Забытое поколение: зима 1923 года (джен)

Больше всего на свете профессор Саид Раджан любил разбирать индейские свитки. Не индийские, а именно индейские. Индийской магией сейчас увлекались абсолютно все: вот уже полвека культ арийцев и их "прародины" с легкой руки немцев приобрел характер всеобщего психоза. Зато рукописи майя и тольтеков оставались загадкой. Их языки британскими магами почти не изучались. Большую их часть сожгли конкистадоры, а малую отправили в библиотеку Ватикана, равно как и дощечки с тихоокеанских островов. Закончив Хогвартс, профессор Саид Раджан даже специально ездил в Рим, чтобы пройти стажировку по языку майя и получить доступ в библиотеку. О языке майя они и разговорились однажды с коллегой, профессором трансфигурации и деканом Гриффиндора Альбусом Дамблдором, когда оба окончили занятия и устроились в комнатах последнего пить чай.

— Думаете ввести спецкурс по языку майя, Саид? — улыбнулся Альбус, подвинув другу чашку.

— Не слишком-то вежливо копаться в чужих мыслях, Альбус, — вздохнул профессор Раджан. Они с Альбусом, как школьные друзья, могли позволить себе подобные шутки.

— Я вовсе и не копался, Саид, — подмигнул профессор Дамблдор. — Просто вчера вы с большим интересом копались в рукописи майя, а сегодня за завтраком с интересом осматривали учеников.

— Что же, это было бы неплохо, — ответил профессор заклинаний. — Только боюсь, много желающих мне найти не удастся.

Дружба Дамблдора и Раджана началась в далекие школьные годы. Тогда гриффиндорец Альбус защищал райвенкловца Саида от нападок не только слизеринцев, но и компании хамоватого однокурсника Ллойда Уизли. В последнюю, к огорчению Альбуса, входил и его родной брат Аберфорт. Пожалуй, Альбус и его друзья были одними из немногих учеников, кого не смущали ни индийское происхождение Саида Раджана, ни его цвет кожи. С тех пор Саид, ставший профессором и деканом Райвенкло, очень привязался к другу, хотя внешне оставался холодным и бесстрастным.

— Дело даже не в этом: любознательные дети всегда найдутся. Но разрешат ли вам ввести этот факультатив — вот вопрос. Вы же помните, сколько копий сломали из-за египетского языка. Многие в министерстве волнуются, как бы он не обратил учеников к темным искусствам, — поправил он съехавшие на кончик носа треугольные очки.

— Но ведь вы-то так не думаете? Я считал вас поборником знаний, Альбус, — индиец бросил на друга удивленный взгляд. — Как язык может обратить к чему-либо?

— Язык сам по себе — лишь набор слов и обычай слагать фразы, это понятно. Но дело в том, что египетский служит универсальным языком для темных волшебников.

— Я стараюсь брать на факультатив только проверенных шестикурсников, Альбус, — поднял руку профессор, давая понять, что разговор окончен.

Дамблдор довольно равнодушно кивнул и потянулся за печеньем.

— Что касается языка майя: вы кого-то отобрали в ученики?

Декан Райвенкло внимательно посмотрел на своего друга: вопрос, как ему показалось, был задан не без "двойного дна".

— Пожалуй, стоит организовать две подугруппы. Первые — шестой курс — изучат язык майя ускоренно. Вторые — нынешние второкурсники — получат возможно досконально изучать его. Начнут они со следующего года. Вы правы, я уже отобрал кое-кого. Мисс Бэддок со Слизерина и мисс Аппас с Райвенкло, — кивнул профессор, — бесспорно лучшие. Хотя, если я правильно понимаю, вы не любите мисс Аппас, Альбус?

Декан Гриффиндора снова, прищурившись, посмотрел на друга.

— Меня удивляет жестокость и беспринципность это девочки, — неожиданно резко сказал он. — И не могу сказать, что вижу в ней особенную тягу к знаниям. Скорее стремление выделиться. Мисс Чарис Блэк вы не берете в расчет?

— Она честолюбива, — охотно отозвался Раджан, — у нее сильная воля. Но я бы не назвал ее жадной до знаний.

