Ещё один год (джен)

— И не забудьте к следующей неделе предоставить мне учебные планы на новое полугодие для старших курсов, — донеслось Эрни в спину. Он же, не замедляя шага, спустился по лестнице, не дожидаясь, пока она сама придёт в движение, и отправился прочь. Планы по младшим курсам он уже сдал, но их составление было делом гораздо более лёгким — или оно просто давалось легче именно Эрни. Когда же речь заходила о том, что можно проходить на расширенном изучении зельеварения, он всё ещё терялся: тем можно было выбрать множество, но при этом всех их Макмиллан знал относительно поверхностно. Понятно, что для шестого курса обучение всегда строилось на базе «расширенного курса зельеварения», а на седьмом изучались закономерности алхимии, не относившиеся к зельям, но как только возникали вопросы вокруг этого курса, которые не были описаны в литературе… случалось и так, что Эрни приходилось говорить ученикам: «Поищите к следующему занятию ответ сами», — за дополнительные баллы, конечно. Нет, ему, безусловно, помогали заметки, оставшиеся от предыдущих преподавателей дисциплины, но они описывали далеко не всё, что ему было нужно, и уж точно не так, как это было бы понятнее лично ему. Иногда хотелось поставить преподавание по методу Снейпа: за все вольности и вопросы снимать баллы и давать ученикам как можно меньше возможностей отвлекаться от процесса, — но Эрни каждый раз одёргивал себя, вспоминая, что это первая ступенька на пути к тому, чтоб стать мудаком.

Впрочем, главная головная боль временно отступила — вовсю шли рождественские каникулы, и большинство его подопечных разъехались по домам. Он бы и сам вернулся, если б не деканство — декан всегда должен быть в школе, пока там находятся его ученики. Это правило раздражало, но отлучись Эрни куда-нибудь, казалось, всё рухнет, всё с трудом достигнутое равновесие, весь хрупкий барьер, не дающий ни его факультету, ни остальным махать палочками до смертоубийств. Нет, надо было всегда быть готовым к тому, чтоб оперативно вмешаться в ситуацию.

Он спустился, прошёл ещё несколько лестниц, коридоров и переходов по направлению к подземельям, где и находился кабинет, перешедший теперь, после смерти Снейпа, в его владение. Но дойти непосредственно до помещения не успел — его поджидал профессор Подмор, преподаватель трансфигурации и по совместительству декан Гриффиндора.

— Доброго вечера, профессор Макмиллан, — улыбнулся он. — Если у вас есть время, то нам надо поговорить…

— Да, хорошо, куда пойдём? — перебил его Эрни. — И что вы хотели бы обсудить? Опять межфакультетские дела или что-то ещё? — он подошёл почти вплотную к Подмору и пожал тому руку.

— Если вы не против, можно посидеть у меня, — предложил тот. Эрни задумался: в принципе, его собственный кабинет подходил для беседы куда как меньше — он вообще мало для чего хорошо подходил. Не слишком больших размеров, не особо уютный, вечно чем-то захламлённый — нет, определённо лучше было бы принять предложение Подмора и не полениться подняться обратно наверх.

— Хорошо, — снова подтвердил он декану Гриффиндора, и они направились в его покои. Располагались они в башне факультета, только на ярус ниже комнат учеников. Сейчас он окончательно разделил спальную и рабочую части перегородкой, так что помещение казалось даже не сильно больше того, что было у самого Эрни. Рабочий стол его выглядел аккуратным и убранным, а не в горе бумаг — видимо, Подмор уже окончательно отчитался перед директором.

— Чаю? — предложил Стерджис своему гостю.

