Родственные души (гет)

* * *

Эмма, как и любой другой обитатель Поднебесного Мира, не могла прожить и дня без полета, но ей, в отличие от остальных, были не по душе спокойные, размеренные прогулки, позволяющие неспешно любоваться красотой и гармонией природы. Нет, что-то внутри Эммы требовало головокружительной скорости, куража и риска. Вот и сейчас, смотря вниз на поблескивающую сквозь туман облаков бесконечную синь неспокойного океана, она ощутила знакомый восторг. Взволнованно оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ней никто не наблюдает, в особенности старшие братья, она поднялась с колен, сидя на которых все это время задумчиво смотрела на бушующие внизу темные воды, и, шагнув на самый краешек выступа облака, занесла свою правую ногу над пустотой. Постояв так несколько секунд, балансируя на одной ноге, она решительно ухнула вниз. В лицо мгновенно ударил порывистый ветер, заставивший сощурить глаза; тело стремительно неслось вниз; гладкие перья огромных крыльев за ее спиной тревожно трепетали под напором осаждающего их воздуха. Казалось, еще немного и крылья сами раскроются за спиной, проигнорировав ее волю. Эмма лишь рассмеялась и, разведя в стороны руки и ноги, продолжала падать. Светло-русые волосы в лучах заходящего солнца сверкали расплавленным золотом, в серых глазах отражались темно-зеленые гребни беснующихся волн все приближающегося океана. Когда стало казаться, что столкновение с толщами соленой воды неизбежно, и сердце испуганно заухало уже где-то в пятках, Эмма издала счастливый, полный восторга крик-клич, и позволила крыльям за спиной распахнуться. Проносясь над огромной, изогнутой дугой волной, она коснулась ее шапки голыми пятками и, словно оттолкнувшись от нее, двумя сильными взмахами крыльев взмыла вверх; на ногах поблескивала морская пена. Кружась в воздушных потоках, набирая все большую скорость и прикрывая глаза от слепящего их ветра, Эмма была счастлива. Два белых крыла — неизменное продолжение ее самой — с негромким хлопающим звуком разрезали прохладный вечерний воздух. Улыбнувшись, Эмма вновь сделала крутой вираж и, выйдя из головокружительного пике, выровняла полет, уже не спеша последовала по золотой дорожке, прочерченной закатом на морской воде, домой. Где-то вдалеке она уже слышала взволнованные голоса своих братьев. Эмма вздохнула. Она снова заставила их тревожиться о ней. Эмма, терзаемая угрызениями совести, низко опустила голову и, больше не позволяя себе получить удовольствие от полета и тем самым наказывая саму себя за то, что поддалась искушению, заставила свои крылья делать равномерные, скучно-выверенные взмахи.

К ее удивлению, на Первом Облаке, возле воздушных ворот, ее встретил вовсе не один из братьев, а Главный Хранитель Михаил.

«Нет-нет-нет! — в испуге подумала Эмма. — Только не Главный Хранитель! Что же я такого сделала, если он сам вышел мне навстречу?».

Ее страх немного поутих, когда она поймала внимательный, но бесконечно понимающий, подбадривающий взгляд Главного Хранителя.

— Эмма, я ждал тебя, — запрокинув голову, с мягкой улыбкой поприветствовал он.

Эмма торопливо снизилась и, убрав крылья, почти бегом устремилась к своему наставнику.

Главный Хранитель всегда немного пугал ее. В нем чувствовалась некая суровая твердость, которая печатью легла на его молодое лицо и странным образом сочеталась с лучащейся из светло-серых глаз добротой. Его волосы не отливали золотом, как у остальных ангелов, нет, они были абсолютно белыми. Эмма втайне любовалась ими, мысленно сравнивая их цвет с белоснежностью снега до тех пор, пока не увидела точно такие же у человека в годах, измученного тяжелой болезнью. Тогда-то Эмма и узнала, что человеческая жизнь наполнена страданиями. Немного понаблюдав за старцем, Эмма в слезах прилетела домой. Ее маленькое сердечко сжималось от горя и сострадания, и, кажется, было готово разорваться на части. Она, обратившись за разъяснениями к своим старшим братьям и не удовлетворившись их словами, разыскала Главного Хранителя и огорошила его просьбой избавить несчастного старца от мучений, а, если возможно, то и все человечество тоже.

