Привет, Логан (гет)

Хаос, разруха, смерть повсюду. Куда ни взгляни — трупы, мутантов или людей, уже никто не разбирает. Переработанные отходы, выброшенные на помойку за ненадобностью. И каждый день мысли становятся все мрачнее, утягивают Роуг за собой в пропасть. Она не боится умереть, она устала так жить — не имея возможности хоть что-то изменить.

Шаг — она слышит хруст. Ломаются чьи-то кости, но ему — или ей? — все равно, потому что сердце давно не бьется. Еще шаг — запинается о чей-то ботинок и еле удерживает равновесие. Следующий — на горизонте маячит большой прямоугольный шкаф. Они нашли ее. Всегда находят, потому что она ключ к истреблению мутантов. Часть последнего сопротивления, которое и себя-то еле спасает, какая уж там борьба. За что? За призрачную надежду сделать мир лучше? Миру плевать, его давно уже нет. Только тлеющие под ногами руины.

У нее нет своих сил — она может только забирать чужие. А может ли она что-то забрать у Стражей, если дотронется? Адаптивность ей не поможет, а смотреть, как за нее умирают другие, уже нет сил. Раз за разом все повторяется. Китти с ней и Бишопом убегают, а остальные защищают их до последнего вздоха. Роуг может поклясться, что чувствует боль каждого. Чувствует и разделяет. Как в юности, так и сейчас она не хочет, чтобы за нее умирали. Даже так, даже в настоящем, которого не будет.

Снова сбегает, но на этот раз Логан не спасет. Она не знает, где он и дышит ли еще; игру в прятки со Стражами сложно назвать даже подобием жизни. Роуг улыбается уголком губ, вспоминая его упертую решимость идти до конца. Росомаха. Несется напролом, дерется как в последний раз. В семнадцать в него нельзя не влюбиться.

А сколько ей сейчас? Роуг не помнит. Дни кажутся месяцами, годы — десятилетиями. Она давно не считает время, только боль, страх и смерти. Не свои — чужие. Она уже давно ничего не чувствует, только пустоту. Роуг — выжженная пустыня, потому что последние чувства отдает Бобби, который все чаще смотрит на Китти. Нежно хлопает по плечу, берет за руку, приобнимает. По-дружески, мимоходом, но Роуг все понимает без слов. Возможно, даже больше, чем они сами.

Она уходит, чтобы не мешать. Ученым не приручить ее мутацию: ее природа слишком стихийна. Стражи не станут неуязвимыми, да и не нужно: мутантам и так не выжить в этой войне. Индивидуальны, но не уникальны. Разрозненны, напуганы, хоть и не сдаются. Идут до конца, но во имя чего? Роуг не знает. Уже давно.

Она не удивляется, когда вместо Стража в кабине оказывается бригада ученых, врачей или как там они себя называют. Не сопротивляется, идет так же спокойно, как шла. Отстраненно рассматривает человеческие останки, по которым шагает. И это правильно, дорога в ад не может выглядеть по-другому. Резкий укол в плечо, и блаженное забытье забирает ее к себе. Наверное, она даже улыбается. Наконец внутри кромешная тьма без единого всполоха света. Все спокойно. Ни искры силы, ни отблеска надежды. Роуг больше ни для кого не будет обузой.

* * *

Люди — тени. Где-то ходят, что-то говорят, исправно колют транквилизаторы. Не больно, не страшно — все так же безразлично, только холодно. «От игл», — отстраненно думает она и вспоминает Бобби.

Все правильно, он же Айсберг.

Бобби мягкий, податливый, надежный. Она помнит его прикосновения сквозь ткань перчаток. Пронзительный взгляд голубых глаз, дарящий надежду, а еще запах одеколона — терпкий и чуть раздражающий.

— Она нестабильна, — доносится до нее лихорадочный шепот.

— Вы всегда находите отговорки, — жестко обрывают его.

— Вчера Перкинс случайно коснулся ее, так…

— Значит, пусть будет осторожнее в следующий раз.

— Но…

— Делайте! — рявкает голос, и почти сразу хлопает дверь.

