Провидец (джен)

— Я видел сон, — сказал Жойен, чтобы проснуться.

Он скинул с себя шкуру, поднялся и в ночной тьме прокрался поближе к Брану. Ходил Жойен тихо, ступал на самые носки, стараясь не потревожить Ходора. В испуге конюх мог поднять шум и привлечь внимание случайных путников.

Дорог они избегали. Жойен говорил, что они должны идти холмами, и они послушно шли. Жойен знал, что говорил. Встречные люди были им ни к чему, но они тоже могли остерегаться дорог и пробираться через лес.

Поэтому Мира разводила костер, только чтобы приготовить пойманную острогой рыбу или зайцев, которых в зубах приносил с охоты Лето. Они вели себя тихо.

Жойен смотрел тихие вещие сны.

Мира пробудилась, настороженно приподнялась и пошарила рукой по колючей траве. Она отыскала бронзовый нож и спрятала его у себя на боку.

— Зеленый? — спросила Мира, подобравшись вслед за братом.

— Да. — Жойен наощупь отыскал локоть Брана и легонько потряс.

Бран распахнул глаза и пару мгновений испуганно таращился перед собой. Когда взгляд его прояснился, и он в неудовольствии нахмурился, Жойен торжественно промолвил:

— Я видел, как ты взлетел.

— Что? — Бран поерзал, теряя всякий сон. Он облизнулся почти по-волчьи, смочил слюной пересохшее горло и только потом спросил дрожащим от нетерпения тоном: — И как это было?

Ему чудилось, что голоса слишком близко, и как бы он ни вслушивался, не мог разобрать, о чем они ему говорят. Он пощупал воздух возле своей головы, но ничего не нашел.

Жойен подержал еще немного степенную тишину и произнес:

— Это было как сон, но и как правда.

Мира улыбнулась. В легком отсвете звезд ее улыбка казалось теплой. Бран поддался ее чарам и, не скрывая счастливого удивления в голосе, проговорил:

— Значит, мы сумеем перебраться за Стену и найдем там трехглазого ворона?

Приподнявшись на локтях, он слегка оперся на корзину, в которой сидел на спине у Ходора. Брану не слишком нравился такой способ передвижения, но лошадей они не крали, боясь преследования, и потому шли пешком. Ноги не могли нести Брана, а Ходор мог. Он равномерно храпел во сне и не будился от приглушенных разговоров. Брану хотелось тотчас же его разбудить и двинуться в путь, сон его совсем растворился.

Он хотел научиться летать.

Жойен опустил ладонь ему на плечо и сдавил пальцы. Сил в руках у Жойена было меньше, чем у Миры. Мира была настоящей охотницей, быстрой и ловкой. Она могла высоко прыгать и далеко бежать, а еще она хотела взобраться на Стену, чтобы взглянуть на то, что лежит на той ее стороне. Жойен сказал, что это плохая идея. Бран подумал, что это ему нужно было лезть на Стену, если б только не его сломанные ноги.

— Да, верно, за Стеной мы встретим трехглазого ворона,— сказал Жойен, отпуская его плечо.

Бран решил, что лететь ему рано, он даже передумал отправляться ночной дорогой в путь. Жойен был силен по-своему. Не так, как Бран, и совсем не так, как Мира.

— Прежде я не был полностью уверен, что мы справимся, — признался Жойен. — Путь тернистый и очень долгий. Но теперь я не сомневаюсь. Зеленые сны нельзя ни изменить, ни поправить. Они всегда сбываются.

Бран улегся на спину, укутался плотнее в меха и посмотрел на мерцающие звезды. Небесная простыня была гладкой и необъятной. Вот бы просто плыть по ней, бороздя воздух, словно лодка на волнах, подумал Бран. Сон накатил на него с новой силой, и он спросил, пока совсем не потерял голос:

— Трехглазый ворон будет учить меня летать?

— Да, и научит.

— А что потом? — поинтересовался Бран.

Он честно представлял, как парит над землей орлом или вороном. Куда может желать отправиться свободная птица? И будет ли Бран волен решать это сам?

— Не знаю, — ответил Жойен печально и прикрыл глаза.