— Точнее, боитесь, что изучение древних рукописей и языков пробудят в мисс Блэк дурные наклонности ее семьи. Хотя это уже само по себе омерзительно звучит — человека определяет только выбор, — отозвался Дамблдор. Феникс Фоукс, его неизменный друг со школьных лет, проснулся и начал расхаживать по жердочке.

— От вас ничего не скроешь... — развел смуглыми руками индиец. — Впрочем, похожая ситуация, думаю, и у Зиллы.

В кабинете повисла пауза. Несколько мгновений Дамблдор рассматривал стопку книг. Затем, вздохнув, начал расхаживать между шкафом и большим плюшевым креслом.

— Мне кажется или вы в самом деле недолюбливаете Зиллу, Саид?

— Она неплохая девочка... — замялся профессор Раджан. — Но все-таки... — нахмурился он.

— Вы недолюбливаете ее за принадлежность к семье Принц. И это — единственная причина, — грустно покачал головой декан Гриффиндора. Когда он сталкивался с чем-то неприятным, в его глазах появлялся сухой блеск.

— Трудный вопрос... — его друг, сложив руки замком, посмотрел вокруг. — В их роде есть что-то ненормальное, болезненное. Какая-то природная жестокость... — неуверенно поводил он смуглой ладонью. — Я ничего не хочу сказать про Зиллу, но...

— Если вы говорите о Сириле или Лидии — полностью согласен, — вздохнул Дамблдор. — Но Зилла и Бренуэлл… Они дети своего отца, а Лэм жесток никогда не был. Поверьте, Саид, — повернулся он коллеге, — Ломброзо — просто самонадеянный осел. Наследственности уделяется гораздо больше внимания, чем стоило бы.

Декан Райвенкло задумчиво посмотрел в окно. Хотя был полдень, серое небо закрывало хогвартские башни плотными клубами серого тумана. Зима в этом году выдалась промозглая: окна постоянно запотевали. Школьники любили рисовать на них пальцами фигурки; однажды Раджан застал за этим занятием даже зазнайку Чарис Блэк.

— Недавно она бросила чернильницей в мисс Аппас, — возразил Раджан. — И накормила слизнями мисс Крейвуд. Вы, помню, замяли этот случай, но я не забуду, с какой ненавистью Зилла смотрела на этих девочек.

— Мисс Аппас и мисс Крейвуд говорили откровенные мерзости про её отца, — отрезал Альбус. — Так мне сказал Мелвин Лавгуд. Согласитесь, у нее был достаточный повод.

— Вы любите Зиллу и Брэнуэлла в память о Лэмюэле? — спросил индиец и тотчас осекся. Дамблдор нахмурился и отвернулся к окну. "Неужели он до сих пор не мог отправится от гибели друга?" — подумал Раджан.

Лэмюэль Принц, отец Зиллы и Брэнуэлла, был однокурсником Альбуса и одним из самых близких его друзей. В войну, когда вся компания отправилась на фронт, Лэмюэль, хоть и был слабого здоровья, также ушел — устанавливать щиты над гарнизонами, городами и расположениями войск. Год спустя после начала военных действий его обвинили в измене, шпионаже в пользу немцев — и приговорили к повешению. «Разоблачил» его бывший сосед по спальне, Осборн Крауч, и он же позаботился о том, чтобы друзья Лэма ничем не смогли помочь. После этого случая начался карьерный взлет Крауча: сейчас он был заместителем председателя Визенгамота.

— Он был и вашим другом, Саид... — на лице Дамблдора мелькнуло подобие нервного тика. В голубых глазах, защищенных треугольниками очков, отразилось страдание.

— Бренуэлл, впрочем, мне симпатичен... — замялся Раджан. Сейчас ему хотелось сгладить неловкость в отношении старого друга. — Очень одаренный мальчик. Я думаю, если с кружком все получится, взять и его. Ему ни к чему ждать еще год. И уж конечно, со следующего года он пойдет на факультатив по египетскому языку.

Альбус нахмурился.

— Ну пожалуй… Пусть. А кого из шестикурсников вы думаете взять?

