Я — твой враг. Ты — мой враг? (гет)

Шерлок Холмс никогда не был заинтересован в построении отношений с кем бы то ни было. Так считали все вокруг. И Шерлока это вполне устраивало: его личная жизнь всегда была только его делом.

До встречи друга с Ирэн Адлер Джон Ватсон считал, что Шерлок входит в ту странную группу людей, которые никогда не имеют влечения к другим лицам, своего или противоположного пола — разницы нет. Это было ни хорошо, ни плохо — никак. В силу своей профессии он знал, что такое возможно. Не влечёт — и не надо. Люди от этого хуже или лучше не становятся.

Только Джон ошибался.

Шерлок не давал любви одержать верх над его разумом, но это не значило, что в его жизни её не было. Нет. И любовь, пусть и не в общепринятой форме, была с ним: в молчании и одиночестве. Эта любовь была отнюдь не к женщине и не к мужчине — но к другу. К единственному другу — Джону Ватсону.

Только тот никогда не принимал чувства Шерлока за чистую монету. И в конце концов тот просто закрылся, решив, что Джону и не нужно знать о подобных вещах, ведь он примет одни чувства за другие. А это ему было совершенно не нужно. Он не желал снова ошибиться из-за того, что эмоции могли взять верх над его разумом и ослепить его.

Шерлоку хватило болезненных отношений, что когда-то связывали его с женщиной, оставшейся для него главной ошибкой в жизни. О них не знал никто, даже Майкрофт. Та связь оставила его разбитым и чуждым самому себе, хотя внешне это никак не отразилось на нём. Он лишь стал еще желчнее и язвительнее. И совершенно перестал доверять кому бы то ни было. Пока не появился Джон.

Это произошло за семь лет до их знакомства. Шерлок еще не был консультирующим детективом, но страдал из-за постоянной опеки старшего брата, опасавшегося его наркотического рецидива, и был готов избавиться от удушающего ощущения «жизни под колпаком» любым способом — даже помочь Майкрофту в межнациональном проекте ЦРУ и МИ-6.

Возможность глубокого погружения в неизвестную засекреченную систему, жажда знаний, желание отвязаться от контроля брата, знакомство с теми людьми, которые в будущем могли бы помочь ему, а на данный момент восхититься его несомненно презентабельным, огромным багажом знаний (даже для двадцатишестилетнего выпускника Оксфорда и частного сыщика) — всё это подтолкнуло Шерлока к согласию.

Небольшая группа из шести человек — двое из МИ-6, двое из ЦРУ и еще двое из министерства иностранных дел Великобритании и Государственного департамента США — должна была внедриться в зарождавшуюся группировку Нельсона Марлоу, собиравшегося создать единственное в своём роде государство-коммуну и с его помощью захватить власть на материке, а затем — и во всём мире.

Шерлок участвовал в операции как агент британской разведки. Он горел от нетерпения и доводил брата до белого каления, обещая быть первым во всех самых опасных пунктах плана. В напарницы ему досталась смешливая, симпатичная шатенка двадцати пяти лет — Элизабет Морис, которая отлично стреляла даже с закрытыми глазами, а уж дралась и метала ножи так, что Холмс втайне радовался, что оказался с ней на одной стороне.

Она была агентом ЦРУ, лучшей в своём выпуске. Лиз отличалась тонким чувством юмора и ценила интеллигентность и классическое образование. Они легко сошлись с Шерлоком, в первую же встречу обсуждая невозможность реализации на практике теории криминализации мыслей, и пришли к общему мнению о том, что это невыполнимо. Потом были долгие разговоры о методах шпионажа, инсайдерской деятельности, возможностях создания культов и нерелигиозных течений, а также о Достоевском, Копернике, Айвазовском, Рахманинове и Чайковском. Шерлок поражался тому, как их точки зрения совпадали даже в мельчайших деталях. Для него подобный опыт духовного сближения с другим человеком был первым, для неё, как выяснилось позднее, — тоже.

