Игра окончена (гет)

* * *

Чистое голубое небо, на котором блестит золотой диск солнца, — редкость для Лондона. Неоднократно столицу Соединенного Королевства посещают темные, наполненные влагой тучи, погружающие все живое вокруг в серый обезличенный сон, довольно привычный для жителей этих мест. С восходом солнца, прячущегося за облаками, утренний туман исчезает, а взамен ему на дорожных мостовых появляется водяной пар.

Город медленно просыпается. На узких улицах, уменьшая интервал между рейсами, все чаще появляются знаменитые красные двухъярусные автобусы, переполненные людьми, спешащими на работу, учебу или просто по делам. Постепенно все лавки и трактиры города открываются, ожидая своих первых посетителей. Одним из них было и кафе "У Спиди", находившееся по-соседству с квартирой 221 Б по Бейкер стрит, на ступенях которой лежало несколько потрепанных венков, словно украдкой положенных рядом с дверью. Прохожие шли мимо и совершенно не замечали венков, находящихся у входа в дом. Точнее, они не хотели ничего замечать. Людям не было дела до человека, погибшего от своих собственных амбиций, сбросившись с крыши больницы Святого Варфоломея. Гениальность этой личности испарилась в умах горожан, как только им предложили другую информацию, удовлетворяющую их доводы: гений не существовал, а существовала только лгунья и притворщица. А известные чуть ли не на весь мир раскрытые детективом преступления — обычное позерство и игра в незаурядного человека, которого, оказывается, и не было вовсе.

Металлическая обитая черной материей дверь квартиры слегка приоткрылась, и из маленькой щелочки показалось опухшее ото сна лицо миссис Хадсон, домовладелицы квартиры по Бейкер стрит. Опустив свои потускневшие глаза к порогу, она увидела лежащие венки и тут же взвыла писклявым голосом. Дверь мгновенно захлопнулась и дверной молоток сместился в сторону, — именно так его поправляла при жизни Шерон Холмс. После ее смерти прошел уже год, но рана на сердце старушки еще не зажила как следует, чтобы она могла сдерживать свои эмоции при любом упоминании о детективе.

Спустя несколько минут, накинув свой белый парчовый халат, маленькая домовладелица с рыжими волосами заставила себя выйти из дома и закинуть все венки в мусорный пакет. Выкинуть венок, лежащий у двери ближе всех остальных, — была самая тяжелая задача. Дотронувшись до искусственных еловых веток бледной, покрытой морщинами ладонью, миссис Хадсон ощутила болезненное покалывание на коже, и выронила его. Венок скатился по ступеням в лужу, находящуюся прямо под лестницей. Немолодая женщина нервно сглотнула и придерживаясь за перила, спустилась по ступеням на тротуар. Мигом схватив немного намокший венок, она моментально забросила его в переполненный мусорный пакет и выкинула в контейнер, стоящий рядом с домом.

— Миссис Хадсон! — окликнул ее детский голос со спины. От неожиданности женщина вздрогнула и осторожно повернулась.

Перед ней стоял маленький мальчик, лет двенадцати. Он миролюбиво улыбался старушке и протягивал ей газету, на главной полосе которой, красовалась фотография Шерон Холмс, закрывающей свое лицо воротником пальто от назойливой толпы журналистов. Миссис Хадсон схватилась за сердце и не обращая внимание на мальчика, забежала к себе в квартиру, захлопнув дверь на все замки, чтобы внешний мир не напоминал ей о ране, разрывающей сердце на пополам.

А тем временем, дверной молоток, из-за сильного удара дверью, вернулся в вертикальное положение...

* * *

Джон никогда не мог подумать, что напьется до чертиков. Но надоедливые журналисты, караулившие его около дома, своим присутствием вызывали в душе гнев и отчаяние, — горючую смесь эмоций. Каждый час телефон обязательно звонил, и в трубке раздавался муторно-противный голос, пытающийся утешить Доктора Ватсона. Звонили многие. И Грегори Лестрейд, и сестра-пьянчужка Гарри, даже Салли Донован пыталась выжить из себя утешительные слова. Но все эти голоса слились в разуме Джона в один, противно пищащий, похожий на утренний сигнал будильника, — он раздражал и еще сильнее погружал в бездны боли. Днем к нему наведалась Молли Хуппер, от слез которой вся квартира будто бы переполнилась водой, и Джон захлебывался. Доктору было так противно и склизко от постоянных всхлипов Молли, что он не выдержал и выгнал ее из своего дома.

