Все дома (джен)

Тетушка Фейт поправляет прическу, подбивая тяжелый каштановый локон ладонью. Она стоит перед трюмо в спальне родителей. Мы с мамой в гостиной, мама в кресле, я на полу. Маме не видно, а я прекрасно чувствую, что тетушка в зеркало наблюдает за мной. На игрушечных металлических машинках остаются крошечные капельки пота от моих мокрых ладошек. Я боюсь тетушки Фейт. Ее красивых, карих и колких глаз. Но еще больше я боюсь своего кузена Юэна. К счастью, сегодня она приехала к нам одна.

— Да, — наконец-то удовлетворенно заключает тетушка, она больше не смотрит на меня, а, грациозно извернувшись перед зеркалом, изучает что-то на своей пояснице. — Этого следовало ожидать.

В кресле происходит какое-то движение. Я поднимаю голову и вижу, что мама, поджав под себя ноги, еще плотнее сплетает руки на груди. Заметив мой взгляд, она улыбается мне.

— Я с самого начала говорила тебе, Хоуп, — по пути из спальни в гостиную продолжает тетушка, — с Лайеллом не все так просто.

— Фейт! — предупредительно говорит мама и многозначительно замолкает.

Мне снова становится не по себе от тетушкиного взгляда.

— Может, ты хочешь пойти погулять, Ремус?

Я чувствую прикосновение острых ноготков, тетушка запускает их в волосы на моей макушке, и я замираю.

Мама смотрит на меня вопросительно, я молча мотаю головой. Тетушка хмыкает и прячет ноготки, сжимая ладонь в ладони.

— Пойдем лучше в кухню, я приготовлю чай.

Мама встает и, послав мне ободряющую улыбку, выходит из комнаты. Тетушка идет за ней. Я облегченно выдыхаю.

Я знаю, о чем они будут говорить за чаем — об э-пи-леп-сии. То есть обо мне. Теперь все только об этом и говорят.

В последнее время в нашем доме вообще много говорят. Не знаю, было ли так раньше, возможно, я просто не помню этого, но с некоторого времени, а если быть более точным, то сразу после того, как мы впервые посетили доктора О’Двайера, разговоры в нашем доме буквально не умолкают. С одной стороны, это меня как-то радует, потому что мама словно преобразилась, куда-то пропала ее досадная привычка поджимать губы; папа тоже стал как будто веселее, приходя с работы, он все чаще, вместо того, чтобы обменяться с мамой озабоченным взглядом, улыбается мне и похлопывает по плечу.

Но с другой стороны я замечаю, что все остальные, наоборот, стали относиться ко мне еще более подозрительно и странно. Взять вот хотя бы тетушку Фейт.

На кухне что-то падает с металлическим звоном.

— Нож, — будто отвечая на мой вопрос, констатирует тетя.

— Не переживай, — весело отвечает мама, — Лайелл вернется не раньше семи.

Мне прекрасно слышно, как тетушка фыркает.

Черный фургончик игрушечного такси медленно движется по полу в направлении кухни. Я, улыбаясь, смотрю ему вслед.

— Ремус! — укоризненно говорит мама. Ей не нравятся такие игры. Особенно когда в доме посторонние.

Я взглядом заставляю машинку сдать назад.

— Это последствия, — говорит мама. — Никто не может этого объяснить. Но такое бывает.

Молчание в кухне прерывается только негромким позвякиванием посуды.

— Они, наверное, теперь заберут его в какую-нибудь лабораторию? Я читала про такие секретные институты.

— Только через мой труп, — решительно отвечает мама. — И ты поменьше верь всему, о чем пишут в «Sun».

— Но согласись, — говорит тетя Фейт, — ему не место в обычном обществе, Хоуп. Как ты себе представляешь это? Сегодня он передвигает предметы без помощи рук, а завтра?

Черный кэб вздрагивает.

— А завтра это может прекратиться.

Мама сердита.

— Этому нет объяснения, Фейт. Доктор сказал, что у больных эпилепсией часто наблюдаются... Необыкновенные симптомы. Возможно, это и есть...

— А я читала, — снова упрямо говорит тетя, — что эпилепсия — наследственное заболевание.

— Не всегда.

— Но бывает. И мне кажется, что в вашем случае...

— Фейт! Если ты хочешь поссориться...

Разговор в кухне обрывается. Я слышу, как звонко тикают часы на каминной полке в гостиной.

— Давай отвезем его в Косместон. С него не убудет, если он его осмотрит.

Я понимаю, что речь снова идет о каком-то докторе. Мне тут же вспоминается забавная шапочка, в которой я спал в клинике мистера О’Двайера.

— Фейт, я не собираюсь... Нам не нужен никакой знахарь! Мальчику поставили обычный человеческий диагноз, этот диагноз никоим образом не мешает жить окружающим, да и ему он тоже не особенно мешает жить, если не брать во внимания приступы, но и они случаются ночью, поэтому никаких неудобств никому, кроме него самого и нас с Лайеллом, тоже не причиняют. Поэтому я тем более не могу понять твоего желания... И обостренного чувства долга.

