Война на ее правилах (джен)

Что заставляет ее вставать по утрам? Если бы ее спросили раньше, Сантана не задумываясь ответила бы — чувство собственного превосходства. Сейчас она не сможет сказать наверняка. В ней столько эмоций, которые меняются со скоростью света. Щелчок — и на нее направлен свет софитов, Сантана сияет. Шаг — школьный коридор и куча любопытных, а то и насмехающихся глаз. Превратиться из звезды школы в лузера больно, но оно того стоит, если можно быть собой. Сантана даже благодарна за это Финну, но никогда не признается вслух. Обнажать чувства перед всеми — не сильная ее сторона. Пусть, притворяться больше не имеет смысла, но она по-прежнему остается стервой — грубой и унижающей при малейшей угрозе собственному спокойствию. Это ничем не вытравишь. Так же, как и желание мстить. Когда кто-то опрометчиво встает на ее пути или вредит близким, Сантана Лопез объявляет войну на своих правилах. Никаких компромиссов и пленных, только чистая и безоговорочная победа.

Как бы она ни отрицала, хор становится семьей. Ее принимают со всеми тараканами и принципами. Иногда не понимают, часто не соглашаются, но поддерживают. Когда этот чертов Смайт перетягивает одеяло на себя, Сантана злится. А уж когда выплескивает слаш в лицо Блейну, она приходит в такую ярость, что, кажется, одним взглядом способна испепелить всех Соловьев до единого. Ей плевать, чья была идея — хотя она и уверена, что именно Смайта — Сантана уничтожит любого. Начнет со сладкого самоуверенного — так похожего на нее — мальчишки и, если понадобится, растопчет остальных.

Никто. Не может. Посягать. На семью.

Плевать, что он горяч. Неважно, что один его взгляд заводит. Она не позволит ему остаться безнаказанным, как бы ее не отговаривали остальные. За боль платят болью, подлость наказывают силой, за низость мстят. Она не Курт Хаммел или Рейчел Берри, играть по-честному не в ее стиле. Сантана выросла в бандитском районе, она дает сдачи без разделения на пол, возраст и степень вины.

На Курте второй день нет лица, Блейн безвылазно сидит дома с повязкой на одном глазу, а Смайт радуется. Ставит Джексона на региональные и наслаждается триумфом. Ну уж нет, не на ту напал! Сантана не любит сложные многоходовки. Она бьет в лоб и на прямую. Унижение за унижение, око за око.

Она выбирает пиджак и шляпу поверх короткого платья — Курт бы оценил — и, никому не сказав, идет в Далтон. Смысл тянуть, если все будут только отговаривать, пока Смайт считает себя победителем. Ну что, поиграем, маленький?

Сантана толкает двери и почти врывается в репетиционный зал Соловьев.

— Довольны? Блейн, которого до недавнего времени вы так любили, может остаться без глаза!

— Он поправится? — толстяк позади Смайта, похоже, искренне беспокоится.

Она видит, как хор переглядывается между собой. Они этого не хотели. Ожидаемо. Но Смайт невозмутим. Ни один мускул не дергается на лице. Руки скрещены на груди, во взгляде непоколебимая уверенность. Что ж, тебе же хуже.

— Признайся, что ты подмешал в слаш? Стекло или, может быть, асфальт? Что?

— Красный пищевой краситель, — невозмутимо хмыкает он, не обращая внимания на ропот за спиной.

— Ты лжешь, — ее губы кривятся помимо воли. От отвращения, бурлящего в крови гнева и неуемного желания надрать самодовольную задницу.

— Сомневаешься в моей чести? — На дне глаз разгорается пламя. Неужели задела за живое? — Я требую дуэли. — Правильно, мальчик, оправдываешь ожидания. — По давней традиции Соловьев. — Сантана не сдерживает победоносной ухмылки. Как же ты предсказуем, милый. Даже пытаться манипулировать не пришлось. Сам забрался в пока еще кое-как расставленные сети. — Выйдите все. Не хочу, чтобы вы видели, как я доведу ее до слез.

Сантана закатывает глаза и щелкает пальцами.

— Виолончелисты, останьтесь. Вы мне понадобитесь.

В игре в поддавки главное не перегнуть палку. Она отдает ему право на первое соло. Ослабит бдительность, продемонстрирует то, что ему никогда не достанется. Сантана садится на стул и закидывает ногу на ногу. Замечает, как дергается кадык Смайта и вовсе не от пения. И только попробуй сказать, маленький, что ты стопроцентный гей. Ха!

Виолончель выворачивает душу наизнанку. Сантана выплескивает негодование и ярость, каждым изгибом тела обещает Смайту жестокую расправу. Поет о пятнах крови и представляет его на месте несчастной Энни. Чувствует исходящее от него раздражение, приближается и тут же отталкивает. Царапает пренебрежением и вытягивает ноты, как никогда до этого. Она обязана заставить его утратить бдительность на несколько секунд, засмотреться, поперхнуться воздухом и сдать себя с потрохами. Сантана прекрасно умеет играть на мужских инстинктах, учится у лучших мастеров.

На особенно крутом па подбирается на расстояние поцелуя, хватает за лацканы пиджака и выдыхает строки куплета, заглядывая в глубину карих глаз. Упивается взрывоопасной смесью возбуждения и уверенности, тут же отталкивает, цепляясь за спинку ближайшего стула. Эта рыбка тебе не по зубам, говорит взглядом, облизывая губы. Плевать, что по телу бегут мурашки от его близости, во рту пересыхает, а низ живота сводит сладкой судорогой. Это всего лишь осознание превосходства над ним. Вкус победы на губах, вибрирующий в каждой клетке тела.

На последних мгновениях песни, обрывающих струны инструмента, Смайт хватает ее за руку и дергает на себя. Прижимает к телу так плотно, что она не вздохнуть, не выдохнуть не может, и опаляет дыханием. Разгоряченный, взбудораженный — поверженный. Сантана посылает издевательскую улыбку и обводит языком зубы. Ну что, съел? Приподнимает брови и упирается ладонями в его грудь. Ощущает гулкое сердцебиение и едва уловимый запах похоти.

— Это была каменная соль. — Глаза в глаза, ухмылка к ухмылке. — Но ты все равно ничего не докажешь.

Она не отвечает. Выворачивается из его хватки, одаривая снисходительным взглядом.

— Я была лучше.

— Мы еще не закончили, — несется вслед.

Когда Сантана выходит из Далтона, она знает, что с этого дня будет поднимать ее по утрам. Отчаянное желание стереть с мордашки Смайта самодовольное выражение. И это не имеет ничего общего с дрожью в коленях и пожирающим изнутри вожделением. Он всего лишь зарвавшийся мальчишка, которого нужно проучить. Сантана Лопез и не такие орешки раскалывала. Она щурится на солнце и надевает очки. Первый раунд за ней. Что скажешь, Смайт?