Ватсон пытался разными способами забыть о тяжелом дне. После ухода Хупер, Джону захотелось проветрить помещение, так как ему казалось, что в доме неимоверно душно. Распахнув окно на кухне, в комнату влетел свежий влажный воздух и Ватсон почувствовал облегчение. Но и тут его подстерегали назойливые журналисты, буквально чуть ли не ввалившиеся в распахнутое окно. Идея с проветриванием комнаты тут же провалилась.

Остальное время Доктор Ватсон провел за нервной ходьбой от кухни до гостиной, громко вдыхая и выдыхая воздух. Он не ел и не пил, хотя пытался себя заставить съесть хотя бы кусочек хлебца, лежащего на кухонном столе. Открывая холодильник и видя заполненные чуть ли не до верху полки, к горлу подступала тошнота, словно доктор отравился. Хотя, так и было, он отравился действительностью. До этого дня Джон мог забыться в работе, мог сходить прогуляться с коллегами, даже чуть не завел роман, но эти навязанные утешения, эти таблоидные стервятники, кишащие около его двери в этот день, раздавили шаткое душевное спокойствие. Уже ничего не станет прежним. Прошлое нещадно давило на Джона.

Когда в дверь кто-то постучался, Доктор Ватсон не выдержал. Его зеленые глаза налились кровью, а ладони, сжавшиеся в кулаки, ударились о ближайший дверной косяк. Он схватил черную куртку с кожаными вставками на локтях и выбежал из дома, как будто тот горел и был готов разрушится. Но дело было вовсе не в злополучном доме и не в журналистах, жаждущих его интервью, а в самом Джоне, убегающим от всего, что связывало бы его с Шерон Холмс.

* * *

Раннее утро следующего дня

Состояние Джона Ватсона было отвратительным. Доктор не знал, куда он идет, но ноги несли его все дальше и дальше, словно он не знал усталости. Он плелся по безлюдным улицам, присаживаясь практически на каждую скамейку, попадающуюся на пути. Голова раскалывалась на части. Ему казалось, словно изнутри по ней били боксерскими перчатками, и с каждым ударом боль усиливалась.

Сев на очередную скамейку, Джон прижался к ее спинке, мокрой от дождя, и облегченно выдохнул. Пар вырвался изо рта при дыхании Ватсона и надолго повис в холодном утреннем воздухе. Он обессиленно прикрыл глаза и сложил руки на груди. На секунду ему показалось, что его самочувствие постепенно улучшалось, но неожиданно доктора начал бить озноб. Наверняка сказалась бессонная ночь, проведенная на улице, в дождливую погоду. К счастью для Джона, под утро ливень прекратился и сменился небольшой моросью, которая тоже постепенно пропадала, и взамен ее появлялся туман.

Открыв болезненные глаза, Ватсон подскочил на скамейке. Дыхание перехватила боль, резко возникшая внутри, а скулы на лице нервно задергались. После шока, который Джон пережил в течении нескольких секунд, появилась паника. Дыхание участилось, зрачки у зеленых глаз расширились, а на межбровной дуге появилась складка, которая всегда появлялась при испуге доктора. Он резко вскочил со скамейки и пошатнулся в бок.

Джон всегда старался обходить стороной эту улицу, но сегодня, именно когда ему так болезненно вспоминать события прошлого года, он подсознательно пришел к той квартире, из которой он сбежал на второй день после случившегося с Шерон Холмс. Квартира 221 Б по Бейкер стрит — не лучшее место, чтобы прийти в себя после вчерашнего дня, который даже сейчас не хотел отпускать Джона Ватсона.

Доктор не мог понять, как оказался около двери в квартиру. Странным образом он перешел дорогу, не упав по пути, хотя еле держался на ногах. А боль, клокочущая внутри груди, медленно утихала, хотя, должна была наоборот усилиться при приближении к дому по Бейкер стрит.

Ватсон слышал, как по улице ехали, шумя моторами, машины и бессвязно общающихся между собой прохожих, так как до него долетали только обрывки каких-то фраз. Хоть Джон и был погружен в себя, он осознавал, что какой-то промежуток времени, прошедший с момента его появления на Бейкер стрит, удалился из памяти, словно его стерли ластиком.

Он нервно выдохнул и открыл черную дверь, предварительно поправив дверной молоток, повернув его в сторону. Раздался нервный скрип и Джон зашел в небольшой холл, возвращающий чувство опустошенности внутри.

Дома стояла мертвенная тишина, даже когда-то скрипящие полы не издавали ни звука. Было чувство, как будто со смертью детектива и отъездом доктора, дом умер. В холле, как обычно, не горел свет, но лестницу, по которой когда-то поднимался Джон, было прекрасно видно. Ватсон застыл как вкопанный, разглядывая именно ее. Ничего более не привлекало его взора, как лестница, ведущая к квартире, в которой он когда-то жил по-соседству с первым в мире консультирующим детективом.

