Фактор Х (джен)

— Может, тебе лучше перевестись в Шармбатон, Невилл? — осторожно спросила бабушка. — Мадам Максим принимает всех учеников Хогвартса, не требуя от них никаких документов. Гарантирует использование Чар Перевода в каждом классе, где будут учиться англичане. Во Франции мягче климат, да и язык подучишь — это всегда пригодится…

— Нет, Ба. Я англичанин, поэтому завершить среднее образование мне лучше в Хогвартсе. Потом уж, если захочу, поступлю в Сорбонну — поближе к дому — или в Пражский университет — там исключительная кафедра травологии. Но пока останусь в Британии.

— Ты хорошо подумал, родной? — в голосе бабушки звучала тревога.

— Да, Ба. — Невилл улыбнулся самой беззаботной своей улыбкой. — Не волнуйся за меня, я ведь уже взрослый!

Бабушка нахмурилась, но промолчала, и разговор закончился.

Даже много лет спустя Невилл порой размышлял, почему тогда ответил именно так. Но до конца дней своих он не понял этого.

* * *

Разговор между бабушкой и внуком проходил в номере парижской гостиницы для волшебников. Лонгботтомы съездили во Францию всего на пару дней — вскоре после прихода Волдеморта к власти отвезли в местную больницу Фрэнка и Алису.

Перевозка в другую страну двух чародеев, которые находятся не в себе, — дело непростое. Ни магические, ни маггловские способы путешествий не подходят: встревожившись, больные способны на всплески стихийной магии с совершенно непредсказуемыми последствиями. Да и открыто забирать неблагонадежных пациентов из больницы было уже небезопасно.

Впрочем, всякая проблема имеет решение — нужно лишь правильно подойти к делу. Незаметно погрузить больных на каталки и увезти из Мунго, рассчитав время с точностью до минуты, помогли знакомые целители. А дальше все взяла под контроль Флер Делакур — точнее, теперь уже Уизли. Своим чудесным пением она погрузила Фрэнка и Алису в сон, а затем переговорила с кем-то с помощью волшебного зеркала. Буквально через пару минут рядом с каталками приземлилась запряженная крылатыми лошадьми огромная карета мадам Максим. Невилл, Ба и Флер завезли каталки туда. Внутри карета оказалась еще больше, чем выглядела снаружи, и была набита людьми, словно консервная банка — сардинками.

Невилл, забыв о вежливости, разглядывал пассажиров, знакомых и незнакомых. Кого тут только не было! Магглорожденные волшебники в джинсах и футболках, старомодно одетые почтенные чародейки, которых Ба иногда приглашала на чай, родители с детьми — малышами и сверстниками Невилла, студентами Хаффлпаффа и Рэйвенкло… Все спешили покинуть родную страну, как будто там внезапно разразилась эпидемия драконьей оспы. Все выглядели растерянными, словно не до конца осознавали происходящее, и обменивались нервными репликами:

— Вы тоже?..

— Да, конечно. Стара я, чтобы всяким полукровкам кланяться. Обойдется этот… Во…

— Осторожнее, прошу вас! Сейчас его имя действительно опасно произносить.

— Обойдется этот гиппогриф недоношенный!

— А я не сам уезжаю — меня уехали. Из лаборатории уволили, а отношение Сами-Знаете-Кого к магглорожденным всем известно. Не стал ждать ареста, подхватил жену, Патрика — и в бега! Перед отъездом написал во все французские зельеварные и парфюмерные лаборатории, предложил свои услуги. Ответ пока только один — из Прованса. Что ж, съездим, посмотрим. Места там красивые, а ребенку лучше расти в тепле…

— Да, дети — это самое важное. Если бы не они, мы бы остались. Но не хотим, чтобы Элджи и Анна взрослели среди постоянного вранья…

— Вы совершенно правы! Да и образование детям нужно нормальное. А убийцы и предатели ничему хорошему не научат! Нам-то проще: мои родители работают в Арденнском заповеднике. Отвезем им наших девочек — и домой! Мы уже три года выводим поющую орхидею — ждем результатов через пару месяцев. Нельзя прерывать селекционную работу! Хочется, чтобы создателями нового сорта признали именно англичан — и только их, без всяких оговорок…

— Не боитесь?

— Боимся. Но это наша страна. Будем ее защищать как умеем.

Фрэнк и Алиса спали неспокойно, то и дело вздрагивая, словно чувствовали общую тревогу. Флер Уизли держала их за руки, щупала пульс. Когда что-то ее не устраивало, начинала негромко напевать колыбельную. Спящие успокаивались, остальные пассажиры — тоже. Неуверенно улыбались, смотрели в окна на проплывающее далеко внизу море. Косились на Фрэнка и Алису, но вопросов не задавали, и Невилл был за это очень благодарен.

