Крипович (джен)

Поросший кустарником берег был тусклым, хмурым и относительно пустынным. Относительно — потому что кто-то же протоптал тропинку сквозь густо разросшиеся, вывернутые ветром кусты. Протоптал, только потом ходил по ней не так уж и часто.

Ветки с белесой листвой цеплялись за одежду, за полы откинутого за спину и прижатого лямками рюкзака плаща. Приходилось быть внимательным, помогать себе посохом. Идущий, опасаясь за сохранность одежды, осторожно отводил в сторону самые тяжелые ветви: на некоторых под листьями скрывались крепкие острые шипы.

Тропинка вильнула и вывела наконец к берегу, на сероватый, поросший редкими кустиками жухлой травы песок. Всё как и обещали: в него зарылся носом старый пузатый ботик с еще не стершейся военной символикой на борту. Подсохшие водоросли пятнали корпус, и разобрать название на изъеденном ржавчиной металле было нельзя. Да даже и не будь их — краска кусками отслаивалась вместе с ржавчиной, чудо, что эмблема-то уцелела.

Песок поскрипывал под сапогами, сквозь тонкие подошвы можно было отследить попадающиеся по пути камни или обломки других, менее удачливых суден. Их много выносило на берега этого бескрайнего архипелага...

Пробка легко плясала на волнах, темнела пятнышком посреди серовато-стылой воды и белых хлопьев пены. Идущий остановился у носа ботика, некоторое время наблюдал за пляской самодельного поплавка, потом перевел взгляд на рыбака, сидевшего около старого помятого ведерка. Наклонил голову, с любопытством осматривая того, к кому шел.

Рыбак следил за поплавком, надвинув поношенную шляпу так, что вислые поля почти закрывали глаза, только седые неопрятные космы во все стороны торчали. Под стать им была и одежда: какая-то драная, латаная-перелатаная, выцветшая до неопределенного оттенка куртка, подвернутые рукава великоватой застиранной рубахи. Подвязанные веревочками рыбацкие сапоги буквально кричали о достатке хозяина.

Но что-то не вязалось. Уж больно уверенно держали сделанную из свежей коряги удочку руки. Зеленые, еще толком не увядшие листики не подрагивали. А запястья хоть и были худыми и жилистыми, но не походили на стариковские.

— А на удочку-то ловить сподручнее, — хрипло донеслось из-под шляпы.

Рыбак, похоже, давно приметил гостя, но не подавал вида, пока тот не начал переминаться с ноги на ногу, устав стоять на одном месте.

— Так я не ловить пришел, — беззлобно отозвался гость молодым звонким голосом. Вот и разговор заводить не пришлось, сам завелся.

— Корни пускать, что ли? Как у друидов принято? — смерил его задумчивым взглядом рыбак. — Ну, тогда место неудачное. Нарубят с тебя удочек, и всего делов!

— Я не друид, — помотал головой гость, так, что длинные острые уши качнулись. Оперся поудобней на посох, разглядывая собеседника.

— Ты — Крипович?

— Он самый, — с гордостью сказал рыбак. — А ты, значит, по объявлению будешь?

Гость охотно кивнул.

Объявление было, на стенке постоялого двора местного городка. Остров по меркам архипелага был достаточно крупный, места хватало, людей тоже — почему он и выбрал именно его очередной остановкой в долгом пути. Мятый листок бумаги заметил только потому, что тот был более светлым, чем потрепанные, почерневшие от дыма и дождей стены. Там значилось:

«Нужно сплавать! Совсем недалеко! Соседний остров!

Найденное пополам.

Крипович»

Осторожные расспросы местных дали слегка противоречивый результат. Криповича называли священником, но при этом утверждали, что любому забредшему на уголок демонологу он готов поставить пива за свой счет, лишь бы посидеть, поболтать. Что он дезертир — это-то никто в расчет не брал, половина населения архипелага из дезертиров была, и никого это не волновало. Но сходились на мысли, что странноватый он, этот Крипович. Где ж это такие церкви водятся, у священников которых глаза по вечерам порой синим светятся?

Сейчас из-под шляпы смотрели обычные синие глаза, просто поблескивающие, когда солнце размытым пятном появлялось за низкими облаками.

— Ну так значит поплыли? — радостно спросил Крипович, сворачивая снасти. — Это хорошо! А то одному и на вёслах быть, и фонарь нести несподручно! Так ведь? Ну, а с тобой-то мы быстро управимся, не то что с местными... «Странный ты какой-то, лучше я у Железного Пика поныряю», — ворчливо передразнил он какого-то знакомого.