— Не откажусь, — не задумываясь, ответил Эрни, больше занятый разглядыванием убранства комнаты. Он стабильно бывал здесь время от времени, так что следил скорее за произошедшими изменениями, пытаясь подмечать мелочи и развивать в себе наблюдательность. Получалось пока не очень хорошо: он так и не мог вспомнить, стояла ли на книжной полке справа от стола в прошлый раз деревянная статуэтка льва — или нет. Судя по бледно-жёлтому, почти белому цвету, отсутствию повреждений и каких-то истёршихся частей, возраст вещи был невелик, но вот находилась ли она там ранее, Эрни так и не вспомнил. Как не вспоминал он иногда и некоторые нюансы относительно своих подопечных. Возможно, Флитвик ошибался или, что ещё хуже, просто льстил ему, когда говорил, что он может разглядеть больше остальных? Ничего особенного в этом плане Эрни за собой отчего-то не замечал.

— Тинки, — крикнул Подмор, и перед ними появилась эльфиха, — нам чаю и… — он на мгновение запнулся, — ещё чего-нибудь.

«Чай и ещё что-нибудь» появились на столе через несколько мгновений — они даже стулья не успели пододвинуть, разве что хозяин кабинета быстро сгрёб со стола всё лишнее. Видимо, на кухне уже были готовые блюда, и потому обслуживание не заставило себя ждать. В качестве чего-нибудь на столе появилась ёмкость с плюшками, выглядевшая примерно так, как если бы из миски попытались трансфигурировать вазу, да так и бросили эту работу на полпути. Ещё было блюдце с начинёнными джемом бисквитами и тарелка с тыквенным пирогом, чайник, две чашки с блюдцами, сахарница и два маленьких бронзовых кувшинчика — насколько можно было предположить, с водой и молоком. Эрни подвинул себе стул и сел, Подмор устроился напротив и налил им чаю. Судя по аромату, это был эрл грей — его Эрни не слишком любил, но лишний раз дёргать эльфов поленился. Тем более, возможно, чай другого сорта пришлось бы ещё и ждать. К кувшинчикам никто не притронулся.

— Так о чём вы хотели поговорить? — Эрни отхлебнул немного чая и постарался побыстрее его проглотить, не задерживая горячий напиток во рту. Пищевод немного обожгло. Подмор, напротив, отпил, покатал его языком по нёбу — и только потом завершил глоток, будто и не замечая температуры.

— О случае перед каникулами, конечно, — неторопливо поведал он, насладившись вкусом напитка в полной мере. — Я попытался поглубже разобраться в том конфликте между Бэддоком и Уотерсом.

— И что вы заметили? — Эрни взял одну из плюшек — та была ещё тёплой, — надкусил, наслаждаясь вкусом нежного пышного теста, таявшего во рту, и прикрыл глаза, стараясь расслабиться и сосредоточиться одновременно.

— Допустим, то, что конфликт начался из-за того, что Бэддок зачем-то влез в разговоры о Кэрроу, причём пытался уличить Уотерса во лжи… — Подмор снова отпил чай, откусил половину бисквита, разжевал и только потом продолжил. — Дальше, понятное дело, имела место быть эскалация конфликта, с оскорблениями, проклятиями… хорошо ещё не успели дойти до чего непоправимого, — грустно усмехнулся он. — Но в любом случае, ситуацию можно было бы предотвратить…

— Да, можно было бы, — Эрни пожал плечами. — Думаешь, я не говорю им, что конфликтов стоит избегать, или не рассказываю прочие очевидные вещи? — он поморщился.

— Я думаю, может иметь смысл прорабатывать каждый случай отдельно, — доброжелательно заметил Подмор. — Нет, я ни в коем случае не хочу сказать, что кого-то из участников конфликта не надо наказывать — я тут вас поддерживаю, — пояснил декан Гриффиндора, — просто мне такой подход кажется более правильным.