— …Перкинс умер, — договаривает несчастный, а на пол что-то падает с жутким металлическим грохотом.

Она не помнит имени, но его конвульсии мозг воспроизводит в мельчайших деталях. Он корчится и хрипит, а она кричит, забившись в угол и закрыв уши руками. Не понимает, что делает не так. Почему это происходит? Она уродка. Отталкивает мать, убегает от отца — бежит на край света. Зачем? Она не знает — ни тогда, ни сейчас. Бежать всегда проще. Тот парень — размытое пятно. Он показывает настоящую Роуг и блекнет во мраке других, более значительных жертв ее проклятия. Она изгой в мире людей, поэтому забывает все имена и лица из обычного, человеческого прошлого. В памяти сохраняется только припадок, больше ей ничего не нужно.

— Рождение Роуг, — шепчет, еле разлепляя спекшиеся губы.

— Она бредит, — сухой и безразличный голос скребет наждачной бумагой по черепной коробке.

— Смерть Мари, — заканчивает она.

— С кем она говорит? — совсем рядом обеспокоенный голос, уже ей знакомый.

Роуг их различает? А стоит ли их как-то назвать? Для себя, чтобы…

«Зачем?» — тут же спрашивает она себя. После очередной инъекции она снова забудет. Может, вместе с кровью и костным мозгом из нее уходят воспоминания? В голове только разрозненные куски, которые путают и не дают ответа ни на один вопрос.

— Как я здесь оказалась? — одними губами произносит в пустоту и слышит мерзкий, издевательский смех, заливающий болотной жижей легкие.

Ломающиеся кости и скрежет металла — самые страшные звуки, от которых она до сих пор вздрагивает каждый раз. Она мысленно считает до ста в обратном порядке и выдыхает, потому что вспоминает распятого в поезде Росомаху и глумящегося Магнето. Ночной кошмар, преследующий повсюду. Искаженное болью лицо и чувство собственной никчемности. Она хотела, но не могла помочь. Боялась и этот страх пронесла сквозь годы. Подсознательно, тайком от себя, но так и не смогла пережить тот ужас, искажающий реальность, тараканами расползающийся по венам. Из-за ее глупости и доверчивости. Из-за ее неуверенности в себе и боязни причинить боль. Она прокаженная и среди мутантов, паразитирующая на их способностях.

Голосов так много, что они сливаются в сплошной непрекращающийся гул. Над ухом истошно визжат машины, в вены вкачивают ударную дозу неизвестного препарата. Наверное, ей должно быть больно, но Роуг чувствует только сковывающий по рукам и ногам холод, который почти мгновенно превращается в жар.

Она слышит скрип ручек по бумаге, но веки свинцовые — не получается даже приоткрыть глаза. Конечности немеют, тело не слушается. Она плывет в пространстве и тонет в собственной желчи. Секунды становятся часами, ожидание кромсает ее на куски. Хочет кричать, но с губ не срывается ни звука. Роуг запирают в ее собственном теле, как пленницу, без возможности сделать хоть что-то. Разум живет, тело умирает: первая, вторая, третья стадия сумасшествия?

Она их главный, самый важный эксперимент, от исхода которого зависит все. Ее жизнь, ее память, ее прошлое… Но Роуг уже только точка во вселенной с ничтожными зачатками личности. Она отдает все, чтобы другие могли выдохнуть. Так она свободна от чужих эмоций. Отрицает связь с людьми. Убеждает себя, что защищает и их, и себя.

Очередной самообман. Роуг знает, что за ней придут, но надеется, что к тому времени найдут способ покончить со Стражами, иначе это будет необоснованный риск и напрасная жертва. Хватит с нее спасений вопреки всему ценой чужих жизней.

— Мы близки к цели, — слышит она и снова проваливается в свой кошмар.

Бобби старается быть рядом, но его терпение на исходе. Она хочет это изменить, но не может. Она ничего не может поделать со своей силой. Она — часть Роуг. Нежеланная, нелюбимая, но неотъемлемая. Такие, как она, должны быть одиночками, но именно поэтому стремятся быть с кем-то, тянутся к теплу и свету, чтобы почувствовать себя любимой хоть иногда. Она снова чувствует страх быть отвергнутой, он пронизывает ее с ног до головы, парализует. В сознании вспыхивают яркие образы, она их узнает, но не видит лиц. Будто у нее забрали память, но душа тянется к близкому, чувствует родство.