— Мистера Нотта, конечно. Мисс Кирри. Мистера Брокльхерста. Мисс Спенсер-Мун, безусловно. Думаю, Попечительский совет отнесется к моей затее куда благосклоннее, если возьму еще мистера Крауча, — осторожно добавил Саид, поставив чашку. Он покосился на Альбуса с опаской: идея взять Каспера Крауча, сына Осборна, и самому ему была противна. Крауч был средних способностей и имел очень высокое мнение о себе и о влиянии своего отца. Но кружок хотелось открыть, поэтому следовало расположить к себе прежде всего членов Попечительского совета.

— А Ликаон Кэрроу? — Дамблдор выжидающе посмотрел на друга. — У него хорошие оценки и неплохие способности, однако его вы не назвали. Если мне не изменяет память, вы не очень любите мистера Кэрроу?

— Думаю, он унаследовал характер своего ненормального отца, — нахмурился индиец. — Вспыльчив, взбалмошен и агрессивен. Хотя душа у него добрая.

— Добрая... Едва ли его жизнь будет счастливой, — вздохнул Дамблдор.

Раздался стук. Профессор Раджан повернулся и, пока его друг пребывал в легком замешательстве, открыл движением пальцев дверь. На пороге стояла шестикурсница Диана Кирри — высокая тонкая девушка с короткой стрижкой темных волос. Профессор Дамблдор недоуменно посмотрел на старосту школы.

— Добрый день, мисс Кирри... — начал было профессор Раджан, но девушка сразу прервала его:

— Сэр, на Каспера Крауча совершено нападение!

* * *

Дамблдор торопливо шел по коридору, к кабинету директора. За нападение на Каспера Крауча почему-то задержали маленького Брэнуэлла Принца. Первокурсник якобы попробовал из-за угла пальнуть в студента шестого курса Секо. Почти не промахнулся: проклятие разрезало одежду Крауча. Для мальчишки в двенадцать лет неплохой уровень владения магией. "И как он только докопался до темных заклятий? Надо мне внимательнее смотреть, что даю читать им с сестрой". Как ни старался Альбус найти в себе сочувствие к Касперу Краучу — высокомерному бездарю, кичащемуся отцовской славой и ни разу в жизни не сказавшему умного слова — но увы, он должен был признать: его заботило лишь, чтобы Брэнуэлл не попал под розги.

И не его одного. Зилла, конечно, уже прибежала в директорскую башню. Скрестив руки на груди, она сердито смотрела на горгулью, но при звуке шагов Дамблдора порывисто обернулась к нему.

— Это все ложь, дядя Альбус!

— Что — ложь? — он ласково поглядел на девочку, вспоминая то время, когда её мать так же дрожала, не зная, что будет с набедокурившим Лэмом. В самом деле, он не мог решить, на кого же похожа девочка: глаза и волосы казались темнее, чем у Айлы — наверное, оттого, что кожа гораздо бледнее; лицо в форме сердечка — явно от матери, а хрупкость и манера склонять голову набок — от отца. И в поступках её он узнавал Лэма и Айлу поочередно, сейчас перед ним явно была уменьшенная копия матери.

— Вы пришли из-за Брэнни, — она не спрашивала, а утверждала. — Вам сейчас скажут, что его поймали с поличным. Это неправда. Брэнни говорил со мной, Ликаоном и Джереми, когда к нему примчались эти сумасшедшие... — она скривилась с ненавистью. — Крауч и Лонгботтом! Крауч стал орать, будто Брэнни напал на него... Маленький — на большого? Чушь! Первокурсник не может знать темных проклятий.

— Все так, Зилла, — кивнул Дамблдор, про себя с облегчением делая заметку: с поличным Брэнуэлл все-таки не пойман, а относительно Крауча можно сказать, что он пожелал развлечься, подведя под розги сына погибшего врага... Только вот как быть с проверкой палочек?

— Кто там сейчас? — он ласково положил девочке руку на плечо. Она с надеждой на него взглянула.

— Директор, конечно, сам Брэнни, Крауч с Лонгботтомом. Профессор Раджан там же. Джереми пришел. Ликаон обещал прийти, подождать с мной вместе, но что-то замешкался. Дядя Альбус, — темные глаза Зиллы заблестели от слез. — Вы ведь не позволите, чтобы Брэнни... Чтобы его наказали? Он такой болезненный, а это совершенно ужасно, я слышала, и это может его убить. Если уж ничего не получится — может, пусть накажут меня? Я недоглядела за ним... — она умоляюще сложила руки. Альбус сделал строгое лицо.

