Revenge (гет)

«…А также о нашумевшем деле об изнасиловании двух девушек — Майи Коул и Кэтрин Стэнфорд: подробностей по делу до сих пор нет, обе потерпевшие в тяжёлом состоянии находятся в больнице, прессу к ним не пускают, власти также не спешат делиться информацией. Но мы, редакция «Ньюс-Чэннел», будем держать вас в курсе событий…»

От плотоядной усмешки на моём лице даже вышколенная стюардесса шарахается и спешит убраться куда подальше вместе со своим предложением выпить ещё шампанского.

Примерно так же, на самом деле, повела себя и пресса, когда сунулась в больницу, чтобы разузнать побольше об этом «деле». Служба внутренней безопасности «Стэнфорд кампани» крепко взяла этих грязных проныр за яйца: шаг влево, шаг вправо — кастрация.

Но от этого не легче. Перед глазами до сих пор красное марево, как в тот самый день, неделю назад, когда отец дрожащим голосом сообщил мне по телефону о произошедшем.

Он думал, что достаточно будет запереть меня на неделю «неотложными» делами в Сиднее, чтобы я остыл и подуспокоился. Ещё одно доказательство того, что за двадцать шесть лет отец так и не понял, кем на самом деле является его сын — Ричард Стэнфдорд.

Пилот монотонно бубнит в микрофон уже заученную фразу о посадке, и, будто в ответ на его слова, сердце начинает биться быстрее, разгоняя адреналин по телу.

Ничего, осталось совсем немного. Ещё пара часов, и я буду дома. Клянусь, я отомщу всем ублюдкам, которые посмели тронуть Кэти.

Я клянусь.

* * *

В прокуренном кабинете детективного агентства на Холборн-стрит даже днём царит полумрак из-за вечно опущенных жалюзи, а кожаные диваны, стеллажи с книгами и большой письменный стол из тёмного дерева наводят на мысли о мафиози как минимум.

Зато обеспечена полная конфиденциальность как самих дел, так и заказчиков. Именно поэтому контора процветает, несмотря на высокие цены.

Но деньги в данном случае роли не играют. И тем более для того, кто является наследником одной из крупнейших фармацевтических корпораций Старого света.

Лайэл, мой лучший друг и по совместительству глава детективного агентства, уже битый час пытается вразумить обезумевшего от горя и ярости братца.

— Дик, ты уверен? Нет, ты серьёзно уверен? Это ведь не шутки. Ты собираешься вершить собственное правосудие в обход властей. И я ещё могу понять, зачем тебе вся информация о нападавших, но медицинское заключение Майи Коул?

Я раздражённо расслабляю галстук и расстегиваю пару пуговиц строгой рубашки.

О чём вообще тут можно думать? И с чего вдруг Лайэл, тот самый Лайэл, который до полусмерти готов избить любого, кто, скажем, просто бродячую собаку пнёт на улице, сейчас уговаривает меня подумать? Неужели боится, что я запятнаю свою репутацию? Ну так для этого он мне и нужен. Чтобы всё было тихо-мирно.

Как говорят, не подкопаешься.

— Да, я уверен. И раз я сказал, что мне нужно, — значит, нужно. Читай.

Лайэл ещё немного помедлил, посверлил меня взглядом, словно взвешивая всё «за» и «против», нахмурился ещё сильнее, но всё же взял со стола нужную папку, и, прокашлявшись, начал:

— Майя Коул, двадцать два года, поступила в больницу святого Антуана с многочисленными повреждениями средней степени тяжести, а именно: гематомами и ссадинами по всему телу, переломом двух рёбер, разрывом бедренных связок, закрытой черепно-мозговой травмой, предположительно от удара о деревянную поверхность. Потерпевшая была девственницей… — Он запинается на полуслове и поднимает на меня тяжёлый взгляд. — Нет, если тебе так надо, читай это сам. И фотографии рассматривай, а я не хочу. Бедная девочка, что ей пришлось вытерпеть…

Не даю ему договорить, а просто выдергиваю папку из рук и возвращаюсь на место, пробегая глазами текст, пока не нахожу нужный отрывок.