Вместо ответа Главный Хранитель одарил ее долгим, задумчивым взглядом, а затем ласково взял за руку и попросил составить ему компанию в полете. В тот день они долго парили над землей, и Эмма, глотая слезы, слушала мудрые слова Хранителя об испытаниях, через которые должен пройти каждый человек. С бесконечным терпением Главный Хранитель снова и снова отвечал на ее вопросы, показывал на конкретных примерах все тяготы человеческой жизни, не скрывая жестокой правды и не стремясь завернуть ее в обертку красивых слов. Тот день, наполненный разговорами и болью, заставил Эмму по-новому взглянуть на свое Предназначение.

— Я хочу помогать людям! Позвольте мне! — крикнула она, стыдясь своей запальчивости.

— Да, Эмма, ты так и сделаешь, — согласился Хранитель, а затем тепло улыбнулся. —Но для этого тебе придется немного подрасти: восемь сотен лет слишком малый срок, чтобы быть Ангелом-Хранителем. Что-то мне подсказывает, именно им ты и захочешь стать, верно? — дождавшись от Эммы растерянного кивка, он продолжил, с нежностью коснувшись ее светлой макушки: — Но когда подойдет твое время, я знаю, ты принесешь свет в душу не одного человека…

С того дня минуло почти две сотни лет, которые для Эммы пролетели как два года: ангелы не могут состариться, но они, появляясь на свет малышами, постепенно взрослеют, меняясь не только внешне, но и внутренне. За это время Эмма не раз ловила на себе внимательный взгляд Главного Хранителя. Все чаще он, спеша мимо их класса по своим делам, останавливался, чтобы поинтересоваться ее делами. Эмма робела, но каждый раз находила вопрос, который заставлял Хранителя удивленно вскидывать брови и в задумчивости постукивать кончиком указательного пальца по своим губам. К слову, ответы Эмма всегда получала самые подробные, Хранитель никогда не уходил до того момента, пока не убеждался, что она поняла его. Иногда Эмма с гордостью думала, что она — единственная девочка-ангел, которая удостаиваться такого внимания со стороны не просто взрослого Ангела, а Главного Хранителя. Правда, почти сразу же ей становилось стыдно, и она начинала просить прощение у Него за свою гордыню и молить о том, чтобы Он подсказал ей верный путь.

И, кажется, молитвы наконец оказались услышаны: что-то в глазах Главного Хранителя подсказывало ей это. Подняв голову, чтобы посмотреть в лицо своему наставнику, которому она едва доставала до груди, Эмма радостно улыбнулась, но в улыбке сквозило тревожное ожидание.

— Главный Хранитель! Простите, я не знала, что нужна вам! И если вы хотите поговорить насчет моих полетов, то я могу пообещать, что…

— Не волнуйся, Эмма, — покачал головой тот, — я пришел к тебе совсем по другой причине, и, думаю, ты уже поняла, что я имею в виду, верно?

Эмма счастливо вспыхнула, в глазах внезапно защипало казалось, весь Свет, что она бережно хранила в душе, сейчас прорвется наружу и окутает теплом любого, кто попросит об этом.

— Вы… — заикаясь от волнения, уточнила Эмма, — вы… нашли мне того, кого я бы могла оберегать?

— Да, Эмма, — подтвердил ее догадку наставник. — Сегодня ты станешь Ангелом-Хранителем.

Эмма радостно рассмеялась, и на губах Главного Хранителя тоже заиграла мягкая улыбка.

