True Noir (гет)

Ник Валентайн уже давно не боится смерти. Разве можно бояться того, с чем знаком не понаслышке? Когда-то, невообразимо давно, ему пришлось пожертвовать собой во имя правосудия: каких-то теперь уже никому не нужных убеждений, принципов, законов. Что же он получил за исправную службу департаменту полиции? А ничего! Скромные поминки, лживые и неискренние слова скорби, надоедливые перешептывания детей с родителями в духе: «Мама, мне скучно, я хочу домой».

Не всем выпадает страшная участь умереть насильственной смертью от рук бандитов, но именно такие муки в конечном итоге доставляют подлинное блаженство, сумасшедшую радость за то, что все это наконец закончилось. Его душа была на полпути к раю, но рай оказался обманом, словно подводным камнем в каком-нибудь запутанном расследовании.

И вот, спустя столетия, он оказался на кушетке в темной мраморной комнате, в окружении одинаковых с виду людей в белых халатах. Монотонные голоса рокотали о чем-то, но для бывшего детектива они были всего лишь неприятным гулом, не более. Затем последовали месяцы изоляции, давшие Нику отчетливо понять, что теперь он вовсе не человек, а контролируемая машина — очередное будоражащее воображение обывателей творение «Института». Вместо лица — маска из металлического сплава, вместо туловища — стальной корпус, скрытый под имитацией кожного покрова, вместо сердца — отлаженный механизм, вместо разума — синтез технологии и памяти живого человека. Нетронутой осталась лишь душа: набор моральных устоев и положительных качеств того самого мистера Валентайна, что геройски погиб в далеком семьдесят седьмом году. Однако стоит заметить, что и это ненадолго, ведь если тело изуродовали ученые «Института», то душу поэтапно искалечила дальнейшая жизнь.

Что чувствуешь, когда тебя выбрасывают по неизвестной причине? Горе, гнев, недоумение? Может, облегчение и радость? Зависит от ситуации. Но оказавшись на свободе, Ник был ошарашен и подавлен тем фактом, что мир разительно отличается от того, который он помнил. Впрочем, профессионал, преуспевающий в каком-либо ремесле работник нужен везде, и даже в полуразрушенном городе, среди выжженных войной пустошей можно найти себе место. Старые навыки сыграли немаловажную роль в становлении новоиспеченного частного детектива. Честность и харизма же помогли завоевать доверие местных жителей, что так трепетали перед «Институтом» и боялись синтов. Постепенно все стало как прежде, ну, почти. Снова расследования, полные людской алчности, злости, похоти и крови. Временами жестокие разборки. Но это все рутина. В новой жизни Ника Валентайна было и дело поинтереснее. Кстати о нем…

«Почему солнце продолжает сиять?

Почему море омывает берега?

Разве они не знают, что настал конец света,

Потому что ты больше не любишь меня?»

— сквозь рябь доносилось печальное женское пение из видавшего виды радиоприемника.

Ничто не освещало старый заводской цех, кроме пары вакуумных ламп, мигавших время от времени и, должно быть, работавших от кустарного генератора. По замусоренному помещению пугающим эхом, вперемешку с музыкой, разносились надрывные крики, мольбы и угрозы. Стоит заметить, что рейдеры, учинившие расправу над опекунами маленького мальчика, были уже настолько утомленны воплями своих жертв, что кто-то из них, вопреки указаниям, вскинул ружье и крупной дробью снес голову замученному, едва живому человеку в белом халате. Раздался отчаянный детский вскрик, а меж тем, музыка, трагично и назло сложившейся ситуации, продолжала околдовывать холодные бетонные стены:

«Я просыпаюсь утром и задаю себе вопрос,

Почему всё так же как и прежде.

Я не могу понять. Нет, я не могу этого понять,

Почему жизнь продолжает идти своим чередом.»

— Пожалуйста, прекратите это! У нас есть немного денег, мы заплатим… — в слабой надежде на пощаду, судорожным голосом пролепетала женщина в такой же белоснежной одежде.

Палач, мощной рукой ударив ее по лицу, раскатисто засмеялся.

Нет, этим уродам нужны были отнюдь не деньги.

— Закрой свою сраную пасть! Детка, давай посмотрим, как этот потешный пацаненок будет визжать, когда я…

— Пацана не трогать! — грозно рявкнул кто-то.

— А бабу? — спросил палач.

— Кончай ее. — безразлично бросил голос из темного угла.

«Почему моё сердце продолжает биться?

Почему мои глаза плачут?

Разве они не знают, что настал конец света,

Это случилось, когда ты сказал «Прощай!»