«Потерпевшая была девственницей, о чём свидетельствует большое количество крови и частицы ткани плевы. В половых путях, а также на теле — в районе бёдер и рта — обнаружены следы семенной жидкости. Под ногтями жертвы найдены эпителии кожи и частицы крови нападавших, что говорит о сопротивлении и подтверждает версию об изнасиловании. Майя Коул поступила в больницу святого Антуана в шоковом состоянии и была искусственно введена в состояние сна. Насилие сексуального характера, совершённое группой лиц, подтверждено медицинской комиссией под председательством Грегори МакТона».

Подпись, печать.

Да уж, на подробности они не слишком-то богаты, как, собственно, и копы.

— Это всё? — спрашиваю я, а сам продолжаю рассматривать твоё фото, прикреплённое к делу.

Я знаю тебя с самого детства — с тех пор как ты по каким-то совершенно непонятным мне причинам стала лучшей подругой моей сестры Кэтрин. И именно из-за тебя Кэти пострадала.

Пальцы с силой сжимают странички дела, защищённые лишь тонким картоном папки, превращая и без того ломаную фигуру на фото в уродливое месиво.

Краем глаза замечаю, как Лайэл застыл в нерешительности около довольно толстой тёмной папки. Словно раздумывая, отдавать мне её или нет. По лицу вижу, что принятое решение ему не нравится. Но, с другой стороны, на то он и лучший друг, чтобы знать, что я в любом случае добьюсь своего. И для него же спокойнее будет всё проконтролировать.

Не знаю почему, но Лайэл всегда считал, что я хожу по тонкому лезвию, в то время как он твёрдо стоит обеими ногами на земле. Особенно это странно, учитывая, что это он выбрал профессию частного детектива, а не я. И за шесть лет практики уже успел три раза побывать на волосок от смерти.

Я же не стал даже типичным героем сопливых любовных романчиков, вечно бунтующим и находящим свой путь в совершенно неожиданном занятии — например, укладке железнодорожных путей в какой-нибудь английской глуши.

Меня моя жизнь вполне устраивала. До недавнего времени.

Я всё ещё стискиваю бумаги занемевшими пальцами, когда Лайэл протягивает мне новую папку.

— Да, понимаю твою реакцию. Когда я в первый раз увидел фото и прочитал заключение, то почувствовал примерно то же самое. Это из полиции. Всё, что удалось достать. Но, — он снова притягивает документ к себе, заставляя меня слегка привстать с кресла, — учти при разговоре со следователями, что многое из того, что здесь написано, ты знать ещё не должен. Спалишь нас раньше времени, и ничего не выйдет.

Его слова доходят словно из-под толщи воды.

Нет, он не понимает, что я чувствую. Даже близко не представляет, что я хочу сделать. То, что написано в полицейском отчёте, я уже видел. Именно после него я добавил ещё одно имя в список. Фамилию, если быть точным. Может, обычно у меня плохо выходит актёрская игра, но только не в этот раз.

Стискиваю зубы почти до хруста, физически ощущая нестерпимое желание разорвать, уничтожить, наблюдать, как будут захлёбываться в собственной крови все они, их близкие. И немного отпускает. Совсем чуть-чуть, но теперь по крайней мере я уверен, что не наброшусь на Лайэла из-за его идиотских догадок и сочувственно-заботливой физиономии.

Ты, сука, и твой папаша-выродок виноваты не меньше. И вы поплатитесь наравне с остальными. Перед глазами снова появляются фото Кэти из отчёта, я встаю слишком резко — Лайэл непроизвольно отклоняется в сторону — и, прихватив свободной рукой пиджак, собираюсь на выход.

— Дик… Езжай домой, поспи. Тебе сейчас это нужно. Кэтрин всё равно перевезли в Америку, там она в безопасности. А тебя, если ты заявишься в больницу к Майе, чего доброго, примут за одного из нападавших. Видок соответствующий. — Я никак не реагирую, и он продолжает с животным рычанием в голосе: — Мы заставим этих ублюдков поплатиться, не сомневайся.

Оборачиваюсь медленно, словно даю ему последний шанс отказаться.

— Ты же понимаешь, что до суда они не доживут? — Я не спрашиваю, а ставлю перед фактом. Но мне нужно его согласие, если уж он будет втянут во всё это.

Лайэл ничего не говорит, только коротко кивает. Вот и всё, договор подписан.

Они поплатятся. А вот то, что их будет на два человека больше, чем указано в отчёте, Лайэлу знать совсем не обязательно.

