Страшная сказка (джен)

Тусклый серый свет пасмурного неба с трудом пробивался через мутное стекло узкого окошка и разгонял сумрак только вокруг обеденного стола. Вторую часть избы освещали красные языки пламени, уютно потрескивавшего в печи.

Шон снял куртку и подтянул рукава свитера. После сырой уличной хмари долго не удавалось согреться даже в хорошо протопленной кухне, однако простой, но сытный обед и горячий травяной напиток разогнали кровь в жилах, и теперь ему стало жарко.

Скрипнула дверь внутренней комнаты — в кухню, стуча по деревянному полу костылём и ножными протезами, вернулась мама.

— Вот, — по-старчески бормотала она, ковыляя к столу. — Знала, что он у меня есть. Не могла я его продать, точно помнила, что взяла с собой, но куда положила… Еле нашла. В коробе лежал.

Смотреть на неё было больно. В свои шестьдесят пять мама выглядела древней старухой. Аккуратной, крепкой ещё, учитывая отсутствие ног ниже колен, но сплошь покрытое морщинами лицо, реденькие седые волосы, убранные в пучок, и блеклое, застиранное мешковатое платье, добавляли к реальному возрасту ещё лет тридцать.

— Почему ты живёшь здесь? — пожалуй, излишне резко спросил Шон. Надо было встать и помочь ей дойти, но две предыдущие попытки усадить маму и самому накрыть на стол разбились о её упрямство, и теперь приходилось сдерживать себя, ёрзать на узкой лавке и смотреть вроде бы и на неё, но чуть мимо. — Почему не позвонила, не написала? Я мог забрать тебя в Портленд.

— И к кому бы ты пришёл сегодня, если бы я жила в Портленде? — отшутилась мама, усаживаясь напротив. — Нет, Шон, спасибо. Здесь мне спокойнее. Для тебя, конечно, глушь, а для меня — покой. Тишина, лес кругом, травы, хозяйство, козочки — этого мне достаточно.

— Это Флоранс? Она всё-таки добралась до тебя? А отец знает?

— Не надо, Шон, оставь. Всё уже в прошлом, и… королева тут ни при чём.

Почему-то он ей не поверил. Придёт время… Не сегодня, но время обязательно придёт, и он не оставит без внимания, что бы они с ней ни сделали. Что они сделали? Что могло сломить волю сильной, коварной женщины, заставить её не думать о мести за своё искалеченное тело и утраченную дикую красоту? Только смерть может остановить Ведьму, так он раньше думал, но, похоже, есть что-то ещё.

Мама пристроила костыль рядом с лавкой, поставила на стол блестящую селенитовую шкатулку и, не торопясь открыть, оплела её сухими узловатыми пальцами с жёлтыми кривыми ногтями.

— Как сильно ты хочешь вернуть себе Гримма?

Шон помолчал немного, подбирая слова. Каждый раз у него спрашивали одно и то же, будто надеялись услышать «Да не особо, просто подумал, не ввязаться ли в неприятности» или «Очень сильно, жизни без него не мыслю». Однако вряд ли мать устроит ответ, которым он удостаивал Кэтрин и Адалинду Шейд.

— Ник не такой, как другие Гриммы. Воспитанных при дворе легко перекупить, воспитанных в среде Гриммов невозможно заполучить в союзники. Я знаю Ника уже много лет — у него есть честь и совесть, и самое важное — он мне доверяет. Я потратил на него много сил и времени, и у меня на него большие планы.