Прогремел еще один выстрел, но как бы цинично не звучало, он был как нельзя кстати. Один умелый ловкий взмах — и пальцы-лезвия пронзают глотку часового. Предсмертный хрип теряется в этом выстреле, увядает вместе с жизнью жертвы синта-детектива из Даймонд-Сити. Ник Валентайн тщательно обыскивает убитого рейдера, затем стирает ярко-алую кровь с механических пальцев, поправляет поношенный тренч и мятую шляпу, затем, целой рукой, на которой еще сохранились остатки кожи, достает из кобуры огромный револьвер сорок четвертого калибра — настоящее чудовище среди личного оружия. Намечается хорошая драка, и сейчас, как ни крути, синт-детектив в преимуществе.

Звучат финальные аккорды, и песню о неразделенной любви завершает лай револьвера. Пускай как механизм Ник давно устарел, отстал от прогресса «Института» на несколько десятилетий и сейчас бы проиграл любому другому, даже самому примитивному синту новой модели. Но это были вовсе не роботы, а всего лишь люди… Такие же жестокие, мерзкие, глупые, как и все остальные.

Первый выстрел насквозь прошивает ногу палача, и тот с душераздирающем воплем падает на пол. Пока его товарищи в эти панические секунды пытаются понять, что к чему, еще одна пуля попадает другому рейдеру в грудь, а следующая за ней мгновенно лишает жизни зеваку у парадного входа, с бешеной скоростью миновав горло. К сожалению, все проходит совсем не так идеально, как планировал Ник, ведь последний уцелевший разбойник успевает вскинуть самодельный карабин и нажать на спуск.

Говорят, что синты не чувствуют боли, и это отчасти верно. Выпущенный патрон ранил детектива, но он почувствовал лишь слабый сигнал в мозг. Однако держаться на ногах стало тяжелее, пальцы ослабли и сдавить спусковой крючок теперь было не так просто, как раньше. Ник ждал, что враг добьет его, но второго выстрела все-таки не последовало. Над помещением совсем ненадолго нависло гнетущее молчание, разбавляемое лишь монотонным бубнящим голосом из радиоприемника, стонами умирающего палача и тихими всхлипами, плачем маленького мальчика.

— Ублюдок херов, ты что наделал?! — панически воскликнул, как выяснилось, еще совсем молодой парнишка-рейдер. По изуродованному ожогами лицу стекал горячий пот, глаза были угрожающе вытаращены, а брови нахмурены, но что-то все-таки выдавало его беспомощность.

— То, что должен был. Бросай пушку, сынок. Ты теперь не у дел, — послужил ответом на его вопрос невозмутимый, словно выкованный из стали голос синта.

— Хрена с два тебе, чертов урод! Думаешь, я сдамся?! А вот хер тебе, слышишь? Я сейчас застрелю тебя! — промямлил он очередную угрозу.

— Флаг в руки, малыш, — сказал детектив и не торопясь начал приближаться к разбойнику, чтобы разоружить его.

На нервах парнишка, наверное, раз пять надавил на заветный крючок, но карабин молчал. Похоже, до дурачка только-только дошла очевидная мысль, что надо бы зарядить патрон, но, когда он полез в патронаж, Ник Валентайн подошел вплотную, с размаху ударил его ребром рукояти по лицу и заломил руки за спину, надел на них наручники.

— Именем закона, я, как представитель бостонского департамента полиции, арестовываю тебя, — продекламировал детектив, в сердцах смеясь над этими наивными, давно утратившими свою силу словами.

Пока плененный рейдер на пару с стремительно теряющим кровь палачом без умолку выкрикивали матерные ругательства, Ник разрезал веревки, сковавшие десятилетнего мальчика по рукам и ногам, после чего осторожно поинтересовался:

— Как тебя зовут, дитя?

Мальчик не ответил, лишь медленно начал отползать назад. Еще бы? Его реакция синту была более чем ясна. У кого вообще может вызывать доверие спрятанная под мертвенно-бледной кожей машина с искусственными желтыми глазами-светодиодами? Он лишь издевательская пародия на человека, в которую его превратил «Институт», не спросив согласия.

— Не бойся. — постарался изобразить покладистый тон детектив и выдавить улыбку. — Все будет хорошо, я друг, я отведу тебя в Даймонд-Сити.

Мальчик крепко вжался спиной в вставшую на его пути балку. Нет, он вовсе не трепетал от страха, его взгляд был полон отнюдь не детской рассудительности и серьезности.

— Там… — шепнул он, указав пальчиком на дальний угол, куда не доходил свет мерцающих ламп.

Ник взвел курок, но было слишком поздно. Из темного угла раздался выстрел. Кем был затаившийся подлец, синт-детектив так и не смог узнать. Этот хитрый ублюдок оказался дальновиднее своих коллег и выстрелил в голову. Мистер Валентайн без памяти рухнул на пол, его желтые глаза потухли, а тело ослабло. Последнее, что он смог выдавить, было «Беги».

Синт умирает, человек остается жить — честный обмен.