Вернуть дар (джен)

В одной очень непростой сказке жил принц. Как ни странно, не такой уж прекрасный, а почти обыкновенный. Его любили все жители королевства за доброту и острое чувство справедливости. Не любили только его колдовские зеленые глаза. Они достались принцу от матери, прекраснейшей женщины с вселяющими страх рыжими волосами. Однако боялись их не оттого, что считали свою королеву ведьмой, — коей она и являлась — а потому, что ходили в городе легенды о том, что в моменты ярости прекрасная королева преображалась в настоящую фурию и волосы ее становились живым огнем. Все это были сказки. Но глаза и правда очаровывали своим редким цветом и светлейшими радостными огоньками жизни, до тех пор, пока эти огоньки не начали исчезать из прекрасных глаз.

Они уходили постепенно. Принц был чрезмерно фамильярен и не любил ложь, лицемерие, светское общество и частные уроки, но все чаще переставал сбегать от своего нелюбимого учителя, появлялся на торжественных балах и ни разу не повысил голоса, когда его называли полным именем. Королева беспокоилась за сына, но он утверждал, что его ничего не тревожит.

Целителей вызвали тогда, когда тревогу забил уже Снейп — немолодой учитель принца. Он был строг и требователен, а принц привык к особому обращению, даже не осознавая этого, хотя именно о его избалованности Снейп твердил до страшного часто. Поэтому-то его тревога была воспринята со всей серьезностью. Худой и страшный, он с безжизненным взглядом просил аудиенции и начал по порядку рассказывать, какие симптомы у подопечного беспокоят его. Король Снейпа не любил совершенно, но королева считала его другом семьи и бесконечно ему доверяла, поэтому она скоро распорядилась призвать всех целителей королевства.

Они все как один разводили руками и пожимали плечами. Принц Гарри оказался проклят, но страшным был не вопрос о виновном, а последствия. Его прекрасные глаза совершенно выцвели, а чувства будто аккуратно вынули из тела и бережно закрыли пустую оболочку. Снейп всю процедуру осмотра пострадавшего стоял в темном углу и сжимал собственные руки, сложенные на груди, как если бы он волновался. Весь осмотр Гарри смотрел именно в тот темный угол, и Снейпа пугали его пустые глаза.

— Это лечится, — слабым голосом проговорил Снейп, когда король Джеймс уже был готов сжечь всех шарлатанов на костре.

Все притихли. Король Джеймс недоверчиво хмурил брови, целители перешептывались и, кажется, злились, королева Лили вскрикнула, а Гарри было все равно. Все они смотрели на особенно бледного Снейпа.

— Ты уверен? — со слезами в голосе вопросила королева Лили.

— Уверен, — Снейп кивнул.

— Это наглая ложь, ваше величество! — наперебой начали протестовать целители. — Это смертный рок, болезнь, проклятье!

— Его можно расколдовать! — не выдержал Снейп и тоже перешел на крик. — Побойтесь бога, шарлатаны!

Целители вмиг потеряли всякий запал, но вот король Джеймс забеспокоился еще больше.

— И как же ты собрался его расколдовывать? — с презрением спросил он, нисколько не скрывая своего негласного мнения об истинном шарлатанстве.

Снейпу было все равно, кем его считал король, пока тот не гнал его со двора, но какой характер он бы не имел, это был человек чести, умеющий держать слово и оправдывать ожидания. Он вышел из своего угла и когда приблизился к целителям, те почти разом отшатнулись от него, расступаясь. Королева Лили смотрела на него со смесью нежности и надежды, и он окончательно убедился в правильности своего решения.

— В библиотеке замка я читал о подобном проклятье, когда был моложе. Оно действительно может привести к смерти, так что я вынужден просить для себя возможность остаться в замке на несколько дней и ночей для подготовки.

— Конечно, Северус! — королева Лили все-таки не удержала тихой слезинки и немедленно разогнала всех посторонних из покоев принца. — Ты и правда сможешь спасти Гарри?

