Сказка о Трех Братьях. Оригинал (джен)

Если воображать всякого рода библиотеки, фантазия, плюющаяся цветными пятнами всех восьми радужных окрасок — семи обычных и восьмой волшебной, чаще всего вырисовывает в голове образ величественного помещения, святая святых знаний человеческих с длинными, извилистыми и бесконечными рядами полок, набитыми до упора книгами в обложках, материал которых имеет разброс между бумагой и кожами неведомых даже шкурникам тварей. Это — библиотеки-грандмастера. За ними идут библиотеки-мастера — они куда скромней в своих литературных аппетитах, но по-прежнему являются библиотеками аристократических чернил. И есть личные библиотеки-подмастерья, искренне пытающиеся вести себя подобающе высшим заведениям общества.

Библиотека Певереллов могла бы посоревноваться за звание мастера, но к ее глубочайшему сожалению, хозяева всячески препятствовали реализации ее амбиций, обращаясь с книгами невежественно и неподобающе, позоря своим поведением и оскорбляя все нежные чувства библиотеки, чье уважение строилось главным образом за счет уровня читателей. Ярчайшим примером безнравственности был даже не самый старший среди вандалов, оскверняющих обитель знаний, — тот, что брал любую книгу, апатично тряс ее за обложку и откидывал в сторону младшего, единственного «правильного» посетителя. Хуже всего себя вел средний брат — делом он, по сути, особенно и не занимался, так... Метался между полок, ронял книги, в общем-то, творил мародерство и вандализм в одном отдельно взятом святилище букв, страниц и обложек. Был варвар бледноват, худ неимоверно и растрепан настолько, что по одному лишь взъерошенному виду в нем можно было опознать насмерть влюбленного. И это если не брать в расчет благородную синеву, затаившуюся у него под глазами. Вампиры бы попросили об обучающем курсе, чтоб обзавестись таковыми.

— Все бессмысленно. Способов вернуть ее от Смерти нет. Она ушла, покинула меня. Навсегда… — умей тонкие усики на лице страждущего стенать — попросили бы хозяина перестать их дергать или сразу сбрить их, лишь бы эти непрерывные подергивания прекратились.

— Моргану бы тебе в постель! — выругался в ответ на слова своего младшего брата тучный и хмурый мужчина типичного бандитского вида с небольшим шрамом, пересекающим левую щеку. — Твоя пассия уже пару месяцев как отдала душу Мерлину, и ты только о ней и твердишь. Про смерть отца зато запамятовал. А между прочим, я в той потасовке чуть вместе с ним душу Смерти не отдал. А все бабы на уме.

— Прекрати, Анти, — взмолился его брат, вскидывая на него взгляд опухших глаз. — Мне очень жаль отца. Но вы же сами виноваты. Зачем полезли в драку с теми головорезами?..

— То есть ты не помнишь, Кадмус, как они нас оскорбляли? Или может, для тебя это было допустимо? Мы вот с отцом решили иначе.

— Меньше надо было пить, — огрызнулся тот, кого назвали Кадмусом. — Если бы ты не потащил отца в трактир, отметить — какое событие! — первый созданный тобой посох, может, ничего бы и не случилось.

— Кадм… Ты ступаешь по очень тонкому льду…

— И самое главное, где же хваленая мощь этого посоха? Кажется, он был уничтожен, не выдержав простого потока пламени, причем даже не Инферно, в то время как отец одной лишь старой палочкой отправил в другие измерения половину тех глупцов. Сила не в проводнике, братец, — с насмешкой произнес Кадмус, — а в самом волшебнике. А ты слаб. И чуть не помер от своей же слабости.

— Ну ты договорился… Сейчас я историю твоей любви сделаю трагедией.

— Эй, гляньте-ка, — сцепившихся братьев точно по графику окликнул Игнотус, осторожно спускавшийся по не единожды чиненной приставной лестнице. Таковой она стала после многократного использования ее Антиохом в качестве метательного снаряда. Главной целью обычно выступал Кадмус. Сама лестница уже явно была не рада, что ее вообще когда-то создали, и в тайне надеялась, что выстругавший ее плотник давно купил себе билет в обитель пламени и хвостатых чертей с курортными саунами во вместительных котлах.

Игнотус спустился и отошел в сторону, прижимая к груди замызганный фолиант, — как раз вовремя, поскольку старший братец уже подскочил к многострадальному предмету мебели и лестница была следующей на очереди отправляющихся в свободный полет после грубо вырванной у молчаливых пристенных доспехов алебарды.

— Да хватит вам уже! — рявкнул обыкновенно тихий Игнотус, накладывая чары Помех на двух участников корриды, что по совместительству в свободное от стычек время приходились ему старшими братьями.

— Пресвятой Мерлин, какого Непростительного тебе надо, Игги? — буркнул застывший с лестницей в руках Антиох. — Не видишь, мы тут делом заняты? Черт, я ведь четко прицелился уже, а из-за Помех теперь все пойдет насмарку.

Игнотус неодобрительно цокнул языком.

— Ладно Анти, но, Кад, ты… Ты ведь умнее его. Или это спорное утверждение? Что забавного в том, чтоб поддаться на его провокацию и устроить очередной погром? Вы могли хотя бы выйти из библиотеки.

— Ох, Мордред… Не начинай…

— Да и свою парадную мантию хоть бы снял, а то носишься в ней уже пару месяцев, даже ванну в ней принимаешь, а в стычке превратил ее в… кхм, нечто, явно не подходящее под описание «парадная», — деликатно кашлянул Игнотус.

— Мне ее подарила А… Ари… — глаза Кадмуса заблестели, подавая сигнал о надвигающемся на этот мир ливне. Точность прогноза была настолько высокой, что никакой гидрометцентр не смог потом сравниться с гаданием подобного характера.

Прекрасно понимая, чем грозит подобное изменение климата, Игнотус решил пресечь его на корню. На стол в центре помещения с громким хлопком приземлилась пухленькая замусоленная книга, подняв в воздух несколько притаившихся пыльных батальонов.

Заинтересованные братья подошли ближе и внимательно изучили надпись на титульной обложке.

— «Книга валшебства Альберта Малиха, ансавателя и первава аркканцлера Низримава Уневерсетета», — с трудом прочитал Антиох, проведя пальцем по буквам с золотым тиснением. — Я, конечно, не ты, Игги, и не знаю всю библиотеку отца от корки до корки, как это подвластно тебе, но подобной книги я не припомню.

