Время наших жизней (гет)

Доркас перевернула страницу. Ее отвлекал шум галдящих студентов за дверью ее купе. Хотелось, чтобы поезд уже тронулся, ведь нет ничего лучше, чем читать потрясаюшую книгу под умиротворяющий ритмичный стук колес поезда по рельсам. В отличие от большинства первокурсников, ее не провожала ватага родственников, потому что ее мать не могла снять дежурство в больнице Святого Мунго, а отец… Отца Доркас не знала. Мать никогда не говорила о нем ничего, кроме: «Мы были из разных миров, Дора, так было лучше для нас всех». Доркас думала, что видеть счастливые семьи для нее будет больно, но книга заменяла ей все обычные радости жизни. В конце концов, вчера вечером мама пыталась устроить ей маленький праздник, с шоколадным пудингом и любимой маггловской музыкой. Только вчера мама смущенно шепнула ей, что в Хогвартсе не стоит упоминать о том, что Доркас увлекается чем-то, что сотворили магглы. На самом деле, Доркас даже не знала, кто такие магглы, до этого лета. Только когда ей пришло письмо из Хогвартса, счастливая мама принялась ей объяснять, что люди на самом деле разные, и не все могут превращать лягушку в шляпу с помощью детской волшебной палочки. Но если в момент разговора Доркас думала, что это не имеет никакого значения, то, когда мама сказала ей, что все пластинки Гленна Миллера и его оркестра будут бесполезны в Хогвартсе, Доркас едва не отказалась ехать. Ее книги, напечатанные в обычной типографии, ее любимая кассета с «Серенадой Солнечной Долины», ее любимая, однозначно волшебная музыка — все это нужно скрывать? Как она может уехать от мамы, от своего маленького уютного дома на окраине Лондона и не иметь возможности слушать «Лунную серенаду», под которую она всегда засыпала в детстве, «В настроении» и «Польку с поцелуем», под которые они всегда танцевали с мамой?

Мама. Смуглая, с короткими черными волосами, всегда усталая… Кто же будет кормить ее после тяжелых суток? Когда-то давно мама готовила на целую неделю, всегда пекла десерт в выходные, а теперь, когда в больнице почему-то возросло количество поступающих пациентов, ей было некогда даже съесть принесенную из дома еду, не то, что готовить дома. И маленькая Доркас открыла для себя целый мир кулинарии, лишенной магической составляющей, потому что не умела контролировать свою магию.

— Эй, Поттер, боггарта тебе в очки, ты чего не здороваешься с родным братом? А ну тащи сюда свою за…

Доркас вздохнула и захлопнула книгу. Уилки Коллинз заслуживает больше уважения, чем поверхностное чтение его увлекательных детективов под этот шум и гам. Как хорошо, что мама попросила кого-то на работе сделать ей маленькую коробочку с каким-то образом записанными в нее любимыми песнями. Доркас была рада, что где-то там, в этом огромном сером здании у ее хрупкой усталой мамы есть кто-то. Конечно, она слегка ревновала, но догадывалась, что этот кто-то (кажется, он был из тех, кто вскрывает людей и лечит их изнутри!) видит ее маму так же мало, как сама Доркас. Так что они были равны. Может быть, следующим летом ей нужно будет заботиться о двух усталых колдомедиках. Но ведь она будет уже совсем взрослой!

— Привет. — Доркас вздрогнула от неожиданности. В дверях ее купе стояла девочка ниже ее ростом, и прежде всего в глаза бросались ее невероятно яркие рыжие волосы. — У тебя найдется тут пара мест?

— Да, конечно. — Доркас поспешно засунула книгу в свою сумку. Она смотрела, как в купе после этой девочки зашел хмурый и какой-то настороженный мальчик. У него был несуразно большой нос и длинные, как у девочки, черные волосы. Он посмотрел на Доркас с неприязнью. И хотя это было ее купе, ей вдруг очень захотелось выйти.

— Я Лили, — протянула ей руку девочка. — Лили Эванс, а это мой друг, Северус Снейп. Извини, если мы тебе помешали, но остальные купе заняты уже заняты дружными компаниями.