— У Эрика на него тоже большие планы, — усмехнулась мама, обнажая редкие тёмно-жёлтые зубы. — Ладно, какой бы ни была причина… Тебе будет непросто до него добраться. Путь не очень дальний, но очень сложный — через Гиблые земли в замок Фонтхилл. Замок охраняют семеро мёртвых, поднятых приказом Эрика, и чтобы их одолеть, тебе вначале нужно добыть завороженный меч. В конце пути ты встретишь их уцелевшего брата, восьмого, но не узнаешь, друг он тебе или враг — возможно, он лишь хочет отомстить за погибших. В замке Фонтхилл ты найдёшь своего Гримма. Его разум затуманен: что бы он ни сказал, что бы ни сделал, не верь и помни — сейчас им управляет воля твоего брата. Чтобы вернуть Гримма, тебе придётся достать два редких снадобья: «Мёртвую воду» и «Живую воду». Напоишь Гримма «Мёртвой» — он умрёт и через то очистится. «Живая вода» сделает его прежним. Но самое главное: ступив в Гиблые земли, ничего не пей и не ешь, ни данное друзьями, ни даже принесённое с собой, — всё на этих землях вмиг превращается в сильнейший яд. Отвар, которым я тебя напоила, избавит от чувства голода и жажды.

— Сколько займёт путь?

— День, быть может, два, — она наконец открыла шкатулку, вынула оттуда маленький шарик, будто бы плотно свитый из толстой прозрачной нити с мутным комком сердцевины, и передала его Шону. — Клубок будет указывать тебе путь, только скажи ему «Я ищу завороженный меч», «Я ищу «Живую» и «Мёртвую воду», «Я ищу замок Фонтхилл». И возьми мою лошадь — она старая, но всё же на ней будет быстрее. Остальное зависит только от тебя. — Мама подпёрла обвислую щёку ладонью и тяжело вздохнула, разглядывая его со смесью тоски и восхищения. — Как давно я тебя не видела. Останься на ночь, с рассветом отправишься.

— День только начался, — покачал головой Шон. — Не хочу терять времени. Мы на обратном пути заедем к тебе, хорошо?

— Буду ждать, — улыбнулась она и, ухватившись руками за столешницу, тяжело поднялась с лавки. — Пойдём, познакомлю тебя с клячей.

Клячу звали Дионея. Шон понадеялся, что кличку она получила в ранней юности, за красоту, от которой теперь, как и у хозяйки, сохранилось только имя, а не в нынешнем возрасте, по созвучию с неприятной болезнью. Старушка, привыкшая возить вязанки с хворостом и баки с водой, от тяжести нового седока вначале прогнула спину и выпучила блеклые глаза, но потом приноровилась, поняла, что ни галопа, ни даже рысцы от неё требовать не собираются, и покорно зашагала в лес по тропинке. С Шоном, непривычным к верховой езде, они быстро нашли общий язык.

Клубок, получив указание, засветился изнутри приглушённым кроваво-красным пульсирующим огоньком, будто внутри него билось маленькое сердечко, и покатился впереди, подстроившись под шаг ведомых.

В лесу было немного теплее: небо продолжало хмуриться, изредка роняя водяную морось, но ветер, раскачивавший верхушки деревьев, в чащу не пробивался. Пахло сыростью, прелой листвой, на лицо то и дело налипали осенние паутинки, изредка покрикивали невидимые печальные птицы. Тропинка изрядно заросла травой, иногда истончалась так, что была едва различима, проходила узким коридором прямо сквозь бурелом или под дубовыми ветвями, нависшими так низко, что приходилось спешиваться, однако ничего особо сложного пока не происходило.

Что они будут делать с Дионеей, если тропинка совсем исчезнет, Шон старался не думать. Лошадь едва ли была способна преодолевать овраги и заросли — как бы ещё не пришлось тащить её на себе.

Не может быть, чтобы Эрик и его подручные с бесчувственным телом Гримма на руках пробирались к своему замку через глухие леса — должна быть где-то и нормальная дорога. Но, если подумать, он сейчас идёт вовсе не за Эриком, а за мечом. Мертвецы, Гиблые земли, похищение Гримма… Что Эрик задумал, не перегнул ли он палку? Эрик всегда был умным, талантливым и опасным интриганом, но чтобы обратиться к самым тёмным силам этого мира, нужны были веские основания. Что бы он ни затевал, конкретно этого Гримма ему трогать не следовало. Неужели он рассчитывал, что Шон слепо обрадуется приглашению занять место в семье и проигнорирует тот факт, что его Гримма, его детектива, Ника, с которым они знакомы уже почти десять лет, отравили, упрятали в гроб и вывезли в неизвестном направлении? Может быть, поэтому он и выбрал Гиблые земли, в надежде, что Шон их не найдёт. Но сам ведь как-то нашёл. Как он понял, что это именно Гиблые земли?