— Я тоже, — Игнотус растерянно пожал плечами: — И тем не менее, я нашел нечто занимательное. Возможно, это как раз то, что нам нужно.

Младший брат открыл книгу и брезгливо откинул в сторону колбасный хвостик, мирно поживавший внутри и выполнявший до недавнего времени функцию первой попавшейся под руку закладки.

На пожелтевшей от времени — хотя в большей степени от колбасного жира — странице гордо красовалась инструкция какого-то ритуала, включающего в себя несколько деревянных брусков и пару кубиков мышиной крови. Последние ингредиенты пали в борьбе с чьим-то остервенелым карандашом, а на полях под ними красовалась пометка «хватит и сырова яйца». Вдоль названия ритуала ползла стрелочка, будто указывающая в обратном направлении, с припиской «Кагда нужна избавица от Смерти».

* * *

В гробовой тишине, обычно царящей в доме Смерти и прерываемой звонким тиканьем главных часов в холле, отчетливо доносился звук соприкосновения костей с каменным полом. Вот стук утих — владелец костяных ног ступил на поглощающий звук ковер. Зато появился другой звук — бегущего со всех ног старого волшебника, классифицируемый по особенно тяжелой отдышке, ведь достоверно известно, что самые заядлые курильщики во вселенной — это волшебники. И в искусстве дымления они легко заткнут за пояс даже самые величественные пароходы других измерений.

— Хозяин, подожди.

Фигура в темной мантии застыла и медленно повернулась к источнику шума.

— ДА, АЛЬБЕРТ?

Худощавый и жилистый старичок, названный Альбертом, порылся в карманах своего одеяния и вытащил на свет черную книжечку.

— Помнишь, ты просил напомнить тебе, чтоб ты напомнил мне…

— БЛИЖЕ К ДЕЛУ.

Старичок смутился и неловко сунул в костяную руку календарь-ежедневник. Рука медленно поднесла его к черепу, заставляя пустые глазницы внимательно вглядеться в нацарапанные на страницах строки. Будь лицо Смерти подвижно, у него бы наверняка слегка изогнулась бровь и проступила морщинка на лбу.

— УЖЕ? ОДНАКО ЭТО МАЛОСТЬ ЗАСТАЛО МЕНЯ ВРАСПЛОХ. Я ДУМАЛ, У МЕНЯ ЕЩЕ ПОЛНО ВРЕМЕНИ, — задумчиво произнес Смерть, типично человеческим жестом потирая костяной подбородок. — СПАСИБО, ЧТО НАПОМНИЛ, МОЙ ДРУГ. КАК ВСЕ НЕ ВОВРЕМЯ…

— Не вовремя? — озадаченно переспросил Альберт, не успевая за мыслью Жнеца. — О чем это ты?

— ДА ТАК… ЭТО НИКАК НЕ СВЯЗАНО С ЗАПИСЯМИ. ПРОСТО… — Смерть помедлил, словно пытаясь до конца осознать, что же именно ему показалось не так. — КАЖЕТСЯ, У ЛЮДЕЙ ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ ДУРНЫМ ПРЕДЧУВСТВИЕМ. ТЫ ПОНИМАЕШЬ, О ЧЕМ Я?

Ответом ему был неуверенное движение подбородка.

— Примерно представляю. И даже догадываюсь, что это может быть. Последний раз приборы так ошалели… — внезапно глаза Альберта забегали во все стороны. — Это не к добру.

— ИМЕННО. ЛАДНО, Я ПОЙДУ. ЕСЛИ ЧТО — Я У МОСТА.

— Стой, хозяин, хоть возьми плед себе постели. Земля ведь холодная. Опять простынешь.

— О, СПАСИБО, — произнес Смерть, принимая шерстяной клетчатый плед и закидывая косу поудобнее на плечо.

Упомянутый мост находился чуть ниже дома Смерти и перекинулся через небольшую речушку, в которой Смерть безуспешно пытался развести рыбу для дальнейшей рыбацкой практики. К несчастью, создать идеальную копию живой рыбы Жнецу никак не удавалось, а тот улов, который он время от времени приносил из Внешнего Мира, совершенно отказывался расширять свою популяцию в отдельно взятом водоеме. Но посидеть на берегу, под деревом яблони, наблюдая за тем, как течет река, и попутно затачивая косу, было достойным досугом, а особенно приятным — разделенным со Смертью Крыс, всегда составлявшим компанию и тем самым уничтожавшим одиночество.

Вдруг слух Жнеца уловил еле заметное колыхание воздуха, постепенно становящееся более мощным. Смерть поднял взгляд и посмотрел в сторону моста.

С противоположного берега приближались три фигуры. С первого взгляда — живые и даже, похоже, что человеческие. Если обратить внимание на их перебранки, можно было предположить, что они являются родственниками, возможно, даже братьями, — и сходу угадать.

Учитывая тот факт, что в данный момент Смерть не был настроен на общение, он принял самое, как ему показалось, правильное решение — прикинуться жутко занятым. Потому Жнец взялся с еще большим остервенением и упорством точить косу.

— Ты — Смерть, верно? — заговорил самый старший из братьев и потому, видимо, самый смелый, самый грубый и с выражением лица, которое безошибочную информирующим о наличии среди предков пары варваров и как минимум — одного героя. Обычно это давало весьма эксцентричный букет черт характера через несколько поколений.

— ЕСЛИ КРАТКО И БЕЗ ПРОЧИХ ТИТУЛОВ, ТО ДА, — ответил Жнец, продолжая водить бруском по лезвию. Глупо и по-человечески, но он надеялся, что, увидев его занятость, гости уйдут восвояси. — А ВЫ, МОЛОДЫЕ ЛЮДИ, ОЖИДАЛИ УВИДЕТЬ КОГО-ТО ДРУГОГО? ИЛИ МОЖЕТ, ВЫ НАМЕРЕВАЛИСЬ ПОСЕТИТЬ НЕ МЕНЯ?

— Значит, ты исполнишь наши желания, — не обращая внимания на слова Смерти, продолжил старший брат. Это не был ни вопрос, ни уточнение. Скорее утверждение. Подобная фамильярность была весьма редка даже для клиентов Смерти.

