Три тунца Гокудеры Хаято (джен)

У старика Ямамото пропала рыба. Он купил отличного жирного угря, бросил на стол и пошел точить нож, а когда вернулся, об угре напоминало только длинное мокрое пятно на столешнице.

В распахнутое окно врывался ветер, нес с моря запах близкого шторма. Новой рыбы ждать не приходилось. Старик вздохнул:

— Видно, придется делать суши с омлетом вместо угря.

Старик Ямамото не любил поднимать шум почем зря. Он только сказал соседу, зашедшему вечером на чашечку саке:

— Твоя кошка, похоже, нашла дорожку на мою кухню.

— Это нехорошо, — сосед понимающе покачал головой. — Запру ее в амбаре. Дело кошки — ловить мышей, а не лазать по чужим столам.

На этом вопрос был закрыт.

Следующим вечером тот самый сосед недосчитался связки сухих рыбешек, висевшей в кладовой. Кошка, оскорбленная в своих вольных устремлениях, орала за запертой дверью амбара.

— Может, пес старика Ямамото добрался? — сосед почесал в затылке, махнул рукой: — Ладно уж, невелик убыток.

Еще через день у деревенского старосты прямо со стола исчезло блюдо с сашими. Не ломтик, не два, что еще можно было бы списать на лакомку-внука — целое блюдо!

Собственно блюдо нашлось вскоре в кустах за огородом — само собой, пустое и даже до блеска вылизанное.

Почему-то староста первым делом пригласил заклинателя духов — хотя трудно представить, чтобы оскорбленные души, ничего в доме не тронув и никак не навредив, всего лишь польстились на рыбку. Пришедший на зов оммёдзи честно отработал заплаченные ему деньги, но, прощаясь, сказал:

— Духи вас больше не тронут, уважаемый, однако мнится мне, что не в них было дело. Если что-то подобное повторится, вам стоит обратить внимание на материальный мир.

«Что-то подобное» не заставило себя ждать. Не успел оммёдзи скрыться за поворотом дороги, как деревню потряс возмущенный вопль старосты: пока он провожал заклинателя духов, со стола исчезла коробка с «праздничными экстра-суши», присланная стариком Ямамото. К вечеру коробку нашли все в тех же кустах, пустую и тщательно вылизанную.

Ямамото был мастером, что называется, от богов, с его суши не могли тягаться изыски лучших городских поваров, а староста любил вкусно поесть. Поэтому одним возмущением не обошлось. Откричавшись, староста потребовал выставить у своего дома пост полиции.

Полицейских в деревне и было-то всего трое: начальник и два молодых балбеса. Со старостой ссориться никому не хотелось, к тому же он пообещал кормить сидевших в засаде полицейских со своего стола. Ради ловли похитителя суши пришлось оставить на волю богов рыбацкие причалы, засолочную и коптильню. Удивительно ли, что следующий набег злоумышленник совершил именно там?

Когда из коптильни исчез огромный тунец, которого хватило бы три дня кормить досыта всю деревню, убытки старосты всем показались мелочью, не стоящей внимания — и уж тем более внимания полиции! Опустевшую коптильню обыскали — разумеется, тщетно. В ближайших окрестностях тоже не нашли ни тунца, ни чешуйки, ни косточки. Начальник полиции почесал в затылке и пошел просить у старика Ямамото его собаку.

Натасканный брать след пес, едва сунувшись в коптильню, взлаял дурной шавкой и, задрав хвост бубликом, помчался в лес.

— Сейчас притащит, — ухмыльнулся начальник полиции. Но довольная ухмылка еще не успела сойти с его лица, как звонкий лай сменился воем, затем — испуганным визгом, и еще через несколько мгновений пес по-заячьи выметнулся из леса. Врезался в начальника полиции, сшибив его с ног, метнулся прочь, прижался к хозяину и тонко, жалобно заскулил.

Морду пса пересекали четыре глубоких рваных царапины.

— Когти, — сказал кто-то из молодых балбесов.

