От слова «чары» (гет)

Камин в доме был запечатан, огонь в нем все равно никто не разжигал. И без него все здесь прибывало в полном порядке: чисто, уютно и светло. Подступало Рождество и, честное слово, Петунье сложно было верить, что волшебство — это только для избранных. Что магия струится лишь в некоторых из людей.

— Нет ведь никаких чар, Вернон? — спросила однажды Петунья, поджаривая мужу яичницу с беконом, как он любил. Мясо на сковороде скворчало, рядом уныло тлела прихватка-рукавичка, брошенная слишком близко к огню. Петунья была увлечена собственными раздумьями, а еще ей не нравилось жарить бекон. То ли дело бульон варить. Он у нее получался прозрачным и насыщенным, всегда ровно такой, как нужно.

— Дармоеды проклятые, и сестра твоя, и ее хахаль, — буркнул Вернон. — Это всё уловки… чары эти, чтобы работать не идти.

— Наверное, — поджала губы Петунья и вывалила яичницу из сковороды на тарелку желтком вниз. И не заметила этого, потому что пыталась унять скворчащие в голове мысли. Откуда же тогда взялось такое гнетущее разочарование, и что с ним делать?

Очароваться мужем, который лопал в три горла и носил живот?

Это была сиюминутная мысль, проскочившая в голове и растаявшая бесследно. Петунья тоже присела к завтраку и тоже заулыбалась, потому что Вернон разлил им по чашечке кофе.

Когда за окном повалил снег, и стукнул морозец, Рождество затронуло и погасший, потускневший на камине шар. Единственная запыленная вещь в доме, руки до которой у Петуньи не доходили никогда. В шаре на деревянной украшенной резьбой подставке зашевелились искры огоньков, и снег запорошил крышу домишка под стеклом. Это тоже, наверное, принято как-то называть. Как-то волшебно и не вслух.

А слов не находилось, потому что они решительно были не нужны. Возможно, магия и была в крови, но были и вещи, из магии буквально сотканные. Петунья эту вещь сняла с каминной полочки и убрала с глаз подальше. Не потому, что смотреть на нее не могла, а потому, что боялась, кончится в ней магия.

А чары рассеивались только от одного и возвращались непременно с тем же.

— Мы станем родителями, я посчитала, в июне.

Петунья была счастлива, огоньки под стеклом мерцали.

* * *

В салоне автобуса было душновато. Вернон потел в свитере, прилипшем к спине, и тяжело мученически сопел, изредка поглядывая в окно. Петунья улыбалась совершенно довольная. Плотный подол ее юбки раскинулся на сиденье, и Вернон плюхнулся прямо на него, но она этого не заметила.

Он пригласил ее на выставку электрических приборов. И это был совершенно обыкновенный автобус, который вез их на совершенно обыкновенную экскурсию. И это было хорошо, ей нравились такие стремления Вернона. Совершенно обыкновенные в своем несовершенстве.

— Сказали, что кондиционер поломался, — буркнул он, виновато на нее покосившись.

Петунья схватила его за руку, сцепила пальцы так, что он поморщился.

— Ничего страшного, ехать нам недолго.

— Это их работа, — заявил Вернон, передернув плечами.

— Починят.

Но кондиционер не починили, и градус в салоне нарастал не только температурный, но и темпераментный. Вернон сопел недовольно, но держался. Петунье казалось, что чуть что, она сумеет его вразумить. К ее словам он всякий раз прислушивался, и в этом было что-то большее, чем простой порыв понравиться и угодить.

Автобус остановился, и двери открылись. Вернон подождал, пока пассажиры выйдут, чтобы не пришлось толкаться в узеньком проходе. Петунья сидела у окна и наблюдала, как небольшую площадку перед зданием заполняют люди.

Вернон без труда выбил экскурсию на завод по изготовлению электроприборов. Петунья посчитала, что это довольно практичный поступок, с большой долей вероятности позволяющий приобрести недорогой товар. Вернон с первого взгляда создавал впечатления человека приспособленного и продуманного. Это ли был не плюс?

— Фух! — послышался сзади усталый голос. — Ну и духота.

Петунья обернулась. В тот момент Вернон поднялся со своего сиденья и, прежде чем выйти из автобуса, коротко и ну очень недовольно объяснил:

— Кондиционер неисправен, — почти что буркнул.

Мужчина, которому и принадлежала реплика о духоте, расплылся в улыбке. Его рыжие волосы полыхали огнем, а в глазах блестел другой огонь: огонь интереса. Обычного, можно сказать, ребяческого интереса.

— Так я и думал! — воскликнул он, поднимаясь.