— МНЕ, ПОЖАЛУЙ, СТОИЛО БЫ УБАВИТЬ ПЕСКА В ВАШИХ ЖИЗНЕИЗМЕРИТЕЛЯХ, НО БОЮСЬ, ЭТО БЫЛО БЫ ГРУБЫМ НАРУШЕНИЕМ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ЭТИКИ, — ледяным тоном отчеканил Смерть, с явным неодобрением уставившись на незваных гостей. Не то чтобы ему привыкать, но иногда такие персоны сильно раздражали даже такую непоколебимую личность, как Жнец. Временами они заскакивали и начинали требовать от Смерти исполнения каких-либо желаний. Обычно все сводилось к тому, что кого-то надо было оживить или наоборот, убить раньше положенного срока.

— Простите моего брата Антиоха за грубость, госпожа, — взял слово самый незаметный среди всех троих. — Он хотел сказать, что, возможно, вы могли бы каким-либо образом помочь нам.

Эти слова немного успокоили Смерть. Вежливость всегда ему импонировала.

— НИЧЕГО НЕ ОБЕЩАЮ. НО ВОЗМОЖНО. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ВЫСЛУШАТЬ Я ВАС ВЫСЛУШАЮ.

Нет, как бы там ни было, но существовала древняя традиция, основателем которой являлся он сам — всякий, у кого хватало силы и духу прийти к Смерти лично, мог у него что-нибудь попросить, и если это было в пределах его возможностей, Жнец обычно выполнял просьбу. Если у него было соответствующее настроение.

Вперед выступил тот первый грубиян, Антиох.

— Я хочу палочку, равной которой по силе не существует в природе. Волшебную палочку, которой не будет ни у кого другого. Старшую надо всеми.

— ПАЛОЧКУ? — удивленно переспросил Смерть, более привычный к тому, что все волшебники Диска в большинстве своем пользуются посохами. Диска… — КРУГЛЫЙ МИР[1], — наконец паззл сложился, и Смерть чуть не треснул себя по лбу рукой — от этого действия его удержал только тот факт, что так он значительно снизит свою репутацию в глазах гостей. Теперь все было понятно. Волшебники из того мира сплошь и рядом использовали менее громоздкие, но и менее мощные по сравнению с посохами волшебные палочки.

Смерть осмотрелся вокруг в надежде найти подходящий для запрошенного подарка материал. Подвернулась под глаз только яблоня, возле которой он и сидел. Но используя лишь ее одну — получишь палочку, которая будет отличаться от других разве что тем, что изготовил ее сам Смерть. Жнец задумался, не стоит ли сделать акцент именно на этом факте. Возможно, это могло бы сработать. Кажется, у ведьм это называется «головология».

Взгляд Смерти зацепил косу Смерти Крыс.

— ПИСК! — маленький коллега явно имел что возразить.

— ТЕБЕ ВСЕ РАВНО НУЖНА НОВАЯ, — резонно заметил Смерть, пытаясь вытащить орудие крысиного жнеца из цепких костяных лапок.

— ПИСК?

— САМ ПОСМОТРИ, ДРЕВКО ТРЕСНУЛО ПРАКТИЧЕСКИ ДО ОСНОВАНИЯ, НА САМОЙ КОСЕ ТРИ НАДЛОМА.

— ПИСК!

— В РАБОТЕ НАДЛЕЖИТ БЫТЬ АККУРАТНЕЙ С ОРУДИЯМИ ТРУДА!

— ПИСК!!!

— ЭТО НЕ ЗАЙМЕТ МНОГО ВРЕМЕНИ, НУ ЖЕ. ЕСТЬ! — довольно произнес Смерть и тут же чуть не выронил сжатую в пальцах косу. — А ВОТ ЭТО БЫЛО НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО! — разобидевшийся Смерть Крыс в порыве выражения всей глубины своего оскорбления сжал острые зубки на костяной руке старшего по званию, а затем забрался на одну из верхних веток дерева и уселся к Смерти спиной. — НУ И ЛАДНО, — буркнул Смерть, вдавливая пальцами лезвие в косовище, словно это была не древесина, а воск. — ЕСЛИ НЕ ОШИБАЮСЬ, ЭТО БУЗИНА, — отметил он, вручая трансформированную в палочку косу Антиоху.

Тот с каким-то внутренним трепетом взял палочку в руки и часто задышал.

— НУ И? — осведомился Смерть. — ТО, ЧТО НАДО? ПОТОМУ ЧТО ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ Я НЕ СОБИРАЮСЬ.

Ответом был резкий взмах палочкой и упавшая на землю ветвь яблони. Судя по недовольному писку Смерти Крыс, его не зацепило, но прошло довольно рядом.

На грохот мигом явился Альберт. Оценив размеры ветки с открытым ртом и представив, что было бы, находись под ней хоть кто-нибудь, слуга Смерти аккуратно поинтересовался:

— Можно узнать, что это было?

— Я БЫ ПОПРОСИЛ БЫ ОСТАВИТЬ В ПОКОЕ МЕСТНУЮ ФЛОРУ, ЕСЛИ ПОЗВОЛИТЕ, — холодно заметил Смерть.

Антиох молча кивнул, все еще пожирая палочку глазами. От подобного зрелища Жнец начал понимать, что собой представляет выражение «воротит».

— А теперь я! — выскочил вперед слащавый и не в меру худой паренек с худо-бедно прилизанным пучком волос, от одного вида которого зеркала сами пытались запачкаться, чтоб выглядеть хоть немного более естественно. — Я желаю, чтоб ты воскресила мне...

Смерть досадливо поморщился и, не шелохнув при этом ни единой частью своей закостенелой маски, скривил усталую физиономию Создателя, еле сдерживающегося от желания устроить небольшой апокалипсис собственноручно склепанному в результате утреннего перепоя мира.

— Я НЕ ПО ЭТОМУ ВОПРОСУ. МОЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ДИАМЕТРАЛЬНО ПРОТИВОПОЛОЖНОМ ВОСКРЕШЕНИЮ ПРОЦЕССЕ, — как можно ровнее попытался он донести свою мысль до здравомысленепробиваемой черепушки, не сильно надеясь, правда, на результат.

— Но тебе ведь это под силу? — жалобно округлил глаза прыщавый франт и затянул жалостную песнь о неотвратимой тщетности Времени и о том, как оно бывает жестко, разрушая узы любящих сердец.

В этот самый момент госпожа Плачу-Каждому-По-Мере-Его, главная городская плакальщица Анк-Моркпоркского кладбища, внезапно ощутила себя нерадивой ученицей, которая пыталась превзойти своего учителя, но потерпела сокрушительное фиаско. Где-то на отголосках восьмого чувства, которое было особо развито у людей ее профессии, а так же у убийц[2] и тех, кто задолжал слишком большие налоги городской казне, госпожа Плачу-Каждому явно почувствовала истинный талант человека, умеющего выбить слезу из ушей или просто вывести из душевного равновесия даже самого ушлого торговца.