Жизнь под прикрытием была трудной и нервной.

Им постоянно нужно было играть свои роли, но азарт и желание выполнить задание делали своё дело. Шерлока и Элизабет приняли легко, сразу поверив в их версии. С другими агентами они почти не общались напрямую: это оказалось слишком опасно в их положении и у них были разные задания, которые в совокупности должны были дать руководству их объединённой группы всё, чтобы предотвратить намечавшиеся Марлоу разрушения.

Им приходилось участвовать в боевых операциях, стрелять, драться. Лиз её руководством было позволено убивать, чем она неоднократно пользовалась, не раз спасая тем самым жизнь им обоим. Шерлок презирал саму идею убийства, ставя напарницу в тупик невозможностью прийти с ним к соглашению по данному вопросу. Это было единственным, в чём они так и не смогли найти общего языка.

Их пара была запасной, они работали на связи и почти не вступали в переговоры с Марлоу и его подчинёнными. Совместный быт и постоянное чувство опасности быстро сблизили их, превратив коллег сначала в приятелей, потом в друзей, а затем — в отчаянно нуждавшихся друг в друге мужчину и женщину. У них не было прямого запрета на «нерабочий» контакт, но это было неразумно и попросту безответственно — они оба знали, что поступают неверно.

Потому сей факт совершенно не остановил их. Опасность быть раскрытыми в любой момент, невозможность предугадать завтрашний день, надежда на лучший исход, вера в свои идеалы — всё смешалось для них в один безумный клубок чувств и эмоций, где каждый шаг мог быть истолкован разными способами. Их роман был ярким, немного сумасшедшим, стремительным и талантливым, как и они сами. Шерлок и Элизабет не планировали будущее и не пытались изменить друг друга, но чувствовали, что больше никогда не смогут доверять кому-то настолько полно и так же абсолютно совпадать с другим человеком.

Они не говорили о том, что будет «после» — оба и так знали, что произойдёт, стоит им оказаться в офисе МИ-6. Элизабет должна была немедленно вернуться в США, она была на службе и не имела права по своему желанию менять правила игры. Их дни и ночи слились для обоих в калейдоскоп разноцветных, запоминающихся мгновений, омрачённых убийствами и постоянной опасностью пополам с желанием выжить. Но Шерлок, как ни странно, был счастлив — только этим впоследствии он мог объяснить свои слепоту и глупость.

Два агента ЦРУ, в том числе и Лиз, оказались шпионами самого Марлоу. Как они смогли пройти проверку у себя на службе, было неизвестно. Главным оказалось то, что оставлять в живых агентов МИ-6 в их планы не входило. Шерлок и годы спустя помнил, как нервы были натянуты словно струны в тот момент, когда на него направил пистолет Джордж, приятель Элизабет. Он долго смеялся, отпускал гнусные шутки про них двоих и спрашивал, как же Холмса вообще допустили к заданию, если он сразу же повёлся на флирт симпатичной девчонки, отключив знания агента. Шерлок молчал, просчитывая один за другим варианты спасения. Рабочего среди них так и не нашлось.

До того, в минуты юношеских мечтаний, когда он представлял, что его схватят преступники или враги и на него будет нацелен пистолет, Холмс предполагал, что будет ждать выстрела с открытыми глазами, не боясь и не давая им власти и преимущества над собой даже в последние минуты. Оказалось, что смотреть в дуло пистолета на самом деле страшно, а ждать выстрела — невероятно мучительно. Шерлок так и не закрыл глаза, но не потому что не боялся, а потому что ему хотелось видеть лицо Лиз, стоящей рядом со своим напарником-предателем.

Но в тот миг, когда курок на пистолете, направленном на него, был взведён, внезапно раздался выстрел — и Джордж осел рядом с ним, а к ногам Шерлока упал чуть дымившийся пистолет. «Прости» так и не прозвучало. Они с Лиз только успели встретиться глазами, как позади основных построек раздались выстрелы и крики. Шерлок понял, что Брайан, третий агент ЦРУ, смог передать сведения о предательстве и за ними всё-таки пришли, но радость была мимолётной и чужеродной, будто его выпотрошили, а затем набили чем-то другим, что держало форму, но не отражало сути.

