Письмо деду Морозу (джен)

В середине декабря 1939 года в гостиной факультета Слизерин учеников было немного. Большинство проводили время или в библиотеке, где было намного теплее, чем в подземельях, или в спальнях своих курсов, где поддерживали согревающие чары. Старшекурсники с этим справлялись легко, младшим курсам помогали, если там не находилось самородков, способных освоить такие чары самостоятельно. Так что сейчас в гостиной было всего три человека — парочка подружек-сплетниц у камина, увлеченно обсуждавших скандальную помолвку чистокровной выпускницы Хаффлпаффа с магглорожденным однокурсником (какое падение нравов! Даже не полукровка, а самое натуральное маггловское отродье. Куда катится мир! А родители почему-то не настояли на разрыве помолвки, что-то здесь не чисто…) и насупленный первокурсник с непривычной для Британии фамилией Долохов. На русского мальчишку на факультете поначалу смотрели косо, пока он не сблизился с негласным лидером второкурсников, Томом Риддлом. После этого шипение о русских медведях, недочеловеках и красных шпионах прекратилось как по волшебству.

Тони Долохов, с трудом привыкающий к такому сокращению своего имени, старательно разгладил лист пергамента и достал из кармана мантии гусиное перо и подаренную мамой чернильницу-непроливашку. Он тихонько погладил самыми кончиками пальцев сплетенные буквы А и Д на боках чернильницы, вздохнул и решительно взял в руки перо. «Здравствуйте, дедушка Мороз!» — вывел он первые слова. И задумался: может, надо было обратиться на «ты»? Но потом решил, что дедушка Мороз уже старый, а родители всегда говорили, что старших надо уважать. Он же не хам какой-нибудь, а русский дворянин. Поэтому должен быть вежливым. Тони вспомнил, как мама рассказывала ему, что дедушка Мороз дарит хорошим детям подарки, и подумал, что ему никаких подарков не надо. Даже игрушечную железную дорогу, которую они с мамой видели в большом детском магазине перед самым отъездом из Германии. Германии, которая уже шесть лет как стала Третьим Рейхом. Тони этих перемен даже не замечал, а вот отец становился с каждым днем все мрачнее. А затем к ним явились незваные гости. Отец часто смеялся, что незваный гость хуже татарина. Антонин не понимал, что плохого в гостях, хоть званых, хоть незваных. Мама вот всегда говорила, что гость в дом — Бог в дом. Вот и пойми этих взрослых… Но вот тех гостей он запомнил на всю жизнь. И смысл отцовских слов понял тоже.

В дверь грубо постучали, а затем просто сорвали запирающие чары. Отец поспешно закрыл собой его и маму, аппарировать они уже не успевали — хлопок антиаапарационного купола раздался сразу же за стуком в дверь. Экстренный портключ, приготовленный специально на такой случай, остался в другой комнате. А затем эти незваные гости вошли — вполне по-хозяйски.

— Герр Долохофф? — обратился на почти чистом русском языке к отцу первый из вошедших.

— С кем имею честь? — холодно ответил отец.

— Зигфрид Краузе, Главное Управление имперской безопасности. У меня к вам несколько вопросов. Вы предпочтете ответить здесь, или мне пригласить вас в Управление? Вместе с семьей, разумеется.

— Пройдем в мой кабинет. Моим жене и сыну не стоит присутствовать при подобных беседах.

— Вы на удивление благоразумны, герр Долохофф. Майер, останешься здесь. Присмотри за семьей уважаемого хозяина. Времена сейчас неспокойные…

— Не стоит, — раздался голос нового посетителя. В отличие от первых, одетых в маггловские черные мундиры, этот был в мантии. Тоже черной, и с теми же рунами, напоминающими молнию, что и у остальных. Руна Соулу, кажется. Лицо отца слегка прояснилось.

— Рад тебя видеть, Михель, — кивнул ему вошедший маг.

— Взаимно, Юрген, — ответил отец.

— Можете идти, герр Краузе, — обратился к первым визитерам отцовский знакомый. — Этот случай находится в нашей компетенции.

Первые незваные гости удалились, не возразив ни единым словом. Только в глазах этого Краузе на мгновение промелькнуло что-то нехорошее.

— Пойдем, Юрген, поговорим. Дорогая, уже поздно. Антонину пора готовиться ко сну.

— Идем, Антошенька. Всего доброго, герр фон Раух.

— Ну что вы, Наталья Николаевна. Просто Юрген, мы же с вашим мужем с детства дружили. Так что оставим эти церемонии.

— Как скажете… Юрген. Прошу нас извинить.