— Не позорь Брэнуэлла. Ты могла бы принять от него такую помощь. Он от тебя — не должен ни в коем случае.

— Вы сами говорили, что мальчики и девочки равны, — Зилла упрямо нахмурилась, но Дамблдор уже не слушал её: он живо взбегал по ступенькам, ведущим в кабинет директора.

На пороге он замер: в маленькой, тщедушной фигурке, стоявшей перед огромным директорским столом, словно ожил его друг. Впрочем, Лэм никогда не умел смотреть так холодно и высокомерно, как его сын. Седой и сгорбленный директор Блэк, как и прежде, выглядел судьей, выносящим смертный приговор, а стоявшие в разных концах кабинета Раджан с Джереми Брокльхерстом — старостой Рейвенкло и также сыном близких друзей Альбуса — и Лонгботтом с Краучем выглядели адвокатами и обвинителями перед выступлениями. Впрочем, кажется, к крайней досаде Альбуса, Саид не изменил обычной привычке не вмешиваться в дела учеников.

— Что вы здесь делайте? — Блэк, как всегда, разговаривал с Дамблдором с нескрываемой досадой. — Кажется, дело сейчас не касается учеников вашего факультета.

— Мистер Лонгботтом учится на моем факультете, директор, — мягко поправил его Альбус. — Кроме того, думаю, здесь совершенно необходимо... Хм... участие беспристрастной стороны.

Блэк выразительно кашлянул, на лице Каспера мелькнула, тут же угаснув, наглая ухмылка.

— Мне кажется, все предельно ясно... — начал директор, но Альбус его перебил, обратившись к Касперу:

— Мистер Крауч, вы видели, как мистер Принц напал на вас?

— У этого труса хватило духу напасть только сзади... — гневно вмешался веснушчатый Лонгботтом, чем вызвал у учителя усмешку:

— Стало быть, мистер Лонгботтом, вы ничего не видели?

Тот возмущенно переглянулся с Каспером, и Крауч наконец тоже соизволил заговорить:

— Что мы должны были видеть? Кто-то метнулся за углом. У меня был порез на спине!

У Брэнуэлла хватило ума сдержаться и не рассмеяться.

— Да проверьте у него палочку! — вспыхнул Каспер, чувствуя, видно, что не все готовы встать на его сторону. Директор насупился.

— Прошу вас не командовать в моем кабинете, мистер Крауч. Мистер Принц, отдайте мне палочку.

Брэнуэлл спокойно выложил палочку на стол. Блэк проверил её Приори Инкантатем. Стоило увидеть лицо Крауча в тот момент, когда Секо не обнаружилось.

— Это... это неправда! Он напал на меня, он! — парень ткнул пальцем в Брэнуэлла и шумно задышал в ярости.

— С вашей стороны странно обвинять в применении темных заклятий первокурсника, — Альбус развел руками.

— Хорошо. Тогда кто же применил к мистеру Краучу Секо? — спросил директор ласково, и Альбус с внезапной горечью понял: если Блэку вздумается наказать Брэнуэлла, спасти мальчика ничто не сможет. И прежде, чем он успел ответить, дверь снова распахнулась. На пороге стоял Ликаон Кэрроу — шестикурсник-рейвенкловец, темноволосый и худой, с длинным желтоватым лицом, на котором весьма нелепо смотрелись очки в тяжелой оправе.

— Простите, — обратился он к директору, поправив очки. — Какая глупость вышла... В Крауча Секо пальнул я — слишком уж меня раздражает и этот индюк, и его папаша.

Каспер рванулся вперед, Лонгботтом едва его удержал. Блэк провел ладонью по бородке:

— Вы желаете признаться, я так полагаю, молодой человек? Ну что ж... Предъявите ваше палочку.

Ликаон спокойно положил на стол палочку, и на ней незамедлительно обнаружилось Секо. Блэк поколебался, переводя взгляд с Ликаона на Брэнуэлла, а с того — на Альбуса. Крауч вдруг выступил вперед.

