела свой взгляд на коленопреклонённого юношу. В таких случаях девушке можно немного подумать, и я провалилась в воспоминания, пытаясь понять, когда же влюбилась.

Это явно произошло не на первом курсе; в тот момент, когда я первый раз его увидела, он вызвал во мне скорее лёгкую антипатию из-за своего неопрятного внешнего вида. И хотя потом я поняла, почему он был одет с чужого плеча, и несколько устыдилась своих мыслей, даже симпатией это было назвать нельзя. После того, как он спас меня от тролля, я тоже как-то особых чувств не испытала, наверное, сказался шок. В маггловской школе было много ребят, которые вроде сначала дружили со мной, но рано или поздно прекращали всякое общение. Одним нужно было что-то списать, другие просто втирались в доверие и потом дразнили меня выведанными секретами. А кто-то, как и будущий объект моей любви, пытался толкать меня на нарушение всевозможных правил. И я даже сама не поняла, как у него это получилось и почему я совсем не сопротивлялась. Может, это и был первый звоночек?

Второй курс прошёл под знаком Локхарта — героя без страха и упрёка, пятикратного победителя конкурса на самую очаровательную улыбку и всё такое. Это был первый раз в моей жизни, когда рациональная часть натуры с треском проиграла эмоциям. Второй раз это случилось в конце того же года, когда я радостно влетела в Большой Зал, чтобы обнять своих друзей. И если с Гарри проблем особо не возникало, то прижиматься к жующему Рону... Я же уже говорила про неопрятность?

Третий курс? Пожалуй, да. Не сразу, понятное дело, и даже не в середине года, нет, всё случилось ближе к лету. У него всё всегда происходило ближе к лету: то Философский камень походя спасёт, то реликтовую зверушку бутафорией прикончит. Да, Гарри Поттер — удивительный волшебник, в тот год я это накрепко уяснила. Казалось бы, когда огромный по сравнению с щуплым третьекурсником волкодав потащил Рона под Дракучую Иву, тоже, кстати, не безобидный кустарник, любой нормальный человек побежал бы к преподавателям, ведь и хижина Хагрида, и даже теплицы профессора Стебль были недалеко, но не Гарри. Да, позже я проанализировала этот момент и поняла, что мы поступили опрометчиво и что я должна была отговорить его, хоть оглушить, в конце концов! Но почему-то послушно поползла по грязному лазу, раздирая мантию, в неизвестность и потом, в пыльной комнате, ни на секунду не усомнилась, когда вслед за Гарри подняла волшебную палочку на преподавателя.

Домой тем летом я приехала в весьма расстроенных чувствах, то, что со мной происходило, было незнакомым и непонятным, требовало всестороннего изучения и тщательного анализа, а получалось только часами смотреть на письма от Гарри и глупо улыбаться.

Примерно через неделю я собралась с силами и отправилась к маме, здраво рассудив, что помочь мне в данной ситуации сможет только она. И я не ошиблась — вникнув в суть проблемы и терзавших меня мыслей, она улыбнулась, как бы говоря: «И это твоя проблема?». Дальше последовала небольшая лекция на тему «Психология парней в переходный период, или Приматы в пубертате». Слушая маму и смеясь над её описаниями, в которых прозрачно, но неуклонно угадывался папа в молодости, я внезапно чётко осознала, как неотвратимо изменилась моя жизнь. Спать я ложилась в твёрдой уверенности, что всё у меня получится и мы с Гарри будем счастливы.

На следующий день, во время ужина, мама неожиданно пихнула локтем папу и загадочно протянула:

— Дэн, а я всё-таки оказалась права… — папа в ответ тяжело вздохнул, но покорно поднялся и вышел в гостиную, а когда вернулся, в его руках была зажата купюра в десять фунтов, которую он и протянул жене. Та с милой улыбкой забрала деньги и, подождав, когда он сядет на стул, добавила: — Нет, Дэн. Совсем права, — папа посмотрел на меня как на врага Короны, но послушно протопал к кошельку и вернулся с ещё одной десяткой. Мама, которая в этот момент как раз убирала сковородку в посудомоечную машину, озорно мне подмигнула, дескать, потом объясню, но в этот момент за окном захлопали крылья совы — это прилетел мой заказ с, стыдно признаться, Ведьмополитеном. Мама понимающе улыбнулась, глянув на обложку, а папа, переживавший сильнейшее эмоциональное потрясение по причине проигранного спора, вообще ничего не заметил.

