Долг платежом красен (гет)

— Осторожнее…

— Он где-то здесь.

— Там, наверху…

— Ты что-нибудь видишь?

Своды огромного, просторного помещения — одного из сборочных цехов давно заброшенного автомобильного завода — терялись в скопившемся под потолком застоявшемся мраке. Над головой, в темноте, притаились тяжелые железные туши промышленных магнитов, ржавые скрипучие механизмы гайковертов и прессов, крюки и захваты, огромными когтями свешивающиеся с невидимого потолка. Сквозь окна с толстыми стеклами, мутными от многолетних напластований пыли и грязи, дневной свет процеживался неохотно, и коленчатые очертания всех этих позабытых за ненадобностью, недовывезенных в свое время конвейеров, подъемников и сварочных агрегатов казались в скудном сумрачном освещении скелетами унылых, готовых вот-вот рассыпаться в пыль механических динозавров… Над окнами, на уровне второго этажа, по периметру цеха тянулась узкая балюстрада для обслуживающего персонала — и короткое движение там, наверху, в сизой мгле за металлическими поручнями, и приковало к себе внимание Черного Плаща. Он не то чтобы интуицией или шестым чувством — каждой клеточкой тела ощущал присутствие своего двойника: так охотник, затаившийся в засаде, ощущает присутствие — и приближение — опасного и непредсказуемого хищника, уже держа палец на спусковом крючке…

— Он там, наверху.

— Ты уверен?

— Да. Тише! Надо выманить его сюда, вниз, на этой чертовой балюстраде его не достать…

Они скорчились под круглым ржавым брюхом какой-то гигантской станины. Черный Плащ сжимал в руке пистолет. Моргана, машинально накручивая на палец выбившуюся из прически своевольную прядь, беззвучно шевелила губами, припоминая подходящие к случаю обездвиживающие заклятия. Выманить Антиплаща вниз — легко сказать! Он не такой дурак, чтобы поддаваться на провокации… а вот достать его Замораживающими или, скажем, Оглушающими чарами вполне возможно и на таком, достаточно дальнем расстоянии. Вполне, вполне… пусть даже Дрейк и делает вид, что в это не верит.

— Ты жалеешь, что позволил мне пойти с тобой, да?

Черный Плащ предпочел ее слова не расслышать.

Но он, конечно, жалеет — потому что ему теперь приходится не столько охотиться за Антиплащом, сколько следить за тем, чтобы с ней, с Морганой, ничего не случилось, чтобы она ненароком не споткнулась/не упала/не поцарапалась/не сломала ноготь… По крайней мере, Дрейк думает именно так. Никак он не научится ей доверять, никак не поймет, что она ему не помеха, не обуза, а надежный друг и верный соратник, на которого, безусловно, можно положиться в трудную минуту… и что от нее действительно может быть реальная польза — а не только пресловутая «моральная поддержка» и неотступное взволнованное молчание за правым плечом.

— Значит, так. — Черный Плащ на мгновение обернулся. — Я заметил там, в углу, сохранившиеся ступеньки, попробую подняться по ним на верхний ярус. А ты…

— Вот он!

Антиплащ стоял на балюстраде — за широкой кирпичной опорой, поддерживающей свод, — и прислушивался, вглядываясь во мрак, видимо, тоже чувствуя слежку, чувствуя своим невероятно обостренным волчьим чутьем. Отличная мишень для Оглушающего заклятия! По жилам Морганы пробежал знакомый холодок, кончики пальцев слегка защипало — заклинание было готово к использованию… Да, да! Она докажет, что не зря потратила лучшие годы жизни на обучение в магической Академии, она сделает это — сейчас, сию минуту, на глазах закоренелого скептика Дрейка, сделает так, что он будет гордиться ею — а не хмыкать снисходительно, поджимая губы и бросая исполненные недоверия взгляды исподтишка. Сейчас, еще секунду…

— Морги! Не надо! — прохрипел Дрейк.

