Книга (джен)

Готов спорить на все сто процентов, что такая парта есть в каждом классе любой среднестатистической средней школы, номер которой начинается от трех и более знаков, а в бюджете которой никогда нет денег. Парта эта облуплена, множество раз крашена, перекрашена и изрисована скучающими поколениями школьников, в углу обязательно красуется неприличная надпись, а под крышкой налеплены сотни жвачек, давно собравшихся в огромный цветной сугроб. Стоит эта парта достаточно далеко от пытливого взгляда учителя, возможно, ее даже что-нибудь заслоняет: фикус ли это в треснутом горшке, поставленный школьным руководством в отчаянной попытке «облагораживания класса», или же широкая спина главного классного амбала… Здесь хорошо сидеть в попытке отгородиться от недружелюбного мира.

Как правило, за этой партой сидят своеобразные изгои уютного школьного мирка, те, кому с самого начала показались неприглядными наивно-приторные «чудесные школьные будни». Бенедикта Онелл всегда знала о таком вот утверждении, но опровергнуть его не могла. Не могла и не хотела. В конце концов, за этой партой, которую она заняла чуть ли не с первого класса, Бенди всегда было хорошо. Никто не приставал, никто не вытряхивал с нее несуществующие долги, ее просто… не замечали. Именно так. Она всегда стояла особняком от своего "безмерно любимого" класса.

Бенди задумчиво накрутила на палец неровную химически зеленую прядь и закрыла тетрадь. Когда она была классе в пятом, тогдашняя самая популярная девчонка в школе перекрасилась в блондинку, и Бенди, отчаянно пытаясь привлечь к себе хоть какое-то внимание, ушла за гаражные ракушки и долго-долго, до самого позднего вечера, выкрашивала себе волосы черной басмой, а затем, когда они спигментировали, получила от матери, и, довольная, щеголяла с зеленой шевелюрой. На её обновление никто не обратил внимания, но в зеленый она красится и по сей день.

Негромко пиликнул старенький телефон — пришло сообщение из игровой конференции. Бенди, за неимением друзей и подруг, часто коротала время за компьютерными играми. Именно там её энергия, тщательно подавляемая агрессия на окружающий мир — всё это находило своё применение. Ее профиль «BMO» — аббревиатура по первым буквам имени, Бенедикта Маргарет Онелл — всегда висел в топе. Пускай не первое место — кажется, четвертое и пятое, но не суть — зато не последнее. Как бы Бенди хотела дольше находиться там, в игре, прекрасной эльфийкой, а не в реальности, где она унылое, никому не нужное жалкое существо.

Закончив с домашним заданием по алгебре — училась Бенди из рук вон плохо, да и кому захочется просиживать вечера за учебниками, когда тебе всего-то тринадцать лет, и ты не можешь ни на чем сосредоточиться, — она достала телефон и, в очередной раз попытавшись разобраться в бесчисленном флуде, перевела беседу в режим «не беспокоить».

Заблокировав телефон, Бенди достала из видавшего виды потертого рюкзака старенькую тетрадку с лупоглазой куклой на обложке — никто, как всегда, её не замечает, значит, можно заняться творчеством.

Помимо игр, было у Бенди одно равзлечение. И не увлечение даже, а простое баловство. Девочка мечтала написать книгу, яркую и красочную, о волшебных приключениях в чудесной стране. Пока что она существовала лишь в её воображении — часто она часами просиживала перед тетрадью, смотря кукле в глаза, и нерешительно писала дешевой подтекающей ручкой два-три предложения, чтобы зачеркнуть их, а потом и вовсе вырвать страницу. Этому была очень и очень веская причина: Бенди никак не могла продумать всех персонажей.

Дело в том, что все её персонажи должны быть из реального мира — так она решила ещё в начальной школе, приходя домой с очередной ссадиной на лице из-за очередной подножки. Главным героем, конечно, будет она, девочка-герой. Правда, там она будет не жалкой Бенедиктой с дурацким совсем не звучащим именем, а роботом БиМО. У нее будет множество видеоигр, и везде она будет на первом месте.

— Финн, открой окно, пожалуйста, мне душно, — мисс Боннибелла кокетливо замахала кружевным платочком, так чужеродно смотревшимся в ее тонкой руке со слегка бледной, розоватой кожей.

Она ужасно раздражала Бенди. Вся эта её показная дружелюбность, обеспокоенный тон, веселое щебетание со старшеклассницами… Как ты себя чувствуешь, Бенедикта? Тебе не холодно, Бенедикта? Почему ты не общаешься со своими одноклассниками, Бенедикта? Почему я не видела твою маму в школе начиная с декабря прошлого года, Бенедикта? Тебе не хочется что-нибудь сказать?

Хочется. Хочется сказать, чтобы она заткнулась и не лезла в ее жизнь. Не надо ей сочувствовать и не надо пытаться что-нибудь изменить. В её истории мисс Боннибелла давно превратилась в принцессу Бубльгум, правительницу королевства Сластей. Она добра ко всем, кто её окружает, но у неё есть темное прошлое, которое никогда не будет раскрытым.