Ответ пришёл в тот момент, когда Шон, спешившись, преодолевал очередной узкий коридор, пробитый через корявые ветви и острые обломки стволов. Сворачивать тут было некуда, а возникни необходимость вернуться, это стало бы серьёзной проблемой — Дионею пришлось бы толкать вперёд крупом. Он вёл лошадь под уздцы, поглядывая по сторонам, и не заметил, что пульсирующего красного огонька впереди уже нет. Лес кончился, словно пространство обрубили исполинским топором: не было ни опушки, ни поляны, за спиной высились могучие дубы и берёзы, под ногами зеленела трава, а внизу, под обрывом, раскинулась до самого горизонта каменная пустошь. Земля в мгновение ока ушла из-под ног, Шон бессмысленно вскрикнул и повис над пропастью, намертво вцепившись в вожжи. Дионея, хрипя, упёрлась всеми копытами, сверху посыпались мелкие камешки, земля и ошмётки травы, но вожжи продолжали опускаться всё ниже. Шон огляделся в поисках уступа — чащоба лежала на скале, будто столешница, и дотянуться до стены не было никакой возможности. Чуть в стороне, всего в нескольких шагах, на довольно крутом, но преодолимом спуске замер в ожидании путеводный клубок. Попытка подтянуться привела только к ещё более отчаянным хрипам сверху и появлению в пределах видимости не только обезумевшей лошадиной морды, но и её копыт. Падать и так высоко, а если его ещё сверху придавит Дионеей, то шансов выжить не останется.

Мохнатая лапа вцепилась в его запястье очень вовремя — когда он подумал, что вот-вот получит копытом в лицо.

— Тянись, — зарычал свесившийся рядом с лошадью Потрошитель.

Шон переместил половину своего веса на нежданного помощника и снова попытался подтянуться. Дело пошло на лад — Дионея, перебирая ногами, попятилась, Потрошитель, мотивированный мелькающими копытами, пополз в другую сторону, так что вскоре Шону пришлось отпустить вожжи, пока его не растянули, как на кресте. Приподнявшись рывком, он уцепился за предплечье Потрошителя, следующим рывком — за плечо и, наконец, выкарабкался на поверхность. Некоторое время они лежали молча, тяжело дыша: Шон — глядя в серое небо с едва приметным пятном солнца, Потрошитель — носом в траву. Дионея топталась и фыркала в узком коридоре бурелома. От побега домой, к привычной спокойной жизни, её удерживали только сучья, на которые она то и дело натыкалась крупом.

Немного восстановив дыхание, Шон сел и поглядел на обращённую к нему часть Потрошителя. Видеть его в синем свитере и чёрной кожаной куртке излюбленного Ником стиля было непривычно, но не узнать долговязую нескладную фигуру он не мог.

— Спасибо, Монро, — проговорил Шон, подозрительно прищурившись. — Ты как здесь оказался?

Потрошитель принял человеческий облик, сел и уставился на него, удивлённо изогнув одну бровь. Частое общение с Ником, определённо, на нём сказывалось. Вопреки ожиданию, эта характерная для Бёркхардта, но довольно комичная на лице Монро мимика не вызвала раздражения и нового приступа подозрительности. На душе стало тоскливо и тошно. Глупый вопрос. Ему и самому стоило позвать Монро на поиски, он ведь тоже не может бросить Ника в беде.

— Я помочь пришёл, — наконец растеряно проговорил Монро.

— Догнал по следу? Хорошо, дальше пойдём вместе, верхом можно по очереди ехать.

