Вернуть дар (джен)

В одной очень непростой сказке жил принц. Как ни странно, не такой уж прекрасный, а почти обыкновенный. Его любили все жители королевства за доброту и острое чувство справедливости. Не любили только его колдовские зеленые глаза. Они достались принцу от матери, прекраснейшей женщины с вселяющими страх рыжими волосами. Однако боялись их не оттого, что считали свою королеву ведьмой, — коей она и являлась — а потому, что ходили в городе легенды о том, что в моменты ярости прекрасная королева преображалась в настоящую фурию и волосы ее становились живым огнем. Все это были сказки. Но глаза и правда очаровывали своим редким цветом и светлейшими радостными огоньками жизни, до тех пор, пока эти огоньки не начали исчезать из прекрасных глаз.

Они уходили постепенно. Принц был чрезмерно фамильярен и не любил ложь, лицемерие, светское общество и частные уроки, но все чаще переставал сбегать от своего нелюбимого учителя, появлялся на торжественных балах и ни разу не повысил голоса, когда его называли полным именем. Королева беспокоилась за сына, но он утверждал, что его ничего не тревожит.

Целителей вызвали тогда, когда тревогу забил уже Снейп — немолодой учитель принца. Он был строг и требователен, а принц привык к особому обращению, даже не осознавая этого, хотя именно о его избалованности Снейп твердил до страшного часто. Поэтому-то его тревога была воспринята со всей серьезностью. Худой и страшный, он с безжизненным взглядом просил аудиенции и начал по порядку рассказывать, какие симптомы у подопечного беспокоят его. Король Снейпа не любил совершенно, но королева считала его другом семьи и бесконечно ему доверяла, поэтому она скоро распорядилась призвать всех целителей королевства.

Они все как один разводили руками и пожимали плечами. Принц Гарри оказался проклят, но страшным был не вопрос о виновном, а последствия. Его прекрасные глаза совершенно выцвели, а чувства будто аккуратно вынули из тела и бережно закрыли пустую оболочку. Снейп всю процедуру осмотра пострадавшего стоял в темном углу и сжимал собственные руки, сложенные на груди, как если бы он волновался. Весь осмотр Гарри смотрел именно в тот темный угол, и Снейпа пугали его пустые глаза.

— Это лечится, — слабым голосом проговорил Снейп, когда король Джеймс уже был готов сжечь всех шарлатанов на костре.

Все притихли. Король Джеймс недоверчиво хмурил брови, целители перешептывались и, кажется, злились, королева Лили вскрикнула, а Гарри было все равно. Все они смотрели на особенно бледного Снейпа.

— Ты уверен? — со слезами в голосе вопросила королева Лили.

— Уверен, — Снейп кивнул.

— Это наглая ложь, ваше величество! — наперебой начали протестовать целители. — Это смертный рок, болезнь, проклятье!

— Его можно расколдовать! — не выдержал Снейп и тоже перешел на крик. — Побойтесь бога, шарлатаны!

Целители вмиг потеряли всякий запал, но вот король Джеймс забеспокоился еще больше.

— И как же ты собрался его расколдовывать? — с презрением спросил он, нисколько не скрывая своего негласного мнения об истинном шарлатанстве.

Снейпу было все равно, кем его считал король, пока тот не гнал его со двора, но какой характер он бы не имел, это был человек чести, умеющий держать слово и оправдывать ожидания. Он вышел из своего угла и когда приблизился к целителям, те почти разом отшатнулись от него, расступаясь. Королева Лили смотрела на него со смесью нежности и надежды, и он окончательно убедился в правильности своего решения.

— В библиотеке замка я читал о подобном проклятье, когда был моложе. Оно действительно может привести к смерти, так что я вынужден просить для себя возможность остаться в замке на несколько дней и ночей для подготовки.

— Конечно, Северус! — королева Лили все-таки не удержала тихой слезинки и немедленно разогнала всех посторонних из покоев принца. — Ты и правда сможешь спасти Гарри?

Она подошла к Снейпу и была близка к совершенно некоролевской истерике. Он криво ухмыльнулся некрасивыми губами.

— Если бы я не мог, я бы как и эти шарлатаны соврал, что исцеление невозможно.

Кажется, эти слова успокоили и короля Джеймса. Он выпустил предплечье сына, которое ободряюще сжимал все это время и повернулся к давнему недругу.

— Да будет в этом замке тебе открыто все за исключением того, что сокрыто ото всех.

Древний замок был живым и тотчас же исполнил приказ своего хозяина. По каменным стенам пробежала волна магии, и Снейп почувствовал, что дышать стало легче, что значило, что ему здесь теперь рады, пусть и временно. Он еще раз посмотрел в глаза королевы Лили и поклонился.

— Разрешите приступать?

Его отпустили. Снейп направился прямиком в библиотеку, где в действительности в молодости читал о проклятьях душ. Он не был уверен, каким именно проклят Гарри, но не сомневался, что даже если одним из древних и темнейших, он с ним справится. Что его жизнь в сравнении со счастьем Лили и ее сына?

Королева была из простого люда и в детстве дружила со Снейпом, поэтому он всегда был готов потакать слабостям подруги и помогать ей во всем, если она нуждалась. А сейчас она именно нуждалась, и нуждалась отчаянно в спасении сына, а Снейп не мог оставаться в стороне.

Искать книгу долго не пришлось, в этом помогли осведомленные замком библиотекари. Сложнее было найти наиболее точное совпадение в описании с симптомами Гарри, но Снейп настолько дотошно вчитывался в описание каждого проклятья, болезни и ритуала, что у него заболели глаза. Как он и предполагал, проклятье оказалось древним и темным. С нынешними потоками магии и все сокращающимися местами силы подобное мог наложить только очень опытный чародей или потомственный чистокровный маг. Восемьсот тринадцатая страница идеально совпадала с симптомами Гарри: опустошенность, покладистость, бледность глаз, неестественно крепкий сон и полное вымирание предпочтений.

Это было проклятье Орбиса. Как и все гениальное, оно было создано случайно во время особо сильных духовных переживаний чистокровного потомственного мага Орбиса. Он так хотел перестать что-либо чувствовать, что проклял сам себя. Он создал внутри собственного тела особую магическую сферу, которая постепенно втягивала в себя его душу. Маг достиг желаемого: он забыл все свои горести и утраты, но вскоре умер оттого, что сфера поглотила всю его душу.

В молодости Снейпа веселила легенда про Орбиса, потому что он не верил, что кто-то мог ее сложить, ведь душа — материя мнимая. Однако сейчас ему было все равно, из-за чего Орбис фактически сам себя убил, и кто за этим наблюдал. Его интересовал ритуал прерывания.

Снейп перечитал его восемь раз, смежил веки, помассировал уставшие глаза и вздохнул. В прочем, он догадывался о чем-то подобном. Способов снятия данного проклятия не было, а прерывать его было опасно, в первую очередь, для Гарри. Однако это проклятие, как и большинство проклятий древности, можно было вытеснить панацеей, как обычную хворь.

В действительности панацея только называлась так. Это был не камень, не эликсир, не тотем, в общем, не нечто материальное, что мог создать человек. На деле это был практически обыкновенный равноценный обмен, единственным условием для которого было наличие врожденного дара к исцелению, который в эти времена все реже и реже спускался на грешную землю с очередным смертным.

Наличием такого дара Снейп и отличался ото всех тех, кого сегодня заслуженно назвал шарлатанами. Он никогда не использовал панацеи, и оттого не был уверен, что может он, немолодой бедный мужчина, отдать за человеческую душу. Но отступать он намерен не был. Больше, чем его жизнь, взять у него было нечего, а за нее он не переживал: своей семьи у него не было, терять ему было нечего.

Снейп открыл глаза и встал, разминая усталые мышцы, после чего покинул читальный зал, забрав с собой книгу. Он отправился в свою каморку при замке. Там он хранил целебные травы, варил отвары и мази, занимался переводами древних свитков лично для королевы и, как ни странно, спал. Ему нужны были ритуальный мел и сушеные травы, собранные в новолуние в лесу вокруг замка, славившемся богатствами трав и ягод.

Он и хотел бы поспешить, но руки сами любовно обводили скляночки и пучки, поглаживали котлы и каменные столешницы, раскрывали свернутые свитки с готовыми переводами языка древних на современный. Снейп был уверен, что никогда сюда не вернется, и на его душе было странное чувство сродни тоске.

Избавившись от наваждения, Снейп достал из-под лавки маленькую плетеную корзинку. Собирая в нее нужные травы и воск собственного приготовления, Снейп думал о том, что не так уж все было и плохо. Чем бы для него не обернулся ритуал, он никогда не был по-настоящему счастлив в этой жизни, никогда не ведал человеческого тепла и самых малых проявлений хоть какой-то любви.