— Вижу, — огрызнулся начальник полиции. Его сейчас занимали не собачьи раны, а собственная севшая в лужу задница. В лужу, к сожалению, не только в фигуральном смысле: достойному полицейскому «повезло» приземлиться как раз посреди кучи рыбьих потрохов.

— Четыре когтя, — отметил старик Ямамото. — Это не обычный зверь. Похоже, у нас завелся монстр.

— Монстр? — обалдело переспросил начальник полиции. — Только этого мне не хватало!

* * *

Саваду Цунаёши, потомка охотников на монстров в десятом поколении, вся эта кутерьма не затронула. Ему было не до пропавшего из коптильни тунца и уж тем более не до украденных со стола старосты обедов. Он учился.

Точнее — пытался учиться.

Он сидел, обложившись совсем древними пергаментами и пергаментами просто старыми, потрепанными тетрадками в клеенчатых обложках и тетрадями поновее, в ярких картонных корочках… Короче говоря, он пытался вбить в свою бестолковую голову — ну ладно, хотя бы прочитать! — записи девяти поколений предков.

Потускневшие от времени чернила, темные пятна на пергаменте и бумаге (Цунаёши от души надеялся, что пятна от пива, а не крови!), архаичные иероглифы, заумный стиль и, главное, огромный объем информации — все это явно было против него. В борьбе за знания Цунаёши бесповоротно проигрывал.

Поэтому он даже обрадовался, когда в его дверь постучали и в дом вошли староста, начальник полиции и старик Ямамото с поджавшей хвост собакой.

— Савада Цунаёши, — торжественно начал староста. — Девять поколений твоих предков защищали нашу деревню от монстров. Пришла пора и тебе показать, что ты можешь.

Паническое «я ничего не могу!» застряло на полпути к языку: не склонный к долгим предисловиям начальник полиции попросту взял Цунаёши за шкирку, поставил на ноги и подтолкнул к двери:

— Без монстра не возвращайся.

— Эта почетная миссия твоя по праву, никто не справится с ней лучше, — добавил староста.

— Мы все на тебя надеемся, сынок, — сказал старик Ямамото. — Пойдем, я покажу тебе, где искать.

Цунаёши поглядел на подранную морду пса и молча попрощался с жизнью.

Всю дорогу до леса он думал только о том, как отвертеться от внезапно свалившейся на голову почетной миссии. Но разве отвертишься, когда в затылок дышит разозленный начальник полиции — страшней любого монстра? В конце концов, монстр мог уже и сам уйти, а с людьми Саваде Цунаёши еще жить и жить в одной деревне!

Если выживет…

Лес встретил его холодным сумраком и аппетитным ароматом копченого тунца. Цунаёши сглотнул набежавшую слюну и пошел на запах. Пахло настолько вкусно, что он где-то даже вполне понимал неведомого пока монстра.

Украденная рыба обнаружилась на крохотной полянке, совсем недалеко от коптильни. Или монстр был наглым и не боялся людей, или совсем оголодал. «Или то и другое сразу», — подумал Цунаёши, встретившись с жадным пристальным взглядом. По спине побежали мурашки. Цунаёши попятился бы, а лучше сразу убежал, но взгляд монстра словно приковал его к месту.

— Рыбу не отдам, — напряженным, слегка хриплым голосом произнес монстр.

Только теперь Цунаёши разглядел его. Серые волосы, острые уши, тонкие и словно тоже острые черты лица, потрепанную человеческую одежду. Он был, похоже, ровесником Цунаёши. И на самом деле совсем не казался страшным.

— Ты голодный? — спросил Цунаёши. Оглянулся: деревья стояли плотно, и близкой опушки видно не было. В лес за ним следом вряд ли кто пойдет. — Если голодный, ешь, не стесняйся.

Сошел с тропинки и сел на траву. Успевшие вбиться в голову обрывки семейных знаний подсказывали, что ближе пока лучше не подходить. Монстр еще несколько мгновений смотрел на него, потом оторвал кусок рыбы, проглотил, почти не жуя, и спросил:

— Ты вообще кто такой? Что здесь забыл? Тебя, я надеюсь, не в жертву отправили?