Тогда он видел Элизабет в последний раз. Он не искал её, не пытался узнать её дальнейшую судьбу, не требовал с брата отчёт о завершении операции — это было совершенно не важно. Её предательство и их роман осели в его Чертогах запретной комнатой, куда вход был запрещён даже ему самому.

Каково же было удивление Шерлока, когда той самой женщиной, так ожидаемой Джоном в ресторане, оказалась именно она! Им хватило секунды, чтобы узнать друг друга, и еще двух секунд, чтобы сделать удивлённый вид и идеально сыграть свои роли. Они всегда были прекрасными актёрами.

Короткий взгляд Лиз — «не выдавай меня» — и Шерлок не смог сказать Джону правды. Ни в ту же минуту, ни через полчаса, когда стоял в кафе с разбитым носом и отчаянной надеждой на примирение с лучшим другом. После предательства Элизабет он так и не привык доверять людям вновь, а Джон как-то смог просочиться сквозь его броню, под её толстые литые стенки — и жизнь засияла другими красками. Пока не появился Джим Мориарти. Два с лишним года понадобилось Холмсу, чтобы покончить с любым упоминанием о нём. Два года вынужденного одиночества, постоянной опасности и безотчётного сожаления об обмане.

И вот Шерлок вернулся, а его уже никто не ждал. Друг, который обещал верить до конца, принял его не то что холодно — с отторжением. Джон был не рад, не счастлив, как на то надеялся Холмс. Он был зол и обижен, а еще почти обручён с безумно опасной женщиной, которую Шерлок так и не смог забыть, несмотря на прошедшие с их последней встречи десять с лишним лет.

В ту ночь после возвращения в Лондон Шерлок долго гулял по улицам, думая о деле подрывника, порученном Майкрофтом, но мысли снова и снова возвращались к Джону и Элизабет. К Мэри, как назвал её друг. Она почти не изменилась, только появились морщинки вокруг глаз да исчезла безбашенная улыбка, что постоянно присутствовала на её губах в дни их романа. Та же грация, лёгкость в движениях, пронзительные взгляды и тихий вкрадчивый голос. Шерлок никогда не думал, что ему еще удастся увидеться с ней, да еще и при таких обстоятельствах.

Когда он вернулся домой уже под утро, она сидела на крыльце перед входной дверью. Сидела уже давно: часа четыре, не меньше, определил он, едва взглянув на упрямо выпрямленную спину и поджатые губы. Вытащив ключи из кармана, Шерлок поднялся на крыльцо и, не глядя на неё, протянул руку, помогая женщине встать. В полном молчании они поднялись к нему в квартиру и застыли, прижавшись спинами к тихо щёлкнувшей замком двери.

Шерлок и Элизабет долго смотрели друг на друга молча, не двигаясь, стараясь понять, о чём думает человек, стоявший рядом. Извинение, сомнения, бесконечные вопросы и ответы на них перелетали от одного к другому, хотя они и не проронили ни слова. На её пальце всё еще не было кольца, что осталось лежать в коробке в кармане Джона. И им показалось, что на мгновение время повернулось вспять и они снова оказались в том лагере, где каждый день мог стать последним, где она спасла его, несмотря на прямой приказ хозяина.

Всё произошло быстро и просто: они потянулись друг другу, оставляя за пределами мыслей вопросы о возможности такого поведения, о его правильности и своевременности. Руки стягивали мешавшую одежду, губы касались губ, щёк, шей и плеч. Не имея желания ждать, они опустились на диван и почти забыли о том, что ждало их за пределами выстроенной совместным забытьём фантазии.

Они всего лишь хотели украсть у жизни еще немного времени, чтобы попытаться найти своё место во вновь перевернувшемся мире. И им это почти удалось.