Беглец (джен)

— Располагайся, — Долохов бросил мешок на пол. — Поживем пока здесь.

— Очередная явка? — Руквуд медленно провел рукой по неровной стене. — Так?

— Так, — Долохов, не снимая обуви, прошел на кухню и включил газ. — Колдовать осторожно. Наши ирландские друзья ведьм и колдунов недолюбливают.

— Твои ирландские друзья, — сухо поправил Руквуд. — Я знаю.

— Хорошо, — судя по всему, Долохов поставил на огонь чайник.

Руквуд по привычке оглянулся, ища, где можно было бы помыть руки.

— Ванна сразу у дверей, — бросил из кухни Долохов.

Руквуд осторожно взялся за грязную дверную ручку и потянул дверь на себя. Раковина в желтом налете, грязная ванна, унитаз почти вплотную к стене. Августус поморщился и осторожно закрыл дверь.

— Я могу прибраться там? — заглянул он на кухню, кивком указывая в сторону ванной комнаты.

Долохов щелчком выбил из пачки маггловскую сигарету, закурил и махнул рукой. Значит, нет. Руквуд, не снимая обуви, прошел в комнату. Пыль, окурки в чашках, старые носки в углу, на кресле — развернутый журнал с какой-то полуобнаженной девицей. Что ж, беглецам выбирать не приходится. Августус аккуратно свернул журнал и отложил его на подоконник.

— Чай будешь? — крикнул Долохов из кухни.

Руквуд только молча покачал головой, забыв о том, что Антонин не мог его видеть. Ничего. Он поймет. Августус достал из кармана волшебную палочку, медленно провел пальцами по знакомым изгибам. Долго еще ему не придется колдовать. Если только он не…

— Знаешь, а на меня вышли через старого Розье, — сказал он, рассматривая стену с грязными обоями.

— Кто? — Долохов появился на пороге комнаты с двумя чашками чая. — Фрэнки нас сдал?

— Нет, — Руквуд продолжал вертеть в руках палочку. — Французы. Предлагают работу.

Долохов едва заметно перевел дыхание. Он присел на подоконник, пододвинул к себе одну из чашек, ту, в которой плавали окурки. Антонину явно по душе такой образ жизни. Вот на приемах до первой войны он чувствовал себя неуютно. Уже после побега Долохов словно ожил. Они все зализывали раны. Алекто тосковала по нарядным мантиям, Беллатрикс — по семейной библиотеке, он сам — по своей работе, а Долохов ходил по темным коридорам поместья Малфоев легкой пружинистой походкой, его глаза горели, когда он продумывал план очередного рейда, склонившись над картой Лондона и не выпуская из зубов дешевую маггловскую сигарету. Может быть, поэтому Милорд так его ценил?

— Скажи, тебе это все нравится? — Руквуд обвел глазами комнату.

— Я бы не сказал, — Долохов бросил окурок в грязную чашку и отхлебнул чаю. — Просто я обращаю на это все меньше внимания.

— Я не про обстановку, — Августус спрятал палочку и сложил руки на коленях. — Я про то, что мы постоянно прячемся, бежим от кого-то, от кого-то отбиваемся. Сколько уже мы отправили в Мунго?

— Ты считал? — Долохов пожал плечами. — Зря.

— Я ученый, — Руквуд смотрел в пол. — Я не солдат.

— Я тоже, — Антонин выглянул на улицу и задернул линялые шторы, в комнате сразу стало темно.

— Я не о том, — Руквуд несколько раз моргнул, привыкая к полумраку. — Ты… Скажи, откуда у тебя такие связи с ирландцами? С террористами.

— Была парочка халтурок, — Долохов нарочито небрежно пожал плечами.

— Антон, — Руквуд упрямо наклонил голову, — ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю, — Долохов соскочил с подоконника и залпом допил чай. — Ладно, некогда философствовать. Я схожу, проведаю кое-кого. Не отпирай дверь, в окна не выглядывай, на улицу не суйся. Ты тут человек новый, к тому же лицо у тебя приметное. Сразу донесут «бобби».

— Ты нас хорошо выдрессировал, — горько усмехнулся Руквуд. — Не бойся, не подведу.

За Антонином закрылась дверь, щелкнул замок. Руквуд достал из кармана мантии небольшой конверт. В этой грязной комнате он казался ослепительно белым. Августус медленно вынул сложенный вчетверо лист пергамента.

«Мсье Огюст… Предлагаем вам сотрудничество… С уважением, департамент внешних операций Французской Магической Республики».

Сотрудничество. Руквуд знал, что их интересует в первую очередь не его еще не написанные проекты, еще не реализованные идеи. Нет, они начнут с того, что он уже сделал, какие научные проекты уже разработал. И они потребуют точных воспоминаний, детальных отчетов. Это предательство. Даже когда он протягивал руку под Темную Метку, он не предавал свою страну. Даже когда он выбирался сквозь брешь в стене своей камеры, он знал, что не предает свою страну. В Отделе Тайн он следовал своей клятве, он был уверен, что так будет лучше для Британии. А сейчас… Он аккуратно сложил письмо и спрятал его обратно в конверт.