Но заклятие уже сорвалось с ее пальцев — она ударила крепко, изо всех сил, вложив в этот удар весь свой азарт, всю жажду признания, все желание доказать, что она недаром имеет право именоваться искушенной в ворожбе наследственной ведьмой! Но мерзавец — там, наверху — все-таки успел отшатнуться; и вся мощь получивших свободу магических чар пришлась (о, ужас!) на основательную кирпичную опору, поддерживающую свод… Монументальная, на совесть возведенная каменная колонна, наверно, могла бы выдержать прямое попадание минометного снаряда — но никак не была рассчитана на разрушительное воздействие искусно сплетенных, плотно сконцентрированных и прицельно направленных Оглушающих чар. Угрожающе и неторопливо, точно давая возможность в мельчайших подробностях осознать весь ужас происходящего, она раскололась — и по всей её длине, от пола до потолка, пробежали трещины, словно по стволу попавшего под удар молнии столетнего дуба. На головы Дрейка и Морганы посыпалась штукатурка и кирпичная крошка; в тишине под сводами цеха родился долгий тоскливый скрип потревоженных железных конструкций, где-то с резким сухим хрустом лопнуло стекло, испуганно задребезжали раскачивающиеся на ржавых цепях захваты и гайковерты, и что-то с ужасающим, леденящим кровь скрежетом надвинулось из темноты, готовое рухнуть, подмять под себя, переломать все кости и навек похоронить под обломками…

На какое-то мгновение — одну-единственную секунду! — Моргана растерялась.

— Берегись! — крикнул Дрейк.

Он, конечно, успел — как всегда! — успел оттолкнуть ее прежде, чем она получила по голове летящим с потолка смертоносным железом. Она упала на груду досок и прогнивших насквозь деревянных ящиков, пребольно ударившись о выступающие углы плечом и локтем. Мир вокруг нее рушился, скрежетал, грохотал, рассыпа́лся на составляющие, которыми были пыль, камни, осколки стекла, металлические потроха механических чудовищ и со скоростью пули летящие со всех сторон кирпичи… Сколько это продолжалось — минуту, час, год?.. Лежа на полу, едва дыша, каждую секунду ожидая удара по затылку каким-нибудь особенно удачливым снарядом, Моргана потеряла счет времени; наконец все затихло… относительно: в темноте, под потолком, на высоте двух этажей по-прежнему что-то осыпа́лось и потрескивало, постукивало и похрустывало, грозя вот-вот отвалиться и обвалиться. Но, по крайней мере, теперь можно было поднять голову…

Она осмотрелась.

Проклятая колонна рухнула во всю длину, засыпав грудой кирпичей и прихваченного по дороге случайного железа половину цеха. И, что хуже всего, металлические перекрытия потолка, поддерживающие свод и отныне лишенные опоры, тоже угрожающе провисли, готовые вот-вот последовать примеру своей предшественницы. Нужно было торопиться…

— Плащ! Плащик!

Тишина.

Моргана обомлела. Где он?!

Дрейк лежал под грудой камней и щебня, обнаружившейся неподалеку — бледный и обмертвелый, полузасыпанный пылью и обломками кирпичей, ни на что не реагирующий, не подающий признаков жизни. Моргана бросилась к нему, затрясла его за плечи, заглянула в серое от пыли, покрытое кровью и отвратительной белесой коростой лицо.

— Плащик! Милый! Очнись! Очнись же, ну!

Молчание.