— И что, если я каждый раз буду проговаривать, что в такой ситуации не стоит спорить и лучше оставить всё, как есть, то это поможет больше? Если ученик не понимает те указания, что уже даны? — Эрни снова отхлебнул чай, заел его плюшкой, перебивая привкус бергамота, и уставился в потолок. Можно было представить, что трещины между камнями там — это дорожная сеть какой-нибудь неведомой страны из какого-нибудь неведомого мира, из другой солнечной системы или просто иной, выдуманной вселенной, и…

— Ты, наверное, должен понимать, что когда говорится об избегании конфликтов, когда ты рассказываешь своему факультету такие вот общие вещи — это для них нечто, лишённое конкретики, — Подмор вздохнул и прервал свою речь очередным глотком. — Ученик вроде и понимает, что не стоит никого провоцировать, — продолжил он, — но это указание — оно вообще, абстрактное. А когда однокурсник с другого факультета начинает преувеличивать или видоизменять события годовой давности — это здесь, рядом, это очень конкретный случай, в который хочется конкретно влезть и сказать рассказчику, что тот неправ, — Подмор прервался и доел бисквит. — А по сути, именно такие вещи ты и подразумевал, когда говорил о недопустимости провокаций, просто человек это не сразу понимает. В общем, — он снова ненадолго прервался, — на этот раз буду просить тебя даже не столько поговорить с Бэддоком и разобрать этот случай, сколько больше заняться каждым по отдельности. Я вот тоже, — он допил чай, поднялся и налил себе новую чашку, — каждый раз устраиваю такие разборы; в конце концов, никогда не мешает лишний раз напомнить человеку, что называть чью-то мать подстилкой и переходить на такие темы даже посреди ожесточённого спора — совсем, совсем не лучшая идея.

— Увольте, — махнул рукой Эрни, — но если можно, то лучше обойтись без подробного описания диалога, кинутых друг в друга заклятий и прочего-прочего-прочего, — он тоже допил свой чай, налил себе ещё и потянулся за новой плюшкой. — Ну а что касается предложения… посмотрим, — он снова выпил и заел.

— Серьёзно, — спокойно сказал профессор Подмор, — попробуй такую тактику. Лично я стараюсь именно такими методами и действовать, — добавил он.

— Нет, — Эрни покачал головой, — у меня сейчас несколько другая тактика, и я пока собираюсь её придерживаться.

Беседа зашла в тупик: убедить собеседника в своей правоте никто не мог, да и вряд ли Эрни смог бы поменять подход в принципе — он даже не был уверен, что Подмор сам нигде не слукавил: учеников у него было множество, и проблемы доставляли немало из них, и как он успевал со всеми индивидуально беседовать, прорабатывая ту или иную ситуацию… Нет, сам Эрни не смог бы так в принципе. Да и не сказать, что он сильно верил в тот факт, будто бы уверенные в собственной правоте ученики решительно изменили бы своё поведение после его слов… вряд ли. Скорее они упрямо продолжали бы свои выходки, считая преподавателя далёким от жизни занудой.

Они ещё посидели и почти успели допить чай, постепенно перейдя к разговорам на иные, менее проблемные темы. Мистер Подмор старался не давить на собеседника, предоставляя тому самому решать, что верно, а что следовало бы выбросить из головы как чушь, но и сам при этом редко менял мнение. А ещё — оставался достаточно весёлым и оптимистичным, хотя если верить его словам, приходилось ему и подвергаться Империусу, и сидеть в Азкабане, причём два раза — правда, оба раза были недолгими. А когда вышел, то снова включился в борьбу против Пожирателей Смерти, хотя знали бы об этом те, кто упекал его в тюрьму второй раз…