Мама торопливо отвела Тони в его комнату, и он даже не стал спорить, хотя обычно возмущался. Говорил, что он уже взрослый, в сентябре пойдет на первый курс Дурмстранга, так что нечего его как маленького отправлять спать в такую рань. Заснуть не получалось, он долго крутился в своей постели, а потом встал и пошел в гостиную. И услышал обрывок разговора:

— Пойми, Михель. Тебе оказана великая честь. Ты можешь заработать для своего сына шанс на лучшее будущее, примкнув к Гриндевальду. В противном случае… ты знаешь, какой будет участь всех, не принадлежащих к арийской расе. Это относится не только к магглам.

— Среди Долоховых никогда не было предателей, Юрген. Тебе ли не знать. Ты же фактически вырос в нашем доме.

— Потому я с тобой сейчас и разговариваю, а не предоставляю это кому-то типа Краузе. О каком предательстве ты говоришь? Кого ты предашь? Большевиков, которые уничтожили твою страну и вынудили тебя жить на чужбине? Ты сможешь вернуться туда с победоносной германской армией — и даже в ее рядах. На русских землях нам понадобятся верные люди. И герр Гриндевальд готов закрыть глаза на их происхождение. Вернешься в свою Долоховку, отстроишь дом…

— Нет, Юрген. Я русский, и против русских воевать не пойду.

— Двадцать лет назад тебе это не помешало.

— Двадцать лет назад я воевал против бунтовщиков. Я давал присягу законному правителю Российской империи. Как и ты, Юрген. И я сражался до последнего — пока было, что защищать. Теперь речь идет о другом. Я не буду воевать со своим народом.

— Какой народ, Михаил? Тупое быдло, которое посмело бунтовать против своих законных господ, ты называешь народом? Это не народ, а говорящие орудия, как писали римляне. Предоставь быдло его собственной судьбе, и думай о себе и своих близких. Чем заплатят твоя жена и твой сын за твои ошибки? Впрочем, довольно. Я даю тебе на размышление три дня — в память о прежней нашей дружбе. И надеюсь услышать единственно верный ответ. До встречи, герр Долохов.

— Прощайте, герр фон Раух.

— Вот даже как? Подумай о семье, Михаил. Благородство хорошо только в юном возрасте, в зрелости нужна практичность. Честь имею!

Входная дверь с громким злым стуком закрылась, и отец тотчас же вышел из гостиной. Увидев Тони, он не удивился, а быстро сказал:

— Иди к себе, оденься потеплее. Возьми с собой сумку с вещами — она в твоем шкафу. У тебя есть десять минут.

В гостиную вошла мама, уже в дорожной мантии и с сумкой в руках.

— Я готова, Мишенька. Антоша, сынок, вот твоя мантия, одевайся. Времени нет.

— Юрген обещал три дня…

— И ты ему поверил? Уходить надо прямо сейчас, у меня предчувствие дурное… Храни нас пресвятая Богородица…

— Аппарировать невозможно, портключ блокирован. Будем выбираться через чердак. Там можно пройти, я проверял.

Уйти им удалось, но у самой границы антиаппарационного купола по ним ударили. Отцовский щит не пропустил ни одного заклятия, недаром отец был одним из лучших боевых магов. А вот маггловские пули оказались быстрее… Мама успела прикрыть его собой, отец аппарировал с раненой женой и намертво вцепившемся в руку матери Тони. С тех пор мама постоянно болеет, целители только разводят руками и ничего не обещают… Тони торопливо вытер слезы, пока они не закапали пергамент, и продолжил письмо.

«Уважаемый дедушка Мороз, я вас очень прошу помочь моей маме. Ее ранили летом из маггловского оружия, и сейчас она все время болеет. Мне не надо никаких подарков, только чтобы мама выздоровела. И еще я хочу попросить за моего друга Тома Риддла. Его мама умерла, когда он родился. Он очень хочет найти хоть кого-нибудь из своих родственников. Пожалуйста, дорогой дедушка Мороз, помогите ему. Может, он найдет своего папу. Или дедушку с бабушкой. Нельзя же быть совсем одному.»

Тони перечитал написанное, проверил, нет ли ошибок, а то стыдно будет перед дедушкой Морозом — и вспомнил, как мама и отец говорили о правилах написания писем. Что ж это он… Тони поспешно схватил перо, обмакнул его в чернила и дописал еще несколько слов:

«Примите уверения в совершеннейшем к вам почтении. Искренне ваш, ученик первого курса факультета Слизерин школы чародейства и волшебства Хогвартс, Антонин Михайлович Долохов.»

Тони написал на конверте: «Северный полюс. Деду Морозу», подождал, пока не просохнут чернила, взял письмо и пошел в совятню. Он очень надеялся на чудо…