— А-а… Нет, не в жертву. Я Савада Цунаёши, охотник на монстров.

Монстр подавился очередным куском рыбы. Закашлялся, проглотил, вытер подступившие слезы:

— Да ну.

— Ага, — грустно кивнул Цунаёши. — В десятом поколении. Хочешь, не хочешь, уже не отвертеться. А ты кто?

— Гокудера Хаято. Монстр.

Новый знакомый Цунаёши клыкасто улыбнулся, как будто рассчитывал, что охотник на монстров вскочит с воплем и кинется бежать. Повисла неловкая пауза.

— А-а, — сказал, наконец, Цунаёши. — Какой-то ты… не очень монстр.

— Ты, по-моему, тоже не слишком охотник, — обиделся Гокудера Хаято.

— Знаю, — вздохнул Цунаёши. — Слушай, ты с такой огромной рыбы не лопнешь? Я еще понимаю, у старосты обед стянуть, но здесь одному на неделю хватит.

Гокудера зло прижал уши, и Цунаёши замахал руками:

— Эй, я не собираюсь отбирать, ешь! Просто спросил.

— После полнолуния всегда так, — буркнул Гокудера, — жрать хочу до темноты в глазах. Ускоренный обмен веществ. Так что нет, не лопну.

— А-а… Постой, так ты что, оборотень?!

— Хороший охотник на монстров, — по-кошачьи фыркнул Гокудера. — Специалист высшего класса. Только понял?

Цунаёши смущенно пожал плечами.

Какое-то время тишину на поляне нарушал только смачный хруст рыбьих косточек на острых зубах оборотня. Потом Гокудера вдруг замер, поднял голову — пристальный взгляд сверкнул желтым. Спросил:

— Ты меня не боишься?

— Н-нет, а должен? — удивился Цунаёши.

Гокудера перепрыгнул через рыбину и встал. Он оказался выше Цунаёши почти на голову, вот только очень тощий. Сразу видно, что оголодал.

— Должен, — в быстрой улыбке сверкнули клыки, и Гокудера прыгнул.

Он врезался ладонями в плечи Цунаёши — так, что тот, без толку взмахнув руками, повалился на спину. Глаза Гокудеры оказались совсем близко — зеленые, яркие. В них было очень много одиночества, но совсем не было угрозы.

Руки Цунаёши действовали независимо от его разума. Уж наверное, никакой разум не нашел бы объяснений, зачем вдруг ему понадобилось обнять монстра за плечи, зарыться пальцами в мягкие волосы, погладить за ухом.

— Эй, — с явной паникой прошептал Гокудера, — я все-таки оборотень, слушай!

— Ага, — согласился Цунаёши. Гладить Гокудеру ему нравилось, и непохоже, чтобы тот был очень уж против. Скорее, возражал ради приличия.

А еще Гокудера был очень теплый. Даже почти горячий.

— Слушай, а ты не болеешь? — спросил Цунаёши. — У тебя, по-моему, температура.

— Че-его? — Гокудера фыркнул и расхохотался. — Ну ты даешь, охотничек!

— А-а что?

— Я всегда такой. Ускоренный обмен веществ, я же говорил.

Цунаёши вздохнул. Придется все-таки разбирать оставленные предками горы премудростей. А то перед монстрами стыдно!

Гокудера тоже вздохнул и потерся носом о его шею. Пробормотал:

— Ты приятно пахнешь. И не врешь, в самом деле не боишься.

— Ну… Просто мне кажется, что ты совсем не страшный. И вообще, хороший. Даже жаль, что скоро уйдешь.

Гокудера дернулся и сел:

— Почему уйду?

Цунаёши тоже сел, неловко опираясь ладонями о влажную траву. Поежился: холодало, ветер с моря залетал даже сюда, сквозь стену деревьев.

— Ну, опасно же долго красть в одной и той же деревне. Люди обозлятся. Сейчас вот меня послали, а завтра могут и с ружьями пойти лес прочесывать. А ты, по-моему, умный. Значит, понимаешь.