Когда Эрни уходил, солнце светило уже прямо в окно — зимой оно заходило рано. Идти обратно уже не хотелось — не было ни настроения, ни сил продолжать работу. Значит, можно было пойти в другое место — чтобы не возвращаться в свой личный кабинет и хоть на какое-то время отдохнуть от планов учебных, планов по общению с учениками, планов личных… вообще от всех дел, которые грозили навалиться каждый новый день и каждый новый час. Забавно, но когда он учился, готовился к экзаменам, даже когда он стал старостой, он даже не представлял, как мало у него в реальности дел и как много свободного времени. Если б он тогда посмотрел на ситуацию немного с другого ракурса — мог бы успевать практически всё, а не как сейчас… Сейчас ему во время учебного года только и оставалось, что совершать изредка вылазки в Хогсмид да пить иногда вечерами чай в компании своих коллег. Даже за пределами Хогвартса и Хогсмида он последний раз был ещё в выходной в конце осени, когда снег ещё не выпал, и то это был поход в Косой переулок чисто по рабочим нуждам. Сейчас, во время каникул, работы стало сильно меньше, но позволить себе надолго отлучиться куда-либо Эрни всё ещё не мог. Зато мог спуститься, миновать библиотечные залы, спуститься ещё на этаж, и там, если пройти ещё через длинный коридор, можно было попасть к подъёму ещё на одну башню. Для чего она использовалась до войны, Эрни не знал, но вероятнее всего, там была пара складских и одно-два заброшенных помещения, но во время Битвы за Хогвартс то ли великаны, то ли чья-то особо мощная «бомбарда» снесла у неё крышу и половину верхнего этажа (как оказалось, не весь замок был надёжно защищён от разрушений) — и теперь лестница в ней поднималась прямо на груды камней. Восстанавливать это строение никто не стал — в то лето хватало и других, более первостепенных забот. Во время дождей маленькие ручейки даже устремлялись по лестнице вниз, пока не растворялись, поглощаясь заклинаниями замка, но сейчас погода была нормальной, так что на остатках башни можно было расположиться относительно удобно.

Эрни любил это место: с него открывался вид на все окрестности, можно было увидеть и оставшуюся часть замка внизу (за исключением астрономической башни и башни Райвенкло, которые были выше этой), и озеро, и Хогсмид за ним, и восстановленный после битвы квиддичный стадион, и тянувшийся на мили вглубь долины Запретный лес, в последнее время ставший даже менее опасным, чем ранее. А в это время, если забраться в правильное место — главное только не забыть зимнюю мантию и согревающие чары — можно было полюбоваться закатным солнцем, красной краской окропившем крыши далёкого Хогсмида и воды озера… и заметить, что этим вечером любимое место занято. Что поделать, Гавейну Робардсу эта позиция тоже приглянулась.

— Привет, — он поднял правую руку, левую держа при этом за пазухой. — Тоже пришёл на закат поглазеть?

— Есть такое, — согласился Эрни. — Вообще, думал, ты в Хогсмиде будешь где-нибудь… — увидеть в праздничные дни здесь Робардса он не ожидал — бывший главный аврор, насколько он знал, любил, если выдавался свободный денёк, провести его вне замка.

— Большинству сослуживцев сейчас не до празднования, — посетовал тот, потом достал из-за пазухи руку с фляжкой и протянул, ухмыльнувшись в бороду. — Давай хлебни, что ли…

— Да я обычно не пью, — отказался Эрни. — Тем более крепкого.

— Это чай, возьми, согреешься, — Робардс не спешил убирать флягу обратно. Эрни с сомнением взял её — расстраивать Гавейна всё не хотелось — зажмурился и отпил. «Чай» имел явно выраженный вкус не столько чая, сколько спирта и лимона, а при глотании слегка обжигал горло, расползаясь по нему теплотой.

— Спасибо, — он вернул флягу обратно, — но это же алкоголь.

— Да я так, — рассмеялся Робардс, — для вкуса немного добавил. — Он отхлебнул сам. В этот момент Эрни заметил, что его собеседник уже несколько нетрезв, а судя по тому, что давали ему флягу наполовину пустой… вторая половина покоилась уже внутри Гавейна. Когда тот выпивал, то пребывал в благодушном состоянии, и сейчас на его лице тоже то и дело появлялась улыбка. — Что, уже закончил с составлением отчётов?

— И не напоминай, — поморщился Эрни. — Ещё по старшим курсам планы писать, — лицо волей-неволей скривилось.

— Дело-то житейское, хитрожопое, — пожал плечами Робардс, — в крайнем случае, возьми старые, что от Слагхорна остались, — вряд ли тебе сильно придётся их менять. Лучше хлебни ещё, — он снова протянул свою флягу.