Шон поднялся на ноги, осторожно приблизился к Дионее, поймал вожжи и потянул её из бурелома.

— Тише, Дионея, всё хорошо.

Лошадь обиженно фыркнула и, понурив голову, послушно зашагала вперёд.

— Капитан, вы понимаете, где находитесь? — осторожно осведомился Потрошитель, поднимаясь и отряхивая штаны.

Шон обернулся и серьёзно кивнул.

— Вам нельзя здесь находиться, — видимо не удовлетворившись ответом, продолжил Монро. — Это очень-очень плохие места, здесь возможно всё самое ужасное, что только можно вообразить. А вы сюда пошли без поддержки, один, никого не предупредили. Понимаете?

— Понимаю, — Шон пожал плечами и неловко погладил Дионею по морде — следовало как-то загладить свою вину, и лучше бы дать ей что-нибудь вкусное, однако кормить лошадь было уже нельзя. — Но я должен вернуть Ника. Или ты не согласен? Может ты пришёл сюда не за Ником, а чтобы меня отговорить? Я очень тронут твоей заботой, но путь через Гиблые земли — единственно возможный.

Монро помолчал немного, глядя попеременно то вдаль каменных пустошей, то на Шона, почесал затылок и, закатив глаза, непонятно вздохнул:

— Н-да, ситуация. Ладно, попробуем, раз другого пути нет. А куда нужно идти, вы знаете?

— Вон там спуск, — указал Шон. — Иди вперёд, мы с Дионеей — за тобой. Увидишь прозрачный клубок с красным огоньком — это он нам путь и указывает.

— Что за клубок? — пробормотал Потрошитель, всё же сворачивая за стену бурелома, и вышел к спуску. — О, этот шарик? И что он такое?

— Что-то вроде навигатора, только без указания конечного пункта.

Тропинка была узкой, покрытой предательски выскальзывающими из-под ног и копыт пыльными камнями. Монро тем не менее шагал бодро и уверенно, Шону с клячей приходилось тяжелее.

— А кафе и закусочные по пути он показывает?

— Смешно, — хмуро пробормотал Шон.

Монро вопросительно обернулся и даже сбавил шаг, заметив, насколько убежал вперёд.

— Что? — переспросил он.

— Ты знаешь о Гиблых землях и не знаешь, что здесь нельзя ни есть, ни пить? Это верная смерть, — пояснил Шон.

Монро снова изогнул бровь и, отвернувшись, зашагал вниз.

— Это крайне неприятная новость, — чуть подумав, сообщил он. — И воду нельзя? А как без воды?

— День вполне можно вытерпеть, но в наших же интересах нигде не задерживаться.

— Ясно. И мы сейчас идём?.. К?.. Нику?

— Сейчас мы идём искать меч. Будь добр, если можешь идти быстрее, то иди: мне проще, когда твоя спина не загораживает обзор.

Монро не заставил себя уговаривать. Резво сбежав по тропе, он остановился только у подножия, схватился за голову и стал беспокойно метаться из стороны в сторону, пока Шон и Дионея не спустились к нему. Как только копыта застучали по ровной каменистой поверхности, Потрошитель взял себя в руки, виновато улыбнулся и зашагал с другой стороны лошади.

— Мне казалось, будет немного проще, — признался он. — Я не сдамся, обещаю, просто ума не приложу, что мне делать.

— Пока ничего делать и не нужно, — пожал плечами Шон. — Идём за клубком.

— Ладно, — вздохнул Монро. — За клубком — так за клубком.

Клубок, как исправный навигатор, выбирал не только направление. Сориентировавшись, он обнаружил посреди ровной пустынной поверхности чуть менее каменистую, чем остальное пространство, тропу и покатился по ней. Самым странным было не наличие этой тропы, а что начиналась она не от спуска. Оглянувшись назад, Шон обнаружил, что чуть приметная дорожка брала своё начало прямо из отвесной стены. Ни пещер, ни других спусков рядом с ней не было. Будто бы из скалы время от времени выходили призраки и добросовестно прохаживались по тропке, не позволяя ей, сглаженной сухими холодными ветрами, окончательно исчезнуть.