Единственным светлым лучиком в его мрачной жизни была маленькая Лили, которая играла с ним, несмотря на то, что он был грязен, оборван и в маминой блузе, подпоясанной самодельным кушаком с чем-то неприятнопахнущим. Лили показала ему, что в мире есть не только жестокость и грязь. Он полюбил ее еще в детстве и на всю жизнь. Когда она вышла замуж за Джеймса, он был тоскливо счастлив и не ожидал приглашения на свадьбу к самому принцу, но оно пришло.

Мать его к тому времени давно умерла, а отца он никогда отцом и не считал, так что денег на костюм ему пришлось добывать самому. Удивительным было не то, что ему удалось это сделать, а то, что он успел сделать это вовремя, а одна добродушная пациентка даже предложила ему искупаться у нее в бане. Никогда еще Северус так трепетно и страстно не благодарил бога за свой дар знахарства.

Чистый, в приемлемом костюме, Снейп впервые попал в королевский замок. Лили светилась от счастья и, краем глаза выхватив ее бесподобно прекрасный силуэт, Снейп застыл и улыбнулся углом рта. Ему было нестерпимо больно, но, подойди она к нему в тот момент, он бы сказал, что счастлив и не соврал.

Свадьба была пышной и затянулась на несколько дней, но Снейп не стал приходить снова, поздравив Лили в первый день и искренне пожелав счастья. Она была так тронута, что пообещала, что обязательно устроит его при дворе, на что он сконфуженно махал руками и прятал глаза за длинными волосами. Он прекрасно понимал, что принц Джеймс не приемлет странной нежности возлюбленной к какому-то нищему, но Лили была настойчива и упорно приглашала Северуса в гости. Наверное, у них с Джеймсом была бы не одна дуэль, но Лили постоянно вмешивалась, и они отступались друг от друга.

Если же Лили не было поблизости по каким-то причинам, Джеймс непременно унижал и издевался над Северусом, а тот скрипел зубами и завешивался волосами. Он не смел дать отпор самому принцу и его верной свите не столько из-за того, что его могли изгнать из королевства, сколько потому, что Лили бы непременно была огорчена его поступком. Она же не знала, чем Джеймс любил заниматься, приглашая Северуса на чашку чая в компании Сириуса Блэка...

Все это было далеко в прошлом. Осталась только бесконечная, светлая и бесполезная любовь к королеве Лили, у которой уже был девятнадцатилетний сын. Жалеть себя Снейп уже морально устал, так что он накрыл свою корзинку марлей и пошел наверх, в башню принца. Он не надеялся, что когда-нибудь снова увидит свою родную коморку и не стал закрывать тяжелую дверь. Какая теперь разница? Главное — спасти Гарри, любимого сына Лили, единственного наследника королевства Гриффиндор.

И Северус Снейп раз в жизни мог сделать что-то действительно хорошее.

Король Джеймс настаивал на проведении ритуала вне покоев принца. Снейп был с ним согласен, но сложность заключалась не в подготовке помещения, а в категорическом несогласии Гарри на какие-либо ритуалы. Снейп двое суток без сна и отдыха чертил на полу руны и круги, раскладывал травы, жег свечи, варил эликсиры, так что сил на обстоятельный разговор с бездушным принцем у него практически не осталось.

Вовремя появился Сириус Блэк, любимый дядя Гарри. Его доводам он не смог возразить и даже надел церемониальную льняную рубашку. Блэк настаивал на своем присутствии, опустился до мощного удара Снейпа кулаком по лицу, но он был непреклонен. Ругаясь как бывалый мореход, Блэк, наконец, ушел, но остался караулить у двери. Именно что караулить, иногда он напоминал Снейпу своими манерами и идеалами собаку: имел большое и преданное сердце, но совершенно по-ребячески вел себя в светском обществе, будто великовозрастный недоросль.

Снейп выдохнул с облегчением и смыл со сломанного носа кровь водой из бадьи, после чего надел такую же, как и Гарри, церемониальную рубашку и встал перед номинально первой медной чашей с настойкой для очищения на кованной длинной ножке. Всего этих чаш было двенадцать, а тринадцатая стояла прямо перед Гарри, в центре очерченного двенадцатью рунами круга. В помещении не было окон, а свет от свеч рыжего воска на стенах и полу не был ярким, так что казалось, что комната совершенно пуста и мрачна в неосвещенных углах. По полу ощутимо тянуло холодом, и это успокаивало босые ступни Снейпа.

Он перевел дух и начал нараспев читать заклинание, опустив руки в чашу над первой руной, без движений подержал их там, и сразу опустил в следующую, а потом в следующую и по кругу. Он чувствовал звон магии, разливающийся мягкими волнами. Они ударялись о стены, змейками сбегали по стыкам камней и заставляли воздух пульсировать и искриться, будто он наливался жизнью все это время.

Снейп медленно ходил кругами, а Гарри безучастно за ним следил, не отнимая рук от своей чаши, в которой был последний эликсир. Снейп пел долго, и с каждым собственным словом и новым шагом он чувствовал, что тело его становилось будто чугунным, а душа рвалась на свободу из этой жуткой оболочки.

Он умолк мягко, а стены будто подхватили его голос. Снейп подошел к Гарри в центр рунического круга. Они посмотрели друг другу в глаза, и он опустил свои руки поверх ладоней Гарри в чашу со спасительным эликсиром. Они смежили веки.

* * *

Снейп не видел вспышек света, не чувствовал боли и никаких врат или высшей сущности не встретил. Он вообще не был уверен в реальности происходящего, но знал, что от него требовалось и от того, что он не находился нигде в прямом смысле этого слова, он не был намерен отступать. Он должен был просить. Просить то, ради чего создавал панацею из собственных души и тела.

И он начал просить: тихо, сбивчиво, переходя из шепота в шипение и срываясь на крики. Снейп просил искренне, горячо и отчаянно, как никогда прежде. Собственный голос пугал его так, что подрагивали кончики заледеневших пальцев, а к концу молитвы все его тело била ужасная дрожь. Видимо, организм переживал стресс из-за того, что ничего не видел, хотя глаза были открыты и ничего не чувствовал, хотя никуда не падал и нигде не висел.

— Верни ему душу… — тихонько просипел он сорванным голосом и открыл глаза.

* * *

Гарри привалился к нему, потеряв сознание, а Снейп вдруг осознал, что у него получилось, и он был жив. Придерживая Гарри, он поднялся, прислушиваясь к себе. Ничего. Ничего не болело — кроме сломанного носа, — и все конечности были на своих местах. Память тоже не изменяла, органы чувств работали исправно. Снейп был крайне обеспокоен, ведь это значит, что ему отказали, с него нечего было взять, чтобы вернуть несчастному ребенку его душу.

Узкий рот его искривился, и он с рук на руки отдал Гарри Блэку. Тот оглядел его странным взглядом, но ничего не сказал, принимая племянника и унося его в спальные комнаты. Снейп пошел следом, он должен был знать, убедиться… Если у него не вышло, то он никогда не сможет посмотреть в глаза королевы Лили, а если Гарри очнется и распахнет свои живые и яркие глаза, то… Снейп не знал, что и думать.

Королева Лили практически вбежала в покои принца — двадцать лет короны не испортили ее натуру — и сразу начала расспрашивать Снейпа, как все прошло. Смысла лукавить и хитрить не было, так что он рассказал, как есть. Она складывала руки на груди в молитвенных жестах и улыбалась, надеясь и веря в лучшее. Блэк молчал и угрюмо рассматривал Снейпа из-под густой челки, и этот взгляд нервировал его еще больше. Чем? Чем, черт возьми, он заплатил?!

Гарри застонал и приоткрыл глаза. Чем выше его веки поднимались, тем легче становилась атмосфера в комнате. Зрачки его реагировали на свет нормально, а радужка была ясной и яркой. Снейп нашел рукой позади себя высокий стул и сел на него, тяжело вздохнув и закрыв лицо руками. Лили крепко обняла сына и начала тараторить, что они за него волновались, а он дурачок все отнекивался. Гарри действительно ничего не замечал и во время своего состояния пребывал в забвении.

«Тем лучше для него», — подумал Снейп и поднялся, он чувствовал себя разбитым.

— Северус! — внезапно Лили обняла и его, и, как только ее теплые руки сомкнулись за его спиной, он вспомнил ее свадьбу и то, чем зарабатывал на костюм.

От ужаса он чуть было не отшатнулся. Лили что-то говорила, держала его за локоть, смеялась, а он смотрел на нее и не видел. Он судорожно пытался вспомнить хоть один рецепт настойки или эликсира, но не смог даже в собственном сознании отличить сорняк тараксакум от чемерицы, которую добавлял в бальзам, который пил сам каждую неделю. Снейп криво ухмыльнулся, что-то сказал Лили, кажется, даже Гарри доброго здравия пожелал и стремительно покинул замок.

Родная каморка встретила его тишиной и таинственностью. От одной он хотел взвыть, а от другой у него грозилась развиться истерика. Как одержимый, Снейп перебирал травы, ягоды, склянки, реторты и ступки с пестиками, но никак не мог понять что, как и для чего используется. Он глухо застонал и сел прямо рядом с котлом, в котором еще вечером каким-то волшебным образом варил для Гарри эликсиры. Волшебным… Он невесело расхохотался. Вот и ответ: у него забрали его знания, его магию, его редчайший дар.

