Магия любви, или Большая счастливая семья (гет)

Миссис Петуния Дурсль, тридцати четырёх лет от роду, сидела в вестибюле отеля «Жанна д'Арк» и думала о том, как неудачно у неё сложилась жизнь.

Во-первых, Петуния с детства была невзрачной, особенно по сравнению с младшей сестрой, рыжеволосой красавицей Лили. Кроме того, на фоне искромётного обаяния всё той же Лили довольно-таки желчный характер старшенькой отталкивал от неё всех окружающих. Даже этот крючконосый неряшливый мальчишка из Тупика Прядильщиков, даже он вздыхал только по Лили, что уж говорить о более приличном обществе!

Во-вторых, потом оказалось, что Лили ещё и волшебница. Её зачислили в какую-то спрятанную на севере Британии магическую школу с совершенно дурацким названием — что-то там, связанное с бородавками — и она стала пропадать там с сентября по июнь, а возвращаться с карманами, набитыми какой-то дрянью, и дома варить зелья, превращать чашки в крыс, заставлять книги летать... Короче, весь уют родного жилища для Петунии был испорчен безнадёжно. Её саму, между прочим, когда она хотела тоже попасть в эту школу магии, вежливо послали. С тех пор она разрывалась между двумя чувствами — презрением к ненормальности сестры и тайной завистью к ней же.

В личной жизни всё сложилось так, как и ожидалось. За Лили поклонники ходили толпами — что обычные, что волшебники, — и в итоге она вышла за самого популярного парня из своей школы, Джеймса Поттера (по мнению Петунии, вульгарного юнца с таким же вульгарным именем). Петуния же смогла подцепить только Вернона Дурсля — толстого, как боров, старше её на тринадцать лет, но зато солидного, надёжного и владельца собственной компании.

Ну и разумеется, по всем законам подлости, супруги Поттеры были убиты кем-то особо ненормальным из их магической братии, а их маленького сына Гарри подкинули Петунии на порог.

С тех пор женщине пришлось тащить на себе двух мальчишек — своего Дадли и подкидыша Гарри. По правде говоря, не нужен ей был ни один из них — уж больно Вернон хотел наследника. И что касается Дадли, он находился в блаженном неведении относительно того, как его мама на самом деле не любит детей. Дадли Петуния баловала сверх всякой меры — в основном для того, чтобы позлить Гарри. Волшебник подрастающий, тоже мне! Даже кузену сдачи дать не может.

Нет, иногда с Гарри случались загадочные истории, которые иначе как проявлениями волшебства не назовёшь, но Петуния предпочитала делать вид, что не замечает их. Как она убедилась на примере гибели сестры, от магии людям адекватным надо держаться подальше.

Так и жили Дурсли — нормальнее не придумаешь. Жили, подстраиваясь под рабочий график Вернона и программу любимых телепередач Дадли.

Но иногда в обыденной рутине случались пробелы. Как вот, например, этим летом. Накопив денег, Вернон торжественно объявил, что они всей семьёй поедут на месяц отдыхать в Париж.

И вот теперь Вернон и Дадли уехали в магазины — Дадли хотел поискать какие-нибудь компьютерные игры, которых, возможно, нет в Англии. Гарри, ясное дело, сидел в номере. А Петуния, отговорившись головной болью, читала газету в вестибюле, пила сок и размышляла о печальном.

«Была бы у нас хоть кошка, — тоскливо подумала она. — Кошки женщин всегда понимают. Так нет, тоже мне везёт исключительно — у мамы была на шерсть аллергия, у Дадлика теперь тоже...»

Внезапно о её ногу потёрлось что-то мягкое, и раздалось тихое мурлыканье.

Отложив газету, Петуния с удивлением посмотрела вниз. У ножки кресла сидела прелестнейшая пушистая кошечка — точь-в-точь такая, о какой она всегда мечтала. Серо-чёрная, хвост трубой, и большие жёлто-зелёные глаза. Взгляд их казался удивительно проницательным.

— Я-а-а-у, — лениво протянула кошка. Петуния с улыбкой наклонилась и почесала ей за ухом, на что кошка отозвалась новым раскатистым мурлыком.