— Погодите... Слишком все гладко, как по маслу. Не выгораживает ли Кэрроу Принца? Они ведь друзья.

Джереми, совсем отступивший в тень, вопросительно посмотрел на Ликаона, и Альбусу не оставалось ничего другого, как тоже метнуть вопросительный взгляд. Брэнуэлл смотрел на Ликаона спокойно, будто веря, то тот не спрячется у младшего товарища за спиной.

— Если и так... — директор старчески пожевал губами. — Думаю, пятьдесят розог отучат его от излишнего мягкосердечия. Вы слышали, Кэрроу? Пятьдесят розог, без карцера. Профессор Раджан, сопроводите его. Остальные свободны.

Ликаон поклонился и осклабился — только оскалом и можно было назвать эту улыбку, когда из-под бескровных тонких губ показывались кривые длинноватые зубы. Он зашагал к выходу, Раджан последовал за ним. Джереми, закусив уголок рта, приблизился к Дамблдору и покривился, когда учителя взял за руку подошедший с другой стороны Брэнуэлл. Пользуясь тем. что Крауч и Лонгботтом принялись о чем-то спорить с директором, профессор с детьми друзей покинул кабинет.

Зиллы у горгульи уже не было. Альбус, в общем-то, этому не удивился: такое вполне укладывалось в план событий, какой он только что представил себе.

— Идемте ко мне в кабинет, — сказал он Джереми и Брэнуэллу. — Нам всем неплохо бы сейчас выпить чаю. Заодно отложим конфет и печенья для мистера Кэрроу.

Джереми подавленно молчал. Брэнуэлл шагал с явным торжеством. Альбус улыбался, глядя на них: если младший из детей казался копией своего отца — трогательным, но некрасивым ребенком — то старший из мальчиков был удивительно хорош собой: высокий, прекрасно сложенный, с вьющимися темными волосами, пронзительно синими глазами и необыкновенно тонкими чертами мраморно-белого лица. По нему вздыхали многие девушки — в их числе и староста школы Диана Кирри, и семикурсница Ликорис Блэк — но Джереми оставался равнодушен; ни разу на памяти Дамблдора он даже не проводил ни одну из девушек взглядом.

Зилла, точно, нашлась в нише у кабинета Альбуса. При виде брата она радостно вскрикнула и спешно обняла его, будто боясь, что его иначе снова подвергнут опасности. Джереми, обычно любивший потискать кузенов (Зилла и Брэнуэлл приходились ему троюродными сестрой и братом), на сей раз продолжал мрачно держаться в стороне. Альбус завел детей в свой кабинет, усадил за стол, призвал чайник. Зилла принялась хозяйничать.

— А теперь, — начал Дамблдор, когда наполнилась последняя чашка, — я хотел бы...

Зилла побледнела.

— Брэнни не виноват! Неужели вы не верите?

— А я вот не верю, что виноват Ликаон, — вдруг выплюнул Джереми. Девочка непонимающе на него посмотрела. Он зло стиснул чашку.

— Вот как. Ты даже не удосужилась поинтересоваться, что с ним. Он лег под розги вместо твоего брата! Может, его сейчас секут, а мы тут...

Зилла опустилась на стул, её ресницы задрожали. Брэнуэлл не оборачивался, машинально потягивая чай. Альбус поднял руку, призывая Джереми успокоиться.

— Мне кажется, ты требуешь слишком многого. Погоди. Я расскажу вам всем, как все произошло, а вы поправите меня, если нужно.

Он обвел детей взглядом: Джереми нетерпеливо ждал, Зилла роняла слезы в чай, Брэнуэлл впал в странную задумчивость. Альбус начал:

— Итак, в какой-то из книг, которые я так неосторожно предоставил вам в неограниченное пользование, Брэнуэлл нашел заклинание Секо. Каспер Крауч до этого уже давно раздражал его, настала пора, как решил Брэнуэлл, отомстить и за отца, и за себя.

— Неправда! — воскликнула Зилла. — Брэнуэлл невиновен!

