Жертва (джен)

Сколько себя помню, всегда старался соответствовать чьим-то ожиданиям. Наверное, так проще жить, все время имея перед собой ориентир. Не задумываться над поступками, а просто совершать то, что от тебя ждут, осознанно загоняя себя в рамки. И лишь одна мысль не позволяет расслабиться: "Что подумают другие?!"

Я — второй сын, мой старший брат наследник, он мой первый «кумир». До девяти лет я мечтал быть похожим именно на него, одевался как он, вел себя как он и еле сдерживался, чтобы не заплакать, когда мы с родителями провожали его на платформе девять и три четверти. А потом пришло письмо… Я прятался за портьерой и слышал, как ругаются родители, обвиняя друг друга. Сириус попал на Гриффиндор. Немая сцена, аплодисменты, занавес…

Прошло всего несколько часов, показавшихся мне вечностью, и я гладил по волосам рыдающую маму, обещая себе, что из-за меня она никогда плакать не будет, что будет мной гордиться. В девять лет легко предавать. Вернее, не так... Дети обычно просто не осознают, что предали. Жаль, что я к таким не относился, и два года прошли в непонятных метаниях. Сириус приезжал на каникулы, и я по-прежнему ловил каждое его слово, но упорно убеждал себя в обратном. Временами мне хотелось броситься ему на шею и просить прощения, хотя он бы и не понял, за что…

Действительно ли я предавал брата или всё же я предавал себя? Наверное, все-таки второе... Я никогда не верил в себя и потому всегда стремился к тому, чтобы в меня верили другие. И такие "другие" нашлись. После «предательства» Сириуса мать во мне души не чаяла. Шаг за шагом, следуя за ЕЁ мечтой, я одновременно и переставал, и учился быть собой. Но в итоге я так и не смог постичь, каково это.

Сейчас распределение по факультетам мне кажется глупым. Скольким детям оно сломало судьбу?! Удивительно, как твое место в школьной жизни, да и не только школьной, зависит от цвета галстука. Тогда я этого не понимал, но неужели этого не видели другие? Я получил на мантию заветную нашивку с серебряной змейкой и занял очередную строчку в списке врагов своего брата, о чем он оповестил меня уже на следующий день.

История не терпит сослагательного наклонения, да я и не хочу представлять, как бы сложилась моя жизнь, не попади я на Слизерин. Чему бы меня научили Рейвенкло и Хаффлпафф, стал бы я вновь похож на брата, попади я к гриффиндорцам? Мои школьные годы в Слизеринских подземельях были наполнены учебой и интригами, я учился самоконтролю и умению держать лицо. О да! Оно мне еще не раз пригодится! Я старался не вмешиваться в конфликты и хорошо учиться, поэтому ничего удивительного, что я стал префектом.

Я никогда не завидовал Сириусу, к одиночеству быстро привыкаешь и начинаешь им наслаждаться. Живя с людьми, которые уважают личное пространство, я незаметно стал одним из них. Со стороны мои школьные годы не покажутся счастливыми, но для меня они были именно такими. Не представляя, что может быть иначе, я жил так, как подсказывали мне разум и совесть. Никому не пожелаю такой жизни, но и не поменяю свою ни на какую другую. В то время еще не чувствуешь себя жертвой, не осознаешь душевного мазохизма, следствием которого, по сути, является собственное поведение. Что бы ты ни делал — это твой выбор, твое решение... По крайней мере, тогда я в это всё ещё верил.

Мне не составляло труда быть первым, быть лучшим. Вы знаете, какое это счастье, когда желания совпадают с возможностями? Именно так прошли мои школьные годы. У меня было все лучшее. Я учился и играл в квиддич, а ловец — самый важный игрок команды. Дома меня всегда ждали родители, гордящиеся моими результатами, а в школе окружали «друзья» — завистники, способные только перемывать мне кости, а не делать что-то. Немного омрачал картину Сириус, но я смирился с тем, что у меня нет брата, так же, как с тем, что у меня нет настоящих друзей.