Делиться с Потрошителем своими мистическими соображениями Шон не стал — берёг силы. Теперь их двое, а кляча одна, и сейчас нужно было дать ей возможность отдохнуть. Монро тоже не торопился завязывать новый длинный разговор. Спросил какую-то невнятную мелочь, что-то о планах на ночлег, и ещё раз пожаловался на отсутствие в программе ужина, каждую фразу завершая вопросом «Понимаете?». Шон понимал, но раз есть нельзя, то чем он тут мог помочь? Монро повздыхал и крепко задумался.

Солнце, так и не показавшееся из-за туч, приобрело лёгкий оранжевый оттенок, когда впереди на тропе возник высокий, похожий на надгробную плиту, камень. По мере приближения сходство с надгробием становилось всё очевиднее: на отполированной фронтальной поверхности явно виднелись слова.

— Это на каком языке? — удивился Монро, когда они встали перед серой глыбой.

За камнем дорога троилась, клубок укатился по правому ответвлению и остановился, ожидая спутников.

— На русском, — ответил Шон, напряжённо разбирая надписи. — Только не современном русском. Что-то вроде «Если поедешь направо, потеряешь коня, поедешь налево — женишься, поедешь прямо — умрёшь». Клубок нас направо приглашает.

— Ну, у нас коня нет, значит, всё в порядке, — усмехнулся Монро.

Дионея презрительно фыркнула и затрясла головой.

— Возможно, половая принадлежность и качество лошади не имеют особого значения, — возразил Шон.

— Возможно, видовая принадлежность «коня» тоже не имеет значения, — пессимистично добавил Монро. — Надо пойти и посмотреть. Я заинтригован: откуда вообще такое взялось, и почему на русском?

Они снова зашагали за пульсирующим клубком. Вскоре стало понятно, почему земли назывались Гиблыми, даже если забыть об их необычном и неприятном влиянии на еду и питьё. Вокруг не было ничего, кроме камней. Камней как раз было много самых разнообразных: маленькие, скрипевшие под ногами, средние, которые приходилось перешагивать, и здоровые валуны. Камни лежали поодиночке, разбросанные далеко друг от друга, или кучами, похожими на курганы — серые, бледно-коричневые, терракотовые. Не было вокруг ни одного даже самого чахлого деревца и пустынных колючек, не пролетали птицы, не попадалось на глаза ни одного следа — человеческого или звериного. Если бы даже и захотелось, ничего пригодного в пищу попросту не было, как и воды.

Однообразный каменистый пейзаж настолько примелькался, что чёрное прямоугольное пятно, показавшееся далеко впереди, вначале не заметили. Казалось, это розоватое свечение горизонта так искажает форму продолговатого валуна. Но с каждым шагом пятно приобретало всё более резкие очертания, пока не превратилось в лежащий посреди тропы чёрный плоский, сильно вытянутый короб. Клубок вырвался вперёд, докатился до него и замер, призывно наполнившись багровым сиянием.

— Я что-то не пойму… — пробормотал Монро, разглядывая явление. — Ящик, что ли?

— Гроб без крышки.

Шероховатый, будто покрытый гарью железный ящик был похож на гроб и формой, и размерами: приблизительно шесть с половиной футов в длину, да и по ширине подходил человеческому телу.

— Наверное, сюда надо положить коня, — глубокомысленно изрёк Монро.

— Конь с тобой не согласится, — Шон огляделся в поисках того, к чему можно был бы привязать Дионею, и полез в седельную сумку. Кажется, мама положила туда верёвки, чтобы лошадь можно было просто стреножить.

Пока он спутывал покорной кляче ноги, Монро со всех сторон осмотрел гроб, простучал гулкие тонкие стенки и присел на его край.