— Я думала, мне придется еще долго ждать! — с облегчением вздохнув, искренне призналась Эмма. — Ведь Хранителями редко становится ангелы моложе пятнадцати сотен лет.

— В отношении тебя было сделано исключение, — ответил наставник и протянул ей раскрытую ладонь. — Ты готова встретиться со своим подопечным?

— Конечно. Я ждала этого с самого своего рождения! — откликнулась Эмма и уверенно вложила свою ладошку в ладонь Главного Хранителя.

Секунда, и два ангела уже взмыли вверх, чтобы затем спикировать вниз и устремиться к тому дому, стоящему на побережье, где сегодня на свет появился малыш, нуждающийся в Эмме не меньше, чем она в нем.

* * *

— Познакомься, Эмма, — сказал Главный Хранитель, когда они оказались в небольшом доме, полном людей. Признаться, людей было так много и они все так шумели, что поначалу Эмма растерялась: как подопечный услышит ее здесь? — Это Никон, он Ангел-Хранитель старшего брата твоего протеже.

Эмма приветливо улыбнулась ангелу старше ее на добрых шесть сотен лет и немного неловко пожала протянутую ей руку. Никон, такой же светлоглазый и золотоволосый, как и она сама, смотрел дружелюбно, его рукопожатие было крепким и ободряющим.

— Рад тебе, Эмма, — улыбнулся он и, заметив ее волнение, поспешил успокоить: — я знаю, ты волнуешься. Я сам ужасно тревожился в день своего знакомства с Лиамом, но в итоге оказалось, что нет Предназначения прекраснее. Ты сама это поймешь.

Эмма лишь кивнула, все ее мысли были сосредоточены на том, кто находился в соседней комнате, за закрытой дверью, за которой слышалась непрекращающаяся ругань.

— Почему они кричат? — с удивлением спросила она. — Разве день рождения дитя не самый светлый день их жизни?

Никон, имевший немного больше опыта вращения в человеческом обществе, лишь вздохнул. Ей, как это обычно и бывало, ответил Главный Хранитель:

— Видишь ли, Эмма… отношения людей сложны и запутаны, и тебе понадобится некоторое время, чтобы разобраться в них. Но если ты хочешь получить ответ прямо сейчас… — Эмма решительно кивнула, и он продолжил: — Родственники матери твоего протеже не одобряют ее брака, они выбрали именно этот день, чтобы в очередной раз напомнить ей, чего именно она лишилась, когда порвала со своей семьей.

— Любви? — нахмурив лоб, с состраданием предположила Эмма.

— Финансового благополучия, — нехотя поправил Главный Хранитель.

Эмма вспомнила, что под этим понятием люди подразумевают кучки монет, выплавленные из разного металла.

— Как странно… — протянула Эмма, сбитая с толку услышанными пояснениями. Как она ни старалась, она не могла понять, что ужасного совершила эта женщина и почему ее родные, решили испортить своими гневными криками такой чудесный день.

— Убирайтесь вон! Иначе вы об этом пожалеете, клянусь вам! — решительный мужской голос пронеся по небольшому дому, а затем, словно подтверждая всю серьезность прозвучавших угроз, раздался треск и звук разбитой посуды. Спальню, громко хлопая дверью, один за другим стали покидать встрепанные люди. Последний из гостей — невысокий мужчина в разорванном на спине камзоле — торопливо поправил помятую одежду, пригладил всклоченные напомаженные чем-то блестящим волосы и раздраженно крикнул в закрытую дверь:

— Вам это так просто с рук не сойдет, Дэйви Джонс!

Услышав почти звериное рычание в ответ, мужчина с комичной поспешностью покинул дом, спотыкнувшись на пороге и едва не улетев на ступеньках веранды носом вниз.

Эмма проводила незнакомца широко распахнутыми глазами.

— Пойдем, — положив руку ей на плечо, сказал Главный Хранитель. — Пришло время знакомству.