Железным Пиком звали скалу, к которой прибило множество кораблей вроде этого ботика, и дно было усеяно железными обломками. Там водились вкусные крабы и какая-то еще живность, за которой действительно был смысл нырять. Гость пробыл на острове всего пару дней, но достопримечательности уже выучил — была у него такая привычка.

— А что делать нужно? — поинтересовался он, поудобней опираясь на посох. Без опаски — чего опасаться, все знали, куда и к кому пошел. Но все-таки уточнить стоило.

— Так я говорю — фонарь подержать только. Куда ж без него? — даже удивился Крипович. — Ну а погрести, коли не умеешь — эт я и сам смогу!

— А что за фонарь? — продолжал любопытствовать вероятный помощник.

Крипович оживился и, поманив эльфа за собой, полез на борт ботика, туда, где, судя по звукам, плескалась привязанная к нему лодка. Шаги у него были на удивление тихие — палуба почти не гудела под старыми сапогами, куда громче отзываясь на прикосновения эльфийского посоха.

Кинув своё нехитрое снаряжение на дно лодки, Крипович легко шагнул следом, пристроил ведерко с рыбой и, порывшись под лавкой, достал фонарь, на поверку оказавшийся весьма затейливым приспособлением. Большой решётчатый цилиндр, застекленный изнутри, был украшен прикрученным сбоку баллоном с вентилем и показателем давления. Все это напоминало небольшой огнемёт, особенно похожести добавляла небольшая горелка внутри, направленная в сторону дверцы.

— Его, родимого, и нужно нести, — бодро сказал Крипович, не без гордости смотря на своё детище. — Тут в одного не управиться.

С ним сложно было не согласиться, и эльф чуть стукнул посохом по борту лодки, прося подвинуться. Что Крипович и сделал, перебравшись с носа на вёсла, откуда и кивнул на тянувшуюся к ботику веревку.

— Штырь вынь, и поплыли, — и в самом деле, лодку удерживал на месте лишь хитро вставленный меж верёвками стержень. — И как тебя звать-то?

— Тас, — наконец представился эльф. Потянул стержень, подхватил веревку, Крипович повел веслом, разворачивая лодку, и Тас с ловкостью, присущей его племени, спрыгнул на корму — только поднятый посох и мелькнул. Невозмутимо усевшись и пристроив посох вдоль борта, он принялся сматывать веревку в аккуратную бухту.

— Это ж надо... Таз эт типа того, в котором варенье варят? — удивился Крипович, отгребая от ботика. — Ты не переживай. Я тут одного орка знаю, так его вообще Дурлом прозвали. И ничего. А Таз вполне и благозвучно, если не вдумываться!

— Та-с, — эльф четко выговорил все буквы и фыркнул, бросив сложенную веревку на дно лодки. — Все ваши беды — от коротких ушей.

— Та-с-с-с, значит? Ну, Тас так Тас... — явно обрадовался нормальному имени Крипович, загребая от берега. — А насчёт бед не соглашусь. Был у нас один эльф, так всё утверждал, что под водой у нас бормочет да поёт кто-то. Чуть не рехнулся, пока судно отсюда дожидался. Хорошо, Дурло предложил ему на ночь голову заматывать. Помогло. Правда, слышал в это время хуже нашего.

Из-под шляпы на эльфа смотрели два весёлых, чуть отсвечивающих синевой глаза, а они всё дальше отплывали от берега по водам, где, по его словам, сородич эльфа слышал какие-то голоса и песнопения.

— Бедняга, — посочувствовал несчастному Тас, ни капли не испугавшись и с интересом глядя по сторонам: грёб Крипович бодро, берег отдалялся быстро. Море было спокойным, облака прятали солнце, и над водой тянулась легкая дымка, в которой вдалеке проглядывали очертания суши.

— Нам туда? — указал на этот остров Тас.

— Зачем нам на Дальний? Мы ж на Соседний плывём... Эт ещё и Ближний миновать нужно, так что мы быстро. К вечеру и управимся, наверное!

Пошевелив ушами, Тас тихо рассмеялся — забавно, наверное, выглядели местные карты. Отвлекать гребца разговорами было не с руки, так что он устроился поудобней, полез в поясной кошель и выудил оттуда мясистый, плотный, ни капли не пожухший лист, который и принялся неторопливо жевать с видом человека, дорвавшегося до любимой трубки с табаком.

