Преданная душа (гет)

Велина шагала по анфиладам залов старой части дворцового комплекса, сверяясь с наскоро набросанной картой. Поглядывая в исчерканный листок, она смотрела по сторонам, бормоча себе под нос:

— Яшмовая приемная... Хм, красиво, но пестро, глаза быстро устанут. Лазуритовая галерея... О, вот это самый сок, но, по-моему, чересчур переборщили с позолотой и света мало. Мозаичная зала... Не мешало бы убраться, под пылью никаких мозаик уже не видно!.. Пчхи!

Залы и галереи сменяли друг друга медленно, словно нехотя. Иногда Велине казалось, что она кружит по одним и тем же, иногда — что уже заблудилась. Конечно, выход отсюда она найдет, но — хазг закусай эту архитектуру! — зачем предки строили так монументально?!

Очередная галерея с тусклыми от древности и пыли оконными проемами внезапно отозвалась на перестук каблуков не каменным полом, а паркетом, и Велина поняла, что забрела даже не в старую часть, а в сердце дворца. Только здесь были обшитые деревом стены и выложенные причудливым разноцветным паркетом полы.

Эту часть дворца возводили еще тогда, когда эльфийский народ не оторвался окончательно от своих корней, не забыл о лесе и деревьях, пытаясь привнести их в свои жилища хоть так. Многочисленные тумбы и пустые вазоны, встречающиеся то тут, то там, намекали, что раньше здесь было зелено от живых растений. А еще здесь располагалась старая портретная галерея, в которой хранились портреты тех членов рода Йорет, которые по разным соображениям считались... не лучшими его представителями.

Это уже было интересно, и Велина медленно двинулась вдоль стены, на которой в потускневших золоченых рамах висели портреты. Имен на них, естественно, не было, и можно было только догадываться о том, что вот этот эльф в латах и с мечом, скорее всего, Каллах аш Йорет, прозванный Кровавым далеко не за цвет плюмажа на шлеме. А вот тот, в темной хламиде, больше приличествующей колдуну — Талир-Алхимик, пытавшийся сотворить вечный источник энергии, пользуясь далеко не светлой магией.

Взгляд Велины перебегал от портрета к портрету. Ей казалось, что глаза этих эльфов следят за ней, словно они готовы сойти с полотен. Впечатление было тягостным, и она по привычке заговорила вслух:

— И не надо на меня так смотреть... дедушки. Вот вы, вероятно, Рокан Неистовый. А в хрониках, как говорят, летописцы опустили второе слово вашего прозвища — Жеребец.

Рядом с ним, будто в шутку, висел портрет Айны-Паучихи, прозванной так за любовь стравливать своих поклонников в смертельных дуэлях. Самое смешное, умерла она бездетной и все еще незамужней девицей. Велина невольно улыбнулась: вычитанное в родовых хрониках само собой всплывало в памяти, расцвечивая нарисованные лица жизнью.

Портретов было немало, род Йорет славился своей древностью. Ну, а в семье, как говорится, не без урода. В парадной картинной галерее портретов было в десятки раз больше, её уже не раз перестраивали, добавляя место, ведь каждый член рода зарисовывался для потомков. Велина не раз ходила там, рассматривала древних королей. Где-то там висел и её собственный портрет...

Велина окинула взглядом картины, вернулась к несколько выбивающемуся из общего ряда портрету. Он казался не таким древним, хотя и на нем краска уже пошла трещинками, а рама потускнела и кое-где лишилась позолоты.

Ко всему прочему его пытались... спрятать? Кажется, именно так: по бокам уныло свисали пообтрепавшиеся, замахрившиеся на краях занавеси тускло-бордового цвета. Из-за них даже не получилось разглядеть полотно целиком, только маленький кусочек: цветочный орнамент, край мехового плаща, небрежно поставленная на каменный пол нога — художник прекрасно сумел передать нежелание изображенного позировать, стремление как можно быстрее уйти. Великий мастер, что и говорить. Сейчас таких уже не встретишь.

Решив, что на этот портрет точно стоит взглянуть, Велина осторожно отодвинула занавесь, все равно расчихавшись от пыли.

Первыми в глаза бросились прическа и лицо. Светлые волосы, фамильная черта всего рода Йорет, почти в беспорядке рассыпались из-под скромного венца, открывая длинные уши. Выражение глаз ясно говорило о том, что нарисованного оторвали от дел, которые он считал гораздо более важными, нежели позирование для какого-то там портрета.

Может быть, поэтому он и получился таким... задумчиво-сосредоточенным? Нездешним? Велина невольно залюбовалась тонкими чертами лица. Большинство эльфов в её роду были крупные, с грубоватыми, пусть и мужественными лицами. А у этого даже губы были чуть пухлые, и руки — тонкие руки мага. Тяжелый фамильный меч, на эфесе которого лежали его пальцы, казался совершенно лишним. Сюда бы кинжал…

Полупрозрачная серебряная корона, изображенная над головой эльфа, явно указывала на то, что он был либо наследным принцем, либо вторым по старшинству. Велина нахмурилась, пытаясь вспомнить, кто же из принцев так отличился. Причем настолько, что даже в старой галерее его портрет был закрыт занавесями, как у... преступника?

Но что такого мог совершить принц? Велина терялась в догадках. Убийство? Война? Насилие? Нет, все это было слишком мелким для подобной участи, постигшей даже портрет. Разве что... Охнув, она по-новому вгляделась в тонкие черты.

Варис эш Йорет.

Принц, который погубил собственную душу.

В галерее резко стало еще более неуютно, чем было, захотелось выйти, вернуться туда, где хотя бы есть дворцовая стража и слуги. Велина развернулась на каблуках, замерла на мгновение, гадая, не стоит ли задернуть ветхие шторы на портрете, но не стала. Еще раз она задержалась у входа в галерею, чтобы тихо сказать:

— До встречи... когда-нибудь.