Альбус продолжал:

— Весьма умно было напасть из-за угла, со спины: Брэнуэлл умеет быстро бегать, кроме того, думаю, накинул на голову капюшон или что-то вроде того. Он кинул в Крауча заклинанием, воспользовавшись моментом, когда свидетелей не было, потом пару раз прыгнул на меняющие направление лестницы — и вот уже стоит, болтает с сестрой и друзьями, будто ничего не произошло. Однако вскоре он замечает, как к ним бегут Крауч с другом, и успевает незаметно вытащить палочку сестры, а собственную сунуть в карман Ликаону Кэрроу.

Брат и сестра Принцы взялись за руки. Джереми, глядя на них, все сильнее краснел.

— У директора он предъявил палочку Зиллы, на которой никакого Секо не было. Тем временем происходят два события. Зилла обнаруживает пропажу палочки и все понимает. Теперь ей совсем ни к чему стоять у кабинета, но она не может уйти, не дождавшись решения. А Ликаон, найдя у себя две палочки, проверяет вторую и тоже все понимает. Недолго думая, он наколдовывает Секо — скорей всего, на какой-нибудь из стен осталась царапина — и идет к директору, якобы с повинной. У кабинета он видит Зиллу, отдает ей палочку брата и велит спрятать — чем, вероятно, она и занималась в нише, когда нас увидела. А сам признается в том, чего не совершал. Ведь так все и было, да?

Повисло молчание. Брэнуэлл машинально помешивал сахар в чашке. Зилла сжалась, явно не зная, что сказать. Джереми скрестил руки на груди.

— Палочка еще у тебя? — мягко обратился Альбус к девочке. — Будет лучше, если вы с братом обменяетесь ими. Ну же. Вы в безопасности.

— В безопасности? — прошипел Джереми. — Простите, невиновный пострадал из-за того, что наш Брэнни не умеет отвечать за свои поступки. Вы избаловали их. И, похоже, не собираетесь наказывать, хотя даже меня за подобное отец бы наказал.

— Не собираюсь, — жестко ответил Альбус. — Брэнуэлл, думаю, и так все понял. А Ликаон сам выбрал, как поступить.

В тот же миг дверь отворилась, и в комнату вошел профессор Раджан. Как обычно, он был в темно-синей со слегка висящими рукавами.

— Профессор, присоединяйтесь, — охотно кивнул ему Альбус и налил чаю. — Ваш любимый, цейлонский.

— Спасибо, профессор, — ответил индус. — Однако, — присел он и подвинул чашку, — несмотря на ваше благородство, меня тревожат сегодняшние события. Мистер Кэрроу позволил себе применить темное заклинание к мистеру Краучу только за то, что тот ему не нравится! Согласитесь, Альбус, это неслыханно! — поправил он воротник.

Дамблдор поколебался.

— Мало ли что может быть между молодыми людьми, — мягко возразил он. — Вспомните нас с вами. А мой брат? Помните, из-за чего он бросил школу?

— При чем тут ваш брат? — брови индуса слегка дернулись.

— Любовь, — улыбнулся Альбус. — Первая любовь делает человека безумцем. Мало ли, кого, — он подчеркнул голосом это слово, — не поделили мистер Кэрроу и мистер Крауч.

Джереми тяжело и зло смотрел на детей. Зилла явно разрывалась от противоречивых чувств, охвативших её. Брэнуэлл предпочел уйти лежать на диван.

— Альбус, я все понимаю, — кивнул профессор Раджан. — Однако любовь — любовью, а темная магия — эта темная магия. Да и подлого нападения мистера Кэрроу со спины никто не отменял. Думаю, он должен принести публичные извинения мистеру Краучу. И, конечно, надо бы вычесть баллы за использование темной магии.

— Нет! — вдруг воскликнула Зилла, вскинув голову. Оба учителя воззрились на нее, Джереми смотрел выжидающе. Она осекалась, взгляд заметался.

— Нет, прошу вас, — наконец заговорила девочка вновь, подбирая слова. — Публичные извинения — это слишком. Это унизительно. Я прошу вас... Ликаон сам сознался!

Джереми с презрением скривился. Зилла обернулась к Дамблдору:

— Пожалуйста... Вы ведь не считаете, что его еще надо наказывать?