— ЛАДНО, ЛАДНО! — нервно отозвался Смерть, поскрипывая зубами и тщетно пытаясь зажать руками те места, где должны были бы находиться уши у людей, с большим трудом заглушая стенания несчастной жертвы амурной стрелы. Хотя в данный момент у Жнеца возникло желание даже посоревноваться за этот самый титул жертвы.

Больше философов он ненавидел только влюбленных до куриной слепоты идиотов. В частности из-за того, что у последних всегда хватало то ли смелости, то ли наглости прийти к нему домой — за грани пространства и времени — и еще пытаться качать там права. Хотя людей, умеющих ценить любовь, Смерть уважал, фанатичных влюбленцев он недолюбливал.

Чего стоил тот эпизод, когда ревнивец ворвался в дом, выбив входную дверь ногой — некоторые влюбленные «герои» не имели даже ни малейших представлений о правилах приличия. Альберта тогда крепко пригвоздило к стене напротив, благо удар смягчил плед, который он нес простудившемуся хозяину. А сам домовладелец, со слабостью в костях, выскочил из кресла напротив камина и вступил в золу, изрядно запачкавшись и запачкав впоследствии пепельными отпечатками костяных ступней все ковры в доме. Более того, наглец требовал воскресить ему жену и ее любовника, чтоб он на глазах им же убиенной в порыве ревности супруги еще раз умертвил своего соперника. После ожидаемого отказа он вызвал на дуэль самого Смерть, а проиграв, пытался угнать Бинки и ускакать на ней обратно в мир живых. Это был тот редкий случай, когда Смерть позволил себе слегка отойти от правил и подтасовать количество песка в жизнеизмерителях.

— Я желаю воскресить свою невесту, — безмятежно продолжил Кадмус, вперив бессмысленный взгляд влюбленности к звездам и не обращая внимания на огонек в глазницах Смерти, сменивший свой нежно-голубовато-октариновый оттенок на насыщенный цвет, ненавидимый всеми быками мира. — Мы ведь были так близки к тому, чтобы пожениться… Время жестоко.

— ВРЕМЯ СПРАВЕДЛИВО, — мрачно поправил его Смерть. — ЭТО, ПОЖАЛУЙ, ЕДИНСТВЕННАЯ СУЩНОСТЬ ВО ВСЕЛЕННОЙ, К КОТОРОЙ ХОТЬ НЕМНОГО ПРИМЕНИМО СЛОВО «СПРАВЕДЛИВОСТЬ». И ЧЕМ ТАК УВЛЕКАТЕЛЬНА ЖЕНИТЬБА? ЧТО ВЫ, ЛЮДИ, В НЕЙ НАХОДИТЕ ТАКОГО, ЧТО ИНОГДА ЗАСТАВЛЯЕТ СТРАДАТЬ ВАС И ЖИТЬ С ТЕМИ, КОГО УЖЕ ДАВНО РАЗЛЮБИЛИ? — попутно поинтересовался он.

— Если ты кого-нибудь любишь по-настоящему, ты никогда впоследствии его не разлюбишь, — возразил юный идеалист, на что Альберт лишь ехидно хмыкнул, а Смерть не выдержал и поднял голову, возводя глаза к небу, если забыть на пару мгновений от том факте, что у него не было глаз.

— ЯСНО. ХОРОШО. ПУСТЬ БУДЕТ ТАК. АЛЬБЕРТ! — Смерть окликнул стоявшего вблизи слугу.

— Я здесь.

— СХОДИ В ДОМ И ПРИНЕСИ МНЕ ТОТ КАМЕНЬ, — с нажимом на «тот» отдал приказ Жнец.

— Тот камень? — недоуменно переспросил Альберт. — Какой ка…

Он запнулся, потому что взгляд его хозяина доходчиво выражал все мысли по поводу скудоумия его слуги и чуть ли не прямо говорил, что именно имелось в виду под значением «тот». Наконец Альберт понимающе усмехнулся, склонил голову и поплелся на вершину холма к небольшому черному домику.

— СЛЕДУЮЩИЙ, — устало буркнул Смерть, в весьма непривычной для него манере браня про себя мир, Создателя и его чувство юмора в частности. — ИЛИ ОЧЕРЕДЬ К ЛОТКУ МАРАФОНА СМЕРТЕЛЬНОЙ ЩЕДРОСТИ ОКОНЧЕНА?

Третий гость стоял чуть поодаль от своих старших братьев и — к удивлению Смерти — старательно обозревал окрестности, словно впитывая в себя каждую деталь пейзажа. Зазвучавший голос Смерти лишь заставил паренька упереть изучающий взор на заговорившего, словно он и не хотел ничего потребовать. Неужели такой человек нашелся? Обычно единственными, кому от него ничего не требовалось, были кошки.

— ЗНАЕШЬ, ВОВСЕ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДЕРЖАТЬ ВОПРОС В СЕБЕ, — с неподвижной улыбкой на костяном черепе обратился Смерть к младшему брату. Причем ощущалось, что, будь у Смерти подвижное лицо, на его губах играла бы мягкая улыбка. — КАК ЗОВУТ ТЕБЯ, МАЛЬЧИК?

— Игнотус, эм-м... госпожа, — вежливо представился юноша и тут же перехватил инициативу, задав неожиданный вопрос: — А можно спросить, что у тебя под мантией?

— ЧТО? — опешил Смерть. За множество лет его существования это был первый подобный вопрос и это был первый человек, который вообще додумался задать подобный вопрос. Внучка в данном перечне участия не принимала, являясь близкой родственницей.

Игнотус, уловив замешательство Жнеца, решил уточнить:

— Не подумай ничего худого. Просто… Ты ведь Смерть?

Все еще озадаченный Жнец не нашел, что ответить, кроме как «ДА».

— Мне просто всегда было интересно, что под мантией у Смерти, — заинтересованно протянул юноша. — Ну вот я вижу твой череп и твои руки, но есть ли что-нибудь у тебя под мантией? Есть ли там скелет или же просто черная всеобъемлющая пустота? И если там пустота, то как тогда крепятся остальные части тела?