— Может быть, под ним? Или закопан где-то рядом, — предположил он. — А как этот меч выглядит? Может быть, этот ящик называется «Меч» и нужно тащить его?

— Я сильно сомневаюсь, что таким «мечом» можно одолеть семерых мертвецов.

— А я бы посмотрел, как вы с ним в бой идёте.

— Если только накрывшись им.

Кляча неодобрительно покосилась на неуместное веселье и, ленясь двигаться, устало прикрыла глаза.

— Давай его поднимем, — сказал Шон, приближаясь с незанятого конца. — Посмотрим, что под ним, и немного перенесём.

Монро ухватился с другой стороны и по кивку потянул вверх. В одиночку сдвинуть железную домовину было бы проблематично. Пыхтя и шипя, они отволокли его на пяток шагов и гулко уронили. Дионея от неожиданности вскинулась, неловко проскакала на тот же пяток шагов, но в противоположную сторону и остановилась, недоверчиво поглядывая на непредсказуемого нового хозяина. Клубок, погаснув, резво подкатился к гробу и опять засиял.

— Похоже, я был прав, — задумчиво произнёс Монро, оглядывая внутреннее пространство гроба. — В том смысле, что в него нужно кого-то положить, и поскольку коня уговорить будет сложно, предлагаю начать с меня.

— С тебя?

— Моя идея, поэтому у меня и право первому её опробовать.

Шон попытался найти веские аргументы против и с удивлением отметил, что Монро всё-таки стоит и ждёт его решения, будто он в самом деле может ему запретить или приказать. Впереди ещё поиск «Живой» и «Мёртвой воды» и битва с мёртвыми — важных этапов в их миссии на всех хватит.

— Хорошо, ты первый. Если не получится, тогда я примерю.

Монро кивнул и уверенно полез в ящик. Присев, он ещё раз осмотрел стенки, пожал плечами и лёг.

— Удобно? — осведомился Шон.

— Жестковат.

Чёртова дюжина железных дуг выскочила из боковой стенки и в миг защёлкнулась вокруг тела Монро, охватывая его с ног до самой шеи.

— Твою мать! — взвыл он, рванувшись в зверином облике, как муха из паутины, гроб даже не шелохнулся.

— Спокойно, Монро, не двигайся, — Шон упал перед ним на колени и изо всех сил придавил Потрошителя ладонью. Сердце под пальцами колотилось обезумевшей птицей. — Успокойся, дыши. Сейчас разберёмся.

Монро тяжело задышал и с явным усилием снова стал человеком. Теперь не мешало бы и самому успокоиться. Да, попали в ловушку, но пока ничего ужасного не произошло, и надо сохранять ясность мыслей, чтобы решить проблему. Шон сделал глубокий вдох и задержал дыхание, восстанавливая контроль над эмоциями и обликом.

— Ты как? — спросил он.

— Да в полном порядке, — дрожащим голосом заверил Монро, дико вращая круглыми глазами. — Только теперь это царское ложе ещё и тесновато стало. В общем, хорошо, что я первый полез.

— Подожди, я тебя вытащу.

Шон осторожно ощупал ближайшую дугу, охватывающую грудь. Непонятно было, откуда они взялись, как будто всегда были приварены к двум стенкам, а Монро просто материализовался внутри. Корпус гроба был настолько тонок, что ни ловушке, ни скрытым замкам негде было прятаться.

— Капитан, — позвал Монро уже гораздо спокойнее. Шон отвлёкся от ощупывания ножных дуг и обернулся. — Меч под моей правой рукой, я его чувствую.

Меч, действительно, лежал там, скрытый плечом и предплечьем, когда Потрошитель раздвинул пальцы, показался острый стальной кончик. Но достать клинок, не выломав предварительно руку, было невозможно.

— Попробую разбить нижнюю дугу, — пообещал Шон. — Не нервничай: я за камнем и обратно.

— Я не нервничаю, — заверил Монро.