— Скажите, Зилла, — спокойно сказал профессор Раджан, — поставьте себя на место пострадавшей стороны. Вы не нравитесь мисс Крейвуд или мисс Аппас. Вы считаете нормальным, если одна из них подстережет вас в коридоре и ударит проклятием Секо со спины — просто за то, что вы не соизволили им угодить своей внешностью?

— Это не нормально, нет... — вздохнула девочка. — Но ведь Ликаон уже наказан. Зачем же добавлять?

Джереми резко встал.

— Позвольте, мне пора идти. Полагаю, наказание уже закончилось. Я должен встретить своего товарища... И, как староста, сделать ему должное внушение, — со вздохом прибавил он.

— Возьми лекарство, — проронил Альбус. Джереми коротко кивнул, порылся в аптечке, достал нужное зелье и вышел.

— Если бы мистер Крауч сделал что-то плохое мистеру Кэрроу, я бы сам снял сам с него несколько баллов, — посмотрел профессор чар на Зиллу. — Но вы молчите, мисс Принц, и все считают виновным мистера Кэрроу. Если это несправедливо — так и скажите, будьте смелой, — посмотрел он на девочку в упор.

— Хорошо, буду, — девочка глубоко вздохнула. — Это сделала я. Я напала на Крауча. Вот моя палочка, можете удостовериться.

Она спокойно выложила на стол перед деканом палочку. "Они ведь не успели поменяться с братом", — с ужасом подумал Альбус и пообещал себе, что не выпустит отсюда Раджана, не убедив его молчать.

Раджан, как и следовало ожидать, обнаружил на палочке Секо.

— Хорошо, — кивнул он. — Зачем вы это сделали?

Зилла смотрела перед собой.

— Потому что Крауч повесил моего отца. Потому что мама умерла от горя. Я знаю, что от горя, и не говорите, что прошло много лет — я помню, как она часто плакала, когда смотрела на нас или на папину фотографию. Я прочитала в одной книге про Секо и подумала, что мстить можно, даже когда ты маленький... Иначе, может, Крауч уедет куда-нибудь далеко или еще как-то пропадет до того, как я сумею ему отомстить. Ликаон, наверное, догадался и взял все на себя, — она вздохнула. — А я просто испугалась сначала. Просто растерялась.

С минуту в комнате стояла тишина. Затем профессор Раджан отставил чашку и рассеянно посмотрел на обои.

— Я вам сочувствую, — вздохнул индус. — Но, согласитесь, мисс Принц, разве справедливо, что за отца должен страдать сын? Разве мистер Каспер Крауч виноват в том, что родился сыном мистера Осборна Крауча, который поступил с вашей семьей плохо?

— Он дразнил меня и Брэнни, — девочка тяжело дышала. — Называл нас детьми висельника, изменника. А папа ни в чем не был виноват, так ведь, дядя Альбус?

— Безусловно, — Дамблдор кивнул. — Я вообще думаю, Саид, это дело стоит предать забвению. Раз уж кого-то наказали... На этом можно и успокоиться, правда?

— Я должна была сознаться сразу! — нервно выкрикнула Зилла. — Как мне теперь извиниться перед ним?!

Уронив голову на руки, она затряслась от плача. Брэнуэлл лениво вышел из-за стеллажей.

— Я думал, ты ко мне придешь, — обратился он к сестре. — Мне скучно лежать одному. Опять плачешь? Послушай, ты стала какой-то истеричной. Тем более, перед учителями. Ты же не хаффлпаффка какая-то.

Раджан обернулся к Дамблдору.

— Согласен, Альбус. Только пусть мисс Принц заверит нас, что больше не будет применять черную магию. Вы обещаете, Зилла? — повернулся профессор к девочке.

— Конечно, — она кусала губы, пытаясь плакать тише. — Конечно. Но это же ужасно... Я не знала, что Ликаон идет сознаваться, не знала!

Она замотала головой.

— Мы навестим его, — Альбус мягко погладил её по волосам, заплетенным в длинную косу. — К сожалению, должен сказать, что сегодня он пережил не самое тяжелое наказание, Зилла. Насколько я понимаю, он не будет сердиться долго.