Перед самым отъездом в гости к Рону мама позвала меня к себе в комнату и рассказала примерный план, по которому «Национальный герой падёт к твоим ногам», если цитировать её слова. Сначала она просто предложила попросить его подыграть мне и поцеловать при всех, а потом, позже, во всём признаться. Она уверяла меня, что с Гарри это точно сработает, но я наотрез отказалась. Гарри был не такой, его нельзя было просто так взять и поцеловать! Тогда был разработан второй вариант. В первую очередь, необходимо было достать Рона вечером так, чтобы он пошёл спать, сделать это можно было, заставив ребят переписать их домашнее задания по Зельям, например. Уточнив у меня, что Гарри — мальчик мягкий и переспорить его не особо сложно, мама предложила убедить его остаться. А потом, пока он будет писать, как-нибудь ненавязчиво «задремать» у него на плече. Повторять данную процедуру следовало до выявления чётко выраженной реакции. Если всё пойдёт хорошо и Гарри явно не будет против, значит, подойдёт время приступать ко второй фазе плана. Как-нибудь накануне выходных мне нужно будет обидеться на Рона и отказаться проверять его эссе, в результате чего он остаётся на выходных в замке, а в идеале — вообще попадёт на отработку, и тогда я должна буду попросить Гарри сходить со мной в Хогсмид. Ну а в конце дня предложить зайти в Три Метлы, а там: «горячий огонь в камине, холодное сливочное пиво, а глаза лучшей подруги ярко блестят и внезапно так близко» — на этом моменте мне пришлось прервать маму, потому что так сильно я не краснела никогда в жизни. План был признан хоть и не идеальным, но вполне жизнеспособным.

Чемпионат Мира по квиддичу принёс сразу две плохие новости. Во-первых, Гарри пялился! Нагло, при мне и, что самое обидное, не на меня, а на каких-то вейл! Возмущённо оглядываясь по сторонам, я заметила, как многие женщины одёргивают своих мужчин, причём кое-где даже мелькали вспышки заклинаний. Поэтому я, нисколько не смущаясь, отвесила Гарри увесистый пинок и как ни в чём не бывало вернулась на своё место, а когда он повернулся ко мне с несколько ошалелом видом, изобразила саму наивность и похлопала по сидению рядом с собой. А, ну и во-вторых, кто-то запустил в небо знак Волдеморта, впрочем, как только все обвинения с Гарри были сняты (подумать только, у кого-то хватило ума решить, что Гарри Поттер будет вызывать знак Волдеморта), я почти сразу о этом забыла.

Заявление про Турнир Трёх Волшебников было очень неожиданным, но такого ажиотажа, как большинство других учеников, я не испытывала. Мне и раньше встречались упоминания о Турнире в некоторых книгах, и я примерно представляла, что же будет происходить, но, до конца верная самой себе, решила освежить знания. И не напрасно. Про испытания в Турнире так или иначе говорилось во многих исторических книгах, а вот про Святочный Бал — только в узкоспециализированных, и, хоть Бал и считался обязательным мероприятием Турнира, были приведены несколько примеров, когда про него вообще забыли. Последний такой случай датировался 1871 годом и произошел в Дурмштранге. Прочитав про Бал, я впервые почувствовала что-то похожее на раздражение в отношении Молли Уизли, ведь она знала об этом и даже специально купила для Джинни парадную мантию, а мне даже полусловом не намекнула! Естественно, в тот же вечер я написала маме, а уже утром пришёл ответ, в котором она просила прислать ей мои мерки и примерное описание платья, так как собиралась идти в ателье. Платье мне прислали уже к концу сентября, и, конечно, оно оказалось чуть велико, но волшебница я или нет? Два вечера в библиотеке, час практики на куске материи, и вуаля — платье сидит идеально. Помимо наряда для Бала посылка содержала и небольшое письмо от родителей. Мама писала, что вечер Святочного Бала был в нашем плане не предусмотрен, а упускать такой шанс было бы просто непозволительной роскошью. И учитывая то, что мальчишки в этом возрасте намёки поднимают мало того что через раз, так ещё и неправильно, концепция в корне менялась.

Вероятно, для него я была настолько «другом», что про мою половую принадлежность он уже напрочь забыл. А я, вздохнув, подумала, что, учитывая его воспитание у Дурслей, он мог и вообще не знать о возможных вариантах отношений между мужчиной и женщиной. И мама советовала для начала показать ему, что я — девушка. И девушка очень привлекательная. Поразмыслив с неделю, я выработала план и, описав его в письме домой, получила от мамы полное одобрение. Я решила заинтересовать Виктора Крама. План был амбициозным, однако, при наличии известной доли удачи, совсем не сложным. Для меня было очевидным, что его как звезду, без преуменьшения, мирового масштаба пичкают антидотами к любовным зельям вместо завтрака и ужина. А по выходным, может, даже вместо обеда. Но вот против простейшего психологического приёма он оказался бессилен. Виктор, как и многие мужчины, был по натуре охотником, ему было интересно именно преследовать свою добычу, ставить ловушки и, как закономерный итог, получать-таки своё — а то, что само падает в руки, и так никуда от него не денется. Поэтому мне пришлось всего несколько раз в буквальном смысле «отодвинуть» его от стеллажей с якобы необходимыми мне книгами и пару раз проигнорировать его улыбки и взгляды, и вот он уже сам подсел ко мне за стол. Из-за которого я тут же встала и пересела за соседний, только раззадорив этим Виктора. Примерно на пятом столе я, наконец, «смирилась» и пересаживаться не стала, но и любые разговоры резко обрывала.