— Сейчас, сейчас… Гюнтер, дай алгебру списать! — мимо, чудом не задев Бенди локтем, пронесся Финн Мертенс.

И он жутко раздражает Бенди. Он и его прихлебала-дружок, профессорский сынок. Бенди знала его отца когда-то: раньше он жил на одной с ней улице, ещё до того, как его сын перевелся в ее класс.

Саймон Петриков однажды вел в их классе курс истории Древнего мира. Всего два года назад, но для неё эти годы — целая вечность. Он сразу сказал, что задержится всего на год — практику в его родном научном институте истории никто не отменял. Но Бенди он сразу понравился.

Петриков был честным. Он единственный, кто не делал различий между учениками, для него все были равны — и Бенди, и красотка Мари, и умник Луи… Петриков смог увлечь ее историей — что там, история и по нынешний день остается ее любимым предметом. В том году она даже вышла в отличницы — пятерка по истории до сих пор красуется в ее табеле, словно единственный лучик света в темном троечном царстве. Стоит Бенди только прикрыть глаза, и снова в её голове раздается его негромкий, приятный голос, рассказывающий об обычаях политиков Древней Греции.

 Он, как и мисс Боннибелла, тоже интересовался ее жизнью, но делал это не так навязчиво и не так явно. Мистер Петриков провожал её до дома под предлогом «я же близко живу, да и вдвоем веселее», весело шуршал латаным-перелатаным плащом, часто дарил ей сладости из ближайшего дешевого магазина, неторопливо рассказывал ей о своем сыне Гюнтере, который недавно выиграл олимпиаду по математике и который сейчас учится в математической школе, выслушивал её горести… Наверное, за всю ее жизнь только он и стал её единственным другом.

Это было единственное время, когда её жизнь с натяжкой, но можно было назвать счастливой. Тогда она поняла, что такое дружба, хотя ей по иронии судьбы достался самый извращенный вариант — дружба между учителем и ученицей.

А затем он ушел обратно к своим историческим исследованиям, как и предрекал в начале года. Ушел — и исчез навсегда из её жизни. Бенди караулила его у метро, стояла у порога дома — безуспешно. У неё оставался лишь домашний желтый свет лампы, льющийся из окна его квартиры — можно было стоять под окном и воображать, чем же мистер Петриков сейчас занимается. А потом он с семьей переехал в другой район Лондона, и не осталось больше ничего.

А потом в ее класс, словно бы в насмешку, пришел его сын. Гюнтер Петриков, который оказался точной копией своего отца — увы, только по внешности. Он оказался законченным козлом, как и все окружающие её личности. В принципе, она могла бы подойти к нему и разговориться, но присутствие противного Финна угнетало её.

В её книге они — и два Петрикова, и Финн — займут свои места. Мистер Петриков наденет на себя волшебный артефакт и сойдет с ума, превратившись в странноватого ледяного волшебника, а его сын окажется обычным пингвином. А Финн станет глуповатым лучшим другом БиМО, который будет пытаться навредить Снежному королю, что никогда не будет получаться.

БиМО… Бенди закусила ручку — на языке осталось яркое синее пятно — и отчаянно принялась строчить. Несмотря на тройку по родному языку, с грамотностью у девочки было все в порядке — подводил её лишь ужасный, абсолютно нечитаемый почерк и лень, благодаря которой она никогда не делала домашние задания. В конце концов, разве для написания книги нужны какие-то правила? Ей хватит и того, что в детстве она читала взахлеб.

Этим солнечным утром девочка-компьютер по имени БиМО проснулась в своей кровати и улыбнулась восходящему солнышку.

— Эх, хорошо жить на свете, правда, Финн? — спросила она. Ее лучший друг, человеческий мальчишка, кивнул, а пес Джейк принялся лизать ей экран.

БиМО принялась писать, забыв про всепоглощающую ненависть, которая за эти годы стала частью её личности, забыв про то, где и когда она находится — звонок, словно повинуясь её воле, перестал зазывать на очередной нудный урок. А, может, просто была большая перемена? ..

Она писала и писала, пока её не потрепали по плечу.

— А? — теплое прикосновение было ей непривычно.

Перед ней стояли Гюнтер и Финн.

— Доброе утро… Бенди, верно? — Гюнтер улыбнулся. — Мы с Финном заглянули тебе через плечо, пока ты писала. Это было просто… просто великолепно!

— Уходите отсюда, — Бенди подернула худым плечом, и её химически окрашенные волосы отбросило на спину.

— Бенди, мы давно хотим поговорить с тобой, но ты все отказываешься… — Финн вздохнул. — Ты что, обиделась на что-то? Гюнтер от тебя без ума, он только и говорит, что о тебе, все уши уже прожужжал…

— Мне очень жаль, что ты так плохо думаешь о нас. Может, попробуем начать всё сначала… БиМО? — Гюнтер Петриков слегка порозовел, и Бенди отчего-то ощутила яркий приступ счастья, такого, какого она не чувствовала уже очень давно.

— Может и стоит попробовать.

Она отложила тетрадь в сторону и приняла руку Гюнтера. Тетрадь раскрылась на нужной странице, явив миру уже не нужные никому строки.

… И пошли они по землям Ууу.