Она торопливо, лихорадочно, прислушиваясь к зловещим подвижкам над головой, принялась выкапывать его из груды камней, оттаскивать в сторону тяжелые, острые, до крови ранящие нежные пальцы угловатые обломки. Над головой опять затрещало, за шиворот ей осыпалась струйка песка и мелкой колючей трухи… Не успеть, не успеть! Ногу Черного Плаща намертво зажало под огромной бетонной глыбой, и ни поднять эту глыбу, ни сдвинуть ее с места Моргана была не в силах. И ни грамма, ни крупицы магической мощи не осталось в ней после этого дурацкого рокового удара, отнявшего у нее все силы, оставившего ее слабой и опустошенной, как никчемная, ни на что не годная высохшая оболочка — на восстановление понадобится теперь не менее двух часов… Два часа! А потолок вот-вот рухнет! Она судорожно огляделась в поисках своей сумочки, в которой лежал телефон — вызвать парамедиков, спасателей, хоть кого-нибудь! — но во время падения сумочка, конечно, скатилась с ее плеча, и теперь была надежно погребена под громоздким, развалившимся на куски трупом рухнувшей опоры…

О, боже!

Что же делать?! На мгновение Моргана окаменела в отчаянии...

И внезапно поняла, что кто-то стоит за ее плечом.

Он. Этот. Антиплащ. Из-за которого всё, собственно… Стоит, молчит и смотрит — не поймешь, с каким выражением. Просто смотрит. Представление ему здесь, видите ли… Цирк! Бледная, на грани истерики женщина, склонившаяся над окровавленным телом своего раненного, беспомощного друга… Моргана была слишком взвинчена, растеряна и напугана, чтобы рассуждать адекватно.

— Ты… Ты… Помоги! Ну что ты застыл столбом? Видишь, мне его не вытащить! Помоги, пожалуйста! Прошу тебя!

Антиплащ молчал. Он стоял на ближайшей груде обломков, опустив руки в карманы и задумчиво пожевывая зубочистку, неспешно перегоняя ее языком из одного уголка губ в другой. Потом невозмутимо осведомился:

— Зачем?

Хороший вопрос, ничего не скажешь!

— Потому что… потолок сейчас рухнет! Ты что, не видишь?!

— Ну, мы-то с тобой успеем удрать. — Ухмыляясь, он отбросил ногой с дороги подвернувшийся камешек и придвинулся ближе, будто намереваясь схватить ее за руку. — Разве нет?

Моргана отшатнулась. Впрочем, чему она удивляется?

— Ты-ы… Ты… мерзавец! — Она задыхалась от ярости и собственного бессилия. — Я… его не оставлю, понял! Можешь бежать, удирать, спасать свою шкуру… Трус! А я… я… никуда не пойду! Я его не брошу, понятно?

Где-то высоко, во мраке над ее головой раздался сухой громкий треск — резкий и отрывистый, словно автоматная очередь. С коротким глухим стуком с потолка упал кирпич — БУМС! Моргана вздрогнула.

Антиплащ задумчиво грыз зубочистку.

— Ладно, не психуй, — процедил он сквозь зубы. — Я тебе помогу. Но не за просто так… Моя помощь дорого тебе обойдется, Макабр. — Он взглянул на нее остро, со значением, в упор, заарканил ее взглядом, будто пугливую лань. — Очень дорого. Ты меня поняла?

Моргана оцепенела, не в силах выдавить ни звука… не в силах ни возразить, ни отвернуться, ни отвести от него глаз. Она всё отлично поняла… Наверно, у нее был затравленный вид кролика, застывшего под взглядом ненасытного, готового проглотить добычу удава…

— Ну, что ты молчишь? — нетерпеливо, с ноткой раздражения в голосе повторил Антиплащ. — Или тебе надо объяснить поподробнее — простыми и понятными словами?

Моргана наконец обрела дар речи:

— Не надо! Я… я поняла. Но этого… не будет, слышишь! Никогда!

Антиплащ равнодушно пожал плечами.

— Ну тогда я пошел? — Он шагнул назад, собираясь уйти. Собираясь вновь оставить ее одну, растерянную и беспомощную, посреди всего этого кошмара…

— Стой!

Он остановился — но не обернулся. Ждал. Моргана проглотила ком в горле; ей не хватало воздуха, казалось, высокий стоячий воротничок ее строгого, застегнутого на все пуговицы алого платья начал ее душить.

