Полночный запечённый сыр (гет)

Дэвид ещё не спит, когда около полуночи раздаётся скрип входной двери. Он ждёт тихих шагов поднимающейся по лестнице Эммы: его дочь до сих пор не хочет возвращаться в свой дом из-за неприятных воспоминаний, которые он хранит. Она даже говорила что-то о продаже дома, но пока вернулась в свою старую комнату.

Он ни капли не жалеет, что Эмма снова вернулась в родительское гнездо, а совсем наоборот: счастлив, что она снова рядом.

Поначалу он с удовольствием слушает её раздающийся в тишине квартиры смех, но стук двери и шаги двух пар заплетающихся ног это удовольствие приглушают. И уж совсем неприятно становится, когда смех резко обрывается, и на смену ему приходит другой, очень подозрительный звук.

— Ты разбудишь моих родителей, — громко шикает Эмма, хотя она наверняка считает, что шепчет едва слышно.

Её слова тонут в чужих смешках и тяжёлом звуке шаркающих по полу сапог.

Голос Киллиана слишком низкий, чтобы можно было расслышать слова, но всё понятно и по тону. И Дэвид внезапно ловит себя на мысли, что ему очень хочется, чтобы Эмма с Киллианом оказались сейчас в её пустом доме. Да, он вроде подружился с бывшим пиратом, но это не значит, что Дэвид хочет слышать... всё, что происходит у него в гостиной.

Из кухни раздаётся звук ударившейся о плиту сковороды, приправленный доброй порцией проклятий Киллиана и хихиканьями Эммы. Дэвид вздрагивает и бросает взгляд на кроватку Нила, чтобы убедиться, что сын до сих пор не проснулся. К счастью, он унаследовал способность Снежки спать в любых условиях, так что оба всё ещё в отключке.

— Так, Свон, если ты находишь это забавным, делай сама свой чёртов запечённый сыр, — по-прежнему невнятно, но уже громче говорит Киллиан.

Дэвид удивляется самому себе: долго он ещё позволит этому продолжаться? — и со вздохом смотрит на спящую жену.

Эмма снова хихикает, и это заставляет Дэвида принять решение: может, если он просто накроет голову подушкой, то ему посчастливится не слышать этих двух... и то, что они творят на кухне.

Вдруг смех Эммы обрывается, и воцаряется абсолютная тишина. Дэвиду наконец-то становится легче. Он возвращает подушку на привычное место, закрывает глаза и пытается найти удобное положение — в надежде на то, что алкогольные пары рассеялись, и парочка вспомнила, что в квартире есть другие люди, спящие люди.

Дэвид распахивает глаза, стоит мягкому стону разорвать тишину квартиры. За ним следует второй, по мнению Дэвида, слишком похотливый. Гораздо более похотливый, чем он хотел бы слышать в адрес своей дочери.

— Дорогая, если ты не можешь вести себя тихо, давай вернёмся на корабль.

— На корабле нет запечённого сыра, а я хочу запечённый... — её слова резко прерываются, и теперь Дэвид отчётливо слышит шорох одежды и скрип деревянного пола.

Дэвид встаёт с кровати, схватив валяющуюся футболку: надо надеть её, прежде чем он выйдёт на кухню разбираться со своей дочерью и её... пиратом. Лучше остановить их сейчас, пока ещё есть шанс, что они одеты, чем позволить этому безобразию продолжаться. Он и сам может приготовить чёртов запечённый сыр, а Киллиану пора отправляться обратно на корабль.

Запах горелого хлеба отрезвляет Эмму и Киллиана раньше Дэвида, который почти сразу слышит её:

— Ну посмотри! Это всё из-за тебя! — в голосе, правда, нет ни капли огорчения.

Когда Дэвид наконец оказывается на кухне, то жмурится скорее из-за них, чем из-за яркого света: Киллиан обнимает его дочь слишком крепко.

Дэвид прочищает горло, скрещивает руки на груди и ждёт, когда они поймут, что он здесь. На осознание уходит не больше нескольких секунд: глаза Эммы расширяются от удивления, а щёки вспыхивают, когда её взгляд натыкается на Дэвида. Пирату требуется чуть больше времени, но он тут же виновато улыбается, почёсывая крюком за ухом.

— Вечерок, приятель, — пытаясь казаться непринуждённым, приветствует он, но алые кончики ушей выдают его с головой.

— Больше похоже на утро, не правда ли? — хмуро отзывается Дэвид, косясь на руку Киллиана, по-прежнему лежащую существенно ниже поясницы Эммы.