Через пару дней я всё же стала иногда ему отвечать, потом пару раз поправила при явных ошибках в речи, так, слово за слово, и познакомились. Я обмолвилась, что являюсь подругой Гарри Поттера, которого Виктор хоть и подсознательно, возможно, даже не признаваясь самому себе, но считал своим соперником. Вот он и решил нанести противнику, так сказать, моральный удар, пригласив на Бал его подругу. А то, что эта подруга ещё и не таскалась за ним, обливаясь слюнями, так это было просто приятным бонусом. Сам Бал прошёл в целом нормально, Гарри хоть и пялился на Чжоу, за что я пообещала себе выцарапать ему глаза при случае, но нет-нет и на меня поглядывал. Я буквально слышала, как в его голове ломается мой укоренившийся образ «своего парня».

На пятом курсе с романтикой у нас тоже как-то не сложилось. Впавшая в ранний климакс, отягощённый общим недостатком интеллекта, Амбридж рубила на корню любые проявления близости среди школьников, а в случае с Гарри надзор был ещё строже. Поэтому несложно представить моё изумление, когда Рон растрепал мне, что Гарри целовался с Чжоу, и когда? После собрания нашего Отряда, который именно я придумала! Даже тогда мне не было особенно понятно, какая тут взаимосвязь, но почему-то этот факт был самым обидным. И я напомнила себе про то, что помимо выцарапывания глаз Гарри неплохо было бы повыдёргивать космы у Чанг. Однако вместо этого я стала исподволь давить на чувство долга Гарри, естественно, напоминая о важности занятий Отряда Дамблдора. И конечно, обсудить тему следующего занятия Отряда мне было необходимо именно в тот день, когда Гарри собрался идти на свидание с Чжоу. В глазах Чанг это выглядело так, будто Гарри собирался бросить всё и побежать ко мне. А когда она об этом намекнула, то Гарри со всей своей неопытностью в любовных делах заявил, что Чжоу не права и, мало того, ещё и меня принялся выгораживать, что было равносильно в публичном признании истинности её подозрений. Как результат, их отношения закончились, так и не начавшись, а я довольно потирала руки: «Превосходно!»

На шестом курсе удача от меня отвернулась. В начале года ко мне подошла Джинни, чтобы посоветоваться, как ей завоевать любовь Гарри. Вот стерва рыжая, я надеялась, что её увлечение уже давно прошло, но нет же. Пришлось импровизировать. Я предложила ей повстречаться с кем-то, чтобы Гарри это увидел и приревновал, внутренне усмехаясь, так как считала, что больше всего он ценит как раз верность и не любит ветреных девушек. Тем сильней был мой шок, когда я смотрела на целующихся посреди гостиной Гриффиндора Гарри и Джинни, а в мой голове билась одна-единственная мысль: «Что, так действительно можно было?». И бокал в руке Рона взорвался именно от моей неконтролируемой вспышки магии, слава Мерлину, этого никто не понял, а сам Рон ещё очень долго с опаской поглядывал на собственную руку.

А в прошлом году удача, казалось, отвернулась от всех нас. Постоянный страх, неудачи и спасения от неминуемой смерти буквально чудом Мерлиновым — всё это навалилось разом, и Рон в результате не выдержал. Он ушёл, а я, вопреки обстоятельствам, чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете. Мы с Гарри много разговаривали, обсуждали жизнь после войны, хотя оба не верили, что выживем, даже танцевали пару раз, а по ночам я могла заглядывать в палатку и любоваться на его лицо. Именно в эти дни без Рона я рассказала Гарри, какое вино люблю, какие цветы и как мне хотелось бы услышать предложение руки и сердца.

Я ещё раз вздохнула и оглядела зал ресторана. Видимо, я как-то очень уж долго молчала. Все посетители, затаив дыхание, ждали ответа. Положительного ответа. Женщины заранее достали платочки, чтобы промокнуть слёзы на глазах, их спутники потихоньку заказали у официантов чего покрепче, «выпить за здоровье этих чудных молодых людей». Только мужчина в углу не улыбался, а впервые за вечер смотрел мне прямо в глаза. Я перевела взгляд на Рона, тепло улыбнулась и громко ответила:

— Нет, Рон! — уже подавшийся вперёд в ответ на мою улыбку, Рон пошатнулся и чуть не упал, смешно замахав руками, пытаясь удержать равновесие. Я встала из-за стола, достала из сумочки несколько купюр и положила их на стол. — Когда я вчера сказала, что нам надо разобраться в отношениях, я имела в виду совершенно не это.

Направляясь к выходу под ошеломлённое молчание всего ресторана, я старалась не сорваться на бег. У меня осталось каких-то два-три часа, чтобы всё подготовить, я готова была биться об заклад, что Гарри несомненно придёт ко мне разобраться, «что это было», и тогда-то он точно никуда от меня не денется. Сейчас они с Роном налакаются в его доме на Гриммо, а потом он придёт, ведь он всё видел. Гарри Поттер, великий волшебник, безусловно талантливый аврор, мастер по чарам маскировки, до сих пор не научился правильно держать нож. Дождь закончился, и я быстро забежала за угол, чтобы аппарировать домой. Ну, Гарри, я сделала за тебя всё, тебе осталось только прийти. Прийти, увидеть и победить.

А я не Волдеморт, я сопротивляться не буду.