Начистоту (джен)

Опять сорвался и довёл Леви до слёз. Так ещё и болельщица прямо-таки прожигает взглядом, что аж плешь проест скоро. Нет уж, с меня на сегодня хватит. Пора уходить.

Надо же, за мной увязалась. И настроена решительно. От неё так и несёт благими намерениями и воспитательным настроем. За версту учуешь. Тьфу!

Она нагнала меня на выходе из гильдии.

— Гажил, — тон её не предвещал ничего хорошего ни мне, ни уж тем более ей. Не ровён час, я и на ней сорвусь.

— Слушай, Хартфилия. Иди, куда шла, и нотации свои с собой прихвати, — огрызнулся я. — И без твоих нравоучений тошно.

— Я, вообще-то, к тебе и шла, Редфокс, — сухо ответила она, нахмурившись и то ли игнорируя моё раздражение, то ли принимая за данность.

— Ну давай, валяй. Знаешь, наверное, выражение: «Как об стенку горох»?

Она как будто меня не слышала.

— Зачем ты так с Леви? Почему продолжаешь её обижать? Ей и так от тебя однажды досталось. Почему ты не можешь общаться нормально, как Джувия? Столько воды уже утекло. Уж от кого, от кого, а от тебя она и слова дурного не должна слышать! — негодование, упрёки — полный набор. Я только горько усмехнулся:

— Слушай, Хартфилия…

— Не переходи на фамилии! — одернула она меня. Голосок её скакнул на пару тонов выше, что было звоночком к тому, что она злится.

— Как скажешь, болельщица, — я только пожал плечами. — Вы вот с Леви обе как бы шибко умные. Ты тоже мимо книг заумных не проходишь, но иногда блондинка блондинкой, — я попытался сказать всё это максимально небрежно, без поддёвки и колкостей. Но она всё равно всё поняла по-своему. Женщины.

— Тебе Леви мало, ты решил по моим косточкам пройтись? Что ж, валяй, они давно нуждаются в промывке. Я стерплю. Про меня можешь говорить всё, что хочешь, а Леви больше трогать не смей, слышишь?! — ехидство сменилось воинствующими нотками в голосе. Подругу она защищает, ну конечно. Может, стоит ей рассказать, того и гляди, переубедит Мелкую и будет не меня воспитывать, а её.

— Так иди и успокой подругу, ко мне-то чё пристала? — да, вышло немного грубовато, но Хартфилия на такой мой выпад только прищурилась, внимательно меня изучая.

— Нет уж, давай я сама буду решать, что мне делать. Сейчас я считаю целесообразным провести с тобой разъяснительную беседу.

— О как, прочла что-то из психологии и возомнила себя великим толкователем человеческих натур, — мой голос так и сочился сарказмом, но ничего я с собой поделать не мог. — Так давай я тебе подскажу. Может, сама дальше докумекаешь, что к чему. Скажи Мелкой, пусть не лезет ко мне, тогда и не будет огребать, ясно?

— Да ты, ты… Она тебе второй шанс дала, а ты!

— Послушай, Люси, — имя её мне далось с трудом, но эффект был достигнут. Она замолчала и удивлённо уставилась на меня. — Не нужно мне её прощение, понимаешь. Не должна она меня прощать, — я сам себя простить не могу, а она смогла. Смогла простить того, кто сотворил с ней такие ужасные вещи.

— Это не повод всё время доводить её до слёз. Не проще ли поговорить?

— Я не мастак языком чесать.

— Со мной-то ты говоришь сейчас, — в голосе неподдельное удивление.

— Там мы с Драгнилом сразу по этому поводу поцапались, на кулаках. Ты вообще спрашивала её о том, что тогда произошло? — я посмотрел на неё с такой болью и отчаянием, что она поёжилась под моим взглядом.

— Тогда не расспрашивала, и сейчас особым желанием не горю ворошить прошлое. Не стоит лишний раз напоминать, — хорошая мысль. — Но, Гажил, это не дело! Пора уже отпустить прошлое и идти вперёд.

Отпустить?! Она вообще понимает, что несёт?

Видимо, мой взгляд был достаточно красноречив. Она вздрогнула, но если и растеряла весь свой воинственный настрой, то виду не подала.

Мне в голову пришла одна идея. Пусть лучше мне от Драгнила влетит или от этого её пижонского духа, но тогда она хоть поймёт.