Было время, когда я думал, что это изменится, и у меня наконец-то появится друг. На курс младше меня учился Бартемиус Крауч, и иногда мне казалось, что мы похожи, впрочем, между нами действительно было много общего. У него на курсе так же, как и у меня, не было соперников, казалось, что за первые два года учебы он не получил ни одного «Выше ожидаемого», все только «Превосходно» да «Превосходно»… Мне нравилась его настойчивость и целеустремленность в учебе, но будучи уже на четвертом курсе я решился наконец с ним поговорить. В любом случае, одного раза мне хватило… Наверное, я просто не вовремя подошел, но тогда я услышал все, что он обо мне думает — как ему надоело, что все сравнивают его со мной, а также куда я могу идти со своими предложениями. Позже я узнал, что он не получал дома той поддержки, которая была у меня, от своих родных, а не имея моих сил и способностей, он ещё и учился в разы больше меня, чтобы достичь тех же результатов. Он отчаянно мне завидовал…

Глядите! Всю сознательную жизнь меня всегда окружала зависть, я даже умудрился убедить себя, что истинная природа такого отношения Сириуса ко мне — то же банальное чувство. Хотя в этом, наверное, есть доля правды, но меня это особенно не волновало. Зависть окружающих воспринималась как явление, подчеркивающее мой успех, она была такой же естественной, как похмелье после пьянки, правда, последнее мне на тот момент ещё не было знакомо.

В начале пятого курса я назвал прошедшее лето самым странным в своей жизни, но через два года это стало традицией. На самом деле, ничего необычного тогда не произошло, все было вполне закономерно, и лишь мне тогдашнему подобное казалось чем-то экстраординарным. В начале августа пришли письма из Хогвартса, а в моем был значок старосты. Даже тогда я не понял, почему это вызвало такую реакцию у родителей, когда я воспринял все как должное. Действительно, кто, если не я? Мама порхала по дому, словно у нее выросли крылья. Впервые с тех пор, как Сириус уехал в Хогвартс, я видел ее такой. Но, увы, как всегда счастье закончилось в один миг. Просиживая ночи на подоконнике в своей комнате, я размышлял, не действия ли матери вынудили Сириуса уйти из дома. Раз за разом, задавая себе вопрос, что бы было, если бы из моего назначения старостой не сделали праздник Второго Пришествия Мерлина. В голове еще долго звучал голос брата, а стоило закрыть глаза, как я видел его злые слезы и горящий взгляд, его слова в тот вечер, когда он ушел, до сих пор звенели в ушах. Стоило потушить свечу и лечь спать, ведь завтра в Хогвартс. Весело, однако, начинался пятый курс.

Казалось бы, ничего не изменилось, все то же всеобщее отчуждение в Хогвартсе, все тот же Сириус, которого я раздражаю самим фактом своего существования, те же профессора и те же лекции, но что-то во мне стало другим. Я все больше стал думать о будущем, почти все свободное время проводил в одиночестве в отдельной комнате, положенной мне как префекту. Теперь я стал наследником. Был ли у меня выбор? Нет. Как всегда... Впрочем, я и не нуждался в нем. Свой выбор я сделал в девять лет и ни разу о нем ещё не пожалел.

Я пытался понять мотивы Сириуса. В моем представлении, каждое осознанное действие, а тем более настолько радикальное, должно быть подчинено определенной цели. Чего пытался добиться мой брат своими поступками? Какая цель требует жертвы своей семьей? Я помню, как с детства меня учили, что значит быть Блэком. Что может быть НАСТОЛЬКО заманчивым, чтобы отказаться от всего?! Тогда, в порыве гнева, Сириус кричал про свободу, обзывал меня идиотом, не умеющим думать, идущим на поводу у родителей. Но какая может быть свобода, вернее, как он ею распорядится, куда пойдет после Хогвартса, где будет жить, чем зарабатывать себе на жизнь? Какая судьба его ждет? Стоит ли мифическая свобода того, от чего он отказался? Для меня ответ очевиден — НЕТ! И не потому, что я не ценю независимость и право выбора, а потому, что знаю, что со временем это ко мне и так придет.

Я никогда не оставался на Йоль в школе, этот праздник ассоциировался у меня с родным домом, с моей семьёй. Какими бы не были мои родители, я их любил и всегда с удовольствием возвращался домой. Тот год не стал исключением, поэтому праздники я встречал на Гриммо, где мама организовала прием, и я, учитывая, что мне уже было шестнадцать, должен был развлекать гостей вместе с родителями. Для девушки первый выход в свет — праздник, но для меня он превратился в кошмар: череда лиц, сменяющаяся перед глазами, уже через полчаса вызывала раздражение, а улыбаться позволяла лишь натренированная на Слизерине выдержка.

Скольких людей мы встречаем в жизни! Некоторые из них проходят мимо, и мы не обращаем внимания, от других отмахиваемся, а третьим поступаем наперекор. А иногда бывает так, что сам не замечаешь, как человек появляется в твоей жизни и наполняет её смыслом. И я не говорю сейчас про это дурацкое чувство, которое большинство называет любовью. Юность — это пора, когда можешь восхищаться человеком издалека, не зная и не понимая его. «Не сотвори себе кумира» — заповедь, которую мы регулярно нарушаем в этом возрасте. Если бы я сказал, что это знакомство сильно повлияло на мою жизнь, то я бы соврал, мы не были знакомы, лишь просто представлены друг другу. Да и что бы могло нас связывать, учитывая разницу в возрасте?