Обнявшись, брат и сестра ушли за стеллажи.

— Знаешь, Альбус, — профессор Раджан посмотрел на друга, — у нас в Индии никогда не было вашего культа закона.

— О чем ты, Саид? — вздохнул Дамблдор, глядя на коридор.

— Убийство может быть строго в рамках закона. Посмотри на Осборна Крауча. Формально он поборник справедливости и закона. А на самом деле...

Альбус побелел, вспоминая, как Лэм смотрел на него, уже связанный, с петлей на шее, и как закачался в воздухе.

— Я понял тебя, — прошептал он. — Может, я решусь когда-нибудь...

Он тревожно посмотрел на стеллажи, за которыми скрылись дети.

— Как ты думаешь, они в безопасности?

* * *

В Больничном крыле давно было темно, лишь одна свеча трепетала, отбрасывая свет по углам. Ликаон, лежа на койке на боку, улыбался, держа за руку сидевшую рядом девочку.

— Профессор Дамблдор передал мне замечательное лекарство, завтра уже буду бегать. Так что не переживай. А Джереми успокоится, подуется и перестанет. В конце концов, можно считать, что сама магия замка выживает Крауча отсюда.

Зилла не удержалась и фыркнула.

— Знаешь, — она посмотрела на мальчика, распахнув темные глаза. — Мне кажется, ты похож на моего отца. Он был таким же умным и добрым. И часто выручал других. Мама и дядя Альбус нам с братом рассказывали...

Ликаон смущенно замялся.

— Как тебе гитара? — наконец спросил он. У Зиллы недавно был день рождения, и так как она увлекалась музыкой, Ликаон подарил ей гитару. Играть, правда, никто в их окружении не умел, но Ликаон быстро понял принцип и, как ему показалось, смог их достаточно понятно объяснить.

У Зиллы засверкали глаза.

— Прекрасно! Знаешь, у нее такой глубокий звук. И когда инструмент прижимаешь к себе, это совсем не то, как когда отстраняешься от него. На фортепьяно вот отстраняешься. А тут каждое колебание тебе передается.

Ликаон повернул к себе ее руку.

— А что у тебя с пальцами?

— Струны немного натирают, — Зилла беспечно пожала плечами. — Потом перестанут.

А Брэнуэлл тем временем сидел с книжкой в комнатах Дамблдора. Маленький силуэт почти утонул в глубоком кресле. Мальчик мерно прихлебывал какао и, хмурясь, перелистывал страницы. Альбус тихо позвал его — мальчик лениво повернул голову.

— Надеюсь, ты сделал выводы из того, что произошло сегодня?

Лицо Брэнуэлла с досадой скривилось. Он пожал плечами.

— Какие выводы я должен был сделать? На меня наскочили Крауч и Лонгботтом и потащили к директору. Меня чуть не отправили к завхозу, — его передернуло. — Сознался Ликаон — так нет, вы с Джереми и профессором Раджаном довели мою сестру до истерики.

— Ты понимаешь, что если бы не сознался Ликаон, созналась бы Зилла, и розги достались бы ей?

Брэнуэлл закатил глаза и вздохнул.

— Почему я-то должен это понимать? Я ни сном, ни духом, а вы ведет себя со мной, как с виноватым! Ну с чего вы взяли, что это я? А может, это в самом деле Ликаон, или вообще Джереми?

Альбус сердито встал.

— Твой отец не стал бы юлить ни минуты.

Брэнуэлл захлопнул книгу.

— Я не юлю. Вы... Вы все на меня ополчились. Зилла меня бросила, ушла в Больничное крыло, хотя знает, что по вечерам мне страшно одному, я боюсь темноты. Вы злитесь, что я не сознаюсь в том, в чем не виноват. Джереми вообще смотрит на меня, как на навозную кучу, — голос мальчика задрожал, в черных глазах выступили слезы. — Меня как в угол загнали. Лучше бы мне... Лучше бы я умер, а не мама!

Дамблдор резко встал, отворачиваясь.

— Прости, я не Зилла, не тетя Клем и не Ликаон Кэрроу. Со мной такие фокусы не пройдут. Успокаивайся. Жду тебя за чаем.