Крипович грёб и грёб себе. Наверное, он немало мог бы рассказать и об островах, мимо которых они проплывали, и о водах, которые миновали, но труд убивал даже его говорливость, а эльф спрашивать не решался: чего гребца отвлекать. Только вот усталость действовала на него не так сильно, как следовало ожидать. Лишь прилипла к спине мокрая от пота рубаха да и отблески синевы в глазах в тени шляпы стали ещё заметнее.

Но как бы то ни было, когда солнце уже начало клониться к горизонту, показался тот самый Соседний остров, к которому он и начал грести с утроенной энергией. Давно дожевавший свой лист и мирно подрёмывавший эльф открыл глаза на изменившийся плеск весел, сощурился, вглядываясь в приближающийся берег.

Здесь явно когда-то жили люди, да не просто жили. Скорее всего, это была какая-то старая военная база: уж больно характерные бетонные остовы виднелись вдали, среди темных силуэтов деревьев. Да и длинный бетонный же пирс наводил на мысли — не для рыбацких лодок его строили, ой не для лодок...

Крипович догрёб до края уходящего в воду пирса. Забросив весла на борта, подобрал свёрнутую эльфом верёвку, ловко прыгнул на осыпавшийся край, почти не раскачав лодку. Там он быстро привязал верёвку к проржавевшей и даже покрывшейся лишайником с одной стороны тумбе.

— Вот и приплыли, — радостно сказал он. — Бери фонарь да мешок. Они там, под лавкой. Больше ничего и не пригодится.

Мешок нашелся где сказали, крепкий, большой — Тас поневоле задумался, что же в него придется складывать. Поставив увесистый фонарь на пирс, он выбрался на берег, оставив посох, рюкзак и плащ в лодке — ни к чему, только мешаться будут.

Крипович уже махал ему от начала пирса, стоя на потрескавшейся, развороченной корнями деревьев асфальтовой дороге, ведущей к тем самым строениям. Они нестройным обветшалым лабиринтом уходили вглубь острова, постепенно растворяясь в клубящемся там тумане. Над всем этим возвышался маяк, совершенно чёрный на фоне темнеющего неба — только из фонаря равномерно лился слабый изумрудно-зелёный свет. В тумане, поднимающемся все выше и выше, по мере того как смеркалось, этот свет казался огоньком гнилушки в болоте. Пойдешь на такой — и в самую топь ухнешь.

Только вот Криповича это не смущало. И неожиданно налетевший порыв ветра, несущий тихий шепот, гул шагов и скрип дерева, его ни капли не трогал. С любопытством осматриваясь по сторонам и щуря глаза, начавшие в темноте явственно отливать синевой, он шёл, огибая проросшие сквозь старый асфальт редкие деревца.

Темные провалы окон кое-где еще скалились обломками рам. Местами в провалы виднелось небо: крыши рухнули под тяжестью лет, осыпались внутрь, сминая перекрытия. Местами за окнами шумели листвой деревья, корявые, узловатые, тянущие ветви к свету. Шумели внутри бетонных коробок, где ветра не было вовсе.

Тас шел, с настороженным интересом глядя на всё это. Место было странным, он слышал о таком от старших — но они рассказывали о другом, о местах, где земля была пропитана разрушением, а сам мир звучал неправильным, нестройным хором. Здесь мир тоже фальшивил, но самую чуточку, а при их приближении и вовсе утихал. Крипович явно знал, что делал, — и поэтому эльф шел за ним, легко перешагивая крупные трещины в асфальте, ни разу не споткнувшись. Фонарь, который он нес, так и не был зажжен.

— Небось, часто в таких местах бывать доводилось, раз молчишь? — с любопытством уточнил Крипович.

— Не был, — легко отозвался Тас. — Но что тут лучше молчать — знаю.

Туман приглушал голоса, от чего казалось, что они почти перешептываются. Крипович понимающе кивнул, смотря на чудом не истлевшие истрёпанные занавески, полотнищами вившиеся из пустого окна.

— Тогда запоминай. Потом спросишь. Сейчас, на площади, лучше тоже помолчать будет.

Тас не успел спросить, почему. Он и сам понял, когда они вывернули из-за угла длинного приземистого здания и оказались на краю громадного пустого пространства.