— МОЖНО ВСТРЕЧНЫЙ ВОПРОС? — тон Смерти, прерывающего череду вопросов, звучал неуверенно, ведь он сейчас познавал суть выражения «потерять землю под ногами». Череп, в котором пытались упорядочить мысли, слегка трещал. — С ЧЕГО ТЫ ВООБЩЕ ЗАИНТЕРЕСОВАЛСЯ…

— Бабушка в детстве часто рассказывала мне всякие истории и иногда упоминала про тебя. И всегда грозила мне, что, если я не лягу спать вовремя, за мной придешь ты и запрячешь в складках своего плаща. И вот мне всегда было интересно, а если там что-то есть, как бы я там уместился.

Раздавшийся затем хохот, по общему мнению всех трех братьев, напоминал грозовые раскаты прямо над макушкой. Смерть смеялся. Забыв о том, что у него нет слезных, да и в принципе никаких других желез, он вытирал костяными пальцами несуществующие слезы в уголках глазниц и хватался за воображаемый живот.

— Что тебя так развеселило, хозяин? — поинтересовался Альберт, осторожно подходя ближе и с небольшой опаской посматривая на обыкновенно серьезного и мрачного Жнеца.

Этот вопрос потонул в еще более мощном взрыве хохота, сравнимом с заевшей пластинкой граммофона, играющей шум грозы.

— ЗНАЧИТ, ТЕБЯ ИНТЕРЕСУЕТ, ЧТО У МЕНЯ ПОД МАНТИЕЙ? — Смерть резко выпрямился во весь свой двухметровый рост.

Игнотус сглотнул и кивнул. По побледневшему лицу можно было заподозрить подвох. Впрочем, Смерти это было без нужды. Он уже над этим подвохом посмеялся.

Смерть вздохнул и обернулся к яблоне:

— ПОДЫГРАЕШЬ.

— ПИСК?!

— НЕМНОГО РИТМА ЗДЕСЬ НЕ ПОМЕШАЕТ.

Смерть Крыс подумал. Еще раз подумал, а затем ритмично защелкал лапками по ребрам. Может, на музыку это походило очень отдаленно — но медленный ритм явно наличествовал.

Секрет ли, что в Круглом Мире Смерть представляют женщиной? Точно не для самого Смерти. Секрет ли, что Смерть выглядит так, как хочет? Для гостей его — точно да.

Плавным движением под пристальным взглядом Игнотуса Смерть приподнял край плаща. Игнотус увидел лодыжку. Тонкую женскую лодыжку. Сглотнул. Такой откровенности он в своей жизни еще не видел.

Когда плащ на левой ноге приполз выше, обнажая такую милую женскую коленку, Игнотус понял, что граней откровенности он действительно не ведал. Судя по ощущениям, ему грозил сильный перегрев, и это при том, что с неба не приходило ни единого солнечного лучика. Но это было еще не все.

Смерть, вихляя бедрами в такт ритму своего визави, прошелся пальцами по застежкам плаща. Игнотуса, казалось, вот-вот хватит удар.

— ТРЕСЬ! — да, плащ смерти рвался с весьма характерным своему обладателю тоном. Игнотус, перевпечатлившись заранее, сполз в обморок, как только увидел, как разлетаются в стороны серебряные застежки плаща. Пролежал пару секунд и приоткрыл один глаз. Перед ним стоял двухметровый скелет. Не юная прелестница. Разве что очень старая юная прелестница. Очень старая и очень мертвая. В синем фермерском комбинезоне.

Улыбка на черепушке был препаскуднейшей. Либо его раскусили, либо нужно принять, что она таковой была изначально.

— Я НЕ РАЗОЧАРОВАЛ ТЕБЯ? — следовало признать, что тайный план «заглянуть под юбку Смерти», спланированный еще тогда, в детстве, был провален. Кроме того, судя по самоидентификации, Смерть таки был он, а не она, что тоже придавало ситуации дурацкого окраса.

— О нет, — спешно произнес Игнотус, — красивая рубашка. Клетчатая.

— ШЛЯПА ЛУЧШЕ! — произнес Смерть, вынимая из переднего кармана соломенный блин, который под пальцами Смерти стал вогнутым соломенным блином, технически признаваемым соломенной шляпой, которая видала в своей жизни очень много.

— Ага, — младший Певерелл кивнул, глядя, как на затылок Смерти прилегла шляпа, и не в силах полноценно сформировать мысль. — А… а как оно, ну так, с одними только костями?

Смерть неопределенно пожал плечами — жест обыкновенно шел его фигуре.

— НУ, ИНОГДА АРТРИТ МУЧАЕТ. НО В ЦЕЛОМ НЕ ТАК УЖ И ПЛОХО. ВНЕШНИЙ ВИД НЕСУЩЕСТВЕНЕН, — Жнец выдержал небольшую паузу. — ПОДОЙДИ БЛИЖЕ, — он поманил Игнотуса пальцем. — ТАК, ПОСМОТРИМ, — Смерть поднял его плащ, оглядывая, — КАЖЕТСЯ, ПОРА СМЕНИТЬ ФАСОН.

Резко сверкнуло серебряное лезвие. Если бы Жнец размахнулся — он бы разрезал воздух. А так — он перевернул косу в руке и уронил на нее плащ, который упал двумя лоскутами на землю — еще до того, как успел коснуться лезвия.

Смерть поднял тот кусок, на котором остался капюшон. Как ни странно — он почти не уменьшился в длине. И пожалуй, Игнотус мог бы завернуться в него целиком и даже использовать как накидку.

— НЕЛЮБЕЗНО БЫЛО БЫ ОСТАВЛЯТЬ ОДНОГО ИЗ МОИХ ГОСТЕЙ БЕЗ СУВЕНИРА, — пока ткань плаща была в пальцах Смерти — она была черной. Как только коснулась пальцев Игнотуса — вдруг сменила цвет, стала прозрачной, почти как воздух. И если бы Игнотус не держал ее в руке и не ощущал ткань, то он бы поверил, что плащ исчез. Как исчезли сейчас пальцы под прозрачной тканью.

— Невидимость? А от тебя я спрячусь?

— ДО ПОРЫ! НАША СЛЕДУЮЩАЯ ВСТРЕЧА СОСТОИТСЯ ЕЩЕ НЕСКОРО… — Смерть слегка задумался, затем окинул всех троих цепким взглядом и продолжил: — ОТНОСИТЕЛЬНО, — Жнец попытался неумело подмигнуть Игнотусу, но в силу своей физиологии не сильно в этом преуспел.

— Э-э-эй! — Кадмус, оскорбленный, что разговоры совершенно не задевают его персоны, позабыв про существование правил приличия, вцепился в прохладную и гладкую кость запястья Смерти. — Мне тут обещали вернуть мою любимую!