Я слышу, как мама грохочет фарфоровым чайником.

— Но его особенности! Согласись, что это ненормально?!

Черный фургончик снова вздрагивает и, скрипя по доскам пола, ползет в сторону кухни.

— Давай поставим вопрос по-другому, Фейт! Это необычно, редко, необъяснимо — да. Но ненормально? Что такое норма вообще? Что ты знаешь о ней?

— Хоуп! У меня такое чувство, что ты... словно околдована! Ты готова противоречить фактам и здравому смыслу! Ненормально, когда ребенок умеет передвигать предметы силой мысли! Ненормально, когда он каждый месяц впадает в конвульсии, после которых сутки не может отойти, а что с ним творится за день до приступа? Ты вспомни, как он тогда бросился на Юэна? Он агрессивен! А ведь ему только семь лет, что будет дальше?!

— Юэн сам виноват в том, что Ремус...

— Ну! Давай, скажи это! Он укусил его, Хоуп! Укусил! Да так, что Юэну накладывали швы!

— Он назвал Лайелла ненормальным!

— Но Лайелл и есть ненормальный! Только ты этого не замечаешь!

— Святые угодники, Фэйт! Что тогда говорить о твоем муже, который проиграл на скачках ваш дом, а потом напился в долг и спалил его?! Он нормальный?!

Черный кэб замирает. Я вжимаюсь спиной в диванную подушку и тихо молюсь, чтобы тетя Фейт поскорее ушла.

— Таких как он сотни тысяч, и он не таскает за собой везде и всюду деревянную палку, как будто это... Помнишь, когда мы с родителями жили в Кардиффе, через две улицы жил этот придурок Алекс, который везде таскал с собой молоток? И разговаривал с ним? Помнишь?

— Фейт, я прошу тебя!

— Хоуп, ты сама выбрала свою жизнь, я и мама, мы говорили тебе — не надо, с Люпином явно что-то не так, но ты никого не слушала! Мало того, ты решила родить от него ребенка, теперь полюбуйся на него! Конечно, мальчик ни в чем не виноват, он таким родился, но ты должна была сто раз подумать, прежде чем... Посмотри же на них обоих, у них явно не все дома!

— Замолчи, Фейт! — со слезами в голосе кричит мама.

Я вскакиваю и со всех ног бегу к ней на помощь. Я хочу поскорее обнять ее, утешить, защитить от колких карих теткиных глаз, от острых ноготков ее страшных слов, которыми она рвет на кусочки мамино сердце, не дать ей причинить еще больше боли и страдания...

Черный фургончик оглушительно скрипит под ногой по доскам пола. Я теряю равновесие и вижу ужас в маминых глазах, широко распахнутый в немом вскрике рот тетушки Фейт, белый потолок и папу, направившего на меня свою волшебную палочку... Я ожидаю страшнейшего удара об пол, потому что уже несколько мгновений не чувствую его под ногами, но, словно в замедленном кино, в меня летит яркий луч света:

— Аресто моментум!

Я медленно опускаюсь на пол в проеме кухонной двери.

Черный фургончик такси с дребезгом врезается в стену напротив.

— Ремус! — Мама кидается ко мне и крепко прижимает к груди. — Господь милосердный! Лайелл! Боже мой!

Папа опускается на колени.

— Все в порядке? Ничего не болит?

Я машу головой и еще крепче прижимаюсь к маме.

— Здравствуй, Фейт! Вот так сюрприз, Хоуп не говорила мне, что ты собиралась приехать...

Тетя Фейт сидит за столом, ее рот по-прежнему немного приоткрыт.

— Вы собирались пить чай? Прекрасно. Я только вымою руки.

Отец идет в ванную.

— Что это было? — тихо спрашивает тетушка.

Мама целует меня в макушку, один раз, два, три, много... Я вижу за окном, за тем, что находится за спиной тетушки Фейт, отца. Он снова достает волшебную палочку, весело подмигивает мне и что-то шепчет.

Через несколько секунд выражение тетушкиного лица меняется, на него возвращается румянец, она хлопает глазами и говорит:

— Фу ты, что это такое происходит? Хоуп, что случилось, почему вы на полу?

В прихожей вновь появляется отец. Он приветливо улыбается и говорит:

— Здравствуй, Фейт! Вот так сюрприз, Хоуп не говорила мне, что ты собиралась приехать...

Мама наконец отпускает меня:

— А мы собирались пить чай, хочешь с нами?

— Конечно, только вымою руки, — отец снова идет в ванную.

Тетушка Фейт как-то неуверенно улыбается мне. Черный фургончик игрушечного такси отъезжает от стены и медленно ползет за мной следом, пока я иду в гостиную.

Я спокоен. Больше мне нечего бояться. У меня все дома.