— Так, может, здесь… — Двери купе распахнулись с громким стуком. Два улыбающихся мальчика заглянули: один, кудрявый, держал руки по обе стороны от двери, а другой, в очках, заглядывал через его плечо. — Оп, смотри, тут пацан с девчонками сидит, может быть, он тоже девчонка? — Они оба засмеялись. — Ладно, пошли, может в следующем будет пара мест без девчонок. — И они оба исчезли прежде, чем кто-то из трех сидящих успел отреагировать.

— Черт, — прошипел Снейп. — Так и знал, что не надо с тобой возиться. — Он стащил свой чемодан с полки, на которую закинул его пару минут назад.

— Северус, ты чего? — обеспокоенно пробормотала Лили, но мальчик молча вышел из купе. Его чемодан оказался зажат дверьми, и он раздраженно дергал его, пока Доркас не помогла ему. Он не сказал даже «спасибо». — Ну вот, неужели я в чем-то виновата? — Ее глаза подозрительно заблестели. Доркас растерялась: что ей делать, если Лили вдруг заплачет? Доркас никогда не плакала. От слез болит голова, какая в этом радость? Вдруг ей в голову пришла отличная идея:

— На, держи. — Она развернула шоколадку и протянула Лили. Та непонимающе моргнула, но все же отломила квадратик. Вроде бы не собирается плакать, вздохнула облегченно в мыслях Доркас. — Я Доркас Медоуз, Дора, — неловко пробормотала она, вспомнив, что не представилась в ответ.

— Спасибо, Дора, — с теплотой в голосе произнесла Лили. — Сегодня тяжелый день для всех нас…

— Алиса, ты забыла свою куртку! — прокричали приглушенно на перроне за окном.

— Эй, подвинь твою толстую задницу, а то мне не пройти! Заняла тут весь коридор! — раздалось из-за дверей их купе. Лили и Доркас смущенно молчали. Вдруг до них донеслось тихое всхлипывание, и Лили вдруг сорвалась с места. Доркас ничего не оставалось, кроме как выйти в коридор за ней. Возле окна коридора стояла маленькая пухленькая девочка с длинными русыми волосами. Ее лицо раскраснелось, а нос безостановочно шмыгал.

— Тебя кто-то обидел? — спросила Лили. Она хотела обнять девочку, но та вдруг вырвалась.

— Не нужна мне ничья жалость! — И она схватила свой чемодан, заторопившись покинуть этот вагон.

— Ничего не понимаю, — пробормотала Лили. Они обе вернулись в свое купе. — Все такие раздраженные и злые, а ведь это же целое приключение! Вот ты знала, что ты волшебница? — Доркас пожала плечами. Она не знала, что не все люди волшебники, она просто была Доркас Медоуз. — А я не знала. — Доркас испугалась, что Лили окажется невыносимо болтливой, но та вдруг замолчала и достала из сумки толстую тетрадь. Наконец Доркас подумала, что они просто мирно посидят в тишине, каждая занята своим делом. Но не успела она снова достать свою книгу, благо поезд дал предупреждающий сигнал, как двери их купе опять распахнулись. Доркас с досадой взглянула на девочку, так бесцеремонно к ним ворвавшуюся. У нее были просто невероятного оттенка золотые волосы, заплетенные в косы с разноцветными ленточками. Это выглядело так круто, что Доркас мгновенно простила ее бесцеремонность.

— Так, ты зануда? — ткнула она пальцем в Доркас. Она покачала головой, хотя не была точно уверена, что значит быть занудой. — Отлично, а ты? — Но Лили не успела ответить, как девочка добавила: — Ты романтик, я поняла. — Она задумалась. — Ладно, неплохо, вы мне подходите. Я Марлин, можно Марли.

— У тебя классные косички, — вырвалось у Доркас. Марлин хитро улыбнулась и затащила в купе свой чемодан. Он был раскрашен просто невероятно: на нем был изображен космос, крутились галактики, светились звезды. У Доркас сам по себе открылся рот, она взглянула на Лили, и та тоже очарованно смотрела на чемодан.