— Я… согласна, — выдавила она — так тихо, что сама едва расслышала собственный голос. Но у Антиплаща слух был как у совы.

— Отлично. Ловлю тебя на слове. — Он быстро вернулся назад и, то и дело внимательно поглядывая на крошащийся потолок, деловито засучил рукава пыльной куртки. — Значит, так. Я попытаюсь приподнять эту чертову глыбу, а ты вытаскивай его ногу. Только поживее, эти проклятые кирпичи долго не продержатся. А я, знаешь ли, все-таки хочу взыскать с тебя твой должок… в полном объеме. Ага?

К счастью, еще три минуты потолок продержался — ровно три минуты, в течение которых Антиплащ и Моргана совместными усилиями выцарапали-таки несчастного Дрейка из цепких объятий каменного завала. Ухватив бессознательного двойника подмышки, словно мешок с отрубями, Антиплащ потащил его к выходу; Моргана едва поспевала следом, держа на весу дрейковы израненные, едва прикрытые превратившимся в лохмотья тряпьём окровавленные ноги. Их догнал грохот обвала: крыша здания со скрежетом провалилась внутрь себя, точно своды зловещего киношного замка — и земля испуганно содрогнулась, оглушительный гул промчался по окрестностям, взметнулось в воздух густое облако пыли и убийственной, как шрапнель, каменной крошки… но все это в прямом и в переносном смысле было уже позади. Да, да, позади! Бегло оглядевшись, Антиплащ уложил двойника на пятачок травы возле обочины дороги, и, обмирая, Моргана тотчас бросилась к Дрейку, обхватила обеими ладонями его серое, измученное, в разводах пыли и чуть подсохшей крови лицо.

— Плащик! Плащик, очнись! Очнись, милый! Ну, пожалуйста! Скажи что-нибудь…

— Ну что ты причитаешь? Вызывай парамедиков! — с раздражением, через плечо, бросил ей Антиплащ. — Нога у него раздроблена… ну и сотрясение мозга — наверняка. Жить будет, не помрет, по себе знаю.

Моргана судорожно втянула в легкие воздух — но прерывистый вздох получился больше похожим на истеричный всхлип.

— Мой телефон… в сумочке. А сумочка…

— Ладно. — Антиплащ поморщился. — Я сам. — Он отошел чуть в сторону, и Моргана услышала краем уха, как он называет в трубку адрес и объясняет обстоятельства дела. Сама она по-прежнему сидела возле Черного Плаща, держа его за руку, отирая рукавом грязь и пот с его хладного, бледного до синевы лба, осторожно, кончиками пальцев поглаживая его изувеченную ногу…

— Ну, вот что. — Антиплащ, вновь грызя зубочистку (она так и была у него во рту все это время?), решительно подошел к ней. — Давай договоримся. Насчет твоего «долга». Встретимся завтра… ну, скажем, в пять часов в скверике у ресторанчика «Лунная ночь»… Да. А это еще что такое? Подарок твоего коматозного возлюбленного, надо полагать? — Взгляд его зацепился за простенький кулончик, сердечко на золотой цепочке, висящий у Морганы на шее — и, прежде чем она успела этому хоть как-то воспрепятствовать, или просто угадать его намерения, Антиплащ быстрым движением сорвал злополучный кулон и сжал его в кулаке. Поднял брови в ответ на ее негодующий взгляд. — Что за постное лицо, Макабр? Эта бирюлька послужит гарантией… Получишь ее обратно завтра — после того, как я сочту себя достаточно… удовлетворенным твоими стараниями. А если ты вздумаешь проигнорировать наше маленькое соглашение и на встречу не прийти, твой дружок получит этот кулон позже, из моих рук — как доказательство твоей, гм, неверности… Поняла? — И он подмигнул ей так многозначительно и так паскудливо, что Моргану передернуло от отвращения — и она не сумела этого скрыть… да, собственно говоря, не особенно и старалась.

Ее с ног до головы била крупная непроизвольная дрожь.