Входная дверь резко захлопнулась и, вздрогнув, Джон ожил. Встряхнув головой, которая все еще раскалывалась на части от похмелья, доктор снял мокрую куртку и повесил ее на свободную вешалку в гардеробе.

Первые шаги до квартиры миссис Хадсон давались с трудом, но каждый новый шаг становился увереннее другого. Постучавшись в дверь, украшением которой являлось вставное непрозрачное стекло, Джон с терпением ожидал домовладелицу. Доктор был готов на все. Он перебирал все возможные варианты того, как отреагирует на его появление миссис Хадсон. Но отсутствия старушки Джон даже не смел предположить. Прошло, наверно, около пяти минут, но дверь никто не открывал. Ватсон возмущенно поднял голову вверх и сложил одну ладонь в кулак. Ему сейчас нужна была поддержка, даже писклявый крик миссис Хадсон пошел бы ему на пользу, немного ободрил его затуманенное сознание. Но, нет же. Дом пуст.

Он надеялся, что дверь все еще откроется и простоял еще минут пять около квартиры домовладелицы. Но надежды Джона не сбылись. Разозленный и огорченный, Доктор Ватсон поднялся на второй этаж, гневно стуча по ступеням лестницы ногами. Окончательно вскипев от злости, Джона даже не остановила дверь квартиры, в которой он жил по соседству с Шерон Холмс. Вырвав из кармана брюк ключ, доктор запихнул его в замок. Но, поначалу он перепутал и запихнул ключ вверх-тормашками и пришлось с силой вытаскивать его. К счастью, со второго раза Джону удалось открыть дверь в злополучную квартиру.

Как только дверь открылась, Джон несколько раз чихнул от пыли, скопившейся в гостиной. Все было на своем месте. Первым, что бросилось в глаза Ватсону, были два кресла, стоящие рядом с камином. Он быстрым шагом направился к ним и бухнулся в свое, стоящее спинкой к кухне. Доктор закрыл глаза и глубоко вдыхал пыльный воздух, наполняющий его легкие.

Джон никогда не чувствовал себя так хорошо, спустя год после произошедшего с Шерон. Он столько времени убегал от этого места, пытался его забыть, выбросить из памяти, думая, что так ему станет легче, но на самом деле все было наоборот. Ватсону квартира 221 Б по Бейкер стрит была нужна как воздух, без которого он не мог жить.

Доктор нехотя открыл глаза и увидел пустующее напротив кресло. Боль подкатывала к горлу и хотела вырваться криком, но Джон сдерживал себя. Скулы на его лице опять нервно задергались, а на и без того больных глазах появились красные прожилки. Гнев разгорался с новой силой внутри сердца, а по правой щеке катилась слеза, обжигающая кожу.

— Игра окончена, Джон. Иди домой, — где-то издалека раздался голос Шерон Холмс.

Ватсон тут же обернулся, но ничего, кроме кухни, в которой на каждом свободном месте стояли пробирки или колбы, ничего не увидел. Миссис Хадсон обещала все отдать в какую-нибудь школу, но, видно, не сдержала своего обещания, пойдя на поводу своей сентиментальности.

Джона затрясло от гнева, который достигнул пика. Сдерживать его не было сил. Глаза Ватсона застелила красная пелена, и он не выдержал, соскочил с кресла, да так, что оно перевернулось и упало спинкой на пол.

* * *

Джон ничего не помнил. Голова ужасно кружилась, к горлу подступал уже не гнев, а противная тошнота. Ладони то жгло, то покалывало, а остальное тело Ватсон вообще не чувствовал. Наступило облегчение. Казалось, что еще немного и Джон взлетит от легкости, ощущаемой на душе. Хоть физически он чувствовал себя отвратительно, но эмоционально ощущения были, как будто сбросил балласт, тянущий его на дно.

— Джон! Джон! Что же вы натворили! — услышал он писклявый, но такой долгожданный голос миссис Хадсон. — Вы же разбили все пробирки, Джон! Бог знает, что там хранила Шерон!

Ватсон видел только ошарашенное лицо домовладелицы квартиры 221 Б по Бейкер стрит, которая отчаянно пыталась привести его в чувства, слегка похлопывая ладонями по лицу. Миссис Хадсон начала медленно расплываться перед взором Джона, а потом и вовсе пропала. Джон Ватсон провалился в темноту.