Оленина с луком (джен)

Каждый обед проходил в одном и том же духе.

Новая дама из свиты королевы, казалось бы, должна была быть вне себя от счастья, особенно если учесть, что ещё пару месяцев назад она работала на подъёме к Орлиному Гнезду и не могла даже мечтать о дворе. Но Мия Стоун не мечтала тогда и не радовалась сейчас. Зачем отец, которого она помнила лишь смутно, вдруг вызвал её, старшую из его многочисленных бастардов, в Королевскую Гавань? Неужели он хочет, по примеру Эйгона Недостойного, узаконить права всех своих детей? Но ведь у него двое сыновей и дочь от королевы — вопрос о наследстве не стоит. Тогда откуда, почему такой приказ — срочно приехать в столицу?

Мия не любила Красный замок. Ей было душно в тёмных, узких коридорах, а на балконы доносился нескончаемый шум города. Нельзя было ходить никуда одной — непременно кто-то должен был тебя сопровождать. Нельзя было одеваться по-мужски — только платья, платья, платья... С непривычки девушка путалась в длинных юбках.

Хотелось домой, в горы, где в лицо всегда бьёт свежий ветер, а в лазурной вышине белеют прекрасные башни Орлиного Гнезда. Там, где не требуется каждый день сидеть возле королевы Серсеи, с её холодными зелёными глазами и вкрадчивым голосом, и смотреть на наследного принца Джоффри, надменного, вечно недовольного и капризного. Хотелось снова встретиться с любимым Майклом Редфортом, пусть надежда на брак с ним и таяла с каждым днём.

Отец Мию не замечал вовсе — свободное время он посвящал вину, служанкам, охоте, вину, служанкам, вину и ещё раз вину. Придворные видели в ней выскочку и лишь высокомерно отворачивались, отделываясь односложными ответами, если она к ним обращалась.

Говоря прямо, Мия Стоун ненавидела свою новую жизнь. А пуще всего она ненавидела обеды.

На обед приходилось идти в покои королевы. Отца почти никогда там не бывало — он вообще редко общался с женой. В комнате, где Серсея обедала, было жарко и душно, как и во всём замке, а убранство всё было кроваво-красным с редкими вкраплениями золота. «Логово льва», — думала Мия. Королева сама напоминала львицу — ленивой кошачьей грацией. А Мия была рождена оленем. Она это знала. И королева знала тоже.

Олень, молодая и беззащитная олениха, на обеде у львов — не правда ли, изящная шутка?

— Леди Стоун, прошу вас, проходите! — голос у Серсеи прямо медовый, даже воздух липким кажется. Мия поклонилась, чудом умудрившись не споткнуться о собственную юбку.

— Моя королева.

— Вчера охота у короля Роберта удалась, — промурлыкала Серсея, — поэтому сегодня на обед подадут оленину с луком.

Принц Джоффри разразился смехом. Смех у него был на редкость противный, скрипучий, металлический.

— Оленина для оленьих ублюдков, как здорово, — объяснил он, будто Мия не понимала.

— Джоффри! — одёрнула брата принцесса Мирцелла. — Не забудь, что олень на гербе есть и у нас. И будь почтительнее к леди Стоун.

Если можно было бы назвать человека, менее всего раздражавшего Мию, то это определённо была бы Мирцелла. Она была на редкость тихой во время обедов, но она хотя бы была, единственная из всех жителей замка, приветлива с Мией.

Принц Томмен, сидевший у Серсеи на коленях, захныкал — он всё ещё не мог привыкнуть, что его отняли от груди. Серсея что-то заворковала, Джоффри усмехнулся и закатил глаза. Мия, сцепив руки на коленях, ждала начала обеда.

В этот вечер Серсея была особенно говорлива. Почему-то ей захотелось в очередной раз услышать мнение Мии о столице и Красном замке, и вызубренные наизусть вежливые ответы не помогали.

— А всё же, может, вы чем-то недовольны? Вы только скажите.

— Что вы, миледи.

— Вам точно нравится ваша комната?

— Очень нравится.

— А служанки? Достаточно ли они почтительны?

— Прекрасные служанки, миледи.

От окружавшего её кровавого цвета у Мии кружилась голова. Девушка жевала щедро сдобренную луком и приправами оленину, не чувствуя вкуса.

Горы, Орлиное Гнездо, ледяной ветер, деловито сопящий Седой — любимый мул...

— Мия, а вы слышали о том, что Роберт собирается повысить вас? — голос королевы стал слаще некуда.

— Повысить?.. — Мия подняла глаза. — В смысле?

— В том смысле, — загремел от дверей весёлый голос короля, — что я хочу дать тебе, Мия, титул и земли! Негоже тебе оставаться какой-то Стоун! Ты же чистая Баратеон, это все видят.

Роберт был пьян, не нужно было особого ума, чтобы это понять. Мия напряглась: хоть бы обошлось без сцены!

— Хо-хо! Наш давешний олень! Здорово он нас вчера погонял! — не дав никому и слова вставить, продолжал король. — И как вам, дорогие? Не жестковато?

Серсея, не обращая на него внимания, наклонилась к Мии и зашептала ей в ухо — куда только делись мурлычущие интонации!

— Вы слышали одну поговорку? Если лев пригласил оленя на обед, олень может быть польщён... или съеден.

Глаза королевы скосились на тарелку Мии. Мия же сдавленно вскрикнула. Сама того не заметив, она съела уже почти всю порцию. Если там был яд...

Внезапно тирада короля прервалась — Роберт побагровел и закашлялся, сжимая в одной руке вилку с куском оленины, а в другой бокал. Серсея и Мия одновременно бросились к нему, заколотили по спине... но приступ кашля продолжался, усиливался, и вдруг король словно бы захлебнулся и безжизненно повис на руках Серсеи. Из его рта вытекла струйка крови.

Дети оторопело смотрели на отца. Серсея приоткрыла его рот, посмотрела в горло.

— Кость, — бесстрастно заключила она. — Король подавился оленьей косточкой.

Ветер приносил первые снежинки. Мия Стоун, после смерти Роберта Баратеона тут же высланная обратно в Долину, глубоко вдохнула и засмеялась, когда ей в плечо уткнулся носом мул Седой. Но смех вышел... какой-то не такой. Будто что-то его сдерживало. Губы приходилось растягивать, даже чтобы улыбнуться.

Но, тем не менее, Мия была счастлива. Прочь, прочь, спёртый воздух кровавого города! Долой тяжёлые юбки платьев! Не нужно больше фальшивых придворных улыбок, не надо терпеть общество королевы и её детей!

Странно только, что прежняя весёлость не вернулась.

А всё было так просто. Попросить принцессу Мирцеллу показать драгоценности — что может быть невиннее! Чёрные аметисты, на которые малышка-принцесса смотрела с удивлением — разве не очевидно было, для кого они предназначены? Когда король Роберт уже почти что узаконил неведомо откуда приехавшую дочку-бастарда?

Остаться на всю жизнь в Королевской Гавани? Никогда! Умереть там, в львином логове? Ни за что!

Так просто было не прикасаться к вину. А Роберт Баратеон, конечно же, сразу подумал, что полный кубок предназначен ему.

Лев может пытаться съесть оленя. Но не стоит забывать, что у оленей есть рога. И те из оленей, кто сильнее, могут спастись.

Чистая Баратеон. Вот уж точно.