Она подошла к Снейпу и была близка к совершенно некоролевской истерике. Он криво ухмыльнулся некрасивыми губами.

— Если бы я не мог, я бы как и эти шарлатаны соврал, что исцеление невозможно.

Кажется, эти слова успокоили и короля Джеймса. Он выпустил предплечье сына, которое ободряюще сжимал все это время и повернулся к давнему недругу.

— Да будет в этом замке тебе открыто все за исключением того, что сокрыто ото всех.

Древний замок был живым и тотчас же исполнил приказ своего хозяина. По каменным стенам пробежала волна магии, и Снейп почувствовал, что дышать стало легче, что значило, что ему здесь теперь рады, пусть и временно. Он еще раз посмотрел в глаза королевы Лили и поклонился.

— Разрешите приступать?

Его отпустили. Снейп направился прямиком в библиотеку, где в действительности в молодости читал о проклятьях душ. Он не был уверен, каким именно проклят Гарри, но не сомневался, что даже если одним из древних и темнейших, он с ним справится. Что его жизнь в сравнении со счастьем Лили и ее сына?

Королева была из простого люда и в детстве дружила со Снейпом, поэтому он всегда был готов потакать слабостям подруги и помогать ей во всем, если она нуждалась. А сейчас она именно нуждалась, и нуждалась отчаянно в спасении сына, а Снейп не мог оставаться в стороне.

Искать книгу долго не пришлось, в этом помогли осведомленные замком библиотекари. Сложнее было найти наиболее точное совпадение в описании с симптомами Гарри, но Снейп настолько дотошно вчитывался в описание каждого проклятья, болезни и ритуала, что у него заболели глаза. Как он и предполагал, проклятье оказалось древним и темным. С нынешними потоками магии и все сокращающимися местами силы подобное мог наложить только очень опытный чародей или потомственный чистокровный маг. Восемьсот тринадцатая страница идеально совпадала с симптомами Гарри: опустошенность, покладистость, бледность глаз, неестественно крепкий сон и полное вымирание предпочтений.

Это было проклятье Орбиса. Как и все гениальное, оно было создано случайно во время особо сильных духовных переживаний чистокровного потомственного мага Орбиса. Он так хотел перестать что-либо чувствовать, что проклял сам себя. Он создал внутри собственного тела особую магическую сферу, которая постепенно втягивала в себя его душу. Маг достиг желаемого: он забыл все свои горести и утраты, но вскоре умер оттого, что сфера поглотила всю его душу.

В молодости Снейпа веселила легенда про Орбиса, потому что он не верил, что кто-то мог ее сложить, ведь душа — материя мнимая. Однако сейчас ему было все равно, из-за чего Орбис фактически сам себя убил, и кто за этим наблюдал. Его интересовал ритуал прерывания.

Снейп перечитал его восемь раз, смежил веки, помассировал уставшие глаза и вздохнул. В прочем, он догадывался о чем-то подобном. Способов снятия данного проклятия не было, а прерывать его было опасно, в первую очередь, для Гарри. Однако это проклятие, как и большинство проклятий древности, можно было вытеснить панацеей, как обычную хворь.

В действительности панацея только называлась так. Это был не камень, не эликсир, не тотем, в общем, не нечто материальное, что мог создать человек. На деле это был практически обыкновенный равноценный обмен, единственным условием для которого было наличие врожденного дара к исцелению, который в эти времена все реже и реже спускался на грешную землю с очередным смертным.

Наличием такого дара Снейп и отличался ото всех тех, кого сегодня заслуженно назвал шарлатанами. Он никогда не использовал панацеи, и оттого не был уверен, что может он, немолодой бедный мужчина, отдать за человеческую душу. Но отступать он намерен не был. Больше, чем его жизнь, взять у него было нечего, а за нее он не переживал: своей семьи у него не было, терять ему было нечего.