* * *

Доехали без происшествий. Карета лихо остановилась прямо у дверей французской больницы, где прибывающих пациентов уже ждали местные лекари. Фрэнк и Алиса перенесли путешествие спокойно, похоже, даже не поняв, что теперь находятся на материке. Убедившись, что с ними все хорошо, Ба отправилась отдохнуть в гостиницу, а Невилл пошел бродить по Парижу — шумному, светлому, разноязыкому, пахнущему круассанами и кебабами. Слушая чужую речь, похожую на птичье пение, наблюдая за беззаботной толпой, Невилл сам не замечал, что улыбается.

Поздно вечером он вернулся в гостиницу. Тогда-то бабушка и завела разговор о переводе в Шармбатон. Невилл отказался, так толком и не поняв почему.

* * *

В Англию вернулись через два дня — снова в карете мадам Максим, ехавшей за очередной партией беженцев. Оказавшись дома, Ба немедленно отправилась готовить ланч. Но когда Невилл через несколько минут заглянул на кухню, то увидел, что она, очень бледная, сидит на стуле, потирая левую сторону груди.

— Позови Дромеду, — прошелестела она. — Дромеду Тонкс. Она поможет…

— Может, лучше обратиться в Мунго?

— Нельзя! Там нас непременно спросят, куда делись твои родители. Я сейчас не в состоянии убедительно врать, а ты этого вообще никогда не умел. Не бойся, родной. — Ба вдруг очень неприятно осклабилась, став до жути похожей на слизеринца Маркуса Флинта. — Со мной ничего не случится! У меня девять жизней, как у кошки. И я еще спляшу джигу на могиле этого гада. И на могиле нынешнего, прости Мерлин, директора Хогвартса я тоже спляшу. Джигу или, для разнообразия, рил. Вот увидишь! А сейчас зови Дромеду.

Невилл так и сделал — и до самого конца августа ухаживал за Ба, с переменным успехом готовя обеды, убираясь в доме и стирая. Миссис Тонкс предлагала свою помощь, но Невилл, поблагодарив, отказался: негоже обременять женщину, которой хватает своих проблем. Вот и пришлось в срочном порядке осваивать хозяйственные чары. К счастью, хоть с уходом за садом и огородом затруднений не возникло: необходимыми заклинаниями Невилл владел в совершенстве, отдыхая душой среди цветов, овощей и деревьев.

* * *

Еще одной отдушиной оказались разговоры с Ба. Невилл не помнил, когда еще они так много времени проводили в столь дружеских и доверительных беседах. Бабушка вспоминала юность, войну с Гриндевальдом и истории, веселые и грустные, участницей которых оказывалась на протяжении своей долгой жизни.

— Твой дедушка был самым смелым человеком из всех, кого я встречала, — говорила она. — Он вообще ничего не боялся. И всегда побеждал, потому что никогда не лез на рожон. Любил повторять: «Прежде чем начинать драку — сто раз подумай. А если уж начал — бей со всей силы, без колебаний, до полного поражения противника. И никогда не грози: или молчи, или дерись до победного. Только дураки и трусы сотрясают воздух пустыми угрозами…»

А еще твой дедушка был очень мудрым, хотя я поняла это лишь много лет спустя после нашей свадьбы. Все началось с того, что твой отец — ты очень на него похож, такой же рассудительный и серьезный, — сообщил, что хочет нас познакомить с одной хорошей, но необычной девушкой. Большую часть жизни она провела за границей, в заповедниках вместе с родителями-драконологами, поэтому волшебную Британию почти не знает.

Что ж, потенциальная невестка — это очень серьезно, и к знакомству мы подошли со всей ответственностью. Я сервировала стол лучшим веджвудовским сервизом, надела фамильные украшения семнадцатого века — те, что хранятся в сейфе в «Гринготтсе», — и вечернюю мантию от Скиапарелли. Твой дедушка в кои-то веки облачился в парадную бархатную мантию вместо того кошмара, который обычно носил.

И вот точно в назначенный час открылась дверь — и в дом вошел Фрэнк в сопровождении… э-э-э… девушки. Даже Нимфадора Тонкс и Луна Лавгуд выглядели бы образцом респектабельности по сравнению с этой особой. Нечесаная, с ожерельем и браслетами, сделанными из бахромы, перьев и ракушек, в маггловской одежде, которая казалась мужской. Сейчас-то я знаю, что это были джинсы клеш и мужская рубашка, но тогда была весьма озадачена.

Э-э-э… девушка осмотрела нас, вытаращив глаза, некоторое время помолчала, а потом выпалила:

— Ну, круто! Полный отпад! Совсем как в лавке Боргина и Беркса. Не думала, что такое еще где-то сохранилось!

Я, признаюсь, слегка растерялась и не знала, что сказать.