— Ты, наверное, чья-то, — с сожалением сказала Петуния, понимая, что бродячих животных в отель вряд ли запустят. — Или ты потерялась?

— Яу! — на сей раз кошка, видно, была возмущена таким предположением. Мол, я-то? Потерялась? Ещё что-нибудь скажи!

Она вспрыгнула Петунии на колени, и та погладила густую шёрстку, одновременно горестно вздыхая оттого, что такой ухоженной потеряшка или тем более уличная кошка быть не может, а значит, скоро явится хозяин...

— Вот ты где! — раздался возглас, и кошка, задремавшая было, встрепенулась и спрыгнула на пол. К ней уже спешил лысеющий мужчина лет пятидесяти.

— Извините, мадам, — старательно сказал он по-французски, подняв свою любимицу на руки и кивнув Петунии. — Миссис Норрис вам не помешала?

— Можно по-английски, — улыбнулась Петуния. — И ваша миссис Норрис ничуть меня не потревожила. Она очень славненькая.

Незнакомец прямо расцвёл:

— Вот вижу истинного ценителя! Мою бедняжку миссис Норрис мало кто любит.

— Да что вы? — искренне удивилась Петуния. — Прелесть же какая кошечка!

— И умненькая на редкость, — подтвердил мужчина. — За это её, собственно, и недолюбливают... Я завхозом в школе работаю, и миссис Норрис — бесценная помощница. У неё потрясающий нюх на нарушителей правил.

— Ничего себе! — восхитилась она. — Я думала, только собаки так могут! Вот так миссис Норрис у вас. Как же я вам завидую, мистер... э... простите?

— Филч, — подсказал он. — Аргус Филч.

— Петуния Дурсль, — представилась и Петуния.

— Вы кошек, вижу, очень любите?

— Обожаю! Только у мужа моего на шерсть аллергия, вот и не завести никого... И родственники все тоже кошек почему-то ненавидят. Золовка так вообще бульдогов разводит.

— Бульдогов? Это бешеные зверюги, кто их может у себя держать, не знаю! Хорошо хоть, у меня достаточно прав, чтобы запретить ученикам школы притаскивать собак.

Петуния и её новый знакомый говорили ещё долго и обнаружили много других общих интересов. Оба они не любили детей. Оба частенько следили за знакомыми — Петуния за соседями, Филч за учителями и учениками — и потом перемалывали им косточки. Оба вершиной человеческого счастья считали Нормальность и Установленный Порядок.

Как-то так само собой сложилось, что они встретились на следующее утро за завтраком — Петуния без всякого будильника встала раньше, чем обычно. А потом мистер Филч предложил ей сходить вместе с ним в зоомагазин — пополнить запасы корма для миссис Норрис. Естественно, она согласилась.

Через пару дней значительно повеселевшая Петуния уже и не представляла себе жизни без Аргуса Филча. Именно такой человек был ей нужен — рассудительный, понимающий. А что ещё старше, чем Вернон — так и ничего, мужчины постарше всегда гораздо умнее, а детей она всё равно не планирует... Конечно, Аргус школьный завхоз, ни о какой собственной фирме и речи нет — но, как поняла Петуния, у него должность и зарплата стабильные, а Вернон вон вечно дрожит над курсом фунта... И к тому же, когда в твоей жизни появляется Истинная Любовь, деньги перестают казаться такими уж значимыми. А в том, что она нашла Истинную Любовь, Петуния не сомневалась.

И самое прекрасное, что в этом не сомневался и Аргус.

— Миссис Дурсль, — торжественно сказал он три недели спустя, когда они ужинали в ресторане отеля. — Я должен признаться в чём-то очень важном. Боюсь, чтобы вы меня не поняли превратно...

У Петунии быстро забилось сердце и запылали щёки, прямо как у героини французского романа.

— Видите ли... лучше сказать заранее, что я человек, как и вы, очень невезучий по жизни. Пока я с вами не познакомился, у меня была только миссис Норрис. И дело в том, что... гм... меня окружают ненормальные.

— Кошмар какой! — воскликнула Петуния. — Ваша школа — интернат для умалишённых?

