Второй сын (джен)

Рождение второго ребенка Карин Форбарра было всеми ожидаемым событием, как то и подобает появлению на свет имперского наследника. Полдюжины женщин — телохранительница, мать, повитуха и прочие — окружили Карин плотным защитным кольцом, но так, чтобы столпившиеся вокруг высокопоставленные мужчины могли бы своими глазами увидеть и удостовериться: ребенок вышел именно из ее чрева, без какой-либо хитрости, без подмены. Они стояли и смотрели: капитан Негри, премьер-министр, сам император. И муж Карин, кронпринц Зерг, которого она не видела с того самого момента, как ее беременность подтвердилась — он смотрел на нее горящими глазами, приоткрыв рот. Неужели он никогда не видел завершения того самого процесса, который его столь низким образом завораживал? Карин со стоном запрокинула голову в родовых муках. Или Зерг только что понял, что и естественные роды — сами по себе пытка?

Рождение наследника представляло собой определенную церемонию, странную смесь старых и новых обычаев. Повитуха извлекла ребенка на свет, подняла его, чтобы все удостоверились, что это мальчик, а потом шлепнула, заставляя его вдохнуть и закричать. Мать Карин приняла младенца, перевязала и перерезала пуповину, осмотрела новорожденного и объявила, как того требовала традиция, что он "цел, невредим и здоров". Затем врач из Имперского госпиталя взял у него из пятки пробу крови, чтобы уже на новый манер проверить образец на все мутации, какие только можно было определить. Ребенок плакал все сильнее, и Карин протянула к нему руки.

— Потерпи, девочка, — пресек эту попытку император Эзар. Он был достаточно стар, чтобы по-прежнему звать Карин "девочкой", хотя она только что впечатляюще подтвердила свой женский статус.

Зерг взял ребенка на руки и выдавил несколько официальных фраз, признавая того своим сыном и наследником. Вопли младенца все усиливались, и Карин подумала, что сама орала бы, окажись она в руках Зерга.

— Дайте же его мне, — взмолилась она.

Эзар решительно забрал внука у Зерга. Вряд ли кронпринц спустил бы этот поступок кому-то другому, да и сейчас едва сдержался: он плотно стиснул губы, точно сдерживал гнев. На ладонях Зерга остались следы крови и родовой смазки с тела новорожденного, но он даже не сделал попытки вытереть руки. При одной мысли, что на этих руках бывало и нечто более мерзкое, Карин прикрыла глаза.

Мать Карин приняла младенца из рук императора и наконец-то вернула роженице. Та приложила ребенка к груди, он смолк и зачмокал. Сейчас сама Карин была готова зарыдать от облегчения. Повитуха шагнула меж ее расставленных колен, чтобы посмотреть ее состояние и одновременно прикрыть от чужих взглядов — Миледи?..

Никто так и не спросил ее, как бы она хотела назвать сына. Это не обсуждалось.

* * *

Еще когда Карин носила ребенка, ей объяснили правила, согласно которым в императорской семье называют мальчиков и девочек. Теперь, когда она наконец-то произвела сына сына на свет, Негри доделал описание всей предстоящей процедуры имянаречения с учетом положенной для императорского наследника безопасности и проинструктировал Карин.

Ей было позволено внести в процедуру некоторые изменения. Например, узнав, что Карин предстоит держать сына на руках пять часов подряд, Дру предложила слинг — перевязь для ношения младенца. "В форбаррских цветах и вышитую. Да, возможно", — согласился Эзар. И это было равносильно "желаю и требую", так что Негри принял поправку без единого возражения.

В один из моментов Карин предстояло передать ребенка в руки Зергу, чтобы тот публично его признал, как уже делал при его рождении.

— Хочу, чтобы кто-нибудь был с ним рядом, удостовериться, что он... он не повредил малышу, — попросила она.

— Уже предусмотрено, — заверил ее Негри. — Его охрана получила должные инструкции.

Карин кивнула.

— Тогда самое последнее, — добавила она, перевернув двадцатую страницу описания, где говорилось про самое сердце церемонии — наречение имени. — Вот здесь. Имя не то.

Негри, нахмурившись, взял в руки лист.

— Эзар Филипп? Вашего отца ведь зовут Филипп, не так ли?

— Но моего сына будут звать Грегор Алексей, — заявила Карин.

— Эзар Филипп, — отрубил Эзар.

— Тот, кто уже был наречен в ваше имя, похоронен в восточном саду, — возразила она.

Эзар поджал губы.

— Не делай этой ошибки, девочка. Я не предлагал, а утверждал. Его имя — Эзар Филипп.

— Сир, — склонила голову Карин. Если император принял это за капитуляцию, он сам себя обманул.

* * *

Именно матери на церемонии имянаречения принадлежит право первой назвать имя ребенка. Остальные повторяют вслед за нею. Когда имя сына произносит отец, тем самым он признает младенца своим наследником. Но первой говорит мать, и эта власть была в руках Карин, стоило лишь захотеть ею воспользоваться.