* * *

Больница святого Антуана — одно из лучших лечебных заведений Лондона. Понятное дело, это папочка постарался, чтобы ты оказалась здесь. Хочет казаться добреньким, а заодно скрыть истинные причины нападения. И связь твоей семьи с нападавшими.

Подлетаю к ресепшену, и Лайэл оказывается прав: молоденькая медсестричка смотрит на меня как на маньяка-убийцу.

Что, шестнадцать часов без сна, трёхдневная щетина и ярость, просвечивающаяся в каждом движении, каждой эмоции на лице, так пугающи?

— Мне нужно увидеть Майю Коул. В какой она палате?

Углубиться в занудную бюрократию вроде стандартных вопросов о наличии родственной связи и прочих подобных не даёт Стэн — глава отдела внутренней безопасности. Голос девчушки в момент меняется, она продолжает что-то лепетать и усиленно краснеть, но я не слушаю: для меня сейчас во всей больнице существует только один человек. И я не успокоюсь, пока не доберусь до тебя.

Расстояние до четвёртого этажа, не считая лифта, я преодолеваю за двадцать пять шагов. Старая уловка с подсчётом, чтобы отвлечься и не сорваться на бег. Никто не должен ничего заподозрить.

Личная вип-палата. Задёрнутые шторы и кресло рядом с койкой. Тощее, замотанное в бинты и увитое трубками тело. Спутанные паклей светлые волосы. Сухие, потрескавшиеся губы. Скорее синяя, чем привычная бледная кожа.

Ты словно одна большая рана.

Вздрагиваю лишь на мгновение. Выскабливаю из воспоминаний фото сестры, покалеченной так же, если не сильнее: разбитую губу и опухшее лицо, заплывший глаз и такие же синяки по всему телу. Разорванное в лоскуты платье и измазанные спермой ноги.

Это всё должно было произойти только с тобой. То, что приняла за тебя Кэти, я верну сторицей.

Захожу в палату и закрываю за собой дверь. Чтобы нам никто не мешал, никто не видел.

Ты сейчас так мало похожа на ту робкую, смущённо улыбающуюся Майю, которую я знаю.

Подхожу ближе, вплотную к койке, и осматриваю приборы. Судя по всему, ты спишь. Просто сладко спишь. А должна страдать. Каждую секунду своего жалкого существования ты должна корчиться от боли. Если бы знал, что надо отключить, чтобы привести тебя в чувство, — обязательно отключил бы. Но возможность ненароком тебя убить останавливает. На Майю Коул у меня другие планы.

Сжимаю маленькую ладошку до хруста и ошалело всматриваюсь в спящее лицо. Никакой реакции.

Хочется схватить тебя за костлявые плечи и трясти, пока ты не проснёшься.

— Как же так вышло, а, Майя?

Не отвечаешь.

Как тебе хватило ума позвать к себе Кэтрин в тот вечер? Или наоборот — проблема в том, что его-то у тебя как раз и нет, совсем как у твоего неудачника-папаши?

Из полицейского отчёта я узнал, что Райан Коул, владелец небольшой аптеки, связался с незаконным поставщиком лекарств, который к тому же оказался бандитом с большой дороги. По незнанию связался, конечно. Поэтому для него оказалось огромной неожиданностью, что партию нелегального товара изъяли, и Коул стал должником. И так как деньгами вернуть своё тому бандиту не удалось, а брать с вас было нечего, он решил хотя бы дать своим людям позабавиться. Действительно, не зря же он вытаскивал их из тёплых постелей посреди ночи.

Только вместо одной девушки в ту ночь в вашем доме было двое. Ты и Кэти. Ты позвала её к себе, о чём свидетельствует распечатка звонков в день перед происшествием. Сказала, что тебе страшно, что ты не хочешь оставаться одна.

Так и бежала бы поджав хвост вместе со своими родителями за город, к своей полоумной бабуле! Но нет, ты осталась. Как там причитал твой отец?

«Я был уверен, что Майю они не тронут, она ведь никакого отношения к нам не имеет»?

Сука. Потный, вонючий мелкий хорёк. Я перегрызу ему глотку собственными зубами. Но это в самом конце. Чтобы он успел посмотреть, как страдаешь ты.