Снейп закашлялся и опустил голову в собственные ладони. Что теперь делать он не знал, кроме его ума, похвастаться ему было нечем, а содержать при дворе бесполезного немолодого урода король Джеймс явно откажется. Даже если этот урод спас его сына там, где никто бы не смог спасти. Бледные сухие руки Снейпа подрагивали, и он отнял их от лица, решительно поднимаясь. В юности мечтал паломничать? Домечтался, самое время собирать тряпки и выметаться из королевства искать место силы в диком лесу.

Эта идея показалась Снейпу самой приемлемой, но личных вещей у него на самом деле почти не было. Один только маленький и изломленный портрет Лили, написанный им самим в юности, да походный зачарованный плащ, защищавший и не раз помогавший Снейпу в сборе ингредиентов. Рассудив, что никаких отваров и мазей он использовать не сможет, он собрал походный рюкзак довольно быстро и в действительности тот не содержал всего необходимого. С тяжелым сердцем он вытащил из-под кровати мешочек с жалованием, которое почти всегда откладывал и, еще некоторое время поразмыслив, забрал все с собой.

Каморку свою Снейп покидал в неверии. Скоро должно было уже начать светать, и он надеялся, что успеет спуститься в нижний город до того, как его кто-то заметит. Уходить не хотелось, но и остаться он тоже не мог. Возможно, теперь Гарри будет ценить свою жизнь чуточку больше и даже будет счастлив, что больше не должен посещать уроки древнего языка со Снейпом, ведь Снейпа больше не будет. Сетуя на собственную сентиментальность, Снейп ворчал под нос, что лучше бы уж стал бардом и веселили людей за деньги, чем просто так, как бывало ежедневно при дворе короля Джеймса.

Чем дальше Снейп уходил от замка, тем больше придавался странной природы ностальгии. Все, о чем он думал, было так или иначе связано именно с этим замком, который он покидал навсегда. Вспомнились и собственное обучение, и всеобщая неприязнь королевского двора, и редкие детишки, приносившие ему изредка дикую малину в благодарность за то да се. Детей, конечно, Снейп терпеть не мог, о чем не раз им напоминал, но они были неумолимы: кому-то он мать с того света вытащил, чьего-то брата спас… Один только принц Гарри реагировал на защитную агрессию Снейпа как тот того и хотел.

Учить Гарри он не любил чуть ли не больше, чем сам Гарри не любил у него учиться. На самом деле природа их отношений была простой как апельсин. Гарри не нравилось, что Снейп был к нему слишком строг и несправедлив, часто повышал голос и за малейшие достижения только позволял себе едкий комментарий на манер «Свершилось». Избалованный, с детства в любви и покровительстве, Гарри не мог понять конечной цели поведения Снейпа.

За годы обучения он и не заметил, как стал огрызаться, перестал беспрекословно делать все, как ему велят, не обдумывая, что стал тщательнее выбирать ближний круг да и в общем сильно возмужал уже к шестнадцати годам. Чуткая королева Лили неустанно благодарила Снейпа и за воспитание, и за оберегание ее дорогого сына, но он отмахивался от этого. Как-то само собой получалось оказаться в нужном месте в нужное время.

Северус вздохнул. Как бы он себя не преподносил, он действительно привязался к Гарри, ко двору, к своей спокойной и размеренной жизни при королевстве. Стоило признать, что Джеймс оказался хорошим королем, который мистически вырос из заносчивого жлоба. И принц вселял не меньшие надежды на дальнейшее процветание Гриффиндора. Снейп даже не сомневался, что он женится на рыжей девушке.

Размышляя о рыжих девушках, Снейп добрался до своей лодки, спрятанной в траве. Ему стоило немалых усилий — возраст! — перевернуть ее дном вниз и спустить на воду, которая немедленно пошла рябью, отражая красные всполохи встающего солнца. Снейп ненавидел воду, но сейчас ему было уже откровенно все равно, тем более, лучше тихо уплыть на собственной лодке, чем громко выкрасть белого коня и… Ну да, Снейп был романтиком. Глубоко, очень глубоко внутри, но был же!

Его узкий рот изогнулся, а усталый взгляд поднялся в небо, где тонкие облачка неумолимо отступали от напора жаркого июльского солнца. Трава на глазах зеленела, бутоны спящих цветов раскрывались, первые пчелки расправляли свои крылья, а Северус Снейп оттолкнул свою лодку от берега и направил ее на восток, навстречу невероятно яркому и бьющему по глазам солнцу.

Королева Лили с самого утра была не в духе. Джеймс списал это ее состояние на недавний стресс из-за угрозы, нависшей над их Гарри. Она ела очень медленно и постоянно задумчиво смотрела то на сына, то в стрельчатые окна столовой. Гарри же напротив, был гораздо веселее обычного, улыбался и шутил с отцом на отвлеченные темы.

— Что-то случилось, милая? — спросил Джеймс, больше не в силах лицезреть грусть в глазах своей королевы.

— Северуса нигде нет, — обеспокоенно ответила она.

— Да что с ним станется! — почти в один голос отмахнулись отец и сын.

Лили опустила плечи, но больше ничего не сказала. Ее благодарность мрачному Северусу была безграничной, а он исчез именно тогда, когда был особенно важен королевской семье. Разумеется, о его врожденном даре она знала, как не знать? Иначе она бы не помогала ему с такой горячностью пробиваться ко двору.

В юности он был добрым и скромным мальчиком, и только годы его озлобили. Лили понимала, что все беды Северуса от его одиночества и злости, но он ее не слушал и всегда все делал по-своему. Скорее всего, именно этот внутренний дерзкий огонь и привлекал ее в Северусе.

Королева Лили поставила на стол свой кубок и покинула помещение, спускаясь в сад. Ей нужно было подумать о том, где искать нового, — но лучше все-таки старого — знахаря. Если Северус покинул королевство, то это, скорее всего, не минутная прихоть, а какая-то загадочная необходимость, так что надеяться на его возвращение не приходилось. И все же ее не оставляли вопросы, почему Северус так поступил, почему он оставил их, зачем ушел?..

* * *

Северус Снейп и сам бы с удовольствием спросил у кого-нибудь, чего ради он сбежал из единственного дома, о чем он думал и что теперь делать. Паломничество — это, конечно, хорошо, но только в том случае, когда ты уверен, что за прибрежным валуном растет корень Нирна, а не камышовая трава. У Снейпа, конечно же, такой уверенности не было. Вдобавок ко всем мнимым несчастьям над ним вполне реально нависала угроза голодной и холодной одинокой смерти. В общем, одиночество всегда так или иначе присутствовало в его жизни, но вот невозможность позаботиться о самом себе посредством утраты необходимых навыков буквально осязаемо давила на плечи.

Что было за душой у Северуса Снейпа? Сорок лет от роду, резкий язык и дикий нрав. Еще лодка, плащ и три неполных мешочка золотых. Чего не было у Северуса Снейпа? У него не было семьи, счастья, сил, умений, знаний и магии. Последнее огорчало особенно сильно: Снейп не чувствовал ни одного магического потока, не видел магических частиц в воздухе и не мог целенаправленно найти место силы. В общем, смерть была бы куда как милосерднее.

Можно было, кончено, немедленно умертвить себя или остаться на содержании в Гриффиндоре, но первое огорчило бы прекрасную королеву Лили, а второе не смогла бы стерпеть страшная гордость Снейпа. И вот он плыл неизвестно куда, не зная, на что надеяться.

* * *

Его путешествие не продлилось долго: сменяющие друг друга похожие картины скал, деревьев, полей и цветов осточертели Снейпу уже на шестой день, непривычные к долгому сидению на одном месте мышцы ныли, но больше всего злила бесконечная вода, невозмутимая, глухая к его страданиям. Он прибился к особенно низкому берегу и втащил свою лодчонку в траву. Отдышавшись и осмотревшись, Снейп застонал. Он предполагал, что проплывал в опасной близости от королевства Слизерин, но надеялся, что прибьется все-таки к дикой местности.

Как это часто бывает в жизни Северуса Снейпа, прямо за зарослями и береговыми кустарниками, видимо, находилось на отдыхе королевское войско или походный отряд. По крайней мере, зеленые с серебром знамена были видны с берега гораздо лучше, чем с воды, и говорили они о принадлежности к определенному королевству лучше, чем что-либо. Тихо выругавшись, Снейп сел возле своей лодки и впервые в жизни пожалел, что был магом, а не воином. Оружие у него, конечно, было, но доспехи его слабому телу были бы очень кстати.

— Да точно тебе говорю, я что-то слышал! — вдруг раздался зычный бас невдалеке от укрытия Снейпа.

Он затаил дыхание и немедленно завел руку в голенище сапога, где у него всегда был кинжал.