Впрочем, даже сейчас, спустя столько лет, лицо бабушки выражало что угодно, но не растерянность, и Невилл от всей души посочувствовал гостье дома Лонгботтомов.

— Положение спас твой дед. Он обаятельно улыбнулся — а улыбаться он умел — и очень вежливо произнес:

— Да, это проблема, мисс. Кажется, еще вчера я был очень модным молодым человеком и удивлялся моим родителям, непоправимо отставшим от времени. А сегодня выгляжу кем-то вроде мастодонта… Сильно подозреваю, это общая проблема всех поколений. То, что было модным еще вчера, сегодня непоправимо устарело, а завтра превратится в умилительное ретро.

Девушка явно очень удивилась, начала говорить: «Ну уж я-то никог…» — вдруг осеклась и от души расхохоталась, а потом сказала:

— Спасибо за разъяснения, сэр! Постараюсь помнить их и в то время, когда мои дети приведут в дом своих друзей. А пока мне очень приятно познакомиться с родителями Фрэнка!

Так мы впервые увидели твою маму, Невилл. Алиса была бесстрашной, мудрой и решительной. Она с равной смелостью задерживала опаснейших преступников, помогала тем, кто попал в беду, и признавала свои ошибки. Со временем твоя мама даже научилась носить парадные мантии, хотя в джинсах всегда чувствовала себя более уверенно. Они с твоим отцом очень любили друг друга и тебя…

— Я уверен, Ба, — быстро сказал Невилл, — когда я впервые приведу домой свою девушку, мама уже выздоровеет и сможет с ней познакомиться!

— Я тоже в это верю, родной, — ответила бабушка.

Оба понимали, что скорее поддерживают друг у друга надежду, чем говорят искренне.

Сначала Невилл не мог взять в толк, что так смущает его в рассказах бабушки, ведь она и раньше часто вспоминала близких. Потом догадался: прежде Ба говорила о дедушке и родителях как о прекрасных во всех отношениях героях, лишенных недостатков и сомнений. Сейчас место идеальных чародеев заняли обычные люди — очень хорошие, но со своими слабостями и странностями. Это могло означать только одно: бабушка наконец-то считает Невилла взрослым. Он понимал, что должен радоваться такой перемене, но почему-то немного грустил.

* * *

В Косой переулок за учебниками Невилл вырвался лишь в самом конце августа — и ошарашенно замер, не узнавая с детства знакомую улицу.

Конечно, волшебный квартал Британии никогда не был таким беззаботным и шумным, как французский, но всегда оставался гостеприимным, приятным местом. Сейчас же Невиллу показалось, что он попал в Зазеркалье.

Здания стояли на привычных местах, но многие магазины и кафе были закрыты. Зато на стенах появилась уйма плакатов — огромные портреты «преступников», разыскиваемых новой властью. Особенно бросались в глаза до мельчайших подробностей знакомые лица Гарри, Рона и Гермионы. Увидев их, Невилл вздохнул с облегчением — значит, еще не пойманы. Значит, сражаются.

Но больше всего изменились люди. Во-первых, их оказалось на удивление немного для одного из последних предшкольных дней. Во-вторых, никто не улыбался, все прятали глаза и делали вид, что очень спешат. Детей почти не было; те немногие, кого Невилл видел, вели себя как взрослые. Никто не глазел по сторонам, не ныл и ничего не клянчил у родителей. Казалось, по Косому переулку бегут ожившие герои комиксов, которые все всегда делают правильно. Только суперчародеи из комиксов улыбаются и смотрят читателям прямо в глаза, а эти хмурились, сутулились и прятали взгляд.

Невилла передернуло. Он впервые всерьез задумался, правильно ли поступил, отклонив предложение Ба перевестись в Шармбатон. Но все мосты уже сгорели: до начала нового учебного года оставались считанные дни, а волновать сейчас бабушку было категорически нельзя.

Невилл стиснул зубы и отправился по магазинам.

* * *

Ба все еще чувствовала себя не лучшим образом, поэтому Невилл попросил ее не провожать его на вокзал первого сентября. На прощанье бабушка сказала:

— Счастливого пути, родной! Веди себя достойно, не посрами фамильную честь. Береги себя. Не лезь на рожон. Помни: по сто подвигов на дню совершают лишь безответственные хвастуны. А настоящие герои — это те, кто оказываются в нужном месте в самый страшный момент и делают невозможное, чтобы помочь другим. Не разменяй себя на пустяки, родной.

— Хорошо, Ба. Ты тоже береги себя: здоровье у тебя не железное.

— Я-то справлюсь, я сильная. Ты за меня не беспокойся. Я ни разу не подвела ни твоего деда, ни твоих родителей, и тебя тоже не подведу. Ты верь в меня, родной, как я в тебя верю, и все будет хорошо…