Под открытым небом лежали тела. Некоторые были зашиты в мешки, некоторые лежали просто так, полускрытые туманом, который здесь клубился густой позёмкой. Крипович, поморщившись, опустил край шляпы, чтобы лишний раз на них не смотреть, сделал знак эльфу — не гляди, мол. В сгустившемся тумане было тяжело что-либо разобрать, отчетливо выделялась только светящаяся зеленым пятном дверь маяка на краю площади. Неестественный, пугающий, этот свет сейчас был ярче, чем казался издали. Что-то даже двигалось там, какие-то многочисленные смутные тени — но Крипович явно был уверен: внутри им ничего не грозит, и шел туда, каким-то неведомым наитием ни разу не зацепив носками сапог тела.

Силуэт на мгновение вырисовался в светлом проеме — и пропал. Тас шагнул следом, прищурившись — после тумана свет был ярковат. А потом восторженно выдохнул, навострив уши: такой картины он не ожидал. Сотни улиток медленно ползли по стенам. Их панцири величиной с кулак лучились тем самым изумрудным призрачным светом, озарявшим помещение. Это медленное плавное движение завораживало, как и слабый ветер, несущий непонятные голоса и бормотание.

— Не спи... А то прилипнешь тут, — толкнул в бок Крипович. — Собираем рульки в мешок.

— Ага, — Тас тряхнул головой, повел ушами, собираясь с мыслями. Так вот они какие, рульки. Протянув палец, он осторожно прикоснулся к деловито ползущей неведомо куда улитке. Та вздрогнула, съежилась, втягиваясь в панцирь, но быстро выглянула снова. Задумчиво поглядела одним глазом, поводила из стороны в сторону, вытянула стебелек второго — и поползла на преграждающий дорогу палец, решительно и упрямо.

Тихо рассмеявшись, Тас подцепил её, отрывая от стены с негромким чмокающим звуком. Блестящая полоска слизи теперь потянулась по ладони — улитка решила, что и та вполне годна, чтобы по ней ползти. Стены все были в этой слизи, местами свежей, местами старой, давно высохшей, и слюдяно поблескивали.

Красиво.

Эльф умел ценить красоту. И сейчас, собирая улиток в оставленный у двери мешок, улыбался, запоминая все, что увидел. За сохранность рулек он не волновался — знал, что панцири твердые. Видел, что этими панцирями, пустыми, мертвыми, играли дети, подражая взрослым. В шепотке ветра даже будто прозвучали их веселые крики: «А у меня две рульки! — А у меня три, я богаче тебя!»

Странные острова, притягательные. Земли, где вместо денег — живущие магией улитки.

Закончив собирать рульки, Крипович молча поманил эльфа за собой в небольшую комнату, куда вела приоткрытая дверь. На покосившихся стеллажах вдоль стен лежали кучи какого-то тряпья, в углу грудой бесполезных палок кто-то когда-то свалил посохи. Был и стол, на котором громоздились какие-то вещи: фляги, поясные сумки с выпотрошенным содержимым, украшения. Все это было разложено аккуратными кучками, будто чтобы не спутать, что кому принадлежало.

— Можешь со стола взять себе пару вещей. Но только из одной кучки, и брать только одновременно со мной! Запомнил? — спросил он, уверенно направившись к той кучке вещей, где виднелась шляпа, чем-то похожая на его собственную.

— Да. — Тас оглядывался без особого интереса: он любил старые вещи, но они не были ему нужны. Разве только что-то, напомнившее бы потом об этом месте... Он осматривался по сторонам, пока не заметил под столом слабый отблеск мертвого панциря рульки. Таких много было здесь, но все они были матовыми. А этот — почему-то с зеленой искоркой.

Наклонившись, Тас разглядел, что внутри застряла какая-то небольшая драгоценность — то ли колечко, то ли сережка.

— Скажи, когда можно будет брать, — попросил он.

— Можно! — весело откликнулся Крипович, нахлобучив новую шляпу взамен старой и сгребая в охапку остальное. — А теперь — бежим!

И первый бросился к выходу, по дороге забросив на плечо громко клацнувший мешок с рульками. На совести эльфа остался тяжёлый фонарь — и тот торопливо подхватил его, засовывая в карман подобранный панцирь.

На площади не произошло никаких изменений. Всё так же клубился туман, всё так же маячили в сгустившейся темноте остатки домов. Лишь в самый последний момент, когда Тас бросил прощальный взгляд через плечо, пара тел в общей груде зашевелилась, пытаясь выбраться наружу.