Пытаясь анализировать то время, я пришел к выводу, что иначе и не могло быть. Привыкнув идти на поводу у желаний родителей, я просто не представлял, как можно строить жизнь иначе, ни за кем не следуя и никому не подражая. В тот вечер мне представили Рабастана Лестрейнджа, младшего брата Рудольфуса Лестрейнджа, замужем за которым была моя кузина Беллатриса. Нет, я конечно и раньше его видел, но не обращал внимания, для меня он был «одним из». В тот вечер я видел настоящего лорда, несмотря на то, что титул носил его старший брат. Рабастан Лейстрендж вызывал у меня подсознательное восхищение. Вероятно, лишь глядя на него, я начинал верить в себя. Если у него получилось стать таким, то, наверняка, и я тоже со временем стану достойным главой рода Блэк.

Каникулы закончились, я вернулся в Хогвартс, став больше времени уделять дуэлингу, разучивая различные заклинания и щиты. Я знал, что Рабастан считается одним из лучших дуэлянтов в Англии, и поэтому надеялся добиться его уважения этим способом. Однажды, сидя в общей гостиной с книгой, я услышал его имя в разговоре двух старшекурсников. Они обсуждали набирающую популярность организацию чистокровных волшебников и тех, кто был в ней на первых ролях. Большинство фамилий мне были знакомы, но тогда меня интересовал лишь один конкретный человек. Я захотел, во что бы то ни стало, вступить в ряды сторонников Темного Лорда. Оставалось решить, как именно…

Задача оказалась куда проще, чем я рассчитывал. Сначала я внимательно наблюдал за семикурсниками, пытаясь определить, кто из них уже носит темную метку. И мне улыбнулась удача, когда лучший студент Хогвартса по зельям Северус Снейп оказался уже среди них. Остальное было делом техники — за копии нескольких фолиантов из библиотеки Блэков Снейп согласился представить меня Лорду. Только надо дождаться лета…

Впервые я отсчитывал дни, впервые родной дом мне казался тюрьмой. В каждой пролетающей за окном птице я видел сову, которая принесет мне приглашение, каждое мгновение надеялся, что вот-вот появится Кикимер с письмом. Эта пытка продолжалось две недели, пока перед ужином я не получил маленькую записку, но всего одна строчка заставила мое сердце биться чаще.

«15 июля, 21:00, Дырявый котел».

Если бы я не скрывал это от родителей, я бы вставил письмо в рамочку и повесил на самом видном месте…

Лорд поразил меня — волшебников такой силы я еще не видел. Он оказал мне честь, которую я считал вполне заслуженной. Не буду кривить душой, тогда я был под впечатлением от собрания. Конечно, задания я не получил, однако теперь на моем предплечье красовалась Темная метка. А еще мне разрешили присоединиться к занятиям по боевой магии. Все лето я старался ускользать из дома и посещать тренировки, пару раз мне удалось увидеть Рабастана, мы кивали друг другу при встрече, но я не решался с ним заговорить.

Слишком много изменилось — как во мне самом, так и в моей жизни. Возвращаясь в сентябре в школу, я ехал уже не один. Пусть у меня все так же не было друзей, но зато теперь были соратники. На руках некоторых уже красовалась метка, а другие лишь мечтали об этой привилегии. Незаметно для самого себя, я начал собирать информацию. Мне хотелось быть в курсе ВСЕГО. Газетные вырезки, письма товарищей по тренировкам у Темного Лорда, да и просто сплетни — вот что интересовало меня больше всего в последние годы учёбы в Хогвартсе. Наверное, уже к Рождеству я бы и не вспомнил, по какой причине я пошел к Лорду. На зимних каникулах я засел в семейной библиотеке, впервые почувствовав интерес к Темной Магии. Теперь я нашел, куда применить свое прилежание. Ходили слухи, что Лорд стремится к бессмертию, а я хотел помочь ему в этом.

Вскоре снова наступило лето. Весной я сдал экзамен на трансгрессию и теперь мог свободно перемещаться к Лорду в замок и уже ни от кого не зависел. Свободное от тренировок время я проводил в библиотеке, к концу августа мои поиски начали приносить первые плоды. Возвращаться в Хогвартс мне абсолютно не хотелось, пусть меня и назначили старостой школы. Взрослая, как мне тогда казалось, жизнь оказалась куда интересней. Какая, в сущности, глупость — торопиться жить. Но тот год показался мне длиннее, чем шесть предыдущих. Вместе с очередной глупой целью в моей жизни.