Шон пробежался до ближайшего кургана, то и дело оглядываясь на чёрный гроб, выбрал два булыжника покрепче и со всех ног бросился обратно. Монро, как и говорил, лежал спокойно, созерцая постепенно темнеющий небосвод в багряных разводах заката.

— Может быть больно, — предупредил Шон, прицеливаясь. — Половину разбить — и тебя уже можно будет вытягивать.

— Хорошо, — кивнул Потрошитель и стиснул кулаки. — Я готов.

Шон перехватил булыжник поудобнее, замахнулся и обрушил его на нижнюю дугу. Гроб со всех сторон охватило ревущее пламя.

— Дьявол! — Шон отшатнулся и рухнул на спину, прикрывая глаза рукой.

Из объятого жаром гроба раздался дикий, полный боли вопль. Огненный шквал взметнулся в небо и внезапно погас, но крик всё продолжался, ввинчиваясь в мозг и разрывая сердце в клочья.

— Монро, — пробормотал Шон, пытаясь подняться. Ни язык, ни конечности, парализованные ужасом, его не слушались.

Крик оборвался, перешёл в мучительный стон и хриплое дыхание. Кое-как сев на колени, Шон протянул руку к гробу и коснулся его. Поверхность была нестерпимо горячей. Не раскалённой, но терпеть всё равно было невозможно.

— Ка… капитан, — простонал Монро. — О-о-о, чёрт… Боже, как же это?

От гроба несло горелой плотью и палёной шерстью. Стиснув зубы, Шон подобрался ближе и заглянул внутрь. Кожа Потрошителя покраснела, покрылась открытыми ранами и волдырями. На тыльной стороне шеи, ушах, затылке, в обугленных разрывах одежды, — везде, где её касался металл, она почернела.

— Пожалуйста…

— Держись, Монро, — отчаянно попросил Шон, сжимая голову дрожащими пальцами. — Я тебя вытащу.

— Нет, нет, — захрипел Потрошитель. — Что-нибудь: воду, хоть глоток, или что-нибудь из еды. Прекрати это, пожалуйста. Это ловушка, ты понимаешь? Нельзя выбраться.

Шон огляделся. Здесь не было воды, и не было ничего, кроме камней. Он специально не брал с собой провиант, чтобы избежать соблазна, ведь он даже не думал, что ему понадобится смерть. Попытаться добить камнем — но что если гроб снова вспыхнет? Единственное, что тут можно было сделать — придушить или свернуть шею, но как коснуться обожжённой обугленной кожи? Это будет уже не милость, а одна из самых мучительных смертей.

— Не так, только не так, — попросил Монро, глядя на нерешительно потянувшиеся к нему руки. — Пить, пожалуйста. И… Потом вытащи меч.

— Да твою ж!.. — яростно взвыл Шон, вскакивая на ноги. — Чтоб тебя, чтоб вас всех!

Подхватив с земли булыжник, он метнулся к испуганно шарахнувшейся Дионее и с размаху размозжил ей череп. Лошадь тоненько взвизгнула и рухнула, брыкая спутанными ногами. Шон замахнулся и снова опустил камень ей на затылок. Кожа лопнула, из раны хлынул густой карминовый поток, тело задёргалось в судорогах, но Шон уже бросил камень, собрал кровь в сложенные чашей ладони и вернулся к гробу.

— Ты прости, — прошептал он, вливая её в рот Потрошителю.

Монро хотел что-то сказать, пристально и мучительно глядя на него, кровь запузырилась на губах, выталкиваемая беззвучными словами, и в следующий миг глаза его потухли.

Вытащить меч было непросто — пришлось снова воспользоваться булыжником, затем найти другой, с острым краем. Шон провозился так до темноты и весь вымазался в крови и обрывках плоти.

Оставаться на этом проклятом месте, пропахшем смертью и горелым мясом, он категорически не хотел. Вынув из сумки фонарик, Шон закинул на плечо поклажу вместе с завороженным мечом, задал клубку новую цель и двинулся вслед за ним через ночь, не разбирая дороги.