Взгляд Смерти, казалось, выражал небольшую растерянность.

— ДА? АХ, ДА… АЛЬБЕРТ?

— Что?

— ПОДАЙ СЮДА КАМЕНЬ.

— Эм-м-м… Тут есть небольшая проблемка, хозяин, — нервно пролепетал Альберт, мусоля в руках замызганный платочек эпохи его прапрапрабабушки, который в нынешнее время с нынешними веяниями моды безусловно не взяла бы в руки и не нацепила на себя даже самая консервативная и отрезанная от общества ведьма.

— И КАКАЯ ЖЕ ЭТО ПРОБЛЕМА?

— Ну… в общем и целом… Похоже, что камень был украден последним визитером.

— ВОТ КАК…

— Представь себе! Нет, это же каким вандалом надо быть, чтобы обокрасть дом самого Смерти, да еще и взять такой артефакт, как Камень. Какой позор на мою голову, что я не заметил этого раньше… Нет мне пощады! — до стадии падения на колени и долгих слезных рыданий Альберта отделяло всего несколько мгновений, а потому Смерти пришлось вмешаться и одернуть слугу очень быстро — уронив на него косу.

— ЖАЛЬ. МНЕ НРАВИЛАСЬ ЭТА ВЕЩИЧКА. КСТАТИ, ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, АЛЬБЕРТ. ТЕБЯ НЕ ЗАШИБЛО? ЭТА ВЕСТЬ СЛЕГКА МЕНЯ ШОКИРОВАЛА — Я ДАЖЕ НЕ УДЕРЖАЛ КОСУ.

Потирая ушибленный затылок, Альберт отрицательно качнул головой и встретился взглядом с хозяином. «НЕПЛОХО, МОЙ ДРУГ. НО НЕ СТОИТ СИЛЬНО ПЕРЕИГРЫВАТЬ. ТАК ВЕДЬ МОГУТ И НЕ ПОВЕРИТЬ», — прозвучало в его голове.

Смерть огорченно повернулся к влюбленцу и растерянно развел руками.

— БЕЗ КАМНЯ ВОСКРЕСИТЬ НИКОГО НЕЛЬЗЯ… А КАМЕНЬ — ПОХИЩЕН. МНЕ УЖАСНО ЖАЛЬ, — последние слова Смерть произнес с такой трагедией в голосе, что было определенно ясно — самому ему от потери артефакта ничуть не горестно.

Взгляд среднего брата был подобен взгляду брошенного на улице неприветливого и злого города котенка. Смерть невольно чуть было не потянулся почесать его за ушком, но вовремя пришел в себя.

— Но… как же…

— МНЕ ЖАЛЬ.

К дальнейшему повороту событий Смерть был готов: несколько минут безутешных рыданий — и можно выпроваживать гостей. Но реальность внесла жестокие коррективы в его планы.

Кадмус не успокоился через несколько минут. Рыдания, причитания, всхлипы не смолкали. Да и голос у него бы настолько противный и раздражающий, что у Жнеца началась мигрень. Цветы в саду Смерти, за которыми всегда ревностно ухаживал Альберт, решили, что грядет дождь, и начали спешно закрывать бутоны, но некоторые и вовсе не успевали — вяли. Можно было подумать, что средний брат некогда заключил контракт на свою душу с водным демоном — никак иначе подобную сырость, что он развел во владениях Смерти, не представлялось возможным объяснить.

Наконец Смерть не выдержал.

— ХВАТИТ. МОЖЕТ, Я СМОГУ ЧТО-НИБУДЬ ПРИДУМАТЬ, — рявкнул он, парой слов выключая десятиминутный водопад рыданий и возвращая теплую погоду в окрестности.

Немного поразмышляв, Жнец провел костлявым пальцем по зубам и, найдя самый неустойчивый, с силой его выдрал.

Мощный рев четырех великих слонов, на плечи которых добавили еще три мира, наполнил головы присутствующих, гулким эхом отражаясь от стен черепных коробок и создавая сильный звуковой резонанс. Вскоре рев прекратился, но воздух в округе наполнил звук опустошаемой атмосферы — Смерть судорожно втягивал в себя весь воздух, что был рядом с носовым отверстием на черепе.

Жнец молча протянул Кадмусу свой зуб, на ходу меняющий форму и чернеющий, жестом показывая, что для активации его нужно повернуть в руке.

— Спасибо… — неверяще произнес средний брат, принимая дар.

Смерть мрачно повернулся в сторону Альберта и указал пальцем сперва на платок, по-прежнему находившийся в его руках, а затем на свою челюсть. Взгляд Жнеца выражал все муки ада, ожидающие его слугу, если тот хоть немного промедлит. К счастью для Альберта, он быстро схватил, что к чему, и лихо подвязал своему хозяину челюсть. Теперь Смерть выглядел так, словно у него разразился флюс.

— ФЫ ФШЕ ПОЛУШИЛИ, ФТО ХОТЕЛИ, — раздался в их головах изрядно шепелявящий голос Жнеца. — А ТЕФЕРЬ ИДИТЕ ОСФЮДОФА. НЕ ЖАФТАФЛЯЙТЕ МЕНЯ РАЖБИТЬ ФАШИ ЧАФЫ, — голос, которым было сделано это заявление, несмотря на всю свою комичность, ясно выражал тоном, что данная угроза не только осуществима, но вполне выполнима — в руках Смерти материализовались сразу трое песочных часов.

— Пойдемте, господа, — активизировался Альберт, — я провожу вас до выхода, — в голосе слуги Смерти отчетливо было заметно желание оказаться на данный момент как можно подальше от раздраженного хозяина и, желательно, переждать до лучших времен в каком-нибудь бункере.

Переглянувшись, Певереллы бросили последний взгляд на Жнеца и, решив что-то для себя, гуськом засеменили за устремившимся вперед Альбертом.

Мрачно смотревший им вслед с холма Смерть внезапно ощутил, как кто-то дергает его за штанину комбинезона. Опустив взгляд, Жнец обнаружил Смерть Крыс, пытавшегося так привлечь внимание своего большего коллеги. В его костяных лапках была сжата новая миниатюрная коса. И еще серебряный зуб.

Смерть опустил одну руку, подняв прыгнувшего на нее Смерть Крыс, а второй забрал у него кусок серебра и с силой вставил себе в челюсть вместо утерянного зуба.