Конечно, Кэти пошла к тебе. Принесла с собой кучу фильмов и ваших любимых сладостей. Ты ведь та самая девочка, которая шестнадцать лет назад провела с моей, тогда ещё незнакомой тебе сестрой весь день своего рождения. Просто случайно встретила её, потерявшуюся, на улице. Гуляла, показывала таинственные места, веселила, а потом, когда отец вернулся с работы, вы привели её домой. Мама и папа к тому времени подняли на уши всю полицию, но где уж им было найти вас в тайном лесном убежище следопыта Майи.

С тех самых пор ты стала её личной маленькой феей. Так она тебя называет до сих пор. Называла. Кэти стала таскать тебя к нам чуть ли не каждый день, часто уходила к тебе с ночёвкой. Благодаря нам ты поступила сначала в дорогую частную школу, а затем и в университет вместе с сестрой. Мои родители относились к тебе как к родной.

И вот как ты им отплатила?

Мой взгляд уже должен был оставить ожоги на твоей тонкой коже. Но не оставил. Как в тумане, я тянусь пальцами к пухлым губам и с силой нажимаю. Из самой большой трещинки выступает кровь. От её вида становится чуть спокойнее.

Да, она тебе идёт. Я бы хотел увидеть тебя сразу. Когда тебя ещё не коснулась рука медиков. Вживую увидеть слипшиеся от крови волосы, запрокинутые, не реагирующие даже на яркий свет глаза, изломанное и покалеченное тело.

Я бы почувствовал запах. Запах твоего страха, исходящий от кожи. Запах твоей крови, их спермы. В отчёте указано, что на твоей юбке и ногах есть следы мочи.

Я почти нежно провожу костяшками пальцев по разбитой скуле.

Ты маленькая трусишка. Было так страшно, что ты обделалась? Но даже это не помешало тем бугаям поиметь тебя.

Хочу, чтобы ты сказала, каково тебе было, когда они раздвигали твои ноги, вдалбливались своими членами внутрь, кончали, не боясь того, что ты можешь залететь.

Видимо, после этого ты стала более послушной, ведь зубы они тебе не выбили, даже губки оставили целыми. Думаю, им нравилось, как спазматически сжималась твоя глотка от рыданий, когда они засовывали тебе по самые гланды.

Один из них не даёт показаний, а вот другой оказался более чем разговорчивым. Знаешь, что он сказал?

«Я бы натянул её ещё раз, такой тугой она была даже после первого раза. Снова бы начал душить тонкую шейку, чтобы она не смела закрывать глаза. Её глаза — это нечто…»

На приборе, отсчитывающем удары твоего сердца, произошёл сбой. Похоже, хотя бы бессознательно, но ты услышала мой нежный шёпот у себя над ушком.

Так уже лучше.

Но я бы не отказался от своей мести, даже если бы ты умоляла меня в тот момент. Знаешь почему?

Всего нападавших было пятеро. Тебя насиловали двое. Элементарная арифметика. Кэти, мою принцессу, попользовали, словно дешёвую шлюху, трое. И если с тобой они ограничились обычными для этого отверстиями, то с Кэти — нет.

Глухая ярость закипает внутри, и хочется выть раненым беспомощным зверем.

У неё было всё: богатые родители, старший брат, куча охраны. Самое страшное, что с ней должно было случиться, — сломанный ноготь или такое же, как у неё, платье у другой гостьи на какой-нибудь вечеринке.

А вместо этого она лежит в закрытой клинике Лос-Анджелеса в тяжёлом состоянии. Ещё ни разу не приходила в сознание.

Сжимаю в руке твои спутанные волосы. Противно, как же противно. Как и вся ты. Омерзительна.

А может, ну её к чёрту, эту долгую месть? Может, просто взять и переломить тебе хребет прямо сейчас? Или задушить. Я смогу одной рукой. А может, ввести воздух в одну из этих трубок, которыми ты опутана?

Видимо, на мой безумный смех в палату входят Стэн и врач.

Момент упущен, но ничего. Нежно глажу тебя по голове, заботливо подношу к твоим губам влажную губку.

Вижу мягкую улыбку на лице у врача и лёгкое недоумение в глазах Стэна.

Последний раз оборачиваюсь, окидывая тебя взглядом, перед тем как уйти.

У нас с тобой ещё будет много времени, да, моя личная маленькая фея?