— Нравится? Это моего брата. Он сам рисовал, — гордо произнесла Марлин. Она пыталась поднять свой чемодан, но ей явно не хватало сил.

— Мэр, вот ты где! — Следующий гость в их купе мгновенно покорил сердце Доркас. Она до сих пор никогда не влюблялась, но подумала, что упавшее куда-то на пол по ощущениям сердце именно это и значит. Вошедшим был светловолосый высокий парень, и в нем было столько уверенности, столько спокойной силы, что Доркас мгновенно перестала воспринимать окружающее. Он напоминал ей ее влюбленность в Рета Бэннета. — Забери эти ужасные бутерброды, они же пахнут на весь вагон. Добрый день, девушки. — У него были светло-карие глаза и просто невероятная улыбка.

— Адриан, у меня свои девать некуда, помоги вон лучше закинуть! — Ее брат только фыркнул, после чего легко закинул ее чемодан на полку.

— Ладно, давай, буду ждать в Рэйвенкло. — Он обнял Марлин и чмокнул ее в макушку, после чего она принялась отпихиваться.

— Не позорь меня перед людьми, — простонала она, покраснев. — Мне же не пять лет.

— А что, надо было прикинуться твоим парнем? — Он дернул ее за косичку и скрылся за дверьми, когда его кто-то позвал.

— О боже, хорошо, что он заканчивает школу в этом году. — Марлин наконец упала на мягкое сидение рядом с Лили. — А тебе что, понравился мой брат? — Она с усмешкой взглянула на Доркас. Та покраснела. — Да ладно, это нормально. Хочешь, я тебя заплету? И я не знаю ваших имен. — Доркас послушно развязала хвостик, повернувшись к Марлин боком. Та порылась в сумочке и вытащила кучу ленточек. Доркас выбрала несколько оттенков желтого: от яркого до песочного.

— У тебя сумка шевелится! — воскликнула Марлин, отшатнувшись. Доркас схватила свою резво дернувшуюся сумку и с трудом вытащила сопротивляющегося зверька. Это был вислоухий крольчонок, которого Доркас звала противоречиво Тедди. Лили восхищенно ахнула, а Марлин ухватила его первой. Тедди задрожал, испугавшись такой волны внимания. Тедди жил в больнице, в отделении для маленьких детишек-магглов, которых лечили, а потом стирали им память. Этим летом отделение закрыли, заявив, что магглы сами в состоянии себя лечить, а крольчонка принесла ей мама.

— А он грязь не разводит? — спросила практично Лили. — Они же вроде... ну… не контролируют процесс пищеварения? — Она погладила его по мягкой шерстке.

— Мы ему мешочек наколдовали с мамой. — Она показала, как держится мешочек под животом крольчонка. Марлин захохотала.

— И как вы его, вокруг попы прилепили? —Лили засмеялась вместе с ней. Доркас смущенно забрала у них своего кролика.

— Зато он писает в одно и то же место, никуда не убегает и балдеет, когда его чешут, — пробормотала она, запуская его обратно в сумку. Тедди повозился там немного, а затем уснул, вытянув лапы на сидение. — Я Доркас. Можно Дора, — повторила она свое имя Марлин. Та кивнула. Поезд наконец тронулся, когда Марлин принялась заплетать ей косички.

— А что у тебя на руках? Это что, татуировки? — Лили вдруг схватила ее за руку. Она заправила ниспадающие рыжие волосы за уши, чтобы он не мешали разглядывать темно-коричневый узор на руке Доркас.

— Нет, они временные, смоются через неделю. Это хна, ею рисуют мехенди — узоры на руках. Это в Индии. — Доркас вдруг вспомнила, что мама просила ее не говорить о своих маггловских увлечениях.

— Я просто обожаю рисовать, она есть у тебя с собой? — восторженно пробормотала Лили. Доркас кивнула — ей рисовала мама, а сама она не могла бы так тонко и красиво нарисовать. Особенно красиво получались белые узоры, но это было просто искусством. — Можно я порисую на себе? — Доркас потянулась за сумкой. Тюбики разноцветной хны были крайне хрупкими, сделанными из блестящей фольги, и их нельзя было везти в чемодане. Лили спросила, какой цвет можно ей выбрать, и Доркас вовсе была сбита с толку: она не была жадной, но никто никогда не был так вежлив с ней.