— Это водяные крысы или какие-нибудь крабы, — лениво протянул другой голос, однако, раздавшийся еще ближе.

Кусты раздвинулись, и Снейп увидел двух чем-то похожих друг на друга молодых солдат: рослых, с выдающимися животами и отвратительными лицами. Несмотря на их облик, Снейп уже прикинул, что верещать они будут знатно, а за убийство на чужой территории могут казнить не только его, но и порвать пакт о ненападении с Гриффиндором. Этого он допустить не мог, поэтому его пустые руки обхватили острые колени, и он стал ждать.

Несколько мгновений его, видимо, оценивали, а потом-таки раздался ужасный крик:

— Шпион, шпион! Здесь гриффиндорский шпион!

Снейп обалдел от такой классификации. У него на лбу вроде не было клейма, что он из Гриффиндора, но на верещание тут же собрался добрый десяток солдат, а во главе у них встал тонкий юноша, не старше Гарри. Двое рослых детин немедля скрутили слабые руки Снейпа и заставили тело в целом согнуться перед этим светловолосым человеком. Значит, он у них главный.

— Кто ты и по какому праву нарушаешь государственные границы без разрешения его королевского величества Люциуса Абраксаса Малфоя?

Снейп что-то неразборчиво промычал и его встряхнули, поднимая с земли.

— Отвечай! — юноша приблизился к нему и впился в лицо злыми водянистыми глазами.

— Я не шпион, — тихо, но уверенно начал Снейп, — его величеству Джеймсу Флимонту Поттеру не известно, где я и по каким причинам.

— Вот как? — зло спросил его собеседник, сверкая глазами.

Снейп криво ухмыльнулся, предполагая, что перед ним принц этого государства, и этот принц ему совсем не нравился. Озлобленный, истеричный, слабый. Ну хоть людей читать по глазам он не разучился, уже хлеб.

— Отлично, — наконец, выдал тот, — вяжите его, пусть отец с ним разбирается.

Целую неделю королева Лили места себе не находила. От Снейпа не было ни весточки, ни слуха. Ничего. Она никак не могла смириться с мыслью, что он просто устал от ее семьи и ушел жить своей жизнью, как ей без устали твердил Джеймс. С каждым днем она все меньше ела, бледнела и истончалась, вконец ослабев. Джеймс был в тихой ярости и уже сам собирался искать Снейпа, но она его отговаривала, заверяя, что дело не в его отсутствии, а в ее неосторожности.

По королевству прошла эпидемия, а без главного королевского знахаря ни один шарлатан не мог ее вылечить. В том, что заразилась и королева, не было ничего удивительного, однако ее ярое сопротивление идее вернуть ее драгоценного Снейпа приводило двор в недоумение. Джеймс приглашал лекарей со всего света, не скупился на золото и самоцветы, но никто ничем не мог помочь, а искра жизни в его королеве угасала с каждым часом.

Как ни странно, Гарри взорвался раньше отца.

Они обедали в столовой, а Лили не смогла к ним присоединиться, потому что не могла подняться с постели. Гарри ходил из угла в угол и метал зеленющими глазами молнии, поминая Снейпа на чем свет стоит. Джеймс слушал устало и не очень внимательно, что ему теперь этот Снейп? Он всегда тонко чувствовал, когда он нужен, так что раз он не появился сам, значит, надеяться на него не было никакого смысла.

— ...этого ублюдка из-под земли достану! — вернули короля на грешную землю слова его собственного сына.

— Гарри? — Джеймс думал, что ослышался.

— Что? Ну а что еще делать? Какой бы сволочью он ни был, он с того света кого угодно достать может! Я поеду его искать.

Он был неумолим, на все доводы отмахивался, а о боязни экспедиции затянуться говорил так: «Он же меня под твоей мантией-невидимкой как-то постоянно находил? Чем я хуже?»

В общем, Джеймсу отговорить сына не удалось. Вечером того же дня он снарядил лошадь и покинул королевство. Он осознавал, что поступает действительно безрассудно и понятия не имел, в каком направлении ему стоит искать, но что-то подсказывало, что в родном королевстве этого невозможного человека нет точно.

* * *

Он скакал сутки напролет, спрашивая у местных жителей, не появлялся ли у них недавно знахарь или не видели ли они немолодого человека, носящего черные одежды. Не было никаких зацепок, никаких подсказок. Снейп как сквозь землю провалился: его не видели, о нем не слышали. В конце концов, Гарри попытался поставить себя на его место и подумать, куда бы он отправился.

По всему выходило, что куда глаза глядят.

Гарри еще не успел отчаяться, но конь его все сбавлял шаг, а его всадник уже не разбирал пути, повесив голову. От горестных мыслей его отвлек душераздирающий вороний крик. Гарри поднял голову и увидел над собой более десятка потрепанных, но оттого не менее надменных птиц.

«Вылитый Снейп», — со смешком подумал он, разворачивая лошадь.

Этот лес ему уже порядком поднадоел, тем более, за ним располагалось королевство Слизерин, так что ехать дальше не было ни малейшего желания. Вороны снова закаркали и захлопали крыльями, после чего разлетелись и все устремились туда, откуда Гарри отвернулся.

Может, и ему туда надо? С неофициальным визитом, так сказать. Принц Малфой будет несказанно счастлив видеть его.

В красках представив лицо Драко, Гарри хохотнул. Ему несколько полегчало, и он развернул коня к вражескому королевству. Испортить настроение их надменном принцу было чуть ли не святым делом, за сим Гарри рассудил, что и о Снейпе Малфой мог что-то знать.

О, это выражение лица! У Драко Малфоя разве что глаз не дергался, а улыбка почти трещала, как если бы на его лице была карнавальная маска, мешающая дышать свободно.

— Добро пожаловать, — его явно издевательский тон веселил Гарри.

Вообще, Драко всегда вызывал в нем чувства далекие от приязни, но сейчас жизнь складывалась у каждого своя, да и пакт о ненападении как-то призывал сменить агрессию на выжидание. Детская ненависть, взлелеянная родителями, тоже уже изжила себя. Однако нейтралитет еще не предписывал желаний побрататься или просто наладить отношения.

— Рад гостить в вашем славном королевстве, — Гарри не уступал в мимике Драко.

Они шли по через чур прекрасному саду, в котором король Люциус держал — Гарри не понимал таких увлечений — белых павлинов. Таких же красивых и напыщенных, как и их хозяин.

— И что же привело вас в наши владения?

Хотя визит был неофициальным и Гарри еле-еле отделался от слизеринского двора, попав лично в лапы Драко, они придерживались светского тона.

— О, боюсь, что нужда, принц Драко.

Малфой скривился, наморщив нос, в точности как королева Нарцисса. Сам бы он никогда не попросил помощи у гриффиндорца, так что деликатными разговорами по этикету его можно было не осыпать.

— Я ищу одного человека, — сразу перешел к главному Гарри. — Он покинул мое королевство около полумесяца назад.

— И с того времени ты так и не смог его найти? — Драко развернулся к нему, внимательно глядя прямо в глаза.

Они остановились.

— Я не обязан перед тобой отчитываться, — признавать правоту Малфоя было не обязательно, но ее осознание было досадным чувством.

— И при этом ты хочешь моей помощи, — Драко фыркнул и кивнул в сторону тонкой резной беседки, намекая на желание продолжить разговор с комфортом.

— Мне нужна информация, — снова заговорил Гарри, когда они расположились на узкой скамье в беседке. Ему совершенно не было никакого дела не до павлинов, не до ароматов спелых черешен, не, тем более, до внешности собеседника. Он не стал тратить время на оценивание всего того, что ему было предложено. — Или он где-то сгинул, или он в Слизерине.

— Откуда такая уверенность, Поттер? — до фамильярности Драко опускался крайне редко, чаще или исходя из чувства гнева, или из любопытства.

— Я так чувствую, — он пожал плечами.

— И что ты можешь мне предложить за сговорчивость? — водянистые глаза Драко заблестели от солнца ли, от предвкушения ли.

— Зависит от того, что ты можешь мне рассказать, — Гарри улыбнулся всего на миг, будто оскалился, и продолжил: — Я ищу немолодого мужчину крайне неприятной наружности, предположительно предпочитающего черные одеяния.

— Хм, — Драко хорошо изображал задумчивость, но Гарри знал все его уловки еще с малолетства, когда они на первом в своей жизни настоящем приеме не пожали рук. Он решил не утруждать себя лукавством и интригой. — Послушай, Малфой, — Гарри доверительно приблизил свое лицо к его уху, — моя мать умирает и этот чертов мужик — единственный, кто может ей помочь.

Лицо Драко несколько смягчилось. Испокон веков Малфои славились своей родовитостью и преобладанием дел семейных над всеми другими. Именно поэтому Слизерин сейчас был мирным государством, а королевская семья — достойными правителями. За королем, которому здоровье наследника было важнее международного конгресса, хотелось идти. И Драко с молоком матери впитал любовь и уважение к семье. Гарри, конечно же, знал об этом, так что действительно ли он нуждается в помощи или блефует ради каких-то корыстных целей, Драко мог проверить только одним способом — привести его к Снейпу.