— Конечно, как же иначе, — пробормотала Петунья и спустилась по ступенькам. Вернон предложил ей руку, и она с улыбкой ее приняла.

Мужчина тоже уже успел спрыгнуть на тротуар и теперь живо оглядывался по сторонам. Неместный, скользнуло в голове у Петунии, но она быстренько себя одернула. Какая разница, откуда приехал человек, когда он способен смотреть на мир таким влюбленным взглядом.

— Артур, — представился он, протянув руку Вернону. — Артур Уизли.

Вернон руку пожал и с достоинством произнес, как будто его имя могло или должно быть всем известно:

— Вернон Дурсль.

Артур и Петунье руку пожал, улыбаясь так, что ей захотелось ответить улыбкой. Она назвалась, и он кивнул, отойдя на шаг.

— Вы занимаетесь канди… кон… — Артур заалел и коснулся своего затылка. Он обращался к Вернону, которого задело больше не то, что собеседник забыл название, а то, что Вернона вообще могли приписать к работе со столь никчемным оборудованием, которое ломалось — даром постоянно.

— Я ими не занимаюсь, — гордо качнул головой Вернон. — Я директор фирмы «Граннингс». Вы должно быть знаете, что мы изготавливаем дрели.

Артур смутно кивнул и осторожно поинтересовался:

— А что этими… трелями делают?

Вернон за такое попустительское пренебрежение к названию обиделся. Он поджал губы и выпучил живот, будто намекая: отойди-ка от меня подальше, приятель.

— Дрель это… — голос его звучал грозно, но Петунья быстро нашлась и перебила, успокаивающе положив ладонь на его плечо:

— Ими дырки сверлят.

— Забавно, — проронил Артур и улыбнулся.

— Да вы шутите, — возмутился Вернон, а в Петунье шевельнулось недоброе предчувствие. Потом она вновь заглянула в глаза Артура, и все прошло.

У него были добрые светлые глаза. Петунья еще подумала, что будь он не рыжим, то есть не таким огненно-рыжим, она бы сперва залюбовалась его глазами.

У Вернона глаза тоже светлые, тоже голубые, и Петунья даже находила их красивыми, но… Но они не излучали того поразительного интереса и участия. Артур не выглядел шибко молодым, с сеточкой морщин у внимательных глаз, ему явно было несколько за тридцать. Но его энергичность, бойкость, веселье и неуемная доброта заинтересовали Петунью больше, чем это входило в нормы приличия.

Петунья замолчала и даже в разговор больше не вслушивалась, пытаясь держаться поближе к Вернону. Подхваченные толпой они направились в музей. А нормы приличия так и остались при Петунье, они всегда стягивали ее слишком туго.

— А где вам повезло работать? — спросил Вернон, крепко удерживая Петунью за руку. Это сработало, толпа огибала их, пока они не оказались в самом хвосте.

— О, мне повезло! Платят, конечно, немного, но должностью в Министерстве можно гордиться.

— Вы политик? — удивленно пробормотала Петунья и захлопала глазами.

— Нет вещи в мире скучнее и продажнее, чем политика. Разве что… — Вернон помолчал, скосив взгляд на Петунью, которая все еще выглядела довольно растерянной. Он встряхнул головой, как будто подбородком красил стену — выше, выше, под самый потолок — и все-таки договорил: — Разве что женщины бывают продажными, но об этом не при дамах, так ведь, Артур?

— По правде говоря, я не совсем понимаю, что вы хотите сказать…

— Да все в порядке, — отмахнулся Вернон. — Здесь все всё прекрасно поняли.

— Я глава отдела по борьбе с незаконным. — Артур тщательно выбирал слова, но конец фразы отчетливо не договорил. Каждое невысказанное слово повисло в воздухе, как назойливое мельтешение мошкары, мешая дальнейшему разговору.

— Так вы полицейский?

Артур озадаченно улыбнулся и мгновение только стоял неподвижно, прежде чем ответить:

— В каком-то роде.

— Ваша работа требует большего внимания и терпения, чем вы прикладываете. — Вернон даже остановился на мгновение, посмотрел себе за спину и с укоризной проговорил: — В городе происходит слишком много странных вещей.

А они тем временем добрались до огромных металлических махин, установленных по стенам. Петунья пробежалась по ним взглядом и вернула внимание к разговору. Слух у нее был что надо, а уж любознательность! Странные вещи были всегда. Странные вещи с самого детства окружали Петунью низеньким белым заборчиком, заглядывать за который можно было без проблем, а вот переступить за него — никак.

— Вы бы удивились тому, что происходит в домах за закрытыми дверями! — увлеченно воскликнул Артур. — То, с чем нам приходится ежедневно сталкиваться, утомляет, но поверьте, оно того стоит!