Киллиан замечает это и поспешно убирает руку, пытаясь сфокусировать замутнённый взгляд то на Дэвиде, то на Эмме.

— Киллиан просто делал мне запечённый сыр, — вступается она, нарушая повисшую тишину.

Её попытки говорить членораздельно почти смешны, ведь обычно она очень собранна. Сейчас же этого сказать нельзя: она покачивается на собственных ногах, что заставляет Дэвида задуматься над вопросом, сколько она выпила.

— В полночь?

— «У бабушки» уже закрыто, — раздражается Эмма, теряя самообладание. — И вообще, Киллиан готовит его лучше меня.

Она приближается к пирату, склоняя голову на его плечо, а рука Киллиана мгновенно обвивает её талию.

— Это ты в пиратской школе получил такой навык? — удивлённо вскинув бровь, спрашивает Дэвид, чтобы хоть как-то отвлечься от собственнически сжимающих бедро Эммы пальцев, мягко поглаживающих ткань её одежды.

— Не думаю, что ты хочешь знать, какие навыки я получил в школе пиратов, Дэйв, — самодовольно ухмыляется Киллиан, прижимая Эмму к себе ещё крепче.

Дэвид думает, что во всём виноват ром. Да, пират любит над ним подтрунивать, но рубашка Эммы наполовину расстёгнута... И, ради Бога, они на его кухне.

— А в программу обучения входил навык «спасаться бегством от принца, который готов поразить мечом за растление его дочери»?

— Папа! — багровеет Эмма, обходя Киллиана и вставая между ним и Дэвидом. — Извини, что разбудили тебя, но теперь мы будем вести себя тихо, обещаю.

От Дэвида не укрывается, что она сжимает за спиной руку Киллиана, а её обычно яркие зелёные глаза затуманены алкоголем. Но это не мешает ей стоять на своём, и — будь Дэвид проклят — не может не очаровывать его.

— Если вы разбудите твоего брата, вам придётся объясняться с Мэри Маргарет, — наконец произносит он, проведя рукой по лицу, и бросает многозначительный взгляд на плиту. — И ещё... кухня только для запечённого сыра, хорошо?

— Что, никакого тако? — озорно улыбается Эмма, и, чёрт возьми, в этот раз краснеть приходится Дэвиду.

— Спокойной ночи, Эмма. Киллиан.

Дэвид разворачивается, но не торопится оставлять их и возвращаться обратно в кровать, к жене и подушке, которой обязательно нужно будет закрыть уши.

Утром Эмма старается не смотреть Дэвиду в глаза, но она одета в одну из футболок Киллиана и выглядит такой расслабленной, какой Дэвид не видел её с момента изгнания тьмы. Она сидит на кухонной столешнице, бережно держа чашку кофе, пока Мэри Маргарет готовит антипохмельный завтрак. Киллиан же расположился на диване, так пристально вглядываясь в свою кружку с чаем, будто это она вот-вот должна была с ним заговорить.

— Доброе утро, — чуть громче обычного приветствует Дэвид и с ухмылкой садится рядом с Киллианом. — Солнце сегодня такое яркое, не здорово ли это?

В ответ Киллиан лишь переводит взгляд с кружки на Дэвида.

— Насчёт прошлой ночи.

Киллиан морщится и через плечо смотрит на Эмму, прежде чем столкнуться глазами с Дэвидом. Он выглядит так, будто готов к расстрелу: плечи напряжены, челюсти сжаты, — но молчит.

— Вы двое хорошо провели время?

— Извини, что мы тебя разбудили, — немного помедлив, начинает Киллиан. Он нервно протирает дырку на штанах отражающим солнечный свет крюком. — Я понимаю, что это было немного... неправильно... что я остался прошлой ночью, но Эмма...

Он выглядит настолько растерянным, что Дэвид не может сдержать смеха, чем привлекает внимание Эммы.

— Здорово было снова слышать, как она смеётся.

— Да.

— Но, Киллиан... — Тот снова поднимает на него красные — с похмелья, от недосыпа — глаза и замирает. — Если я ещё хоть раз услышу вас с Эммой... и опять на моей кухне... Просто знай, что мой меч по-прежнему у меня.

Киллиан шумно сглатывает, и Дэвид, похлопав его по плечу, поднимается с дивана с незаметной улыбкой.

Эмма переезжает обратно в свой дом следующей же ночью.