Ромашки (гет)

Прю Холливелл всегда любила их — тоненькие стебельки, робко тянувшиеся к небу, и белые, как лебединые крылья, лепестки, и жёлтую сердцевинку, которая была как солнце — так говорил Энди. Ей бы возразить, что это он был похож на солнце — вот только сейчас оно скрылось за тучами и уже никогда не вернётся. Энди был фаталистом, поэтому в день их последней встречи, если её можно так назвать, сказал, что следует довериться судьбе, но Прю слишком многое потеряла за свои тридцать лет. А ведь было время, когда она была по-настоящему счастлива, свободна, и дар её совершенно не лишал надежды, спокойствия, способности мечтать. Он не лишал её Энди, а совсем даже наоборот — сближал их.

* * *

Она сидела на ромашковом поле, пытаясь сплести из легких, как облака, ромашек маленький венок. Волосы нещадно трепал ветер, а руки были мокрыми от росы, но через секунду семилетняя Прю вдруг перестала всё это замечать.

И она совсем даже не испугалась — Прю знала, что это Энди, её лучший друг с глазами медового цвета, русыми волосами и множеством веснушек на глупом лице. И ее сердце порхало от радости, словно бабочка — с ромашки на ромашку.

Конечно же, Прю была безумно рада Энди, ведь они не виделись целую вечность. Хотя «вечность» эта была всего лишь длиной в неделю — он гостил у отца, с которым виделся редко, но Прю было всё равно; она очень скучала.

Она сжала его ладони в своих, забросив ставший ненужным венок.

— Привет, — произнёс Энди, одетый в синюю футболку и потёртые джинсы; в руках он держал тетрадь.

Но для Прю это была не просто тетрадь.

— Привет, — радостно и в то же время изумлённо прошептала она. — Откуда у тебя моя тетрадка с заклинаниями? Я уже и не думала, что найду её.

— Если честно, — смутился Энди, — я просто взял почитать её. Мне хотелось проверить, есть ли у меня такие же силы, как у тебя. Вдруг ты ошибалась насчёт меня, и я тоже умею писать заклинания и двигать предметы…

Прю, конечно, нисколько не обиделась, только с серьёзным видом смерила Энди взглядом, затаив дыхание:

— Ну и как? Получилось?

Ей искренне хотелось, чтобы получилось, потому что если бы он тоже владел магией, то было бы проще всё объяснить. И он бы понял то чувство, которое испытывала Прю, когда колдовала.

— Нет, не получилось, — сказал Энди разочарованно, но затем лицо его осветилось. — Я написал тут несколько заклинаний, но они не работают без тебя.

— Опробуем их вместе?

Энтузиазм переполнил обоих детей, и улыбки солнечными лучиками осветили их лица.

Потом Прю произнесла заклинание, написанное непослушным почерком. Оно гласило: «Я желаю, чтобы всё, что я творю, закончило само судьбу свою!»

Произнеся это, они затаили дыхание: и вдруг незаконченный венок из ромашек, над которым билась Прю, внезапно сам собой доплелся.

Энди с гордостью подхватил его с травы и надел на нее, сказав:

— Я всегда знал, что ты особенная — ведь никто не хотел дружить со мной, кроме тебя.

— Ну и дураки. Ты написал такое заклинание, которое облегчило бы работу всем людям, и они могли бы ничего не делать, атолько радоваться летнему солнышку и дружбе. Как мы сейчас. Ты даже лучше, чем волшебник. И самая большая радость для меня — знаешь какая? — выпалила Прю.

— Какая? — радостно уточнил Энди.

— Что ты мой друг.

* * *

Да, Энди действительно был для Прю самой большой удачей в жизни. Сейчас, когда прошло уже три недели с тех пор, как он погиб, а ромашки, подаренные им в последнюю встречу, стали увядать, Прю поняла, что не будет пытаться сохранить магией их былую красоту — ведь и без этих ромашек их чувства друг к другу будут вечны.

Энди обещал, что придёт и её время.

А пока воспоминания о том лете будут согревать ее по ночам, и она будет спать спокойно…