За ту неделю, что он жил у них, они неплохо поладили. Мужчина нравился Драко: молчаливый, таинственный, властный, но не прогрессивный. Они проводили вместе вечера за партией в шахматы и заумными разговорами ни о чем, хотя первый день был самым неудачным в их знакомстве.

* * *

Сначала Драко был крайне озадачен и в какой-то степени изумлен приказом отца куда-нибудь пристроить гриффиндорского шпиона.

«Ну вот куда его девать и что с ним вообще делать?!» — думал он, сопровождая Снейпа в гостевые апартаменты, и это была первая его мысль об этом человеке. Там, где они его повязали, он не предполагал, что он еще жилец.

Несостоявшийся пленник рта понапрасну не открывал. Он держался так, будто ему было все равно, сожгут его сейчас на костре или устроят в покоях принца. Драко иногда косил на него глазами, пытаясь рассмотреть причину столь радушного для гриффиндорца приема. Мужик как мужик, ничего особенного: уродлив, немолод и неродовит.

«И что отец в нем нашел?» — никак не мог унять своего любопытства Драко.

— Спросите, наконец, что хотели и не пытайтесь испепелить меня взглядом, это невозможно, — первое, что он сказал Драко.

— Языкастый ж, — усмехнулся тогда Драко. — Ваше пристанище.

Они прошли в небольшую, но довольно богатую комнату в лучших тонах Слизерина: темный пол, величественный камин во всю стену, шкура медведя подле него и скудная меблировка из кресла, шкафа и кровати. Помимо язвительного тона, Драко еще и шуточно поклонился, всего на несколько дюймов опустив голову.

Северус Снейп осмотрел комнату и подумал, что все еще не так плохо, по крайней мере, пока его не раскроют.

— Признавайся, за какие такие заслуги его величество был снисходителен к тебе? — Драко вальяжно уселся на кровать и уже открыто начал рассматривать Снейпа.

«За ум, лицемерие и изворотливость, которые не присущи подданным Гриффиндора» — подумал Снейп, но с ответом помедлил.

— Отвечай, когда с тобой говорит принц!

«Истеричный, как барышня, принц» — криво усмехнулся Снейп, но на вопрос так и не ответил.

Драко начинал злиться. Негоже ему, принцу, выказывать свое любопытство так яро, но его отец был настолько холоден и лицемерен, что в замке развлечений днем с факелом искать бесполезно. А тут! Целая кладезь интересностей: гриффиндорский мужик, не попавший в темницу.

— От тебя может быть какая-то польза? Ты хоть что-нибудь можешь? — перешел на ленивый тон Драко, однако, не спуская со Снейпа глаз.

— Грамотен, — лаконично и безучастно отозвался Снейп.

«Маловато, темнит», — интерес все рос в слизеринском принце.

— А в шахматы играть умеешь?

— Да.

— Магические?

— Во мне нет магии.

Драко показалось, что губы его собеседника побелели, и он вдруг улыбнулся, поставив себе цель узнать этого человека как можно лучше. Ведь Малфои не делают ничего, что не принесет лично им какой-либо выгоды.

* * *

За ту сцену истерии до сих пор было стыдно, тем более, Снейп не уставал напоминать, что принцу не подобает так себя вести. Тогда Драко казалось, что он и принцев то никогда не видел, так что с него плохой советчик. Однако Поттер, сидящий сейчас рядом с ним, доказывал обратное своим появлением. Не поехал бы сам наследник престола искать какого-то мужика с горы.

— Пойдем, Поттер, но учти, — Драко поднялся, Гарри тут же подпрыгнул за ним. — Если Северус не захочет возвращаться, ты его не получишь.

Гарри ехидно улыбнулся:

— Ой ли. Если он все это время был у тебя, ты уже должен был догадаться, что он понимает только силу, так что это нечестное условие.

— А кто говорит за честность, Поттер? — усмешка Драко была незлой, но крайне горделивой.

На самом деле Северус Снейп не был готов жить вне королевства Гриффиндор. Несмотря на то, что он родился в Слизерине, этот край был ему чужой. Ни природа, казалось бы, мало чем отличавшаяся от оной в Гриффиндоре, ни люди, которые были ему по духу куда ближе, не могли унять его тоски по родным краям. За все те годы, что он прожил в королевстве Лили, он привязался к живому замку, к королевской семье, к собственной значимости при дворе, в конце концов. А что тут? Он развлекал избалованного принца играми в шахматы и разговорами о высоком. Он был жалок!

Северус места себе не находил, как зверь в клетке он метался по своей комнате. Ему было некомфортно и неспокойно. Первое итак понятно, а вот со вторым было сложнее. Драко никогда не упускал возможности попробовать подловить его и разгадать какой-то секрет, который он сам себе придумал. Его интересовало, почему король Люциус оставил Снейпа при дворе. Да потому что они с детства были знакомы, и Северус неосторожно выдал своему первому покровителю свой небольшой секрет еще тогда, в юности. То, что он больше не обладал своим даром, и было той тайной, за раскрытие которой его могли выдворить отсюда или убить. Поэтому явно нездоровый интерес к этому Драко сильно настораживал.

Если королевству вдруг понадобится настоящий целитель, Северусу придется с позором сбежать. Снова. Побеги, побеги... Нигде ему в действительности не было места, на самом деле не было у него дома. Гарри его терпеть не мог, Джеймс ненавидел, Лили и Люциусу был нужен истинный знахарь, а Драко — развлечение.

В свои сорок и один год он был ненормально сильно склонен к рефлексии. Он догадывался о том, что побуждает его постоянно думать о своей жизни, анализировать все свои ошибки и достижения, но не собирался ничего с этим делать. При всем своем самомнении и напускной гордости, его, как и любого нормального мужчину, мучило осознание собственной абсолютной непривлекательности и тотального одиночества. Он был именно из тех людей, которые огромными амбициями и какими-то низменными стремлениями пытались вывести себя на новый уровень бытия. Хотя в душе, очень глубоко внутри, у него теплились романтические чувства. И, конечно, он втайне мечтал о семье.

Признаться в этом кому-то было выше его сил, тем более сейчас, когда он особенно подавлен потерей всех своих знаний. Он учил Гарри всю его сознательную жизнь, любил Лили большую часть своей жизни и научился терпеть Джеймса и признавать его своим королем. Да он был даже готов подружиться с Сириусом Блэком!.. Он считал своей семьей этих людей, хоть никогда и не верил, что сам значит для них хотя бы вполовину столько же, сколько они для него. И сейчас, в изящном белом замке Малфоев, ему было горячо прискорбно, что он так расклеился и из-за недостатка работы придавался глупым думам.

Еще в тридцать он осознал, что никогда не познает ласки женщины, любви и у него никогда не родятся собственные дети. Тогда это казалось такой малой ценой за дар, ум и способности. А сейчас! Его ум пускает по ветру Драко Малфой, его дар он собственными руками вернул кому-то там, кто решил, что именно его можно им наделить, а способности без него были практически все бесполезны. Вот, только знание языков и осталось.

Снейп зло разломил перо пополам и швырнул под кресло, на котором и сидел. Странно, но все его мысли вдруг решили складываться в стихотворения, но самому Северусу было от них тошно. И он злился и злился на себя за то, что позволил себе о таком думать. Мужик он, в конце концов, или безвольная баба?!

Немного остудив гнев на самого себя и мир в целом, он взял другое перо и опять устроился в кресле, собираясь закончить свою балладу. Он писал о сильном и храбром принце, который был во всем много лучшим своих братьев, но из-за бастардства его никто не замечал и не любил. Чем закончить его историю, кроме бесславной смерти, Северус не знал. В какой-то момент он подумал, что лучше всего герою умереть за кого-то, и яростно перечеркнул последние несколько строк, откидываясь в кресле.

Он и сам хотел бы умереть там, в родном замке, за родного принца. Так его бы запомнили. Возможно. А может, как и принца из баллады, его просто забыли бы. Скорее всего, второе. Он ничего не сделал для мира такого, за что его имя могло бы впоследствии веками ходить по устам во всех королевствах.

Тяжело, хрипло вздохнув, он уткнулся длинным носом в пергамент, когда в дверь постучали, но, не дождавшись ответа, сразу же ее распахнули. Он поднял взгляд и увидел Драко. Впрочем, удивляться было нечему, больше сюда никто не стал бы заходить.

— Снейп! — бесцеремонно отодвинув слизеринского принца, в комнату военным шагом влетел Гарри Поттер, принц королевства Грифиндор.

Снейп был так поражен, что не уследил за выражением своего лица: обе его брови поднялись, выдавая крайнюю степень изумления.

— Драко, будь другом, сгинь, — Гарри даже не обернулся, но еще больше Снейпа удивило то, что Драко и правда вышел и закрыл за собой дверь.