Роуг кажется, что она сходит с ума. Странные мысли, непонятные видения, свет… Может, это свет в конце тоннеля? Ее выжали, она больше не нужна и вольна уйти туда? Какой-то токсин распространяется по телу, поэтому тело коченеет, а мысли путаются, ускользают. Время… Сколько уже прошло? Как долго она у них? А что если она последняя из своего вида? Тогда это объяснит ее смерть. Смерть… А это не страшно — правильно. Она всем причиняет боль одним прикосновением.

Боль… Ее так много…

И так холодно… Холодно?.. Холодно…

Распахивает глаза и видит захлебывающего воздухом Бобби, ощущает его ладонь на своей щеке.

— Бобби?

Она не сомневается ни секунды, осознает, хоть и черты лица давно размыты в памяти. Роуг даже пытается приподняться, но тело стягивают металлические ремни.

Позаботились, чтобы она никого больше не убила и не сбежала.

— А он что тут делает? — она видит Магнето и ощеривается.

— Роуг? Роуг, посмотри на меня! — Бобби заглядывает в глаза, протягивает к ней руку. — Все в порядке, он поможет.

И будто в подтверждение его слов Магнето одним движением освобождает ее от ремней. Этого недостаточно для доверия, и Роуг испытующе смотрит ему в глаза. Он чуть не убил ее, так почему сейчас?..

— Нам надо спешить, — Бобби подхватывает ее. — Обопрись, нужно уносить ноги, пока Стражи не пришли.

Она кивает. Стражи рядом, они охраняют ученых и ее. Если никого нет, значит, уже подняли тревогу. Еще немного, и их придут убить. Снова. Опять она подвергает людей опасности! Но они уже пришли. Она должна сделать все, чтобы не дать им погибнуть. «Хотя бы сейчас», — злорадствует подсознание.

— Пойдем, — она пытается встать на ноги, но тут же падает.

Мышцы атрофировались, значит, она очень долго лежала без движения. Очень.

— Ничего, — успокаивает Бобби, — все хорошо.

Роуг старается помогать ему, идти сама, но получается с трудом. Все тело болит, тысяча иголок впиваются в кости, колют. Они уже в коридоре, когда она слышит лязг. Стражи. Они идут. Роуг слишком хорошо помнит этот звук. Он зарождается где-то глубоко внутри, но она будто соединена с ними. Ощущает приближение, даже когда они еще далеко. Какую-то ее часть уже позаимствовали для них, Роуг уверена.

— Стражи, — одними губами выдыхает она, когда они втроем встают на что-то железное, и Магнето поднимает их вверх.

«Все будет хорошо», — взглядом отвечает ей Бобби.

Она хочет поверить, отчаянно хочет, но есть только один человек, который мог бы ее в этом убедить, и его нет рядом.

Они бегут и уворачиваются от рук-лезвий, но Стражи сильнее, мощнее и неутомимы. Машины, запрограммированные на убийства. Таких, как они. Роуг старается не думать, пытается заставить работать инстинкт самосохранения, но ноги ватные, мысли свинцовые — они тянут ее вниз, на дно. Стражи зовут ее обратно… Роуг падает. Валится на пол, как мешок с мукой. Рассыпается по частям, оборачивается и в ужасе видит открывающуюся огненную пасть. Не сейчас, через пару минут, но уже сейчас видит. Бобби силой вытягивает ее наверх, но она во власти оцепенения. Она видит глаза машины, различает металлический шепот: «Вернись!», хоть это и невозможно. Для Бобби и Магнето — не для нее.

Ее крик: «Бобби!» — разлетается эхом за несколько секунд до того, как он сам понимает, что умирает. Она не просто видит его смерть. Роуг смотрит глазами Стражей и чувствует боль Бобби — ее накрывает отчаяние. Бобби мысленно прощается с Китти, просит у нее прощения и только вытягивает руку навстречу. Магнето уводит Роуг, но перед глазами немая сцена. Он заслуживает жить куда больше, чем она. Намного. Но она еще дышит, а его уже нет. Только обломки льда на металлической решетке.