А потом впереди в тумане только мелькал слабо светящийся мешок и слышалось тяжелое дыхание Криповича, за которым эльф, при всей своей легконогости, едва поспевал. Так и вылетели на причал, где туман почти рассеялся, и стали видны и звезды, проглянувшие через разогнанные легким ветерком облака, и море, от ветра пошедшее мелкими волнами, и подпрыгивавшая на этих волнах лодка.

На краю пирса и встали. Осторожно, чтобы ненароком не разбить прочные, но до некоторого предела, раковины рулек, Крипович поставил мешок на причал и кивнул на фонарь.

— А теперь давай его мне, — деловито сказал он, — ненароком себя подпалишь ещё.

С фонарем Тас расстался охотно, отступил за спину, на самый краешек бетона, глядя туда, откуда они пришли. Страшно не было — было неправильно. Только вот костер рядом не горел уютным пламенем, и не дымилась кружка травяного отвара, которая помогла бы унять эту неправильность.

Встав на одно колено, Крипович начал возится с рычажками, в последний раз их проверяя. Внешне казалось, что он никуда не спешит, разве что на покачивающегося с пятки на носок, нервно дергающего ушами эльфа поглядывает. Да и вокруг ничего не менялось, всё оставалось таким же спокойным, как в тот момент, когда они едва причалили к острову.

Оба успели продрогнуть на ветру, прежде чем со стороны домов послышались шаркающие шаги. Пара обескровленных, обтянутых пергаментной кожей тел медленно брели в их сторону, шатаясь, неловко взмахивая сухими палками рук. Крипович сощурился и, дёрнув что-то в фонаре, высек искры, рождая в стеклянном цилиндре язычок пламени.

Он некоторое время терпеливо ждал, подпуская мертвецов поближе, потом нажал на рычаг, высвобождая огненно-рыжий вал, в момент охвативший фигуры.

— А теперь в лодку! — рявкнул он, подхватывая сделавший свое дело «фонарь» и бросаясь к лодке, не собираясь оборачиваться, чтобы посмотреть, как падают на бетон распадающиеся останки. Это Тас сидел, глядя на пламя как зачарованный, вслушиваясь, как утихает конкретно эта неправильность. И вздрогнул, когда Крипович заговорил, едва они отплыли от острова.

— Ну, теперь нам только на Левый рынок дорога, — торжественно объявил он. — В другом месте рульки всё равно в таком количестве не сбудешь.

Рынка эльф не знал. И вообще, зачем Криповичу рульки, не знал. Вместо это он спросил, наконец переводя взгляд на него:

— А что это было?

Большущие глаза эльфа настороженно поблескивали в зеленоватом свете, струящемся от валяющегося у его ног мешка.

— Земляное масло. Ну, там еще немного оленьей печали, огнелиста и белокопытника, не считая пары наговоров на упокоение — на всякий случай, — охотно пояснил Крипович. — Не знаю уж, сработали они или травки, но вроде больше никто не встанет.

Тас помотал головой — только уши дернулись.

— Нет, что это... неправильное было? Что ты сжег.

— Вот уж не знаю, — флегматично ответил тот, по-прежнему налегая на вёсла, с явным облегчением отдаляясь от проклятого берега. — Сгорело и ладно.

Ответ Таса не то чтобы вдохновил — он снова помотал головой, так что уши мотнулись вверх-вниз. Выдохнув и успокоившись таким образом, он уточнил:

— А почему местные с тобой не поплыли, если мы просто пришли и взяли рульки?

Крипович почти с восторгом рассматривал эльфа, своевременно озадачившегося этим вопросом.

— Вовремя спрашиваешь... Вовремя! Ну, так они как я полгода не готовились. Вокруг острова кругов не наворачивали. Я же слушал, что мог, да выяснял, что и по каким числам там дремлет. Ты, главное, потом в одного не сунься. Всё ещё десять раз измениться может.

— Не сунусь, — серьезно кивнул Тас. И не собирался — знал, что с десяток старших не просто так сгинули. Но теперь было только интересней. Запустив руку в карман, он нашарил ракушку. Вытащил, поглядел: в полупрозрачном панцире перекатывалась, поблескивая камушком, небольшая сережка.

— А куда мы после рынка? — поинтересовался Тас, подняв взгляд на Криповича.

— Вот на левом рынке и разберёмся, — почти весело ответил тот. — Там дороги в такой узел переплетены, что сходу и не разобрать.