Наконец не только волосы Доркас, но и Лили были заплетены красивыми лентами, хотя у Лили не получалось сделать косички тонкими из-за пышности ее волос. У нее было всего две, но зато такие толстые! Доркас оставалось только завидовать. В отместку Лили изрисовала потрясающими узорами, ничуть не хуже тех, что были на руках Доркас, руки Марлин.

— Барышни, вам не кажется, что это похоже на ритуал посвящения в подруги? — Хна высыхала, и Марлин с радостью снимала лишний слой, под которым в кожу впитался тонким слоем узор. Она выбрала черный, Лили — белый.

— Я только за, — улыбнулась Лили. Ее тетрадь оказалась забыта.

— Я тоже, — пробормотала Доркас, понимая, что и ей придется оставить свою книгу.

— Ну и отлично. — Марли раскинула руки. — А теперь дружеские обнимашки!

— Извините, у вас тут места не найдется? — Вежливый стук прервал их обнимашки. Доркас воспринимала происходящее как-то отстраненно, не позволяя себе радоваться раньше времени. А если ее определят на другой факультет? Что она будет делать? Рано радоваться. — Я обошла весь поезд, но везде все занято. — Они разом посмотрели на худенькую маленькую девочку с такими же черными, как у Доркас, волосами. У нее были огромные голубые глаза на худом лице. — Извините, я, наверное, вам помешала, — рассеянно и грустно пробормотала она, собираясь уходить.

— Так, стой, — скомандовала Марлин. — Как ты относишься к косичкам с лентами? — Доркас улыбнулась против воли.

— И к рисункам на руках? — добавила Лили.

— Ой, я не знаю, — она пожала плечами. — Это как у вас всех, да? Очень классно, — прошептала она, опуская взгляд.

— Тогда садись давай, — Марлин потянула ее к сидению. — Добро пожаловать в салон красоты имени Марлин МакКиннон! Так, кстати меня зовут!

— Эй, а почему твоим именем? — возмущенно воскликнула Лили. — А как же я? Имени Лиди Эванс тоже красиво звучит!

— Ой, будете Марлили, — улыбнулась их последняя гостья. — Я Алиса. И мне очень хочется синих ленточек. — Ее слова были встречены шумным одобрением со стороны Марлин и Лили. Доркас ощутила нечто похожее на чувство единения. Это было так, словно теперь они держались вместе отдельно от всего мира, как семейство Финч. И хотя они, конечно, не имели никакого отношения к темнокожим и защите их прав, но Доркас казалось, что они будут создавать свой собственный мир и защищать его вчетвером. — И еще я, кажется, забыла свои бутерброды.

Марлин издала победный клич и тут же всучила ей сверток из фольги.

* * *

Ремус вздохнул. Его соседи по купе были шумными, громко кричали, громко смеялись. Они были очень похожи, оба черноволосые, одного роста, одного телосложения. Они толкали друг друга, хвастались карточками, кидались взрывающимися шариками и обсуждали какого-то Реджика, который был просто «туп, как дерево». Они не трогали Ремуса, и он был благодарен им за это, но они шумели и не давали ему читать. Ремусу очень хотелось выйти, он не привык к шуму и гвалту, к чужим людям, а здесь все это окружало его со всех сторон. Он с тоской посмотрел за окно. У его отца не было денег, чтобы проводить его. По правде говоря, Лайеллу Люпину пришлось продать обручальное кольцо жены, чтобы купить сыну все, что нужно для обучения в Хогвартсе. И теперь Ремус был вынужден носить старую мантию, которая была куплена «на вырост», стеснялся свой вытертой сумки и расшатанного скрипучего чемодана. Он хотел сжаться в комочек в уголке, чтобы его никто не трогал, но эти двое очень настаивали на том, что мест больше нигде нет для двоих сразу.

— Эй, рыжий, будешь в карты? Ставим только редкие карточки, — все же обратился к нему тот, чьи волосы просто невообразимым образом вились в дикие кудри.