Что она и сделала.

Перед лицом всех графов, министров, видеокамер — короче, слишком большого числа свидетелей, чтобы Эзар мог заставить ее проглотить произнесенные слова — Карин представила миру своего и кронпринца Зерга сына, Грегора Алексея Форбарру.

Негри побелел как мел. Он сделал шажок вперед, точно хотел остановить ее, но сдержался. Эзар побагровел от ярости. Зерг, которого как раз больше всех должно было обеспокоить то, что Карин публично выдала его тайну, обнажил зубы в маньяческой усмешке и сверкнул глазами. Он принял младенца из ее рук и повторил имя, запечатлевая его в обряде. Когда он представил маленького Грегора Алексея своему отцу, Эзару ничего не оставалось, как принять тот факт, что его внук носит имя, приличное лишь второму сыну.

* * *

Несмотря на потрясение, Негри успел распустить сразу несколько заранее подготовленных слухов.

Они гласили разное.

Например: у Карин в прошлом году был выкидыш.

Нет, она родила мутанта. Порча была либо в генах Зерга, либо в ее собственных. То ли ее первенец родился мертвым, то ли прожил три дня, прежде чем горничная сумала отнять урода и убить его.

Нет, Грегор — ее первенец, просто от другого мужчины. Ведь ее муж не способен сделать ребенка никому. И она дала ублюдку положенное имя, но Зерг все равно признал его своим сыном, потому что ему нужен ребенок. В конце концов, все же знают, что он не приходил к ней в постель уже год, верно?

Нет, до Грегора у нее все же был еще один ребенок. Но тот, первый, был незаконным. Карин завела любовника, и Зерг убил обоих, и любовника, и плод греха...

В каждом из этих слухов, подумала Карин, есть малая доля правды. Лучшая ложь, как объяснил ей Негри, это та, которую продумали тщательно.

* * *

Дру держала маленького Грегора на руках, пока Карин возжигала посмертное приношение. Никакого памятника, только плита в земле под фигурно выстриженным розовым кустом, и на ней две буквы — Е и Ф. Карин бросила в огонь свою прядь и несколько тонких волосков из темного младенческого пуха с головы Грегора. Вслед за ними в пламя упало несколько седых волос. Карин вздрогнула, выходя из сосредоточения, и подняла голову. Возле жаровни стоял Эзар.

— Интересно, и что ты ответишь моему внуку, когда он достаточно вырастет и спросит, почему носит имя, положенное второму сыну? — спросил он.

— Правду, что же еще? — ответила Карин. — Что прежде, чем его брат успел родиться, муж вырвал его из моего чрева, руководствуясь лишь своей собственной извращенной натурой. Так что он на самом деле второй.

— А с чего ты решила что он только второй? Второй у Зерга? Не третий, четвертый, пятый?

Потрясенная Карин не сводила с него глаз. Она должна, должна была догадаться! Зерг действовал слишком уверенно, когда лишил ее первенца. Его удар был нанесен с точностью, дающейся лишь с опытом.

— Полагаю, — объяснил император, — в первый раз он прибег к такому способу, не желая появления на свет ублюдка. Насильственный аборт, который он устроил своей любовнице. Я долго был уверен, что именно этими мотивами он и руководствуется. А то оградил бы тебя от него раньше. Прости. — Он кивнул на жаровню, розовый куст и камень.

— Боже, — полушепотом выдохнула Дру, но даже этот тихий звук не остался незамеченным Эзаром — он обернулся и поглядел на нее в упор. Телохранительница набралась решимости и договорила: — А… что с нею стало? С этой женщиной?

— Истекла кровью до смерти. Лучший для нее исход, наверное.

— И много их было? — выдавила Карин. — Которым по порядку стал мой сын? И как в этом случае следовало его назвать?

— Он — твой второй сын, поэтому носит второе имя твоего отца. Удовольствуйся этим.

— Но те женщины, чьих сыновей он убил… Кто замолвит слово за них?

— Никто, — отрубил император. — Об этом вообще не следует говорить. Никогда.

— И где же правосудие? — вопросила Карин, поднимаясь с колен. — Кто остановит Зерга? Ведь никто даже не ведает о том, что он творит!

— Девочка, — объяснил ей Эзар с усталым терпением, — даже если станет известно, что он убил сотню младенцев, никто не поверит, что причиной была, как ты выразилась, "его собственная извращенная натура". Мой народ всегда убивал своих сыновей и верил, что это разумный поступок. За такое Зерга могут заподозрить разве что в том, то он мутант, но никак не преступник. Нет. Ты не там ищешь ищи правосудие. Лишь моя рука способна его покарать. А тебе самой этого не добиться, как ни старайся. И все же… будет тебе правосудие. Поверь мне.

— Вам? — горько переспросила Карин. — Поверить Вам? Да вся ваша семья... просто ненормальные.

— Порча у нас в крови, — согласился Эзар. — Но в твоей ее нет. Воспитай достойного сына, Карин. Зерг этого сделать не в силах, но ты — можешь .