В зеленой одежде и с глазами зелеными Жойен видел зеленые сны. Он с сестрой был родом из Перешейка, где люди малы ростом, и зовут их лягушатниками. Там не водится живых рыцарей, но болота полны мертвецов — рыцарей-утопленников, которых под тяжестью доспехов затянуло в трясину.

Жойен был зелен, когда вместе с сестрой они отправились в Винтерфелл освободить крылатого волка от цепей, а потом и сопроводить за Стену, где зелеными оставались только сны, и на много лиг вокруг тянулись бескрайние снежные просторы.

— Ты слишком торопишься, принц Бран, — с мягким укором произнесла Мира. — Потерпи немного, мы не добрались еще даже до Стены.

— Подожду, — Брак с достоинством кивнул. — А пока, если можно, я посмотрю немного волчьих снов.

— Погоди, — сказал Жойен, — ты еще научишься вовремя возвращаться назад. А пока скажи, помнишь ли ты свое имя?

— Бран. Я Бран Старк, и я немного хочу побыть в шкуре Лето. Нельзя?

— Побудь. Немного. Только обещай не забыть, кто ты. Обещай выполнить хоть одно из моих указаний. И вернись в этот раз вовремя, пока мы тебя не хватились и не начали звать назад. Ты можешь это обещать, мой принц?

Старк из Винтерфелла всегда держит свои клятвы.

— Я обещаю, — церемонно сказал Бран и закрыл глаза. Тут же он и провалился, губы его едва хранили слабую улыбку.

Усталое лицо Жойена он не успел разглядеть в потемках. Он бежал, четыре лапы служили ему верной и крепкой опорой не то, что собственные ноги.

Мира сжала ладонь брата и спросила тихо:

— Что еще ты увидел?

— Ничего такого, о чем следует сейчас говорить, — Жойен улыбнулся и отсел к своему спальному месту. Больше за эту ночь видеть снов он не желал. — О будущих предательствах и невзгодах он узнает, когда придет время, не сейчас. Это может сломить его дух, а ему нужно многому научиться.

Бран лежал тихий и очень спокойный даже для спящего. Сны его были далеко отсюда.

— Он летнее дитя, и это видно. — Жойен устроился на шкуре и вытянул руки вдоль тела. Глаз он не смыкал.

Бран тоже силен по-своему. Волчьи сны это одновременно и храбрость, и трусоватость. Бран многое сумел бы познать, если бы не поддавался разуму зверя, но он только гонялся за добычей и отстаивал свое превосходство перед стаей. Некоторые знания могли ему повредить, потому что Бран больше не был тем Браном, который лазал по стенам Винтерфелла и мечтал стать рыцарем, играя с деревянным мечом.

Волчьи сны не были снами. Они были опасны, потому что могли показать лишнее, чего знать не полагалось. Этим же они были и полезны.

Бран всегда говорил, что понимает это.

Жойен никогда не скрывал, что не может этого понять.

Ни своих, зеленых снов, ни волчьих. Понимать их было не так обязательно, главное прислушиваться и верить. И он слушал, как только мог, стараясь своевременно реагировать.

— Жойен...

— Мне не в этот день суждено умереть, не волнуйся.

Миру иногда слова Жойена пугали особенно сильно.

— Не говори так, не нужно.

Он повернул к ней голову и улыбнулся странной печальной улыбкой.

— Говори — не говори, ничего не поможет, зеленые сны не лгут.

Он полежал так немного в тишине, дожидаясь, пока Мира уснет, как остальные. Ходор тоже затих, не ерзал и не храпел, но иногда все же ворочался с боку на бок, как будто вдруг накатывался на кочку. Жойен слушал ветер, играющий с листвой, и шорох травы под ухом. Мира тронула его за плечо, и он тихо признался:

— Я не знаю, зачем боги дают мне об этом знать. — Жойен взглянул на сестру, в глазах у нее не была сна, но ночь вокруг стояла еще плотная и безлунная.

Ходор тяжело задышал и пробубнил тихое: «Ходор, Ходор».

Все спали и видели каждый свои сны.

— Совсем не знаю, — повторил Жойен, поворачиваясь на бок, спиной к Мире.

Он терпеливо и тихо намеревался ждать утра.