— Я не рыжий, — ответил Ремус. — И в карты не люблю.

— А что ты любишь, книжки читать? — фыркнув, спросил второй, в очках. Он кивнул на книгу, которую Ремус держал в руках. Он взял с собой в Хогвартс только ее, благо она была очень тяжелой и толстой и обещала хотя бы пару дней спасительного чтения. Он рефлекторно погладил старую книгу. Мало сказать, что он любил читать. Он жил этим. — Толкин — это кто вообще? Волшебник?

— Может быть, и да, — улыбнулся Ремус. — А может быть, просто обычный человек с невероятной фантазией.

— Как вообще может нравится читать книги? — непонимающе спросил кудрявый. Кажется, его звали Сириус. — Ты поэтому такой хилый, наверное, даже бегать не умеешь. — Люпин фыркнул. Раз в месяц он отлично бегал. Но затем ему вдруг стало слишком грустно: какая разница, понравится он этим ребятам или нет, если они все равно сбегут от него тут же, как только узнают его тайну?

— По-моему, это прекрасно: читать слова на бумаге и смотреть свой собствнный фильм в голове одновременно, — ответил ему Ремус.

— Мой дядя обычно для галлюцинаций грибы жрет, — фыркнул Сириус. — Ты что, тоже глюки от простой бумажки ловишь?

— Да, подожди, Сириус, вдруг там правда интересное что-нибудь? — остановил его друг. Ремусу показалось, что его зовут Джеймс, но он не был уверен, является ли «Джимми» сокращением имени, а не прозвищем.

— Вы хотите, чтобы я рассказал вам, о чем она? — недоверчиво спросил Ремус. — Ну, там много историй…

— Ладно, уговорил, давай с первой, все равно делать нечего, — нехотя согласился Сириус.

Ремус начал неуверенно. Он рассказывал о хоббитах, об их уютном быте, спокойной жизни, страстью поесть, их волшебных норах в земле. Поначалу его соседи по купе слушали с иронией, но Ремусу вдруг стало легко рассказывать: он описывал Гендальфа, его предложение к некоему Бильбо, визитеров-гномов, их миссию. Он так увлекся, что сам не заметил, как проговорил, должно быть, с полчаса. Когда он рассказывал о трех троллях, которых должен был обмануть Бильбо, чтобы спасти своих товарищей по отряду, в купе постучались.

— Давай заходи и не мешай слушать, — рявкнул на вошедшего толстого мальчика с жидкими светлыми волосами и острым носом Сириус. Тот испуганно юркнул на сидение, бесшумно затащив чемодан. Ремус едва ли его заметил.

— Черт, ну интересно же, — застонал Джеймс, когда из коридора донеслись призывы купить сладости. Ремус абсолютно охрип и был благодарен за передышку. Он переказывал поначалу очень кратко, а затем вспоминал все больше и больше деталей, и ему очень хотелось, чтобы эти ребята услышали весь нелегкий путь хоббита, волшебника и гномов. Однако голод был сильнее интереса, и Сириус с Джеймсом рванули за едой наперегонки, вернувшись с целой охапкой коробочек и сверточков всех цветов радуги. Они не стали акцентировать внимание на том, что Ремус не торопился ничего покупать, а просто позволили им и Питеру, четвертому мальчику, угощаться.

— Давай, продолжай, — велел ему Джеймс.

— Может быть, я вам лучше почитаю? — взмолился Ремус. — Там точно написано лучше, чем я буду тут пересказывать.

— Да это год займет! — возмутился Сириус. Он жевал шоколадную лягушку.

— Да читай, все равно еще час ехать, — поспорил с ним Джеймс, закидывая в рот сразу три ириски. Они намертво склеили его зубы, и он мог только мычать и смешно размахивать руками. Сириус смеялся над ним без всякой скромности, а Ремус не смог сдержать улыбки. В конце концов, он были забавными. И слушали его очень внимательно — может быть, они будут не против общаться с ним? Ремус никогда не видел таких веселых ребят. Он вообще мало видел ребят в своем детстве.