— Нет, я — пас, — отказался Эрни. — У тебя-то самого всё как? Проклятие на должности не мешает вовремя сдавать всю макулатуру? — он уставился на собеседника.

— П-ф-ф! — Робардс только фыркнул. — Да по сравнению с моим предыдущим местом работы, — бывший главный аврор издал смешок, — здесь даже бумажной волокиты практически нет. Так что если проклятие должности и подействует на меня, — он грустно улыбнулся, — то, скорее всего, мне к концу года по общественному запросу — или как оно там будет называться — состряпают какое-нибудь дело и дадут срок, — он сделал ещё один глоток.

— Думаешь, даже сейчас, после снятия с должности, когда дело уже давно закрыто… — Эрни отнёсся к заявлению коллеги крайне скептически. Процессы над Пожирателями и их пособниками почти все закончились, и пока не было заметно, что какие-то дела начнут в скором времени пересматриваться.

— Я бы не зарекался, — покачал головой Робардс.

— Почему?

— Это оттого, что мой народ глуп, — начал отвечать он. — Они умны на зло, но добра делать не умеют, — ещё глоток.

— Это что было? — поинтересовался Эрни. — Цитата? Откуда?

— Да так, — собеседник пожал плечами, — одна глупая маггловская книжка.

— Всё та же? — Макмиллан прищурился. — Ты её наизусть учил, что ли? Зачем тебе эти цитаты?

— Они хорошо отвечают на вопросы типа «почему» или «зачем», когда речь идёт о происходящем в этой стране, — безэмоционально ответил Робардс. — Или когда надо поддеть того же Кингсли, — он ухмыльнулся.

— И что, думаешь, наш народ действительно так падок на зло и не хочет совершать добрые дела?

— Да не только наш — вообще люди, — Гавейн прищурился и почесал бороду. — Знаешь, что я тебе скажу про всех этих обиженных, которые регулярно призывают карать более жёстко, вернуть казнь через поцелуй дементора… — он сделал ещё глоток из фляги, зажмурился, потом открыл глаза, вздохнул и продолжил. — Год назад в ДМП и даже в Аврорат приходили десятки в день «писем от населения», как мы это называли. Когда добропорядочным гражданам предлагалось сообщать о противниках режима и прочем… А в комиссию по выродкам таких бумаг поступало ещё больше — я тебе больше того скажу: мне там и на себя такие письма показывали, и даже на саму Амбридж… смеялись, конечно, а что делать. И писали всё это разные люди, те самые, которым теперь кажется, что пособников режима плохо наказывают, — Робардс сплюнул. — И я скажу тебе, что их в разы, если не в десятки раз больше, чем тех, кто помогал сопротивлению в самый тяжёлый его период. Выводы можешь делать сам, но думаешь, если кто-то даст им возможность решить, допустим, мою судьбу, то они не используют шанс запечь в Азкабан ещё кого-нибудь? — он усмехнулся. — Нет. Увы, если дать человеку шанс сделать кому-нибудь зло без ущерба для себя, он редко упускает такую возможность.

Эрни ничего не ответил — только сменил позицию на немного более удобную. Сделал ли Робардс, будучи начальником Аврората, нечто неприемлемое по морально-этическим нормам? Наверняка, особенно если учитывать, кто был у власти год назад. Можно ли к нему прикопаться так, чтобы дать срок в Азкабане? Тоже может что-нибудь найтись. А надо ли? Эрни всё чаще убеждался в том, что жизнь устроена гораздо сложнее, чем это казалось несколько лет назад. Человек, в общем-то, простой человек, может оказаться в ситуации, из которой нет какого-то очевидного выхода, которым можно было бы воспользоваться. Правильно ли его приравнивать к тем, кто проводил чистки по чистоте крови? Эрни возвращался к этому вопросу, но пока не приравнивал — да и сам Робардс воспринимался обычным, нормальным волшебником, только со своим, очень специфическим опытом. Опытом, который Эрни предпочёл бы не иметь.