Снейп открыл глаза и встал, разминая усталые мышцы, после чего покинул читальный зал, забрав с собой книгу. Он отправился в свою каморку при замке. Там он хранил целебные травы, варил отвары и мази, занимался переводами древних свитков лично для королевы и, как ни странно, спал. Ему нужны были ритуальный мел и сушеные травы, собранные в новолуние в лесу вокруг замка, славившемся богатствами трав и ягод.

Он и хотел бы поспешить, но руки сами любовно обводили скляночки и пучки, поглаживали котлы и каменные столешницы, раскрывали свернутые свитки с готовыми переводами языка древних на современный. Снейп был уверен, что никогда сюда не вернется, и на его душе было странное чувство сродни тоске.

Избавившись от наваждения, Снейп достал из-под лавки маленькую плетеную корзинку. Собирая в нее нужные травы и воск собственного приготовления, Снейп думал о том, что не так уж все было и плохо. Чем бы для него не обернулся ритуал, он никогда не был по-настоящему счастлив в этой жизни, никогда не ведал человеческого тепла и самых малых проявлений хоть какой-то любви.

Единственным светлым лучиком в его мрачной жизни была маленькая Лили, которая играла с ним, несмотря на то, что он был грязен, оборван и в маминой блузе, подпоясанной самодельным кушаком с чем-то неприятнопахнущим. Лили показала ему, что в мире есть не только жестокость и грязь. Он полюбил ее еще в детстве и на всю жизнь. Когда она вышла замуж за Джеймса, он был тоскливо счастлив и не ожидал приглашения на свадьбу к самому принцу, но оно пришло.

Мать его к тому времени давно умерла, а отца он никогда отцом и не считал, так что денег на костюм ему пришлось добывать самому. Удивительным было не то, что ему удалось это сделать, а то, что он успел сделать это вовремя, а одна добродушная пациентка даже предложила ему искупаться у нее в бане. Никогда еще Северус так трепетно и страстно не благодарил бога за свой дар знахарства.

Чистый, в приемлемом костюме, Снейп впервые попал в королевский замок. Лили светилась от счастья и, краем глаза выхватив ее бесподобно прекрасный силуэт, Снейп застыл и улыбнулся углом рта. Ему было нестерпимо больно, но, подойди она к нему в тот момент, он бы сказал, что счастлив и не соврал.

Свадьба была пышной и затянулась на несколько дней, но Снейп не стал приходить снова, поздравив Лили в первый день и искренне пожелав счастья. Она была так тронута, что пообещала, что обязательно устроит его при дворе, на что он сконфуженно махал руками и прятал глаза за длинными волосами. Он прекрасно понимал, что принц Джеймс не приемлет странной нежности возлюбленной к какому-то нищему, но Лили была настойчива и упорно приглашала Северуса в гости. Наверное, у них с Джеймсом была бы не одна дуэль, но Лили постоянно вмешивалась, и они отступались друг от друга.

Если же Лили не было поблизости по каким-то причинам, Джеймс непременно унижал и издевался над Северусом, а тот скрипел зубами и завешивался волосами. Он не смел дать отпор самому принцу и его верной свите не столько из-за того, что его могли изгнать из королевства, сколько потому, что Лили бы непременно была огорчена его поступком. Она же не знала, чем Джеймс любил заниматься, приглашая Северуса на чашку чая в компании Сириуса Блэка...

Все это было далеко в прошлом. Осталась только бесконечная, светлая и бесполезная любовь к королеве Лили, у которой уже был девятнадцатилетний сын. Жалеть себя Снейп уже морально устал, так что он накрыл свою корзинку марлей и пошел наверх, в башню принца. Он не надеялся, что когда-нибудь снова увидит свою родную коморку и не стал закрывать тяжелую дверь. Какая теперь разница? Главное — спасти Гарри, любимого сына Лили, единственного наследника королевства Гриффиндор.

И Северус Снейп раз в жизни мог сделать что-то действительно хорошее.