Заметки о нашей жизни (гет)

Если бы это был любовный роман, ты бы, конечно, был высоким темноволосым красавцем. Твои волосы бы мягко струились по плечам, а не свисали тусклыми, безжизненными прядями; твои плечи были бы широкими, а не узкими, как у подростка. Твой нос был бы «благородным» или «аристократичным», в крайнем случае — «римским», а твои глаза назвали бы бездонными. Возможно, твоя кожа была бы оливковой… или же белоснежной, словно алебастр, но без этого нездорового, землистого оттенка. Знаешь, в минуты гнева твое лицо покрывается ужасными красными пятнами. Нет, в любовном романе этого бы точно не было. Что еще? Конечно, твои руки. Думаю, их назвали бы необычайно умелыми. Да, учитывая некоторые твои личные качества, ты был бы признан очень выгодной партией, как мне кажется.

Если бы это был любовный роман, ты был бы этаким надменным обаятельным повесой (конечно, лишь до тех пор, пока я не сорву с тебя эту маску неприступности), который всегда знает, что нужно сказать девушке, чтобы покорить ее сердце. И, в конечном счете, я не стала бы исключением.

Увидев меня, ты подумал бы, что перед тобой находится самая прекрасная женщина на земле (и абсолютно не важно, насколько это утверждение соответствует действительности), и не замедлил бы сообщить мне об этом. Далее, в зависимости от фантазии автора романа, ты начал бы восхищаться моим умом, моей независимостью, моей преданностью идеалам… В общем, любыми положительными качествами, которые ты смог бы во мне разглядеть! И даже маленькие недостатки придавали бы мне особый шарм, уникальность и неповторимость (должно же хоть что-то уравновешивать твой несносный характер!). Ох, я надеюсь на то, что наша история происходила бы не в эпоху Регентства — я не хочу, чтобы ты называл меня «вспыльчивой кобылкой»* .

А что же мы имеем в реальности? Ты молчалив и замкнут по утрам, угрюм и ворчлив во время ленча, а вечером просто невыносим! Ты язвительный и грубый, вечно оскорбляешь моих друзей, угрожаешь моему коту, а иногда дуешься неделями без малейшего повода. Ты постоянно читаешь долгие, нудные лекции, то и дело срываясь на крик, если тебе кажется, что кто-то поступил неправильно, но никогда не извинишься, если сам допустил ошибку. Пожалуй, ты самый высокомерный ублюдок, каких свет не видывал! Да что тут говорить, я ещё не слышала, чтобы ты сказал три самых простых, но таких важных для меня слова без каких-либо отговорок и обвинительных интонаций. (Впрочем, о чем я говорю: без них ты не можешь произнести даже "Пожалуйста" или "Спасибо". Я боюсь представить, что будет, если ты когда-нибудь скажешь: «Прости»… Да поможет нам Бог в таком случае!) Может быть, мне стоит тебя напоить? В итоге с утра ты будешь страдать страшным похмельем и хотя бы на время перестанешь сыпать оскорблениями. (Хотя, с моим-то везением, ты принадлежишь к тем счастливчикам, которые не страдают от похмельного синдрома. И кто же тогда заметит разницу?..)

В тоже время, ты всегда находишь слова утешения, если я чувствую себя подавленной и разбитой. Мерлин, как я скучаю по нашим ночным беседам, когда мы обсуждаем всех и вся… Знаешь, мне кажется, что если бы ты был надменным и обаятельным повесой, то мне и вполовину не было бы так интересно с тобою разговаривать.

Ах, если бы это был любовный роман, то примерно на сотой странице мы бы уже начали рвать простыни. Да, мы бы занимались любовью, страстной, безумной, в самых разных местах, начиная с моей спальни и заканчивая каким-нибудь экзотическим уголком нашей планеты. Ты бы шептал мне на ушко милые глупости, окончательно покоренный моей красотой, шармом и умом…Мы бы не отрывались друг от друга часами. Ну, страниц десять. Для начала.

Знаешь, я до сих пор не могу поверить, что мне понадобилось целых пять лет, чтобы убедить тебя в том, что я уже не тринадцатилетняя девчонка. И я не говорю о целой серии стихийных бедствий, которые предшествовали нашим попыткам найти уединенное местечко, где мы могли бы побыть вдвоем; и тем более о том случае, когда мои волосы запутались в пуговицах твоего проклятого сюртука! (По-моему, эта сцена могла бы занять сороковую страницу в нашем романе… Мы как раз должны отрицать свои чувства друг к другу и пытаться избегать любых, пусть даже невинных ситуаций, когда нас могут случайно застать вместе, ведь люди порой могут понять неправильно.)

Но когда это, наконец, случилось… я сейчас даже не в силах припомнить ни одного внятно произнесенного слова, кроме как: «Еще»… или же это было «Сильнее»?.. Единственное, что всплывает в памяти — это дьявольски холодная стена … а про пол, на который ты меня бросил, я и упоминать не буду!

А потом нас обнаружила Молли Уизли… Скажу лишь одно: это была настоящая комедия, но мы еще долгое время не делали ничего подобного. До тех пор, пока мне, наконец, не удалось сломить твое сопротивление и убедить тебя в том, что такие «выходки» вполне допустимы. В определенных дозах.

Если бы это был любовный роман, ты пригласил бы меня на ужин или преподнес бы дорогой подарок. В крайнем случае — прислал бы шикарный букет цветов!