— Бобби, — единственное, что она говорит, поднимаясь в самолет профессора.

— Я знаю, — печально отвечает тот и качает головой.

Роуг закрывает глаза и затихает. И что дальше? Над ней не будут ставить опыты, но снова будут искать. Хотя, может, она уже и не нужна вовсе. Скрываться, бежать — снова. «Это у тебя всегда получалось лучше всего», — напоминает ей подсознание.

— Держитесь, — предупреждает профессор, когда Страж прыгает на корабль.

Раскрывает свою пасть, из которой уже вырывается огонь и тут же леденеет. Способность Бобби. Ей становится физически больно, тело колотит дрожь. Нет Бобби — нет силы, но есть Страж, забравший эту способность. Тогда чем Роуг лучше Стражей?

«Так же забираешь, так же убиваешь, если вовремя не остановишься. Ты такая же. Ты — монстр», — крутится в мозгу без остановки.

— Нам нужна твоя помощь, — Чарльз осторожно касается ее руки. Она поднимает взгляд и понимает, что он читает все ее мысли. — Не считай себя хуже, чем ты есть. Не надо.

— Но…

— Логану нужна твоя помощь.

Он знает, на что давить. Знает и чуть улыбается. Он стратег и привык терять людей, оплакивать и жить дальше.

«Сколько же боли вы вынесли, профессор?» — мысленно спрашивает она.

«Намного больше, чем мог. Но это сделало меня сильнее».

Она кивает и ничего больше не говорит. Ощущает себя всего лишь оболочкой, пустой и никчемной. Не осознает, что происходит. Не вслушивается в разговоры. Не скорбит — теперь это прерогатива Китти. Только одно слово бьется о черепную коробку, не давая отключиться: «Логан». Она закрывает глаза и вспоминает в деталях черты его лица. Время стирает из памяти лица тех, кто остался в прошлом. Из памяти, но не из сердца. Впервые за долгое время Роуг позволяет себе вспомнить.

Первое, что она видит, когда заходит в комнату, — лежащего на столе Логана. Умиротворенного, спящего. Последний раз она видела его таким, когда он чуть не убил ее. Это было так давно, что кажется видением из прошлой жизни.

— Бобби?

Она переводит взгляд на Китти и сочувственно качает головой. Китти все понимает и так, из глаз текут слезы, но она жаждет это услышать. Только так страшный сон станет реальностью для нее.

— Мне жаль, — все, что может выдавить из себя Роуг.

Она не хочет разбивать хрупкий мир иллюзий. Пусть это сделают Чарльз или Магнето. У них больше опыта. Роуг тоже любила Бобби, но даже тогда на первом месте всегда был Логан. Всегда.

Она подходит к Китти и дотрагивается до ее рук. Мгновенный мышечный спазм, глаза закатываются, и Китти падает в руки Магнето, а Роуг чувствует приток новой, чужой силы.

Роуг больше не смотрит на нее. Вглядывается в лицо Логана, ищет малейшие признаки боли. Ей хочется разгладить морщины на лбу, дотронуться до седины на висках. Он куда старше, но в уголках губ все так же скрывается усмешка. От него по-прежнему пахнет сигарами. Она слегка улыбается и ловит его ускользающее сознание. Похоже, он спит. Расслаблен, спокоен, не сопротивляется.

Она сосредотачивается на его эмоциях, передает свои. Надеется, что он почувствует. Хочет забрать часть его ощущений себе. Пытается заглянуть в будущее.

— Привет, Логан.

Между бровей обозначается складка — он хмурится. Она улыбается и почти слышит его: «Роуг?» — пятьдесят лет назад.

Связь, натянувшаяся в ее семнадцать лет, не ослабевает до сих пор. Они снова вместе, и она сделает для него все, что сможет. Не отпустит его в неизвестность, не позволит упасть во временную щель, а он изменит их будущее.

Может, тогда он не полюбит Джин.

Может, тогда она не будет с Бобби.

Может, тогда у них будет шанс?