— Хуже, — загробным голосом сказал Аргус. — Не смейтесь, но я работаю в школе... так сказать... ну да, магической.

У неё округлились глаза.

— Я родился в магической семье, правда, рано осиротел, но мой дед, воспитавший меня, тоже был волшебником. А я — нет! Я, в отличие от многих, обычный человек! Уж как меня шпыняли, чтобы из меня магию вытянуть! Но, к счастью, во мне этой дурости вовсе не оказалось. Род Филчей — очень древний и колдовской, выгонять меня совсем из своего мира эти приду... волшебники не хотели, вот и пристроили. Завхозом в Хогвартс. Простите, миссис Дурсль — вы мне не верите...

— Верю! — с горячностью ответила Петуния. — Ещё как верю! У меня сестра младшая уродилась с этой магией и в Хогвартсе отучилась. Лили Эванс — помните, может?

— Как же не помнить! Она-то была более-менее примерная девочка, сразу видно — ваша сестра. На каникулах только с колдовством шалила, но ей прощали, талантливая, мол, была. А вот её муженёк будущий... Джеймс Поттер... ох, с ним я намаялся... Он и его дружки с отработок просто не вылезали.

Вспоминая Поттера, Петуния решила, что не слишком-то он после школы исправился.

— Понятно, они геройски погибли, жалко их очень, Тот-Кого-Нельзя-Называть и меня в своё время чуть не убил, — вздохнул Филч. — Но седые волосы от поттеровских отработок у меня останутся навсегда.

— Гарри Поттер, боюсь, весь в отца, — пожаловалась Петуния и рассказала Аргусу о племяннике.

— Этот ещё на мою голову! Постойте, у него же, выходит, скоро день рожденья?

— На последний день нашего отдыха приходится.

— Уф. Его на одиннадцатилетие в школы магии зачислят, а так как вы сейчас во Франции, на него среагирует и система приёма местной школы Шармбатон. Умоляю, миссис Дурсль, скажите ему, чтобы он пошёл туда, а не в Хогвартс. Иначе я просто не выдержу. Мне близнецов Уизли хватает, второго Поттера я не переживу.

— Хорошо, я всё скажу, — Петуния была только рада, что Гарри может остаться со всей ненормальностью во французской школе.

— Так вот, миссис Дурсль, я хотел признаться в кое-чём очень важном...

На следующее утро Петуния растолкала мужа ни свет ни заря со словами:

— Вернон! Пошли!

— Куда-а ещё? — зевнул тот.

Встав в позу героини одного из сериалов, которые она любила смотреть, Петуния объявила:

— Вернон, я должна рассказать тебе всё. Мы не можем больше оставаться вместе. Я полюбила другого и хочу выйти за него замуж.

— Э? — переспросил ещё не до конца проснувшийся Вернон. — Чего ты там полюбила?

— Не чего, а кого! — рассердилась она вконец. — Мне очень жаль тебя, но я не могу идти против своего сердца. Я хочу выйти замуж за другого!

— И ты будишь меня в такую рань, чтобы цитировать сериалы? — взревел супруг. — Совсем совести не осталось!

— Вот ведь дурень! Я хотела, чтобы мы расстались дружески, но, видимо, не получится!

— Петуния, расскажешь мне всё часа через четыре, — повернувшись на бок, Вернон захрапел.

Она пыталась разбудить его ещё пять раз, а на шестой мистер Дурсль сонно посоветовал:

— Да иди ты куда подальше! И не возвращайся!

— Ну наконец-то. Согласие второй стороны раздобыто, — победоносно сказала Петуния и вылила на мужа кружку холодной воды.

Потребовалось ещё полчаса, чтобы смысл происходящего окончательно дошёл до Вернона Дурсля, а когда это произошло, разозлённый ранней побудкой и внезапным сумасшествием (как он это назвал) Петунии муж даже и не подумал возражать против расставания. Твёрдо сказав, что Дадлик останется с ним, он помчался подавать заявление на развод быстрее самой Петунии.