— Правда читать? — переспросил Ремус. Ему достались маленькие шоколадки в коробочке, которые имели сердцевину с разными вкусами. От шоколада мгновенно поднялось настроение, и он стал чувствовать себя чуточку увереннее. — И меня Ремус зовут, — добавил он неловко.

— Это у тебя на чемодане написано, — кивнул Сириус, шурша оберткой.

— Да? А я не заметил! — радостно заявил Джеймс, пытаясь сложить из обертки самолетик. Но она упорно разворачивалась обратно.

— Ты неправильно делаешь, нужна бумага, — внезапно вступил в разговор Питер. Он взял бумажку от шоколада, сложил ее со скоростью света и запустил, коснувшись палочкой. Самолетик мгновенно поднялся в воздух и принялся кружить над их головами. Джеймс зааплодировал, Сириус потребовал научить его делать такие. Питер сложил еще одну фигуру — лебедя, и он послушно поплыл по столу. Питер сиял от полученного внимания, и Ремус, слегка расстроенный, что от его книги отвлеклись, подумал, что Питер, вероятно, тоже никогда не общался с другими ребятами особенно сильно. К тому же его внешность могла отталкивать людей. Впрочем, Ремус никогда не обращал внимания на то, как кто-то выглядит. Хотя, конечно, он видел не так много людей.

— Черт, я же газировки хотел, — подпрыгнул на месте Джеймс. — Пошли, — толкнул он Сириуса.

— Да подожди, у меня тут дело, — пробормотал Сириус. У него не получалось повторить самолет, даже когда Питер едва ли не управлял его руками.

— Я с тобой схожу, — вдруг вырвалось у Ремуса. — Если хочешь, — добавил он смущенно. Он вроде как навязывался, но забирать свои слова назад было поздно. Вдруг Джеймс широко улыбнулся и кивнул.

Они вышли в коридор, направляясь вслед за тележкой. Они обнаружили ее в соседнем вагоне, где у женщины покупали сладости две девочки: рыжеволосая и смуглая темноволосая.

— Ой, подожди, когда твоя черная подружка успела потемнеть и исправить нос? — хохотнул Джеймс, увидев девочек. Рыжеволосая посмотрела на него раздраженно и сказала подруге:

— Пойдем отсюда, Дора. — И они скрылись в купе, ничем не ответив Джеймсу. Это его совсем не обескуражило.

— Извините, — их вдруг окликнул на полпути обратно мальчик повыше ростом, с круглым лицом и слегка расстроенным видом. — Я потерял свою жабу. Вы ее не видели? Мать убьет меня, если узнает.

Джеймс и Ремус сообщили расстроенному мальчику, что не заметили никаких жаб.

— Подожди, — окликнула кого-то темноволосая девочка с конца вагона. Она заботливо несла что-то в руках, быстро приближаясь к стоящим мальчикам. — Вот, держи, она припрыгала к нам в купе только что. — Она протянула мальчику жабу. Та авторитетно квакнула.

— Спасибо... — он замялся.

— Я Алиса, — сообщила девочка. Она была просто миниатюрной по сравнению с остальными девчонками.

— Спасибо, Алиса, — повторил ее имя мальчик. Он расплылся в улыбке. — Я Фрэнк. — Девочка кивнула, подтверждая знакомство, а затем убежала обратно, даже не посмотрев на Джеймса с Ремусом.

— Она, наверное, это, лилипут, — пробормотал Джеймс.

— Да нет, просто очень маленькая, — возразил Ремус. Фрэнк задумчиво посмотрел на них, затем попрощался.

— Вас только за смертью посылать, — пробурчал Сириус, забирая у Джеймса яркую банку с газировкой. Он открыл ее, и струя сладкой жидкости ударила ему прямо в нос.

— А это тебе за наглость и жадность, — торжествующе воскликнул Джеймс, забирая банку и спокойно делая глоток. Сириус рыкнул на него и помчался в конец коридора, смывать сахар с лица и волос. Вернулся он мокрым и крайне злым.

— Вот я тебе сейчас пинков отвешу, — прорычал Сириус, направляясь к Джеймсу и закатывая рукава. — Надо мной аж пятеро девчонок успело поржать, ты, олень очкастый.