— Ты зря загрузился, — отвлёк его от размышлений голос соседа. — Лучше смотри на закат и радуйся — возможно, это будет потом одним из счастливых моментов. Не проводи его бездарно, — Робардс улыбнулся. — Тебе сейчас может казаться, что потом всё станет ещё лучше, будет куча прекрасных моментов, — продолжал он, — а на следующий день возродится Волдеморт или, допустим, кто-то решит пересмотреть твои действия во время войны, — он издал смешок. — Никогда не знаешь, каким он будет, этот завтрашний день, так что если не умеешь радоваться моментам сегодняшним… — Гавейн пожал плечами и замолчал. — А завтра, может, и не будет уже ни хуя… — добавил он напоследок через минуту.

Солнце окончательно зашло за горизонт, хотя крыши после этого ещё долго продолжали гореть красным. Поднялся ветер, и холод стал ощущаться уже и сквозь зимнюю мантию, и сквозь согревающие чары. Робардс допил из фляги последние капли своего напитка, и они с Эрни спустились вниз, в тепло.

— Ладно, пока, — попрощался Эрни. — Надеюсь, у тебя не возникнет никаких учебных казусов.

— Ну теперь-то, на каникулах, пока Поттер не вернётся, всё будет спокойно, — Робардс засмеялся.

— У тебя с ним снова какие-то недоразумения? — удивился Эрни. Он знал, что Гарри и Гавейн недолюбливали друг друга, но вроде сумели найти общий язык.

— Тебе просто повезло, что это недоразумение, — Робардс издал смешок, — не считает, будто оно знает твой предмет лучше тебя, — он фыркнул.

— Что, тебе с ним так тяжело? — Эрни снова удивился. — Я думал, бывало и хуже.

— Ты даже не представляешь, насколько бывало хуже, — неожиданно серьёзно ответил собеседник. — Но ладно, бывай, — он развернулся и пошёл прочь по коридору. Макмиллан пошёл в другую сторону — ему надо было ещё спускаться в подземелья, а там надо ещё и свой новый факультет навестить… Нет, проговаривать и разбирать с Бэддоком, в чём конкретно тот был неправ, он не собирался. А вот узнать, не ждали ли от него какие-либо ещё из его обязанностей, стоило бы. Конечно, если что, его подопечные сами должны были идти к декану, но время от времени нагрянуть в гостиную он не стеснялся.

— Сквозь тернии к звёздам, — в этом году в качестве пароля на вход поставили именно эту крылатую фразу. Взгляд Эрни скользнул по помещению: все столики, стулья, кресла, диванчики, шкафы — всё был на месте, в целости и сохранности. В самой гостиной сидело несколько слизеринцев с разных курсов, а из старост… на месте были и Гринграсс, и Аткинсон. Остальные четверо, подобно основной части факультета, разъехались на праздники по домам. — Всем доброго вечера. — С ним поздоровались в ответ. — Если есть какие-то вопросы непосредственно ко мне, милости прошу. Гринграсс, Аткинсон, напоминаю, что сегодня ваша очередь патрулировать замок, — очень хотелось добавить, что они могут этого не делать, но такое сообщение пошатнуло бы дисциплину. Эрни, возвращаясь к себе в кабинет — вопросов ни у кого не было, — размышлял, что патрулирование на праздники, по сути, никому не нужная вещь, только мешающая. Они, конечно, якобы помогали Филчу и преподавателям, но по сути дежурства в это время использовались скорее для личных нужд — по крайней мере, так было во времена его учёбы (то есть всего пару лет назад — последний год слишком отличался от остальных), и не было особых поводов для того, чтобы такое положение дел не осталось и теперь.

В личных покоях Эрни не успел заняться делами — только сел, достал пергамент, чернила и перо и задумался на несколько минут. Отвлёк его стук в дверь.