А потом он привык к этой квартире. Так же, как привык к роскошному дому Фрэнсиса Розье. Старик пустил их к себе на несколько месяцев, в память о погибшем Иэне. Но прошел слух, что к старому Розье придут авроры, и Долохов растолкал его ночью. Они аппарировали, петляя, как уличные кошки в поисках очередной помойки. Руквуд вваливался на очередную квартиру, бросал вещи в угол и заваливался спать. За это время он почти разучился обращать внимание на затхлый воздух, старый запах пива, продавленные диваны. Порой им приходилось спать на полу. Наконец, Долохов привел их сюда. И здесь они остались надолго. Руквуд навел порядок в двух тесных комнатах, без магии отчистил чайник. Научился готовить на газовой плите. Только без книг было тоскливо. Он писал свои идеи на обрывках оберточной бумаги, на пустых местах в журнале с полуголыми девицами. Наконец Долохов принес ему тетрадь.

А потом Антонин, вернувшись с очередной «прогулки», пропахший дешевым пивом и табаком, бросил Руквуду пакет с одеждой.

— Держи, — коротко усмехнулся он. — Поможешь кое с чем.

Руквуд молча и тихо переоделся в маггловскую одежду и вышел с Долоховым во влажную ночь.

Они сидели в баре, отгородившись магглоотталкивающими чарами. Эти ирландцы оказались не из суеверных. Один из них, худой, со злыми горящими глазами, протянул Руквуду папку с бумагами.

— Посмотрите, профессор.

Антонин представил Руквуда как профессора физики и химии. Августус пробежал глазами формулы. Какие примитивные расчеты. В Отделе Тайн таким не развлекались даже стажеры. Руквуд сходу нашел несколько ошибок и огрызком карандаша сделал на полях пометки.

— Держите, — он вернул папку худому ирландцу.

Тот только хмуро кивнул, молча допил свое пиво, пожал руку Антонину и тихо вышел через заднюю дверь.

На следующей неделе Руквуд услышал, как под окном говорили о том, что взорвали полицейский участок. Долохов отстирывал в старом тазу рубашку от копоти и сажи и напевал старую ирландскую песню. Потом была еще одна такая встреча, и еще один взрыв. И еще. Каждый вечер Руквуд доставал письмо и перечитывал его, поджав губы.

— Я еду в Дувр, — сказал он как-то Долохову вечером после одной встречи в баре.

— Твое право, — Долохов поставил на плиту чайник.

Руквуд несколько минут смотрел на горящую конфорку, считая оранжевые вспышки в синих язычках пламени.

— Не хочешь со мной? — он выплеснул в раковину остывший чай и сполоснул чашку.

— Я лучше тут, — Долохов присел на подоконник, открыл окно и закурил, стряхивая пепел на заросшую сорняками клумбу.

— А я вот в предатели заделался, — не выдержал Руквуд. — Знаешь, почти не стыдно.

— Знаю, — Долохов смотрел в ночное небо. — Ждешь, что осуждать буду?

— Жду, — кивнул Руквуд. — Так легче.

— Ну, извини, — пожал плечами Антонин. — С моей стороны это было бы нечестно.

Руквуд только невесело рассмеялся.

— Я не могу так, как ты, — он обвел глазами кухню. — Не могу. Эти взрывы. Это все…

— Ты ученый, — кивнул Долохов. — Езжай. Парни тебя проводят. Чтобы ничего не вышло. Как с тобой свяжутся?

— Покажут платок, — Руквуд несколько раз глубоко вздохнул. — Вышитый цветами земляники.

— Никуда без своего Шекспира, — рассмеялся Антонин. — Ладно. Когда?

— Завтра, — коротко бросил Руквуд. — В порту. У них все готово.

— Хорошо, — Долохов щелчком отправил окурок в полет, он красным огоньком пролетел по большой дуге и упал куда-то за клумбу. — А теперь спать.

На следующий день Августус старательно собрал сумку, проверил, все ли вещи на своих местах.

— Ну, — протянул он Долохову руку. — Не поминай лихом. Так у вас говорят?

— Так, — Долохов крепко пожал протянутую ладонь. — Удачи тебе, Гасти. С тобой хорошо работалось.

Руквуд несколько мгновений стоял на пороге, потом развернулся и вышел в грязный подъезд. До порта его вели. Он видел знакомые лица тех парней, с которыми он иногда встречался в пабах, то справа, то слева. В самом порту он замер, растерянно глядя на корабли.

— Сэр, не купите девочке выпивку? — ярко накрашенная девица попыталась вцепиться в рукав его мантии.

Руквуд вздрогнул и попытался вырвать руку. Девица воровато оглянулась и достала из кармана носовой платок. По краю на нем были вышиты цветы земляники. Руквуд обернулся. Один из ирландцев, прислонившись к столбу, небрежно курил и сплевывал на асфальт. Руквуд едва заметно кивнул. Ирландец выбросил окурок и ленивой походкой направился прочь.

— Мьсе Огюст, — девица взяла его под руку. — Добро пожаловать. Я провожу вас.

Какой-то корабль дал гудок. Руквуд взялся за поручни трапа и оглянулся. Ему показалось, что в толпе мелькнуло лицо Антонина. Августус вздохнул и, тяжело ступая, начал подниматься на судно, которое должно было увезти его из Британии навсегда.