— Да я если б знал, что ты посмеешь ручонками своими газировку мою захапать, я бы ее еще посильнее потряс, — встал в позу Джеймс. Он важно поправил очки, после чего началась драка. Сперва Ремус испугался, что они дерутся серьезно, но после того, как Сириус извернулся и отлупил друга по заднице, а тот вместо боевого клича засмеялся и пихнул локтем друга в живот, успокоился. Он решил подождать, пока они оба выдохнутся, и ждать пришлось не так долго. Наконец они помирились и сели обратно на сидения.

— Может, я почитаю? — рискнул предложить Ремус, когда повисла гнетущая тишина.

— Давай, — кивнули Джеймс и Сириус.

— «В земле была нора, а в норе жил хоббит...», — начал Ремус. Читать вслух ему понравилось так же, как и про себя, ведь так он не пропускал ни единого слова, как бывает, когда быстро читаешь. Он поглядывал на остальных: Джеймс смотрел в окно, Сириус и вовсе закрыл глаза, а Питер посапывал. В такой уютной обстановке они и доехали до конечной станции. Умиротворение поездки кончилось, и все разом снова загалдели, засуетились. Питер сонно натягивал мантию, Сириус и Джеймс стаскивали чемоданы. Ремус, закрыв книгу, последовал их примеру. На выходе образовалась пробка: студенты высыпали в коридор тогда, когда еще поезд не остановился до конца. Это были, конечно, первокурсники.

— Эй, у тебя голова горит, — обернувшись, крикнул Джеймс рыжеволосой девочке, которая с компанией других девочек выходила из своего купе. Она мгновенно покраснела и ответила ему гневно:

— А у тебя четыре глаза, дальше будем стереотипными фразами обмениваться? — И она сложила руки на груди.

— Вот это слова, — восхищенно присвистнул Сириус. — Где твоя чудесная подружка, дорогая? Или вы ему уже действительно сменили пол? — он тыкнул в сторону Доркас. Та подавила вспышку раздражения, сделав вид, что не слышала. Вероятно, они имели в виду Северуса, но ей было все равно обидно.

— А ты у нас местный клоун, да? — вклинилась Марлин. Сириус помрачнел на секунду, но тут же сменил цель своих шуточек:

— Джейми, нам не стоит к ним лезть, они же банда! — делая испуганный вид, проорал он. Остальные студенты с любопытством оглядывались и прислушивались. — Смотри, забинтовали волосы, руки разукрасили — это же камуфляж, это же война!

— Тебе больше заняться нечем? — вспыхнула Лили, сжимая кулаки. — Пустозвоны, вот вы кто. — И они пробрались мимо парней к выходу, демонстративно каждая толкнув того, кто был ближе. Доркас и Алиса припозднились и прошли аккуратно, ни на кого не смотря.

— Ладно, отлично поболтали, но чего ты к ним пристал? — спросил Сириус, когда они оказались на перроне. Вокруг было темно, и было видно только бесконечную толпу студентов. Первокурсники напряженно озирались, а старшекурсники куда-то двигались.

— Не знаю, скучно, — отмахнулся Джеймс. Он первым увидел великана, который зазывал всех первокурсников к себе. Неорганизованной толпой первокурсники двинулись за его внушительной фигурой. Ребята постарше кричали им вслед, и половина начинала чувствовать себя неуютно. Они шли, должно быть, минут пять, когда вдалеке показался горящий таинственными огнями замок. Послышались возгласы восхищения. Ремус молча смотрел на красивые строгие очертания замка, чьи окна горели приветливым уютным огнем. Он был просто огромен. Восхищение от этого спокойного и величественного пейзажа хотелось сохранить в памяти, а потому Ремус замер на месте, хотя остальные уже двинулись к ровной глади озера. Он поспешно принялся догонять остальных. Одна из девочек, которая встретилась им у женщины с тележкой, пробежала мимо него, видимо, тоже замерев в похожем восторге. Когда они оказались у последней из лодок, Сириус и Джеймс уже отплыли на другой.