Он отложил перо и пергаменты, но ничего больше делать ему не потребовалось. Гарри схватил его за ворот мантии и одним рывком поднял, ощутимо встряхнув. В этот момент Снейп подумал, что он мечтал о подобном всю свою жизнь, но чего-то ради сдерживал себя. Сам Снейп несмотря ни на что не был готов мириться с таким к себе отношением, даже если он его заслужил. Без особого труда вырвавшись, грубо скидывая чужие руки, он сощурил глаза и злобно зашипел:

— Я, конечно, понимаю, что для вас подобное поведение в порядке вещей, но вы находитесь на чужой территории, так что…

Гарри не стал его слушать, гневно перебив:

— А ты, по-твоему, на своей территории? Какого черта, Снейп?! Сколько себя помню, ты всегда жил в замке, ты всегда был там, где был нужен! Что ты тут забыл? Чего ты хотел добиться своим непонятным побегом? Ты вообще в курсе, что мама… — наконец, Гарри немного сбавил обороты и продолжил спокойнее: — Мама заболела, у нас эпидемия, никто ничего не может сделать.

Со Снейпа эти слова сбили всю спесь. Ему было тоскливо сидеть в этой комнате? Вот сейчас ему хотелось выть от тоски и бессильной злобы на самого себя. Гарри, никогда не уважавший и не считающийся с ним, искал его с тем самым гриффиндорским упрямством, о котором слагали легенды. Он был нужен своему королевству, своей королеве, но уже ничем не мог помочь…

— Не смей повышать на меня голос, — наверное, первый раз в жизни он говорил своим привычным повелительным тоном так тихо. — Теперь я живу здесь, и проблемы вашего королевства меня не касаются.

Гарри окинул его удивленным взглядом и открыл рот, но так ничего и не сказал. Он никогда не думал о своем отношении к Снейпу, нравился ему этот человек или напротив, — был ненавистен. Но в одном Гарри всегда был уверен: Снейп был, возможно, самым преданным королевским подданным. Он всегда знал больше всех, и ему были открыты почти все тайны как Гриффиндора в целом, так и королевской семьи в частности. Он всегда был готов положить жизнь на любое дело, которое могло бы принести Гриффиндору какую-нибудь пользу, даже не очень значительную.

Слышать от этого человека такие холодные и равнодушные слова сейчас, когда мама не могла подняться с постели, гибли невинные люди и отец придавался алкоголю, было до абсурдного больно. Гарри было все равно, каким Снейп был учителем, целителем, ученым, магом, просто человеком. Но вера в Снейпа и его силы в нем была, наверное, впитана вместе с молоком матери.

— «Ваше», «наше»… — Гарри невесело улыбнулся. — Снейп, каким бы ты ни был и что бы ни думал, у нас с тобой один дом. И сейчас ты как никогда нужен там. Ты нужен нам.

— Нужен вам? Я? Не смеши! Все эпидемии рано или поздно проходят! Все шарлатаны однажды научатся лечить мигрени! — Снейп скрестил руки на груди и искривил тонкие губы в ухмылке. — Не стоило меня искать, у меня были причины покинуть королевство, теперь я не являюсь его подданным.

— Ах, не являешься! — Гарри в точности отразил его ухмылку. — Уж не в Слизерине ли тебя приняли как родного? И что ты тут делаешь? Сочиняешь баллады? Ты смешон, Снейп! Я никогда не поверю, что такой строгий учитель может отказаться от всего ради того, чтобы стать бардом.

— Я похож на барда? — Снейп изогнул бровь. — Вы льстите мне. Будьте добры, избавьте меня от сомнительного удовольствия лицезреть ваше не отягощенное думой лицо.

— Лицо ему мое не нравится, — видимо, его терпение подошло к концу, он и так долго продержался.

Гарри достал волшебную палочку и связал Снейпа магическими веревками. От возмущения тот дернулся, отчего они затянулись совсем туго, больно впиваясь в выступающие тут и там кости.

— Имей совесть, чертов мальчишка! — Снейп верещал так, будто ему никогда не наносили более серьезных оскорблений.

Конечно, Гарри не мог знать, кто и как оскорблял Снейпа за всю его длинную жизнь, но виноватым себя не считал, в конце концов, именно Снейп учил его магии. Настоящим оскорблением для него стало не то, что он не смог отразить элементарное заклинание, а то, что Гарри не был намерен продолжать с ним беседу. Он подошел к сверкающему глазами связанному Снейпу и как рядовой офицер закинул его к себе на плечо.

— Совсем страх потерял?! — тот сразу начал шипеть и брыкаться, но хватка у Гарри оказалась на удивление крепкой.

Как из рога изобилия, изо рта Снейпа посыпались ругательства, комментарии об умственных способностях бывшего ученика и угрозы, но Гарри прекрасно помнил, что волшебная палочка Снейпа осталась в его халупе, а это значило, что сейчас он не мог от него сбежать.

Они покинули комнату, за дверью которой ожидаемо подпирал стенку Драко. На представшую перед ним картину он как-то похабно улыбнулся.

— Это, по-твоему, значит «понимает только силу»? — он кивнул на Снейпа.

— Если он так тебе нужен, когда он поможет мне, я пришлю его обратно, даже приданое дам.

— Очень остроумно, — Снейп не поднимал головы, но говорил все равно достаточно громко и очень зло.

— Да ты больше выделываешься! — Гарри стремительно покидал чужой замок.

— Поттер, с тебя приданое! — Драко явно веселился, но в конюшни за гриффиндорцами не пошел.

Гарри закинул Снейпа на своего коня и, как мешок, прочно закрепил. Он орал в голос, в основном сыпля простолюдинской руганью, и рвался в два раза активнее прежнего, натирая кожу через одежду.

— Прекращай буянить, — раздраженно бросил Гарри, взбираясь на коня, — итак тошно.

— Да что ты понимаешь! — Снейп перестал рыпаться, расслабившись.

Он не знал, какой исход для него будет наихудшим. Он итак уже был опозорен, так что вопрос сейчас стоял только в том, как именно этот позор подать общественности, хотя бы в лице принца Поттера. Остаться в Слизерине и подвергнуться казни или вернуться на родину и там признаться, что он бесполезен — вот в чем был вопрос. Глубоко вдохнув и выдохнув, Снейп зажмурился.

Лежать мешком на мчавшемся с огромной скоростью коне было очень непросто, вдобавок ко всему постоянная встряска мешала думать, не то, что говорить. Собравшись с силами, Снейп принял решение, что уж лучше Гарри бросит его посреди дикого леса, разделяющего два королевства.

— Оставь меня, Гарри. Ты ничего обо мне не знаешь и никогда не мог знать! Я ничем не могу помочь Лили.

— Не набивай себе цену, Снейп, все мы знаем, что ты настоящий волшебник, — Гарри даже не притормозил.

— Да ни черта я не волшебник! — его крик встревожил воронов. — Во мне нет ни капли магии, я не отличаю одну траву от другой! Ты прав: я всегда знал, где был нужен, но больше не знаю. Брось меня!

— Что ты несешь? — Гарри потянул поводья на себя, притормаживая, и обернулся.

— То и несу, — Снейп сверлил его двумя горящими от злобной тоски глазами. — Я ушел, потому что больше не мог приносить пользу. Все просто.

— Такого быть не может! — Гарри совсем остановился и спрыгнул с коня, рассматривая лицо бывшего учителя.

— Пока есть магия и высшие силы, все может быть.

— Нет… Такого не могло произойти с тобой. Только не с тобой… У тебя же итак ничего не было!

— Не было! И быть не могло! Очнись, я вообще не понимаю, почему до сих пор жив!

— То есть…

— А то и есть. Месяц назад тебя кто-то проклял, и с полмесяца проклятье прогрессировало. Не было никаких шансов на то, что ты сможешь выжить.

— Но ты же меня вылечил! — Гарри был сбит с толку, возмущен и озадачен.

— Ну и подумай своей головой, она у тебя не только для того, чтобы в нее есть!

На его молодом лице отразились все земные муки разом, но самого главного, — осознания, на его лице так и не промелькнуло.

— Мерлин великий… Просто отпусти меня. Я бессилен.

— Бессилен… — Гарри не знал, что и думать. Не походило это на вранье, но в самой ситуации явно было что-то нечисто, и Гарри решил это нечистое найти и устранить по дороге домой. — Ну, это мы еще посмотрим!

Его колдовские зеленые глаза сверкнули и он снова взобрался на коня, собираясь продолжать путь.

Они остановились в Динском лесу на ночлег. Гарри не мог снова нещадно гнать свою лошадь, иначе им пришлось бы возвращаться вообще пешком. Снейпа развязывать он не стал, из-за чего тот строил из себя оскорбленную невинность и разговаривать отказывался. Гарри пришлось приложить его Ступефаем, чтобы собрать веток на небольшой костер, но вскоре он замотался и срубил дерево на дрова. Разжечь костер оказалось не так-то легко, но, наконец, совладав со стихией, Гарри расколдовал Снейпа и усадил ближе к огню. Есть хотелось ужасно, но кормить Снейпа Гарри не собирался, так что они молча сидели и думали каждый о своем. Гарри вдруг осенило.