Но я отдаю себе отчет в том, что Хогвартс всё же не самое лучшее место для романтического ужина. А корень кинрута, каким бы нужным он ни был, не может считаться дорогим подарком, как и мандрагоры не похожи на шикарный букет цветов. Неужели ты умрешь, если подаришь мне банальную коробку конфет?! Нет, я говорю абсолютно серьезно. Может быть, у тебя аллергия на шоколад? А может, это просто странная антипатия или фобия? Или же Волан-де-Морт (да, я снова произнесла его имя, смирись с этим наконец!) мучил тебя, оживляя страшных шоколадных червей, которые пожирали провинившихся?.. Пойми, я не хочу показаться примитивной, но я все-таки девушка… и тот факт, что мне приходится покупать самой себе шоколад, когда у меня есть потрясающий, великолепный любовник… ох, честно говоря, это повергает меня в уныние… В конце концов, я же покупаю тебе твоих любимых жевательных летучих мышек! И не заставляю тебя идти в магазин, где продаются «все эти штучки для женщин»! Хмм, ладно, не обращай внимания… кажется, я начинаю повторяться. Возможно, тебе просто стоит купить мне маленькую лабораторию для зельеварения… (Хотя я очень люблю шоколад. Ну, это я так).

А может, тебе просто нужно найти еще одно подземелье для наших игр по выходным. Думаю, это сработает и подействует весьма освежающе на нас обоих! Знаешь, я изучила каждую трещинку, каждую щель на изголовье нашей кровати. Так что новые трещинки всегда приветствуются. Я уже не говорю об игрушках и позах…

Хмм, знаешь что? Если бы это был любовный роман, мы так и не добрались бы до наших подземелий. Боюсь, нам пришлось бы ограничиться более традиционными и привычными местами и методами. Например, моей спальней. Или же ванной. Или отелем. В крайнем случае — лесом. И никаких подземелий. И никакого туннеля под Гремучей Ивой. И вряд ли бы нам позволили заняться этим в том укромном уголке рядом с Косым переулком.

Мерлин запретил бы. И Цирцея с Нимуэ тоже.

И все же… может, ты всё же выделишь хотя бы пару фунтов на эту несчастную коробку конфет?! Ну пожалуйста!

Ну что ж, если бы это был любовный роман, то мы бы уже добрались до эпилога с его традиционным «и жили они долго и счастливо» и «у них родилось трое чудесных детей». А что же на самом деле? Мы все еще барахтаемся в рутине серых будней, имя которым — реальная жизнь. Мы вместе радуемся (хоть ты и не хочешь этого признавать) и вместе грустим (ты и с этим не согласен, но это правда), злимся и дурачимся. Ты постоянно кричишь, что твоя мантия покрыта кошачьими волосами (да, чего греха таить, и моими тоже). Я ворчу, когда ты наводишь беспорядок среди моих книг, все время забывая ставить их в правильном порядке (ты ведь делаешь это специально, не так ли?) Иногда мы ложимся в постель, все еще сердитые друг на друга… но никогда не засыпаем неудовлетворенными, надо сказать. А сейчас я никак не могу остановиться и не думать о твоей улыбке, с который ты будишь меня по утрам… Или же о твоей привычке поддразнивать меня, говоря о спасении мира — и тут же предлагать свое содействие… Я вспоминаю те вечера, что мы проводили вместе, расположившись в креслах друг напротив друга, поджав ноги или растянувшись во всю длину, и читали, иногда ночи напролет не отрываясь от книг. Как сейчас вижу твой раздраженный взгляд, сопровождаемый недовольным бурчанием: ты хочешь дочитать главу, а я отвлекаю тебя своими заигрываниями, слегка касаясь твоего бедра в молчаливом предложении…

Я помню твой огорченный взгляд, которым ты награждаешь всех, когда понимаешь, что ничего уже нельзя изменить. То, как ты расчесываешь мне волосы, мелодию твоего голоса, когда ты читаешь мне вслух… Или те забавные, хрюкающие звуки, которые ты издаешь, когда я делаю тебе массаж… А теперь ты наверняка покраснел, читая эти строки. (Радуйся, что я не прислала тебе сову во время завтрака и тебе не пришлось ознакомиться с ними на глазах у всей школы. Хотя ты и заслужил это за то, что читаешь бумаги на моем столе).

Если бы это был любовный роман, ты бы уже не был тем колким, ворчливым и непреклонным, но замечательным и умным человеком. Ты не был бы собой! Вряд ли мы бы пережили все эти моменты, полные любви и желания, горечи и обид. Вряд ли бы я настолько изменилась с момента нашей первой встречи, и вряд ли бы ты осознал все те перемены, которые я внесла в твою жизнь. Вряд ли бы мы познали те тайны, которые хранит в себе человеческая страсть и которые мы будем раскрывать еще долгие, долгие годы.

Как же я все-таки рада, что это — не любовный роман.

Хотя я все еще не отказалась бы от коробки конфет.

Гермиона Грейнджер,

Тупик Прядильщиков,

6 августа 20… года

*Игра слов: fully — в широком и общепринятом значении — это кобыла, молодая лошадь, но также его можно перевести как молодая девушка. Думаю, автор намеренно использовал именно это слово, так как в эпоху Регентства джентльмены увлекались лошадьми и вполне могли сравнивать с ними молодых леди.