Всё это время не выходивший дальше того же гостиничного ресторана Гарри на грядущие перемены в жизни Дурслей отреагировал спокойно. Тёти Петунии не будет — значит, никто не будет красить его школьную форму в серый, наполовину меньше будет придирок и наказаний. Правда, всё-таки тётя ему была роднёй, а дяде Вернону он не приходился фактически никем, но на практике разницы не ощущалось никакой.

«Я и так пойду в новую школу, — мечтательно размышлял Гарри. — Буду там целый день сидеть, вот и не буду Дурслей вообще видеть».

Свадьба тёти Петунии и Аргуса Филча оказалась назначена как раз на день рожденья Гарри. В приливе неожиданного хорошего настроения Петуния сказала мальчику:

— Можешь пойти со всеми в парк и попить чаю с тортом. Чтоб вёл себя прилично и меня перед Аргусом не позорил!

— Ого, — только и смог вымолвить Гарри, ошарашенный такой добротой. Наверное, действительно тётя встретила Истинную Любовь — иначе с чего бы вдруг она так смягчилась? Спохватившись, Гарри добавил:

— Спасибо большое!

Но тётя уже упорхнула примерять платье.

Празднество проводилось в солнечном парке Бют-Шомон. Празднество — сказано громко, потому что приглашено было, собственно, четыре человека, не считая самих молодожёнов и фотографа: Гарри и Дадли, сухонькая миниатюрная особа в странной фиолетовой мантии, которая представилась как троюродная сестра жениха Рианделла Филч, и белобородый старик профессор Дамблдор, директор школы, где мистер Филч работал. Четыре человека плюс занимавшая отдельное место за столом кошка жениха — миссис Норрис.

Тётя Петуния, к изумлению Гарри, выглядела в пышном белом платье и фате настоящей красавицей, а мистер Филч, которого Гарри представлял как второе издание дяди Вернона, оказался по сравнению с последним очень даже ничего.

— На отца ты похож, волосы такие же, чёрные да лохматые, — сказал он Гарри при знакомстве. — А вот воспитанием да поведением на мать. Примерная была ученица Лили Эванс.

Гарри был потрясён — впервые встретил он постороннего человека, знавшего его родителей! Но мистер Филч повернулся к своей невесте, и расспросить его подробнее не удалось.

Зато мисс Филч и профессор Дамблдор встретили Гарри с распростёртыми объятьями. Мисс Филч, прослезившись, за что-то невнятно благодарила мальчика, на что тот не знал, как ответить, а профессор Дамблдор, улыбаясь в бороду, сказал:

— Ты, наверное, запутался совершенно, Гарри. Что ж, я сегодня тебе всё расскажу. Тем более что совы вот-вот прилетят...

— Совы? — удивился мальчик, но профессор жевал шоколадную конфету и не ответил. Решив отложить вопросы до конца праздника, Гарри тоже принялся за угощение — ему редко удавалось полакомиться как следует, и сейчас надо было пользоваться моментом. А то Дадли, не терявший времени на всякие знакомства и приветствия, уже успел нанести немалый урон трёхъярусному кремовому торту...

Когда солнце стало клониться к закату, веселье пошло на спад. Обеспечивали его в основном Петуния и Дамблдор, болтавшие без устали — брат и сестра Филчи явно по природе не были особо компанейскими, у Дадли рот был занят, а Гарри не привык находится в дружелюбном обществе.

— Солнце садится! — объявил вертевшийся всё это время рядом фотограф (Гарри его даже жалко стало, так бедняга, должно быть, устал). — Месье и мадам Филш, рекомендую сделать пару снимков у храма Сибиллы! — Дамблдор почему-то захихикал, но молодые с удовольствием согласились и последовали за фотографом.

И вовремя. В этот момент на стол изящно спланировали обещанные совы, серая неясыть и маленький серовато-белый сыч с опушёнными лапками. Гарри так и подпрыгнул. Дадли, методично уничтожавший шоколадки из большой коробки, ничего не заметил. А мисс Филч и Дамблдор понимающе улыбнулись и кивнули.

У каждой совы к лапе был привязан плоский конверт — белый у неясыти, переливчато-розовый у сыча.

— Вот, Гарри, выбирай. Тебя готовы принять в двух школах волшебства, — беззаботно сказал Дамблдор, потянувшись за новой конфетой.