— КАЖЕТСЯ, У ЛЮДЕЙ ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ ПЛОМБА[3]. ЧТО, БОЛЬШЕ НЕ ДУЕШЬСЯ?

— ПИСК.

— ДА, ПО СУТИ ТЫ ПРАВ. КОСА — НЕ ИГРУШКИ, НО В СМЕРТНЫХ РУКАХ — ПРОКЛЯТЬЕ. ТОТ С ПАЛОЧКОЙ БУДЕТ ПЕРВЫЙ.

— ПИСК.

* * *

Вместе с гомоном, донесшимся с первого этажа трактира через слегка приоткрывшуюся дверь, в комнату проник слегка подвыпивший мужчина. Данное «слегка» выражалось в том, что волшебник все еще стоял на ногах, хоть и опираясь о стенку, правда, сам он считал, что это стена опирается на него и, как результат, у него заканчиваются силы на ее поддержание.

— Ну, — в никуда и с некоей толикой злорадства пробухтел Антиох, медленно, мелкими шажочками продвигаясь к предмету мебели, теоретически предназначавшемуся для сна, хотя даже спьяну это сооружение назвать кроватью язык не поворачивался, — значит, не в проводнике сила, да, Кадм? А в волшебнике? Ну-ну…

Старший Певерелл наконец-таки завершил свое паломничество к постели и в лучших традициях усталого пилигрима рухнул на нее в позе пьяного бревна.

Повисла тишина.

— И где же тогда эти уроды теперь, а? — ни с того ни с сего рявкнул Антиох, от крика которого затряслись бы и так держащиеся лишь на одном честном слове двери, не ори он, уткнувшись носом прямиком в некое подобие подушки. — Все до единого отправлены куда-то… туда… Туда, куда-то… Одним до жути слабым волшебником с о-о-очень мощной палочкой. Вот тебе и сила проводника, братец…

Последние слова Антиоха словно затихали и терялись в глубинах заляпанного матраса. Вскоре оттуда донесся один лишь храп.

Тишину ночи внезапно нарушил терзающий слух даже пьяного в стельку волшебника скрип половицы. Антиох резко открыл глаза и уставился в лицо, владелец которого удобно расположился на стуле напротив него.

— И НЕЧЕГО НА МЕНЯ ТАК СМОТРЕТЬ, ЭТО НЕВЕЖЛИВО. КРОМЕ ТОГО, ЭТО НЕ Я ТЕБЯ РАЗБУДИЛ. Я ЗДЕСЬ ВООБЩЕ СПОКОЙНО ЧИТАЮ, — меланхолично произнесла фигура в плаще и костяным пальцем загнула страницу книги.

— Нет, пожалуйста… Я ведь только почувствовал себя могущественным…

— ПОДОБНЫЕ РЕШЕНИЯ НЕ В МОЕЙ КОМПЕТЕНЦИИ.

Шевельнулся мрак, что-то практически прозрачное навалилось на Антиоха, а затем кривой кинжал перерезал ему горло. Убийца, для надежности еще пырнувший Антиоха в грудь, подхватил его волшебную палочку и выскочил из комнаты. Смерть закрыл книгу и взмахнул косой.

* * *

Холодный осенний ветер с подхваченными в полете опавшими листьями больно бил в лицо и трепал складки мантии. Немногочисленные волосы Кадмуса были растрепаны так, что не казались немногочисленными. Но Кадмусу было все нипочем. Пытаясь заглушить рев ветра, он говорил с одним из надгробий Годрикового кладбища. Точнее, надгробием его собеседник выглядел на первый взгляд. Если приглядеться — можно было заметить, что это дрожащий в воздухе мраморно-белый девичий силуэт.

— Я больше не могу, Кадм, — в тон ветру рыдала девушка, постепенно все больше теряя плотность и отступая к надгробию, становясь фантомом. — Такое существование уничтожает меня. Я истончаюсь, стираемая миром… Меня пожирает что-то изнутри.

— Потерпи еще немного, пожалуйста. И я найду способ…

— Нет! Хватит! Довольно этого… Историю не перепишешь, а я уже давно мертва, и моя строчка уже затерялась среди страниц архива реальности.

— И все же…

— Хватит, Кадм… Пожалуйста, просто отпусти меня. Скоро я совсем исчезну. А я этого не хочу.

— Если ты не можешь остаться здесь… — Кадмус печально осмотрелся вокруг, в последний раз наслаждаясь видом не кладбища, но мира живых.

Внезапно взгляд его зацепился за высокую фигуру в балахоне, сидящую на скамейке несколькими надгробиями дальше. Замеченный вроде бы совершенно не обращал внимания на бушующую непогоду и с непоколебимым спокойствием прикармливал окруживших его ворон хлебными крошками, время от времени поглядывая на небольшие песочные часы. Лица сидящего не было видно, но Кадмус узнал его и без этого. И будто бы узнавание это придало ему какой-то уверенности в своих действиях.

— То я отправлюсь к тебе, — закончил он, выдернув зубами пробку и одним махом высушив флакончик Живой Смерти.

Сверкнула коса — совсем близко, и душа Кадмуса сбросила столь тяготившую ее оболочку живого тела. Кадмус шагнул к еще не исчезнувшей возлюбленной и, крепко обняв ее, обратился к фигуре:

— Пожалуйста, позволь нам…

— ЭТО УЖЕ НЕ МОЯ ЗАБОТА. МОЖЕТЕ ДЕЛАТЬ ЧТО ХОТИТЕ. ВАША СУДЬБА ПРИНАДЛЕЖИТ ТОЛЬКО ВАМ И НИКОМУ ДРУГОМУ, — безразлично произнес Смерть, подбрасывая в руке кольцо с Воскрешающим камнем и небрежно закидывая его в ближайший колодец.

* * *

— Давно не виделись, — произнес Игнотус с едва заметной улыбкой, проглядывавшей сквозь кустистую седую бороду, и продолжил расставлять свои склянки с красками, не оборачиваясь к гостю.

— ДАВНО? ПОЖАЛУЙ. ВРЕМЯ — ВЕЩЬ ОТНОСИТЕЛЬНАЯ, — заметил Смерть, подходя ближе.

— А, ну да… Я и забыл, — Игнотус непроизвольно хихикнул и повернулся к Жнецу, встретившись с ним лицом к лицу, вернее, черепу. — Неплохо, что ты зашел раньше — хотелось просто немного поболтать. У меня ведь еще достаточно времени в запасе, разве нет?