Я называю это теперь душевным мазохизмом, ведь я всю жизнь следовал за чужими целями и мечтал, чтобы мной гордились. А единственное решение, которое я принял сам, привело меня к смерти. Символично, не правда ли? Невозможно научиться жить, если за тебя принимают решения, а чужое одобрение — отнюдь не самая важная вещь в этом мире. К сожалению, я понял это слишком поздно…

Сдав Т.Р.И.Т.О.Н.ы, я вернулся домой. Это лето ничем не отличалось от предыдущего — периодически я трансгрессировал в резиденцию Темного Лорда, остальное же время я старался проводить в библиотеке, продолжая свое исследование. Осенью отец начал обучать меня финансам и экономике, и, хотя мне было не сильно интересно, учиться плохо я не привык, да и расстраивать отца не хотелось.

К осени я, наконец, докопался до истины. Показавшись сперва безобидной, идея о привязке части души к предмету, как способ обретения бессмертия, казалась мне теперь отвратительной. Прочитав несколько трактатов о магии души, я понял, что никогда не рискну разгласить ТАКУЮ информацию. Тогда я даже представить себе не мог, что Лорд уже выбрал именно этот способ и прошел в нем дальше всех остальных.

В тот осенний вечер я вернулся в поместье после тренировки, потому что забыл свой плащ, а оказавшись в гостиной, увидел Его. Склонившись в поклоне, я ждал, пока меня отпустят, однако, задумавшись о чем-то, Темный Лорд не торопился это делать. Я уже начал размышлять на тему, не слишком ли невежливым будет уйти просто так, когда получил свой первый приказ. Милорд сообщил, что ему нужен эльф для особо важной миссии. Я вызвал Кикимера и велел ему слушаться Лорда во всем, а сам, дождавшись разрешения, забрал плащ и трансгрессиировал домой, довольный оказанной мне честью. Сам не знаю, почему в ту ночь я не смог заснуть, вероятно, я что-то предчувствовал.

Под утро, устав сидеть на холодном подоконнике, я по привычке вызвал Кикимера и тем самым, по сути, спас его от смерти. Сначала я не обращал внимания на его бессвязный лепет, пока я не расслышал слово "крестраж". Дождавшись, пока эльф успокоится и уснет, я быстро спустился в лабораторию и внимательно пересмотрел в думосбросе разговор с эльфом. А потом снова и снова, пока не осталось сомнений в том, что я все верно услышал.

«Здесь мой крестраж будет в безопасности».

Ох, как ты ошибаешься, Мой Лорд…

Никогда не поздно начинать делать то, что подсказывает сердце. А в моем случае, наверное, оказалось слишком рано. Хотя вряд ли бы я растерял самоуверенность ближайшие годы. Едва Кикимер пришел в себя, я велел ему перенести меня в пещеру, где спрятан медальон, предварительно сотворив копию и поместив в неё записку. Я уже сказал, что я был слишком самонадеян? Понимая, что повторное принятие зеленого зелья скорей всего убьет беднягу эльфа, я решил выпить зелье сам. В кармане мантии у меня лежал безоар, жаль все-таки, что я не Снейп, и не смог понять, что это был за яд…

Какие ужасные воспоминания и потайные страхи могут быть у восемнадцатилетнего юноши из хорошей семьи? С каждым глотком из чаши я видел смерть моих родных и близких, и, хотя остатки сознания говорили мне, что это лишь мираж, с каждым новым глотком связь с реальностью ускользала все дальше. Наконец, я добрался до дна сосуда и смог вытащить медальон, ради которого все было задумано. Держась из последних сил, я заменил крестраж подделкой, подозвал Кикимера и заплетающимся языком велел ему забрать драгоценную безделушку и уничтожить ее любым способом, а после отпустил его. Я был сведущ в защитной магии, чтобы понять, что эльф меня отсюда не вытащит.

Сильно хотелось пить... Я подошел к озеру, зачерпнул воды и сделал глоток. Странно, что она была соленой на вкус. Отбиваться от инфери я уже не пытался.

Говорят, детские страхи самые сильные, и именно их мы проносим через всю жизнь. Больше всего я боялся, что я не попаду на Слизерин, наверное, поэтому в последние секунды жизни я вспомнил то, о чем пытался забыть предыдущие семь лет...

В тот далёкий момент я радовался, что Шляпу может слышать только тот, кто сидит под ней:

«Только один факультет научит тебя следовать велению сердца, это Гриффиндор».

Жертва должна в конце погибнуть, но я хотя бы попытался стать свободным…