Вернон поморщился, но промолчал. Он надулся пуще прежнего и поспешил спустить пар в углу у стенда с паровым двигателем, чтобы этого никто не заметил.

Петунья чуть помялась, переступая с ноги на ногу, и все же пододвинулась немного к Артуру. Он был неместный, он был совсем из другого мира. Петунья знала, она же заглядывала туда через глазок, сумев ухватить самую малость.

— Как, например, ожившие в руках орхидеи? — с придыханием спросила она, очень тихо. Она сама боялась своих мыслей, а другие за такое могли и на смех поднять.

Артур посмотрел на нее новым взглядом, он приподнял брови, но ничего не успел сказать. Вернон вернулся подостывший, но для виду даже грозно поглаживал усы.

— Так вы, значит, не безработный?

— Семью нужно кормить, — пожал плечами Артур.

— Нет ничего хуже дармоедов, — буркнул Вернон, взглянул на слегка вытянувшееся лицо Петуньи и задумчиво потер шею. — А семья это святое.

Святое, да, успела подумать Петунья. Вернон сделал ей предложение, он был ответственным и прямолинейным, чего еще нужно? А волшебства не существует. Не существует так же, как и ее сестры. Лили ей больше не родня, с тех самых пор, как поставила волшебство выше семьи, а потом и вовсе сбежала с каким-то проходимцем! С Поттером!

Вернон рассчитывался за электробритву, а Артур с интересом глядел по сторонам, но покупать ничего не торопился. Потом оказалось, что у него по карманам были рассованы бронзовые никуда не годные монеты. Фальшивые. Или куда как хуже — несуществующие, как и вся магия.

Артур все глаза проглядел, рассматривая механизмы в действии. Как его взгляд был восторжен при этом, и как удивленно округлились его глаза, когда Петунья попытала удачу.

— Что же вы здесь делаете? Изучаете устройство?

— Любуюсь… выдумками. — Артур обвел взглядом зал. — Надо же такое придумать!

Что-то витало воздухе и везде вокруг, Петунья решила, что время ускользает, а удача — вот же она, стоит, улыбается.

— Возьмите, — тихонько прошептала Петунья, протягивая ему небольшой клочок бумаги. — Это номер моего телефона, я… буду ждать.

Артур записку взял скорее инстинктивно, он пару раз моргнул и чуть нахмурился.

— У нас нет… этого… как вы сказали?

У Петуньи на этот счет были догадки, она воскликнула, теперь абсолютно уверенная:

— Ах да! — и тут же сбавила голос. — Напишите мне письмо, отправьте с совой.

Артур удивился, сунул записку в карман и так и продолжил таращиться на Петунью.

— Я знаю, — поспешила объяснить она, — у меня сестра была такая… — покрутила рукой в воздухе, а потом и вовсе сунула ее за спину, вдруг видел кто этот нелепый жест. — Волшебница.

— Как замечательно! — Артур был скорее обескураженным, чем обрадованным.

— Ну как сказать… — Она обернулась взглянуть на Вернона и, увидев только его спину, не удержалась от реплики: — А вы волшебник, Артур! Вы волшебник!

Для него это не было новостью, а вот неожиданностью было. Так они и разбежались в тот день — не попрощавшись и даже больше не ведя бесед. Вернон был так доволен покупкой, что предложил Петунье сходить в кино или куда ей вздумается. Отказывать ей было неудобно. А Артур из поля зрения давно пропал. Она была почти уверена, что для него это никакая не проблема — взять и испариться.

Петунья ждала письма. Ждала действительно долго, Артур около недели о себе не напоминал. А одним субботним утром в окно к Петунье влетела сова. Самая настоящая сова с прикрепленным к лапке тяжелым конвертом. Петунья принялась читать, а потом писала, выводя неровные строчки.

Артур был дружелюбен, но не более. Это сквозило не столько между строк, сколько в самих строках. Петунья видела, но все равно предложила встречу. И Артур дружелюбно согласился.

В дальнем уголке кафе она сидела одна. Артур опаздывал. Он писал что-то о работе и простаках. Он писал, что попробует освободить немного времени для встречи, что ему очень бы хотелось поговорить о всяких выдумках. Самое главное, что он писал, и у Петуньи появилась возможность ответить.

Артур появился на пороге кафе, она его сразу заметила. По правде говоря, заметили его и остальные посетители. Он был в длинной мантии и шляпе, когда он вошел, то приветственно поклонился уставившимся на него людям и зашагал к Петунье. Шляпу, к счастью, он с головы стянул, а на лице расцвела дружелюбная улыбка.