— Входите, — бросил он лениво и безэмоционально. Ему уже не было особо интересно, кто же к нему пожаловал.

— Прошу прощения, профессор Макмиллан, — дверь открылась: за ней, переминаясь на пороге, стояла Дафна Гринграсс. — У меня есть вопрос по порошковым реагентам…

— Да заходите-заходите, — ответил Эрни. — Будто в первый раз, — добавил он уже тише. Всё никак не получалось привыкнуть, что теперь ему следует обращаться к бывшим однокурсникам, которые остались доучиваться, официально, а к тому же Робардсу — не обязательно, а не наоборот. Вероятно, поэтому из его уст изредка вырывалось не то, что хотелось. — Проходите, садитесь, — он показал на второй стул в комнате, — спрашивайте. Скорее всего, ваш вопрос ведь снова не слишком простой, чтоб я на него ответил за полминуты? — Дафна слегка зарделась.

Вопрос действительно был нетривиальным — Эрни уже привык, что материал Дафна знает на весьма высоком уровне. Забавно, если в начале года ей требовались консультации больше по пройденному материалу, то теперь ученица хотела получить скорее расширенные знания и ответы на вопросы, которые в школьной программе затрагивались вскользь или не упоминались. Интересно, это можно было считать его достижением на учительском поприще? Ему нравилось, что кто-то действительно подходит к нему, задаёт вопросы — причём вопросы нетривиальные. Это позволяло и считать себя нужным, и самому повышать квалификацию в преподаваемом предмете, и попросту поговорить с кем-нибудь, кроме преподавательского состава. Впрочем, было и другое. Эрни замечал, что с какого-то момента меньше внимания уделяет вопросу, полуавтоматически предполагая что-то после чтения справочников, также полуавтоматически доходит до шкафчика с ингредиентами, выбирает нужные для опыта, подходит к специальному столику вместе с Дафной, начинает… У Дафны явно индивидуального покроя мантия, чёрная ученическая, с узкими зелёными полосками на руках, на поясе и внизу — это дозволяется правилами. У неё распущенные светлые волосы, пахнущие в этот вечер сиренью. Кажется, подведённые карие глаза, прямой нос, скорее узкие, чем полные, губы. Мягкий, вроде бы, не выделяющийся ничем голос. Эрни больше внимания обращал на её движения, на её речь, на интонации… И это ему не нравилось.

— Вам уже через десять минут на дежурство, — сказал он ей наконец после не слишком удачного опыта. То ли сам Эрни был недостаточно сосредоточен, то ли они почерпнули из справочников что-то не то, но опыт упорно не хотел проходить задуманным путём. Не то чтобы это было чем-то необыкновенным — нет, неудачи в алхимии могли случаться довольно часто — просто каждый раз такой исход расстраивал. Не мог не расстраивать. А значит, надо ещё сидеть и корпеть над формулами, изучать справочную литературу и пробовать — чтоб в следующий раз не попасть впросак. И, например, не вздрагивать каждый раз, чувствуя сквозь мантию тепло тела партнёра. А Дафне и правда пора патрулировать.

— Спасибо, вы мне очень помогли, — несмотря на неудачу, Дафна нашла в себе силы мило улыбнуться, по возможности быстро собраться и покинуть кабинет. Там её ждала бессонная ночь в коридорах Хогвартса — вернее, должна была ждать. Скорее всего, она должна была немного «попатрулировать», а дальше — просто заняться своими делами. Или пойти спать — Эрни казалось, что скорее всего она выберет именно данный вариант. Самому ему тоже пора было отходить ко сну — всё равно составлению планов пришлось бы посвятить уже следующий день, но из головы не лез этот сиреневый запах, складки на мантии, обнадёживающий взгляд… В этот момент он завидовал, откровенно завидовал какому-нибудь Гарри Поттеру или любому другому ученику. Каникулы выдавались на удивление спокойными — но всё равно, всё равно что-то тут было откровенно неправильно.