Дурак! (гет)

Шёл уже пятый день отсутствия Рема, и Тонкс решила, что пришло самое подходящее время вышвырнуть его вещи на улицу. Ну или хотя бы навести полный бедлам. «Когда он вернётся домой, это его жутко разозлит, а то, что он вернётся, ясно, как белый день. Потому что слова «Ремус», «ушёл» и «навсегда» просто не могут находиться в одной фразе. Парами и по отдельности их ещё можно как-то скомбинировать, но не все вместе. У Люпина всего лишь в очередной раз ролики за шарики заехали. Или шарики за ролики? Как там бабуля любила говаривать?».

Тонкс ехидно бросила взгляд на прожженное черное пятно на столе, на месте которого ранее был обнаружен очередной трактат Люпина на тему «Когда-нибудь ты поймёшь...». После первой строчки она даже не стала продолжать читать, но при необходимости смогла бы пересказать всё содержимое письма практически наизусть. Тонкс ещё до свадьбы собрала такую разнообразную коллекцию «разумных доводов», что хоть книгу выпускай. Кстати, о книгах. Тонкс плотоядно окинула взглядом книжную полку блудного мужа. «Вот с вас-то мы и начнём».

Раз, два, три! Бух, бум! Книги жалобно шелестели страницами, беспощадно устремляясь в недолгий стремительный полёт на пол. Они отчаянно цеплялись за свою бумажную жизнь, раскрываясь парашютами разворотов, но это никак не помогало им в неравной битве против разгневанной Тонкс и земного притяжения. Вторая полка была сметена всего одним взмахом руки и немного накренилась в сторону направления всеобщего движения печатных жильцов. А вот особенно занудным толстенным справочникам повезло меньше всех: они покидали своё насиженное место хаотично, в панике разлетаясь во все стороны.

Тонкс с мрачным удовлетворением окинула взглядом поле битвы. Враг был разбит и повержен. Слезая со стула, на который пришлось забраться, чтобы было сподручнее вести боевые действия, она едва не подвернула ногу, наступив на пачку конвертов, перевязанных тонкой веревкой.

— Мы пали, но не сдались? — злодейски спросила Тонкс, плюхнувшись на стул.

Конверты ничего не ответили, продолжая коварно подстерегать противника.

— За террористические действия и злой умысел вас придётся ликвидировать. — прищурившись отрапортовала Тонкс.

Конверты продолжали молчать, как пленные партизаны.

— Ну что же, это ваш выбор. — сочувственно заметила она и, подумав, добавила:

— Но вначале я вас окончательно разоблачу.

Конверты покорились своей судьбе и не стали возражать, когда требовательные женские руки развязали связующую нить их маленького отважного отряда.

Тонкс провела пальцем по шершавой бумаге, с изумлением осознав, что всё это время воевала с собственными письмами Рему.

«Я уже сотню раз говорила, что мне всё равно...», «...я пишу только потому, что при живом разговоре ты мне даже слова вставить не даёшь...», «Меня не трогают твои аргументы, просто скажи искренне, что ты меня не любишь, и я уйду...», «Мерлин, Ремус, просто скажи, что ты жив, мне уже больше ничего не нужно...»

Так он их сохранил? Раньше Тонкс думала, что Люпин даже не пробовал вскрывать конверты, а сразу выбрасывал в камин. Но, как оказалось на самом деле, Ремус не только потратил время на прочтение её посланий, но ещё бережно сложил в стопочку, отсортированную по дате отправления письма. Тонкс терзали противоречивые чувства: с одной стороны ей хотелось в клочья разорвать исписанные листы, оставшиеся вместе с ней в опустевшей квартире, а с другой в душу закрадывалось тепло умиления, как бывает, когда ты сквозь сон чувствуешь, что тебя укрывают уютным одеялом. Тонкс встряхнула головой, предоставляя гневу одержать верх, но рвать письма не стала, а просто засунула обратно в книгу и зашвырнула её под стол.

Ещё раз оценив масштаб проделанных сокрушений, Тонкс уже двинулась в сторону двери, но заметила ещё один конверт, выпавший из общей пачки. Приглядевшись внимательнее, она поняла, что он вообще не был связан вместе с предыдущими письмами, а лежал между другими страницами. Поэтому и приземлился отдельно. Тонкс раскрыла конверт, обнаружив листок из маггловской тетрадки, сложенный в четверо. Сгорая от любопытства, она развернула разлинованную бумагу и увидела жирную надпись выведенную черным фломастером корявым детским почерком: «Рем ты дурак». После обличительных слов значился кривоватый покосившийся забор разноцветных восклицательных знаков. Рядом примостилась какая-то странная каракуля, которая, видимо, должна была изображать печать или подпись.

«О, это была вселенская обида, — с улыбкой вспомнила Тонкс. — Люпин прогулял празднование моего шестилетия. И надеялся оправдаться письмом. Но я была бы не я, если бы ему удалось отделаться такой отмазкой. Неужели он и это сохранил?»

Она задумчиво повертела листок в руках, а затем сложила обратно и подошла к клетке с напуганной совой. Птица находилась в полуобморочном состоянии после всех зверств своей хозяйки, которые несчастному почтальону пришлось наблюдать последние несколько минут. Тонкс привязала конверт к лапке совы и, склонившись к самому совиному клюву тихонько прошептала:

— Отнеси это Рему, где бы он сейчас ни находился.

Птица послушно ухнула и вылетела в окно.

Тонкс оставалось просто ждать.

* * *

В стекло настойчиво постучали. Сначала один раз, потом ещё и ещё. Тонкс протёрла глаза и поспешила к окну.

— И что же ты мне принесла, красавица? — поинтересовалась она, поворачивая скрипучую ручку. Стекла слегка зазвенели, впуская в комнату холодный ночной воздух.

Сова продолжала парить прямо перед границей подоконника, не торопясь залетать внутрь дома.

— Давай быстрей! — воскликнула Тонкс. — Я совсем замерзну, пока ты раздумываешь.

Сова недовольно ухнула, развернулась и медленно спикировала куда-то вниз.

— Ты чего? — начала было Тонкс, но осеклась.

В темноте дворовой лужайки между блестящими мокрыми ветками живой изгороди и стеной белел силуэт совы, застывший на плече у своего растрепанного хозяина. Вымокший после штурма колючих кустов Ремус с виноватой улыбкой смотрел на свою жену, застывшую у распахнутого окна, и махал ей маленьким тетрадным листочком.

— Дурак! — крикнула Тонкс, едва не вывалившись наружу.