— Понимаю, — Гокудера клацнул зубами. — Жаль. Я бы здесь задержался.

Что-то мелькнуло в его глазах… странное. Такое, что Цунаёши ни на мгновение не отнес «задержался бы» к украденной рыбе. И как будто толкнуло изнутри, само собой вылетело:

— Я хочу, чтобы ты остался. Мог бы жить у меня.

— Ты… — глаза Гокудеры стали круглыми и удивленными, — ты это… сдурел?

— Нет, — Цунаёши даже головой замотал. Закончил едва слышно: — Я хочу с тобой подружиться.

— С оборотнем?

— С тобой. Ты интересный.

— С чего ты взял? — Гокудера зыркнул подозрительно, даже принюхался зачем-то.

— Не знаю, просто вижу.

— В десятом поколении, — непонятно хмыкнул Гокудера. — Все равно меня из деревни выгонят.

— Я попрошу, чтобы не выгнали, — Цунаёши даже вскочил. — Правда, попрошу! Ну, вдруг…

— Хуже не будет, давай попробуем, — Гокудера тоже встал, вытер ладони о штаны. — Жаль только, рыбу вернуть придется. Вкусная.

Взвалил на плечо объеденного наполовину тунца и побрел к коптильне: медленно, будто перед каждым шагом сомневаясь, верный ли путь выбрал. Цуна шел следом, но перед самой опушкой обогнал оборотня и вышел из леса первым.

Их ждали.

— Ну? — спросил начальник полиции.

— Вот, — Цунаёши обернулся и сделал шаг в сторону. Гокудера остановился с ним рядом. — Это Гокудера Хаято, оборотень. Он будет жить у меня.

Староста икнул, попятился и едва не сел в ту самую лужу, в которой уже побывал начальник полиции. Хорошо, старик Ямамото подхватил под локоть.

— Он не злой, — торопливо сказал Цунаёши. — Он мирный совсем, просто есть хотел! Он извиняется! И рыбу сам предложил вернуть, честное слово!

Гокудера опустил тунца на траву, объеденной половиной вниз. Старик Ямамото задумчиво почесал в затылке:

— Сказать честно, я не рискну делать суши с рыбой, которую ел оборотень.

— А я не рискну их есть, — поддержал начальник полиции.

— Так вы не против, чтобы Гокудера жил в деревне? — спросил Цунаёши. — Спасибо, большое спасибо!

Староста поглядел на недоеденного тунца, на оборотня — тот виновато прижал уши, — снова на тунца, и напоследок — на Цунаёши. Вздохнул:

— Если интуиция охотника на монстров говорит, что оборотня нужно оставить в деревне, значит, так нужно. Я не стану оспаривать твое решение, Савада Цунаёши. Но пусть он больше не ворует нашу рыбу.

— Не буду, — буркнул Гокудера.

— Можешь взять себе эту, — великодушно предложил староста. — В качестве платы за…

Договорить ему помешал старик Ямамото: рассмеялся, покачав головой, сказал:

— Если оборотню не зазорно помогать старику в огороде, я мог бы платить за помощь едой.

— Я приду, — кивнул Гокудера.

— Мы придем, — поправил его Цунаёши. — Спасибо, Ямамото-сан. Пойдем, Гокудера, я покажу тебе свой дом.

На море гремел шторм, на небо наползали низкие дождевые тучи. Под крышей сейчас точно было уютней, чем в лесу. Цунаёши надеялся, что Гокудера Хаято думает так же.

— Монстр, — донеслось до Цунаёши, когда они немного отошли. — О боги, у нас в деревне монстр, как я доложу об этом начальству? А вдруг что случится?

Начальник полиции явно не был доволен.

— Не беспокойтесь, уважаемый, — ответил ему старик Ямамото. — Сдается мне, что новый друг нашего Цунаёши — не очень монстр.

Гокудера недовольно фыркнул. Приостановился, поправив сползавшего с плеч тунца, отщипнул кусочек и едва слышно мурлыкнул.