— Ну что, последние. — Кряхтя, их провожатый залез в свою лодку. Ремус неуверенно шагнул в последнюю. Она закачалась на воде, и он едва сохранил равновесие. Он посмотрел на девочку — у нее какое-то странное имя, кажется. Она почему-то побледнела. Ее руки дрожали, а взгляд не отрывался от поверхности воды. — Давайте уже, копуши. — Ремус протянул ей руку. Она посмотрела на него с сомнением: смуглая, с черными волосами и большими карими глазами. Наконец она все же решилась, закрыла глаза и залезла в лодку. Будучи уже нагруженной, она даже не качнулась.

Ремус молча смотрел на замок. В нем была тайна, в нем была красота и, безусловно, магия. Тихие плески от лодок добавляли таинственности, а сырой воздух торопил скорее добраться до теплого и уютного помещения. Тишина, нарушаемая только скрипом лодок и плеском воды, как нельзя лучше подходила строгому силуэту замка.

— Невероятное впечатление, — пробормотала девочка. Ремусу показалось, что они испытывают одинаковый восторг. — Мне не хватит слов, чтобы это описать.

— Мне тоже, — тихо согласился с ней Ремус.

Больше они не разговаривали. В этом путешествии было столько восхищения, оно должно было вызвать у первокурсников уважение и трепет перед Хогвартсом. И ему это удалось на все сто процентов.

В лодке чуть дальше от конца флотилии вид замка неожиданно настроил всех на примирение:

— Я не хотел, ну, обижать тебя или что-то такое, — обратился Джеймс к рыжеволосой девочке. Та с сомнением посмотрела на него. — Да ладно, если мы вдруг окажемся на одном факультете, не хочу воевать, и с тобой тоже, — кивнул он в сторону Марлин. Она показала ему язык, после чего посмотрела на Лили. Подруга пожала плечами. — Я Джеймс Поттер. — И он протянул девочкам сразу обе руки. Те фыркнули, но пожали каждая свою.

— Сириус Блэк. — Подмигнув другу, Сириус поклонился каждой из девочек. Однако они обе отнеслись к его наигранной воспитанности скептически.

Лили смотрела на замок с детским восторгом. Он предвещал ей новые знания и новые открытия, совершенно другой мир, нежели тот, к которому она привыкла. Здесь не было вредной Петунии, которая морщила нос или ругалась каждый раз, когда у Лили получалось стихийно колдовать. Семейные ссоры утомили ее. Хогвартс должен был стать ее убежищем.

Марлин предчувствовала приключения. Здесь ей точно будет, что исследовать, ведь здесь даже вездесущий брат не всегда мог ее опекать. Родители надоели ей постоянной гиперопекой, и Марлин отчаянно рвалась к свободе, к Хогвартсу. Он был знаком интересных времен, которые ей так не терпелось пережить.

Джеймс узнавал в силуэте замка какие-то отдельные части, про которые рассказывал ему отец. Ему так хотелось поскорее увидеть школьную команду по квиддичу, а еще лучше — в нее попасть, но на первом курсе это было абсолютно невозможно. Полет был страстью Джеймса, его первой любовью, и ему до безумия хотелось на уроки полета. Ни один из предметов не казался ему таким притягательным.

Сириус напряженно ожидал момента, когда Шляпа решит его судьбу. Он решил, что ни за что не пойдет в Слизерин, как хотели страстно его родители, и, если будет нужно, он будет умолять Шляпу выбрать другой факультет. Слишком много пожеланий от родителей, они гордятся тем, кем он должен стать, а не тем, каким он должен был быть. Все, о чем он думал — это отвратительные подземелья, опасные двуличные беседы и надменность чистокровных, которую он ненавидел. Ему хотелось драться, проказничать, веселиться — все, что было запрещено в его доме Блэков.

Каждый в этих лодках ждал от Хогвартса своего, кто-то — исполнения мечты, а кто-то — найти в нем убежище. Здесь предстояло найти дружбу и любовь, профессию и хобби, здесь их ожидали семь невероятных, полных приключений, трагедий, радости, смеха или слез лет, и им казалось, что все еще только впереди.