Однажды в Эфесе (джен)

— Несторий посмел не явиться на священное собрание в третий раз! Кто еще сомневается в том, что он истинный еретик и, подобно женщине, лишен души? — разгневанный голос патриарха Иувеналия раздался по залу собора.

Вмиг богослов, проповедующий Пелагионизм, почувствовал, как разъярённое пламя, вырвавшееся из глубин темного ада, подожгло её душу. Он ни в коем случае не поддерживал ересь Нестория, но слова о женщинах неистово возмутили его...

Внимательные священнослужители пристально взглянули на Иувеналия. Красная мантия в пол, будто змея, обвила его худощавые, старые мышцы. Патриарх давно поседел, но жаль, что почтенные годы не принесли ему мудрости…

На третьем вселенском соборе в Эфесе Иувеналий вынес Пелагионизму смертный приговор. Богослов знал, что его дыхание прервут палачи сразу по окончанию собрания. И он уже не боялся вступить в спор с великим Иувеналием и постараться исполнить свое предсмертное желание.

— А вы, ваша святость, считаете, что у женщин нет души? — спокойно спросил он. — Извините, но я не могу с вами согласиться, ибо женщина самое ранимое и чувствительное существо во вселенной.

— Дьявол! Даже священный огонь не очистит тебя. Разве ты не знаешь, что женщина порочна и похотлива? И если уж душа в ней была, то давно задохнулась из-за грязи! — крикнул Иувеналий.

— Сам святой Иероним подтверждал это! — добавил какой-то мужчина. Он был намного моложе окружающих, но, как ни странно, присутствовал в круге великих священнослужителей.

Рука епископа Кирилла тихо перебирала пальцами седую бороду. Его больные, немного ветхие зубы заскрежетали от злости. Но тот продолжал молчать.

— Жаль, что Иероним умер в заблуждении. У женщин, как у Бога, есть дар. Они способны рождать детей. А разве может тварь без души породить что-то светлое? Ведь если так, мы, господа, тоже бездушны?.. — произнес богослов. И пусть его голос был как никогда спокоен, легкая робость и страх царили в душе.

Он встал со своего давнего, покрытого пылью стула и медленным шагом приблизился к Иувеналию. Взор богослова показался патриарху напрочуд острым и убывающим. Иувеналий видел в нем не только еретика, но и исчадие ада. Этот демон развлекался, вводя в заблуждение слуг Бога. И от страха патриарх укрылся в тусклых, состарившихся глазах своих приближенных.

— Женщины не способны давать потомство без мужчин. А душу, которую получают наши сыны, Бог им дарит! — Иувеналий гордо поднялся. — Бог создал Адама. Ева же была сотворена из ребра своего мужа для того, чтоб его развлекать.

Иувеналий будто пытался убедить сам себя. Раньше он был уверен, что женщина — низшее существо, и даже собака заслужила большего уважения к себе. Но тут патриарх почувствовал, как черти затуманили его разум, и он невольно засомневался.

— Неужели вы не цените свою мать? — безмятежно, будто блаженный, спросил богослов.— Или может, вы, добр патриарх, запутались или ожесточились?..

Сочувствие застыло на его лице, и он жалостно посмотрел на Иувеналия. А тот растерялся и вмиг забыл все, что хотел сказать.

— Дьявол! — от безысходности и беспомощности закричал патриарх.

Но вдруг Иувеналий задумался. Он вспомнил свою покойную мать, которая была прелестной и святой женщиной. И лицо патриарха небрежно покраснело, ведь ему стало стыдно. Но злость мигом нахлынула на него, и начала безжалостно душить. Иувеналий будто обезумел, захотел вцепиться в горло богослову. Но тут один из приближенных к Кириллу сказал:

— Постойте, постойте, господа! — Его лицо сверкало, как будто бы благая мысль поселилась в разуме. — Мы называем Деву Марию Богородицей и половина из нас уверена, что у женщин нет души? — изумление мигом отразилось на лицах остальных. — Ведь если так, Несторий прав… Дева Мария лишь Христородица, а Христос был сосудом Бога…

— Ради Бога, опомнись! — не выдержав, крикнул Кирилл. — Несторий сущий еретик! Иисус Христос был сыном Бога и человека. Душу ему передала Дева Мария. Когда-то Бог наказал Адама и Еву за их ОБЩИЙ грех. Бог сказал Еве: «Ты будешь часто болеть. Адам будет править над тобой, и ты будешь ему подчиняться». Но душу у этой женщины никто не отнимал.

Кирилл гневно замолчал, и еще несколько секунд царила мертвая тишина. Но вскоре шум противоречий вновь зародился в стенах собора. Жаркий спор, как будто бы какая-то болезнь, какая-то чума поглотил священнослужителей. Они невольно начали размахивать кулаками. Лишь Кирилл остался здоров и разочарованно сидел на своем кресле.

— А давайте проголосуем! — вскрикнул кто-то, пытаясь перекричать голоса толпы.

Мигом все удивленно затихли. Кирилл поднялся.

— Мое мнение вы уже слышали, — грубым басом сказал он и тут же повалился на стул. Видно, каждая секунда на ногах приносила Кириллу невыносимые мучения. Ноги уже не могли держать его тяжелое тело.

Иувеналий выскочил на небольшое повышение, сел за стол. Там лежал желтый листок пергамента и перо. И ему показалось, что кто-то заранее задумал это голосование. Возле патриарха стал богослов. Священнослужители, разделившись во мнениях, спокойно ожидали конца голосования. Иувеналий записывал каждое слово присутствующих, а богослов смотрел на пергамент, будто проверял своего ненавистного судью.

Вдруг время замедлилось. Густой туман нахлынул на стены собора. Фигуры людей вовсе окаменели. Ниоткуда возле окна появилась девушка. Её темные, волнистые волосы спадали на кожаный костюм. Девушка подошла к пергаменту Иувеналия. Она вырвала из его рук перо и неспешно начала что-то дописывать. Как ни странно, её почерк никак не отличался от почерка патриарха. Вскоре девушка закончила. Её уста озарила дьявольская, коварная улыбка. Она пошла к окну и тут же исчезла. Серый туман рассеялся, время восстановилось.

Иувеналий заметил, что его перо лежит на пергаменте. Он на миг удивлённо застыл, поскольку еще секунду назад крепко держал его. Каким же чудом оно могло выпасть? Вдруг патриарх увидел, что богослов с охотой схватил пергамент. Он начал подсчитывать голоса. Смятение овладело Иувеналием. Неужели голосование уже завершилось? Неужели время проплыло сквозь его разум? Наверное, это старость напомнила о себе...

Вскоре богослов закончил. Его лицо исказилось удовольствием и неистовой радостью. Он не мог поверить в то, что последнее желание исполнилось. Богослов копотливо подошел к священнослужителям, которые замерли, желая узнать результаты. Он тихо сказал:

— Господа, с отрывом всего в один голос вы все-таки подтвердили наличие у женщин души...