— Кто решает даровать человеку что-либо: Жизнь или Смерть? — спросил он.

Снейп немного повернул голову, чтобы посмотреть на него.

— Жизнь, — устало сказал он.

— Значит, если она дала, то и заберет тоже она!

— К чему ты клонишь?

— Если панацея — твой дар, то ты вернул его Жизни. Значит, Смерть может вернуть его тебе обратно.

— Какие умные речи начали слетать с ваших губ, — Снейп ехидничал, — однако, да будет вам известно, что с Жизнью договориться много проще, чем со Смертью.

— Только если ты не повелитель Смерти, — Гарри благодушно улыбнулся и порывисто встал, доставая из походного тюка мантию-невидимку. — Ты что-нибудь знаешь о дарах Смерти?

— Тот, кто завладеет всеми тремя дарами, станет повелителем Смерти, — коротко кивнул Снейп. — И ты хочешь сказать, что у тебя есть все три?

— Нет, — ей-богу, Снейпу казалось, что Гарри строил из себя простачка, — но у меня есть один. А два других у Дамблдора и Томаса.

— О, и конечно же, два величайших волшебника современности с превеликим удовольствием отдадут гриффиндорскому принцу свои сокровища.

— Не начинай, Снейп, это вообще все из-за тебя, — Гарри скривился и потер переносицу.

— Ах, теперь я виноват! Знаете, что, принц Поттер? Я говорил вам оставить меня в покое, но вы же упрямы как мул и вознамерились провернуть нечто нереальное непонятно для чего!

— Вполне себе реальное, меня одинаково любят и Дамблдор, и Том. И это для моей мамы! Только не говори, что не любишь ее.

Снейп внимательно вглядывался в поразительного цвета глаза Гарри. Для него этот принц навсегда останется тем маленьким мальчиком, которому плохо давалась учеба. Когда он успел повзрослеть? Ему уже девятнадцать, скоро и он женится, а Снейп все еще помнил, как в детстве он злился и по мелочи мстил, но никогда не плакал. Гарри вырос сильным мальчиком, мужчиной. Гордостью своей матери, отца и надеждой королевства.

— Ладно, — Снейп отвел взгляд, принимая свой надменный горделивый вид. — Положим, тебе удастся это провернуть, но что ты будешь делать дальше? Панацея есть обмен, причем равноценный. Я обменял свой дар на твою душу и, заметь, такой же вариант обмена снова нам не подойдет.

— Это точно, душа мне еще понадобиться, — Гарри немного расслабился. — Так ты со мной?

— Куда я денусь…

Гарри немедленно снял со Снейпа Инкарцеро, и тот смог, наконец, сесть так, как ему было удобно. Бежать он вроде как не собирался, так что Гарри предложил разделить ужин. Снейп пожал плечами, но когда из походного котелка до него дошли ароматы бульона, из его утробы раздалось урчание. Гарри со смешком налил невозмутимому Снейпу суп, а остатки съел сам. Теперь их молчание больше походило на дружеское, нежели на вражеское.

— Не будем терять времени, я надеюсь на твою честность, — на этих словах Снейп ухмыльнулся, но промолчал, — Том живет в этом лесу, я сейчас пойду его искать. Останься с Хедвиг* и, будь так добр, не проворонь наше добро.

— Изволите выражаться как простолюдин? — Снейп сделал важное лицо.

— Зато ты сильно голубых кровей, — Гарри хмыкнул, надел мантию и ушел.

Какое-то время Снейп еще слышал его удаляющиеся шаги, но вскоре кроме шелеста листьев, качаемых ветром и свиста перьев, ничто не нарушало приятной ночной тишины. Ночью в лесу Снейп особенно остро снова ощутил все те чувства, которые терзали его по дороге в Слизерин. Его очень злили и раздражали собственные мысли, поэтому он решил додумать свою балладу, все равно записать ее сейчас было негде.

Он долго думал, как сложить конец, наверное, он просидел на одном месте, слегка покачиваясь, больше двух часов. Хлопанье вороньев крыльев ему не мешало, а громогласные карканья не пугали. В конце концов, он начал тихо напевать себе под нос: под треск костра и звуки леса его глубокий и хриплый голос звучал так, будто одним своим голосом он творил магию. Жаль, оценить было некому. Закончив свою балладу, Снейп скривился, обозвал сам себя старым романтиком и подкинул дров в огонь. Никогда больше повторять подобные глупости он не собирался.

Гарри вернулся вместе с зарей, причем вид он имел такой, будто, по меньшей мере, недавно кого-то убил. Он без сил упал кулем возле Снейпа.

— И как оно? — осторожно поинтересовался Снейп.

— Он псих! — возмущенно отозвался Гарри. — Вбил себе в голову что-то про власть и чуть не убил, проклятый.

Снейп молчал. Том Риддл был самым загадочным волшебником из ныне живущих, вдобавок параноиком. Но, пожалуй, его главной слабостью был Гарри Поттер, поэтому Снейп не волновался — совсем не волновался! — за Гарри. Тот отдышался и начал сбивчиво рассказывать о том, что с ним произошло в хижине Тома Риддла:

— Найти его было нетрудно, мы с Роном как-то бывали у него по настоянию Дамблдора. Еще тогда он мне показался каким-то не совсем нормальным, а Рон и того больше никогда не соглашался на поручения Дамблдора. Он спал, когда я пришел, но сказал, что раз я вошел в дверь, значит, не враг ему. Слово за слово… Заговорить его мне не удалось, это больше по твоей части. Фамильное кольцо он отдавать отказался. Ну я и...

— Ты убил его?

— Нет! — Гарри поежился, будто сама мысль об убийстве ему претила.

— Что тогда трясешься как осиновый лист? Ты мужик или как? — тон Гарри разозлил Снейпа.

— Ну что вы, мужик из нас двоих, конечно, только один, — он сделал гримасу, естественным видом которой славились все Малфои.

— Мне тебе напомнить, кто в нашем нелегком деле на данный момент бессилен?

— Мне вам напомнить, из-за кого мы оказались в этом «нелегком деле»?

Хедвиг фыркнула, как если бы ее могли рассмешить их разговоры. Снейп поумерил пыл и прокашлялся. Гарри всегда выводил его из себя, так что немудрено, что он не сдержал своего дикого нрава. Но он был прав: Лили была нужна срочная помощь, и именно он, Северус Снейп, бросил ее тогда, когда она больше всего в нем нуждалась.

— Полно. Продолжай.

Гарри удовлетворенно кивнул и снова начал свой рассказ:

— Нам пришлось сразиться. Кажется, это его очень нервировало, он сыпал проклятьями так, будто я действительно собирался его убить.

— Он тебя не задел? — нахмурился Снейп.

— Как видишь, — Гарри отрицательно помотал головой. — Но я предполагал, что он просто-напросто задавит меня опытом и силой, поэтому применил обыкновенный Экспеллиармус. Конечно, сам Темный Лорд, как он себя называет, не ожидал такого простого заклинания. После пришлось наложить на него мощный Обливиэйт. Надеюсь, сейчас он видит десятый сон. Когда все закончится, я верну его кольцо обратно.

Снейп не знал, смяться ему или плакать. Величайшего волшебника современности победили Экспеллиармусом!

— Так могли только вы, принц Поттер, — углы его губ дрогнули и приподнялись, образуя неловкую улыбку.

— Да, наверное, ты прав. Давай выдвигаться, — Гарри встал и потянулся, размялся, а после убрал следы костра и упаковал все, что они доставали на ночь.

Хедвиг была прекрасной лошадью, которой хватило одной ночи, чтобы набраться сил для дальнейшего путешествия. Она одобрительно заржала и махнула хвостом, когда Гарри вскочил на нее. Даже удвоения нагрузки на спину из-за Снейпа она, кажется, не замечала. Она несла своего хозяина и его спутника домой, в королевство Гриффиндор, где и жил главный государственный маг Альбус Дамблдор.

Как и ожидалось, Дамблдор был куда сговорчивее и сдержаннее Томаса Риддла. Правда, чтобы их разговор состоялся, Гарри и Северусу пришлось возвращаться в королевство тайно. Если на возвращение Снейпа никто и никак бы не отреагировал, то принца бы сразу схватили под белы рученьки, и весь их — они всерьез заодно? — план был бы сорван. Слава всевышнему, Альбус жил в некотором отдалении от других подданных королевства, так что слухи о том, что Северус Снейп вернулся и первым делом направился именно к Дамблдору, не должны были в тот же миг распространиться по всему Гриффиндору. Снейпа маскировать было накладно, да и он не был такой уж важной фигурой, по крайней мере, за пределами королевского замка. Гарри же шел с ним под своей мантией-невидимкой.