Я рывком заключаю Хартфилию в объятия. Она пытается вырваться, да куда ей там. Хватка у меня действительно стальная. Она пугается, но не кричит. Это уже хорошо. Я нагло запускаю ей руку под юбку и в трусы.

— Ты не знаешь, что я с ней сделал, — вкрадчивый шёпот на ухо, — лучше не лезь.

Она цепенеет. Каждую клеточку её тела сковывает страх. Он повсюду, и даже плещется в её глазах. Такое знакомое и забытое чувство ощущения чужой беспомощности. Оно так опьяняет. На секунду, всего на секунду, я дал волю тому Гажилу, которого стараюсь похоронить в себе с момента роспуска гильдии «Призрачный Владыка».

Я отпустил её. Она не убежала от меня с визгом, не влепила пощёчину. Только оправила задравшуюся юбку и, судорожно вздохнув, посмотрела на меня с опаской. Может, поняла?

— Ты её изнаси…

— Нет, — сразу обрубил я. Догадка верная, но это слишком даже для меня. — Маньячности мне не занимать, но насильником я точно не был.

— Тогда… — я вижу, как она теряется. От решительно настроенной волшебницы не осталось и следа. Передо мной стояла запуганная девушка, не более того. Ну вот, теперь и она от меня шарахаться будет. Хотя это я уж как-нибудь переживу.

— Надругался, это уж точно. Подразнил. Без фанатизма, но с толикой извращений. Не думаю, что она вообще вспоминает об этом. А если и вспоминает, то цепенеет, и её бросает в дрожь. А наигравшись, отлупил до беспамятства, от души. На её невинность я посягнул, но так и не дошёл до конца. Сволочизма не хватило. Не смог, а затем чуть не убил её за свою мягкосердечность. Такое не прощают, понимаешь? Я себя-то простить не могу, а она простила. Поняла и приняла. Я заслуживаю ненависти, презрения, страха, отвращения — любого негатива, но никак не прощения и понимания.

— Гажил, я считаю, — она на секунду замолкает и смотрит куда-то мимо меня. Мне этого хватает, по спине побежали мурашки.

Я вспоминаю, что, увлёкшись беседой с болельщицей, я ослабил контроль за окружающим пространством: запахи и звуки вернулись с былой силой. Мне как будто шип воткнули в основание позвоночника. Я почуял её.

— … вам нужно поговорить, — договаривает Хартфилия фразу, но мне уже всё равно. Я медленно оборачиваюсь. Она стоит в нескольких метрах от меня. Лицо припухшее от слёз, глаза красные — действительно, вид удручающий. Сердце щемит, но разумом я понимаю, что поступаю правильно, всегда отталкивая её. Но сейчас, после таких откровений с болельщицей у меня духу не хватит этого сделать.

— Как много ты слышала? — это что, мой голос?

— Достаточно, — несмотря на её недавнюю истерику, голос у неё звучит спокойно. А потом она кидается мне на шею. Я машинально подхватываю её на руки, чтобы она не упала.

Она жмётся и льнёт ко мне плотнее, и опять начинает плакать. Я почувствовал, как на кожу плеча упала пара слезинок.

— Почему ты не можешь принять меня, Гажил? — я настойчиво пытаюсь отцепить её от себя, да и она не особо сопротивляется. Я подхватываю её за талию, руки предательски дрожат, но мне удаётся поставить её на землю.

— Недостоин, — сухо отвечаю я. Стоит она — растрёпанная, раскрасневшаяся. Глаза на мокром месте, а в них ни капельки прежнего страха передо мной. Поняла и простила. От осознания этой мысли, да ещё и с таким наглядным подтверждением, сердце щемит ещё сильнее.

Не могу я быть нежным и ласковым и уж тем более утешать. Джувия подтвердит. Но я склоняюсь к ней ближе и стараюсь как можно аккуратней утереть её слёзы. Она вздрагивает от моего прикосновения. Наверное, по ощущениям, как наждачкой по шёлку. Но она стоит не шелохнувшись, принимая эту незатейливую и неумелую ласку.

— Прости, — говорю одними губами.

— Уже простила, — шепчет она, когда мой палец коснулся уголка её губ.

— Не приму, — я резко выпрямился и зашагал прочь, не оборачиваясь. Пора собираться на задание. Мне будет о чём подумать…