Эмма кивнула и сделала шаг в спальню, легко проходя сквозь закрытую дверь.

Взгляду предстала небольшая, чистая и светлая спальня с широкой кроватью, на которой, обнявшись, сидели мужчина и женщина. Эмма заметила, с какой силой мужчина прижимает к себе женщину, словно хочет защитить ее от всего мира. Она же, уткнувшись лицом ему в грудь, пыталась безуспешно справиться с собственными глухими рыданиями.

Эмме стало больно от увиденного, она было рванулась в сторону этой пары, но замерла, когда заметила, как возле мужчины и женщины появились их Ангелы-Хранители. Они улыбнулись ей и покачали головой. Эмма смущенно застыла.

— Посмотри вот туда, Эмма, — шепнул Главный Хранитель и легонько подтолкнул в нужном направлении.

В углу комнаты стояли две кроватки. Нависнув над одной из них, Никон что-то с тревогой нашептывал сидящему в ней мальчугану, который, судя по его недовольно скривленному личику, с минуты на минуты собирался разреветься в голос.

Эмма порывисто метнулась ко второй кроватке. В ней лежал новорожденный малыш, и, несмотря на то, что глаза его пока еще были темные, Эмма уже знала: совсем скоро они посветлеют и сравняются с цветом голубого неба.

— Здравствуй… — проговорила Эмма, голос сел от волнения, поэтому приветствие больше походило на шепот, но малыш услышал его. Эмма была готова поспорить, что он улыбнулся.

— Его зовут Киллиан Джонс, — подсказал стоящий за спиной Главный Хранитель.

— Здравствуй, Киллиан, — благоговейно выдохнула она и с трепетом коснулась его щеки кончиками пальцем. — Я — Эмма. Я буду оберегать тебя от бед и хранить от тьмы.

И снова ей показалось, что малыш улыбнулся. Он совершенно точно видел и слышал ее.

— Это ненадолго, — словно угадав ее мысли, сказал Никон. — Уже к пяти годам дети полностью утрачивают эту способность. Боль человеческого мира заставляет их закрываться от нас. Лиаму всего три, но он уже не видит меня, только слышит, — горестно вздохнул Никон и покачал головой. — Используй отпущенное тебе время с умом, Эмма.

Эмма закусила губу. Всего три года, чтобы посеять в душе ростки добра и света? Так мало?

— Ты справишься, Эмма, — негромко проговорил Главный Хранитель.

— Да, — на мгновение обернувшись, кивнула она. Главный Хранитель улыбнулся и, расправив крылья, взмыл вверх, полностью игнорируя наличие крыши над головой. Эмма проводила его взглядом, а затем вновь склонилась к малышу и, скрыв его за завесой своих золотых волос, тихо добавила: — МЫ справимся, верно, Киллиан?

В этот момент Лиам, уже долгое время раздраженно сопевший, перестал слушать уговоры Никона и громко заревел.

В ту же минуту он оказался подхвачен сильными отцовскими руками.

— Ну же, Лиам! Мужчине не подобает рыдать из-за чванливых гостей, по ошибке забредших к нам на огонек.

— Дэйв, перестань! — одернула его жена. Поднявшись с кровати, она подошла к Лиаму, который уже перестал плакать и теперь с улыбкой смотрел на отца, и поцеловала ребенка в макушку, зарываясь носом в мягкие волосы сына. — Странно, что Киллиан не плачет…

А Киллиан, укрытый от всего мира белоснежными крыльями своего Ангела-Хранителя, спокойно спал, и снилось ему что-то невообразимо прекрасное. То, что позже, как он узнал, носит имя «океан».

Эмма, делившаяся с Киллианом собственными воспоминаниями, с улыбкой наблюдала за калейдоскопом сна своего подопечного. Она уже знала, что сегодняшний день навсегда станет особенным в ее бессмертной жизни.