Альбус не был удивлен их визитом, напротив, казалось, ждал их. Он охотно пошел на контакт, предложил чаю и запеченные в меде лимоны. Гарри вежливо отказался, а Снейп вообще встал в самом углу и подозрительно молчал, пока велись «переговоры». Дамблдору не понравилась сама идея контакта со Смертью, но он согласился одолжить свою палочку Гарри на время, если тот даст обет, что непременно вернет ее обратно. Альбус знал, что Гарри очень добрый юноша, именно поэтому он не думал, что тому в голову могла прийти идея о перевороте в собственном государстве и захвате власти. Он терпеливо объяснил, что держать все три дара у одного человека опасно и наказал по завершении его плана также быстро расстаться и с кольцом.

Гарри от души поблагодарил придворного мага, он для него всегда был настоящим наставником, в отличие от Снейпа, и они ушли. С каждым их шагом, Снейпа все больше одолевали сомнения в правильности их кампании. Он же не единственный знахарь на земле, в конце концов! Да и неизвестно, что Смерть мог стребовать с Гарри, тот еще так молод… А если это будет личное счастье? Или возможность иметь наследников?! От этой мысли Снейп чуть не поседел. Такого он точно не желал своему принцу.

— Принц Поттер, — начал он, когда они вернулись в Динский лес. — Я думаю…

— Ты, по-моему, всю жизнь думаешь. Как показывает практика, пока не очень удачно все складывается из этих твоих дум. Я уже все решил и ничего другого делать не намерен. Пока мы тут с тобой будем выяснять отношения, маме может стать совсем плохо… А ты ее вмиг на ноги поставишь! — Гарри действительно выглядел очень решительно, как перед последней битвой, после которой обязательно закончится война. От такого его вида Снейп снова поразился тому, как он вырос.

Им пришлось разойтись. Снейп проводил на Гарри нечто вроде ритуала, а Гарри мог рассчитывать только на интуицию и удачу, потому как точно не знал, что нужно делать, а чтобы все было так же, как в его бытность практически без души, нужно было что-то чертить, жечь и варить. Гарри всего этого решительно не умел, а Снейп — тем более. Порешив на том, что нужно просто позвать Смерть и попробовать поговорить, Гарри и Северус расстались. Гарри надел мантию-невидимку, кольцо с воскрешающим камнем, взял в руку палочку Дамблдора и смело ушел вглубь леса. Снейпу только и оставалось, что подпирать спиной старый дуб у опушки и ждать возвращения Гарри.

* * *

Несмотря на то, что был полдень и солнце находилось на пике своей активности, чем дальше в лес уходил Гарри, тем, как ему казалось, темнее становилось. Тропинка, по которой он шел, все истончалась, а деревья будто наоборот — сгущались. С каждым шагом сердце его билось все медленнее и ощутимее, а душу терзал странный волнительный трепет. Ему вдруг подумалось, всего на миг, какой бы была жизнь, не будь у него мамы и папы, если бы они умерли, когда ему не было бы и года. Если бы о нем заботились Снейп и Дамблдор, а потом один бы убил другого, а вскоре тоже погиб. Если бы он сам убил тогда Риддла. Если бы Сириус защитил его в детстве ценой своей жизни. Всевозможные страшные картины смертей близких ему людей мелькали перед глазами с невероятной скоростью, и спина его покрывалась мурашками, а душа холодела.

В таком состоянии он дошел до неопределенного просвета меж деревьями. Ему казалось, что весь мир вокруг него стал черно-белым, все краски будто увяли или… Умерли. Он остановился. Потянуло холодом, и лес вдруг начал преображаться, низ деревьев заволок туман. Гарри вдруг вспомнил о дементорах, которых боялся с самого детства, но страха он не испытывал, скорее некое предвкушение. Он решительно откинул с лица капюшон и в то же мгновение ощутил какую-то сущность вплотную к своему лицу. Он обмер, но не отстранился.

Видимо, его реакция вызвала в сущности какие-то эмоции, так как она начала стремительно приобретать человеческие черты. Мужские. Снейпа. Гарри некультурно и совсем не по-королевски открыл рот, и существо напротив него вдруг растянуло губы Снейпа в ехидной ухмылке.

— Я не буду объяснять, по каким причинам ты видишь того, кого видишь, — насмешливо сказал этот «Снейп», — не сочти за грубость, повелитель.

Его обращение было тоже не более, чем насмешкой, но Гарри не спасовал, набрав в грудь побольше воздуха и собирался начать… Он еще не придумал, с чего начать, как к нему подошли и приложили к губам ледяной костлявый палец.

— Молчи, — заговорщически улыбнулось знакомое лицо, — если я нужен тебе, это еще не значит, что мне нужен ты. Увы, но все встречи у меня строго распланированы, и наша с тобой должна быть по вашим меркам еще нескоро.

— Вы — Смерть… — едва слышно выдохнул Гарри.

Смерть в облике Снейпа рассмеялся, и от этого смеха Гарри внезапно крайне остро ощутил, насколько хочет жить.

— Похвальные мысли, повелитель, — отсмеялся Смерть и обошел его по кругу. — Итак. Ты хочешь вернуть то, что было даровано человеку, чье лицо я принял. Но ты не знаешь ни что сказать, ни как просить, ни что ты можешь предложить. Хм… А как насчет…

Смерть снова оказался перед лицом Гарри, но на этот раз у него в руке была какая-то белесая нить, а в другой — ножницы без ручек. Он смотрел на него с предвкушением, но молчал. Молчал столь долго, что Гарри уже показалось, что он его чем-то разочаровал. И тогда он схватил ножницы, но замер с ними в руках.

— Долго ты соображаешь, повелитель, — Смерть стал серьезным. — Вот мои условия: перережешь эту нить, и все знания Северуса Снейпа вернуться к нему. Если не сможешь, я заберу его. Мы и так разругались с Жизнью из-за него. Эта неумеха заявила, что он еще нужен на этой земле. Ха!

Смерть выглядел возмущенным, а Гарри поразила простота, с которой тот говорил с ним о том, что было выше человеческого понимания.

— Режь, — властно скомандовал Смерть, заглядывая через глаза в самую душу.

И Гарри разрезал.

* * *

Северус Снейп внезапно понял, что сидит не просто под дубом, а в месте силы. Прямо над его головой мягко светилась темно-синяя звезда, похожая на облако. Он недоуменно вытянул вперед руки и понял, что рядом с голубыми венами он видит тончайшие пульсирующие нити, по которым циркулировала магия. Ему недолго пришлось напрягать память, чтобы понять, что он может даже в уме представить себя все известные ему травы и рецепты эликсиров, которые он когда-либо варил. Поразительно! Вряд ли к нему мог вернуться его дар, но и его знания много стоили!

Окрыленный, он подскочил, будто вмиг скинул половину прожитых лет. Обошел дуб, убедившись, что у него хорошая интуиция, потом изучил все травы, которые смог найти, не отходя слишком далеко. Он придавался какому-то юношескому счастью, которого не ощущал, наверное, никогда. А потом пришел Гарри. Он сказал всего четыре слова:

— Я убил свою мать.

Прошло два года. Гарри достиг магического совершеннолетия и сменил сильно сдавшего отца на престоле Гриффиндора. Он женился на сестре Рона, прекрасной рыжеволосой девушке, которая своим боевым характером и поддержкой в самый нужный момент напоминала ему мать.

Королева Лили скончалась в тот же день, когда он встречался со Смертью. Наверняка — Гарри понял это уже много позже, — в тот самый момент, когда он решил собственноручно разрезать белесую нить ее жизни. Самым комичным в этой истории, пожалуй, было то, что во всем этом виноватым считал себя Снейп, и именно он загонял Гарри до состояния апатии; впоследствии уже Гарри гасил его истерики. На пару они отпаивали Джеймса и Сириуса. Одного, чтобы мог нормально жить дальше, а второго — чтобы не мешал первому.

И Джеймс, и Сириус никогда больше не женились и поддерживали новую королевскую семью и друг друга. Снейп оказывал помощь куда большую посильной, и Гарри удивлялся тому, как тот каждый раз старается сделать что-то такое, что непременно принесло бы огромную пользу. Своей семьи он тоже так и не завел. Зато нашел того, кто наслал на Гарри проклятие уничтожения души — это был Драко Малфой. И хотя оставлять все так, как оно было, было не очень дальновидно, ни Гарри, ни Снейп патологически не переносили войны, так что Гарри назначил Снейпа первым королевским советником и тот сделал все возможное, чтобы жизнь в Слизерине стала максимально приближенной к той, которую описывали как адскую.

Сам Гарри — не без помощи Джиневры — оправился от потрясения и смог отпустить прошлое. Он понимал, что маму вернуть у него уже не получится, да и она была бы счастлива узнать, что он спустя два года после ее смерти, наконец, смог завести собственную семью. У них родились два прекрасных и здоровых мальчика. Старшего решили назвать в честь родного и крестного отцов Гарри, а младшего по именам его наставников по жизни: Дамблдора и Снейпа.

Жизнь налаживалась. Все было хорошо.