Смерть кивнул, подтверждая ответ.

— ВПОЛНЕ СЕБЕ, НА МОЙ ВЗГЛЯД. ЕСЛИ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ДЛЯ ТЕБЯ, КОНЕЧНО, НЕ ПУСТОЙ ЗВУК.

— Прекрасно, — Игнотус немного помолчал, размышляя над чем-то, прежде чем продолжил: — Не окажешь мне еще одну, последнюю услугу? В знак старой дружбы?

— ЕСЛИ ТОЛЬКО ВОПРОС НЕ ЛЕЖИТ В ПЛОСКОСТИ РАЗГОВОРА С КЕМ-ТО ИЗ МЕРТВЫХ ИЛИ ДАРОВАНИЯ ТАКОВЫМ ЖИЗНИ, — заинтересованно ответил Смерть, переглянувшись со Смертью Крыс.

Игнотус отрицательно замахал руками, словно сама мысль об этом была нелепой.

— Само собой нет! Упаси Мерлин! Просто встань вот туда, — он указал скрюченным пальцем на окно, — и прими вот такую позу, — старик изо всех сил попытался изобразить кого-то, держащего в руках несколько предметов сразу. Вышло скверно, однако Смерть безо всяких препираний выполнил эту просьбу. — Отлично. Вот так и стой. И не шевелись.

— МОЖНО ЗАДАТЬ ТОЛЬКО ОДИН ВОПРОС? ЗАЧЕМ?

— Сам увидишь. Надеюсь, — добавил Игнотус неуверенно. — Если успею.

Резким движением руки он сорвал с мольберта мантию-невидимку и бросил ее на кресло. Затем его рука схватилась за кисть, обмакивая ее в ближайшую баночку с краской, и на холст лег первый мазок.

Смерть был прекрасным натурщиком — за несколько часов он ни разу не шелохнулся, не чихнул, не поковырял в носу, что часто позволяли себе более привычные Игнотусу клиенты.

— ВРЕМЯ ПОДХОДИТ К КОНЦУ, — наконец возвестил Смерть.

Игнотус, удовлетворенный своей работой, отложил кисть в сторону и еще раз придирчиво осмотрел портрет. Разумеется, будь у него больше времени, работа вышла бы более качественной, но даже такого уровня не достигает большинство раскормленных художников-портретистов, работающих исключительно за звон галлеонов в кошельке, — а проблемой с самооценкой младший Певерелл не страдал в принципе.

Игнотус наложил несколько примеченных наспех недостающих мазков, а затем поманил к себе Смерть. Мрачный Жнец увидел на холсте самого себя — с косой в одной ладони, с палочкой во второй, со Смертью Крыс на плече и кольцом с воскрешающим камнем на пальце. С одной руки небрежно свисала серебряная ткань мантии-невидимки, и — Смерть время от времени оглядывался на черный дом посреди цветущего сада позади себя.

— ПОХОЖЕ НА МЕНЯ, — Смерть оценил свой собственный портрет на уровне профессионального дилетанта в области искусства. — И ЧТО ТЫ ПЛАНИРУЕШЬ С НИМ СДЕЛАТЬ?

— Ничего, — пожал плечами Игнотус. — Он ведь твой.

— В СМЫСЛЕ?

— Дарю, говорю, — разъяснил Певерелл, неопределенно взмахнув рукой.

— И КАК МНЕ С НИМ ПОСТУПИТЬ?

— Откуда мне знать? Это твой подарок. Хочешь — закинь на чердак, хочешь — повесь над камином и любуйся, — Игнотус подошел к своему рабочему столу и, аккуратно сложив мантию, оставил ее там и прицепил к ней какую-то записку.

— ЛЮДЯМ НРАВИТСЯ РАЗВЕШИВАТЬ РАЗЛИЧНЫЕ КАРТИНЫ НА КАЖДОМ УГЛУ СВОИХ ЖИЛИЩ И ПОСТОЯННО СМОТРЕТЬ НА НИХ?

— Ну, наверное, да. Это вызывает что-то вроде чувства… радости, что ли? Легкости. Наслаждения красотой.

— И ДАЖЕ КАРТИНЫ С СОБОЙ?

— На моем опыте работы — портреты нравятся людям больше всего.

— НО ВЕДЬ ЕСТЬ ЖЕ ЗЕРКАЛО, ЧЕМ ОНО ХУЖЕ? — недоуменно поинтересовался Смерть.

— Просто зеркало… Это немного не то, — Игнотус помолчал, подбирая подходящие слова. — Я не знаю, как это объяснить, — сдался он. — Ну, мы готовы или нет?

Смерть рассеяно кивнул.

— ДА. ДА, ОДНУ МИНУТКУ.

Жнец протянул руку и снял с мольберта холст, бережно свернул его в трубку и запрятал в складках своего плаща.

— ТЕПЕРЬ ПОРА.

В комнате раздался свист очень острого меча. Коса по-прежнему стояла аккуратно прислоненной к стене.

 

---

[1] Большинство ученых отвергают саму даже теорию того, что подобный мир вообще имеет право на жизнь. Малая же часть новаторов исключительно убеждены в правдивости своей теории и даже предъявляли различные доказательства. Правда, через некоторое время и эти волшебники, и их доказательства разом бесследно исчезали, а на Пепелище Совета Волшебников всегда прибавлялась пара сантиметров пепла. На самом же деле, этот мир и правда существовал, и уж Смерть определенно знал об этом. Обычно он редко его навещал — за Круглым Миром был закреплен свой смотрящий, хотя и не столь компетентный. К тому же изредка Жнецу доводилось замещать тамошнюю Смерть, которая являлась особой женского рода и отличалась особой ветреностью и крутым нравом.

[2] Несмотря на бытующее мнение, у воров восьмое чувство всегда было очень слабо развито. Разумеется, время от времени попадались самородки, которые умели ощущать скорее даже не угрозу как таковую, а предпосылки к предпосылке таковой. Таких талантливых воров Гильдии очень ценили и редко отправляли на какие-либо задания, за исключением очень легких или наоборот — очень рискованных. И помимо прочего, наиболее неоспоримым достоинством этого таланта было то, что многие его обладатели проживали дольше своих коллег, если, разумеется, не становились целью для нескольких жаждущих отмщения личностей одновременно.

[3] Мы помним, что такой занятой человек (зачеркнуто) такая антропоморфная сущность, как Смерть, имеет право не разбираться в стоматологии. И вполне имеет право путать такие понятия, как «пломба» и «протез».