Драбблосборник скорпигерма (гет)

Огни ночного города будоражат. Гермиона вдыхает полной грудью запах перемен. Послать все к черту оказалось проще, чем казалось. Имеет право она хотя бы иногда развлекаться, а то все работа, работа, изредка семья и снова работа.

— Осторожнее! — кричит ей таксист неопределенного возраста. Она пожимает плечами и делает шаг вперед к манящему ярким неоновым светом клубу.

Это почти смешно, в ее-то возрасте. У дверей шумно, молодежь толкает друг друга и громко переговаривается. Гермионе кажется, что она на глазах скукоживается. Детям здесь самое место, а вот что она здесь забыла: взрослая сорокапятилетняя тетка в разводе?

— Вам помочь? — участливо заглядывает ей в глаза молодой вполне себе симпатичный парень. Он ей смутно кого-то напоминает, но Гермиона не может понять, кого именно.

— Справлюсь, — чуть улыбается она и озирается по сторонам.

С минуты на минуту должен подойти Гарри, который и затеял поход в клуб. «Тряхнем стариной», — сказал он, Гермиона лишь закатила глаза. Выбора ей как обычно не оставили.

— Ах, эта молодежь, не успел прийти, а даму уже отбивают, — Гарри театрально одной рукой хватается за сердце, а второй прикрывает глаза.

— Какой же ты идиот, — фыркает Гермиона, улыбаясь. Неуверенность мгновенно испаряется, рядом с таким Гарри можно только дурачиться, пить и развлекаться.

— Рада, что ты все-таки выбрался из своего Аврората.

Гарри щурится некоторое время, а потом целует в щеку.

— Пошли.

Они проходят фейс-контроль, усаживаются за барную стойку и заказывают по коктейлю.

— Времени зря не теряла, старушка, — подмигивает Гарри и ухмыляется, — Скорпиус Малфой сейчас главная несбыточная мечта выпускниц Академии целителей.

— А я тут при чем? — удивленно смотрит на Гарри Гермиона. Она и видела-то младшего Малфоя последний раз на платформе девять и три четверти так давно, что уже и не вспомнит, как он выглядит.

Гарри загадочно улыбается и тянет ее на танцпол. Выпитого алкоголя хватает, чтобы Гермиона чуть расслабилась. От громкой музыки в голове шумит, софиты слепят глаза. И ей бы уйти домой, где тихо и спокойно, но что-то неуловимо запретное и дикое манит ее, не отпускает отсюда. Хочется танцевать, расталкивать девушек локтями, флиртовать с парнями — совершенно иррациональные желания, но ведь в них ничего плохого. Гарри берет ее за руку и раскручивает. Гермиона запрокидывает голову, смеется: ей хорошо. Она влетает прямо в объятия Гарри и обнимает его за шею, заглядывает в глаза и видит во взгляде чертиков.

— Развлекайся! — кричит он на ухо. — Я сейчас.

Гермиона кивает и растворяется в вихре ощущений. Да, безумно, но так легко и свободно. Наплевать на «нельзя» и «не стоит». Никто никого не знает, можно отпустить себя.

Она чувствует, как ее обнимают. Это не Гарри, он не мог так быстро вернуться. Незнание заводит сильнее любого афродизиака, и Гермиона не оглядывается. Закрывает глаза, двигает бедрами и растворяется в танце. Руки оглаживают фигуру и спускаются ниже. Музыка становится динамичнее, жестче, голову ведет, мысли путаются. Гермионе чертовски хорошо, ритм подхватывает и уносит далеко за пределы душного клуба. Разум отключается, остаются эмоции. Пугающе яркие, острые, настоящие.

Гермиона делает пару движений, ощущает возбужденный член, упирающийся в поясницу, облизывает губы и кружится в танце. Игра в кошки-мышки пресыщает, хочется глаза в глаза, чувственно и откровенно. Она разворачивается в объятиях и натыкается на расфокусированный взгляд серых глаз. Тот самый мальчишка, который суетился у входа. Распаленный, горячий, взбудораженный. «Скорпиус Малфой», — с пугающей ясностью понимает Гермиона. Вот что означала загадочная улыбка Гарри.

— Пойдем? — Гермиона оценивающе рассматривает его с ног до головы. Поджарый, жилистый, в меру мускулистый.

— Прямо сейчас? — искреннее удивление на мгновение затмевает даже желание.

— Ну, если ты не хочешь... — пожимает плечами она, — я не настаиваю.

В следующую секунду ее затягивает в аппарационную воронку. Остаются только шальные поцелуи, обжигающие взгляды и сильные руки. Гермиона впивается ногтями в его спину и не думает ни о чем. Есть здесь и сейчас, стыд и неловкость подождут до завтра.