Петунья поприветствовала его, поднялась с места, замялась. Он уселся на сиденье напротив и произнес с некоторым извинением:

— У меня скоро старший сын в школу пойдет, а я сбегаю с работы в самый разгар дня…

— В Хогвартс, — произнесла Петунья не с вопросом, а с тоскливым пониманием.

— Да.

— Как хорошо… — пробормотала она, не зная, что еще можно добавить.

Ведь так нельзя! Волшебство нарушало законы не только физики. А Петунья очень не любила, когда кто-то действовал не по правилам, и главное все ему сходило с рук. На Лили ни разу никто и никогда не жаловался, а она пакостила, Петунья точно это знала. Ей-то с рук ничего не сходило.

Артур спрашивал гораздо больше, чем говорил. Он интересовался самыми обычными вещами: как работает телефон, что из себя представляет стиральная машина, он даже спросил, много ли времени уходит на дорогу.

Петунье тоже хотелось знать. Например, куда могут податься волшебники после окончания школы. Или что-нибудь о вещах, хранивших в себе уйму магии. Такую уйму, что воспользоваться сможет даже, как их называл Артур, простак.

Она даже сейчас была готова принять магию, если бы только та в ней проснулась. Но магия нарушала законы, а Петунья так не могла. Они были на разных сторонах, и оставалось только вздыхать, слушая скупые осторожные рассказы.

Артур увлеченно размешивал по чашке чаинки и глядел в окно. Он пытался расплатиться бронзовыми монетами. Точнее, он просто выгреб их из кармана и принялся пересчитывать, пока не вмешалась Петунья.

— Такие не примут, а может даже, подумают, что вы фальшивомонетчик.

— Я как-то раз видел ваши… банкноты? Только заполучить их не удалось, хотя знаете, мы можем сбежать, не заплатив.

Петунья слегка привстала, но, услышав смех, успокоилась и посмотрела на Артура с беззлобным прищуром. Он покашлял в кулак, покончив с шутками, и серьезно произнес:

— Простите, Петунья, мне пора, боюсь, меня уже хватились на работе. — Артур выглядел счастливым. Что еще нужно в этой жизни, кроме полного удовлетворения работой и теплом семейного очага? Петунья ничего представить больше и не могла. А еще у Артура глаза были красивые и очень добрые, но в них погас интерес. Петунья не смогла этого не заметить, хоть и старалась проигнорировать.

— Вам должно быть чудесно живется? — спросила она и попыталась еще раз посмотреть ему в глаза. Провалилась. То есть взгляд так и остановился на короткой вытянутой нити около его воротника.

Артур казался слегка помятым и даже залатанным. Его одежда так точно была не раз штопана. Петунья убеждала себя, что ей интересно только волшебство, которое он способен творить, но в нем что-то было и помимо чар.

Артур улыбнулся. Волшебник.

— Вам должно быть тоже?

Петунья вздохнула почти незаметно, не затем, чтобы привлечь внимания к своей судьбе безмагической, а просто вдруг поняла, что «должно быть» действительно быть должно. Петунья кивнула все еще нерешительно и поднялась. На улицу они вышли уже в четверть третьего, тротуары были почти свободны. Артур взглянул на нее и немного замялся. На мгновение Петунья даже подумала, что они могут увидеться еще хоть раз. Но она вновь провалилась в своих догадках.

— Мне хотелось подарить вам… — Артур достал из кармана маленький шар на подставке, внутри которого кружился снег. — Он зачарован, рождественские огоньки не гаснут, а снег не тает и все идет, идет.

— Спасибо. — Петунья тронула пальцем стекло: теплое, а снег так и кружится белыми хлопьями.

— А муж у вас забавный. Надо же, дрели! — Артур качнул головой и, пока Петунья разглядывала шар, исчез. Просто взял и испарился в воздухе. Волшебники так умели, она даже как-то видела, как это происходит. На самом деле ничего особенного. Просто раз… и всё! Возможно, Артур даже успел попрощаться, только у нее в голове отчего-то звенело Рождество.

Она даже хотела возразить, что Вернон ее жених, не муж, но вовремя одумалась и огляделась. Никого. А Вернон был совершенно обычным, нормальным и что самое главное — на сто процентов существующим в ее настоящем мире.

— То, что нужно, — сказала она вслух и еще раз хорошенько посмотрела по сторонам. Улицы оставались полупустыми.

После свадьбы Петунья поставила снежный шар на камин, только снег в нем больше не кружился, огни не светили, не стало и мелодии в голове. Даже камин в их доме был наглухо запечатан и не дарил тепла.

Это, наверное, и называют разочарованием.