За холодильником (джен)

Джереми Майлз с самого рождения был странным ребёнком.

Начиная с того, что он почти что не плакал, и заканчивая удивительно крепким здоровьем: в то время, как другие дети по весне или осени ходили с соплями, он ни разу за всё детство даже и не чихнул — и Темперенс следовало бы жить да радоваться, однако чем дальше, тем больше сын вызывал у неё какую-то безотчётную совершенно тревогу.

Он был на удивление развитым мальчиком: выучился читать года в три, а первые неровные буквы выводил уже в пять. Тогда же он с лёгкостью освоил и счёт и даже научился складывать и вычитать, пусть поначалу в пределах двух первых десятков, но ведь ему в тот момент было всего пять лет! В этом возрасте большинство его сверстников и буквы-то в слова складывали с трудом… Учителя в школе — а в Праймари скул (1) Темперенс отдала сына с двух лет, о чём впоследствии очень жалела — очень хвалили его и называли «нашей маленькой гордостью», в один голос твердя, что мальчику прямая дорога, конечно же, в Грэммар скул (2). Другая мать радовалась бы — но Темперенс пугало то жадное любопытство, с которым её сын изучал окружающий мир, решительно предпочитая каналы Нейшенл Джиографик и Энимал Плэнет обычно любимому детьми Попу (3) и иже с ним, а комиксам — всяческие энциклопедии.

Вероятно, поэтому друзей у Джереми было немного — впрочем, казалось, что его это не слишком печалит: он с удовольствием листал на переменах какую-нибудь книжку или искал в айподе что-нибудь про динозавров, дельфинов или южноамериканские джунгли. Темперенс это приводило в отчаяние: она и айпод сыну купила, надеясь, что тот, как остальные, нормальные, дети заинтересуется в нём всякими играми — но увы, вместо этого мальчик в полчаса освоил поисковики, а вместо игрушек и мультфильмов скачивал научно-популярные фильмы ВВС.

Темперенс даже ходила за советом к школьному психологу, который вообще не понял её тревоги и лишь плечами пожал, сказав, что любая другая мать молилась бы на такого ребёнка и что другие родители, которым приходится отнимать у своих детей смартфоны и планшеты с боем, чтобы заставить тех хотя бы полчаса почитать, бешено ей завидуют. А вот Темперенс завидовала им — тем, у кого были обычные, такие же, как у всех остальных, дети, и чем дальше — тем больше боялась за сына.

Поэтому когда Темперенс застала Джереми в подвале сидящим на корточках у большой морозильной камеры и держащим в руках блюдечко с молоком, она по-настоящему испугалась.

— Что ты делаешь, милый? — осторожно спросила она.

Джереми обернулся и, с привычной ему недетской серьёзностью поглядев на мать, ответил:

— Кормлю котёнка.

— Ты принёс домой котёнка? — с облегчением выдохнула Темперенс. В её глазах это был совершенно нормальный для шестилетнего малыша поступок — чуть ли не первый нормальный за все эти годы. Животных она не слишком любила, однако на радостях тут же решила, что оставит находку в доме — и, может быть, это станет, наконец, первым шагом к нормальности для её странного мальчика.

— Нет, — возразил Джереми. — Я не приносил. Он просто живёт там.

— Где? — недоумённо переспросила Темперенс.

— За холодильником, — серьёзно пояснил Джереми.

— Ясно, — с трудом удерживая улыбку, кивнула Темперенс, чувствуя себя совершенно счастливой. Её сын впервые в жизни что-то придумал! Как все другие, обычные дети. Боясь спугнуть это чудо, Темперенс очень осторожно проговорила: — А какой он, милый? Там темно — я что-то не вижу…

— Серый, — ответил Джереми. — Пушистый. С белым носом и одной белой лапой.

— Чудесно, — заулыбалась всё-таки Темперенс. — А имя у него есть?

— Я назвал его Фриджи (4), — сказал Джереми и добавил: — Мама, тшш! Ты пугаешь его!

— Ухожу-ухожу, — закивала Темперенс, буквально на цыпочках выходя из подвала, где она намеревалась достать из этой самой морозилки отбивные для обеда — но сейчас они были последним, что её интересовало. В конце концов, её сын был крайне неприхотлив в еде и ел всё, кроме белого мяса и груш, и на обед они вполне могли обойтись макаронами с соусом.

На следующий день Джереми сказал маме, что кормить молоком можно только маленьких котят, а его Фриджи уже достаточно взрослый, и ему нужно купить специальной еды. Но готовый корм он есть не хочет, и поэтому Джереми нашёл в интернете, как правильно самим её приготовить — и с этими словами он протянул Темперенс распечатанную на школьном, вероятно, принтере, таблицу, включавшую в себя, по большей части, говядину, овощи и, как ни странно, несладкий йогурт. Последнее Темперенс весьма удивило: йогурт Джереми и сладкий-то не очень любил, а уж простой если и ел, то весьма неохотно и только если под рукой не оказывалось чего-то другого. Но если эта новая… да что там — первая, на её взгляд, настоящая игра в его жизни заставит её мальчика ещё и есть полезный продукт, разве Темперенс стала бы возражать?

Так в их жизни появился невидимый кот. Со временем Фриджи вырос в большого, по словам Джереми, и очень пушистого кота, зеленоглазого и серьёзного. Он так и жил за холодильником, и выходил оттуда только если в подвале никого, кроме Джереми, не было. Мальчик рассказывал маме о том, как они играют с котом, как тот бегает за специально купленными для этого в зоомагазине игрушечными мячиками и мышками, а по ночам через открытое вентиляционное окошко выходит гулять. Кормил Джереми его тоже сам, и даже выучился ради этого довольно прилично готовить.

И следующие несколько лет Темперенс была счастлива. У многих её подруг были дети, и у этих детей, в свою очередь, были всякие невидимые друзья — и наличие Фриджи казалось ей признаком того, что её сын, всё же, хоть в чём-то не отличается от нормальных детей. Однако же время шло, и когда Джереми исполнилось десять, её радость постепенно вновь сменилась тревогой. Другие дети давно уже избавились от своих фантазий — а с теми, у кого они сохранялись, работал школьный психолог. Джереми же о своём коте никому не рассказывал и маму попросил сохранить тайну — тогда она пообещала, конечно, а теперь не представляла, как ей быть. Время шло, меньше, чем через полгода, Джереми заканчивал Праймари скул, причём первым учеником — а у него до сих пор был невидимый друг!

Решение ей подсказала очередная серия её любимого детективного сериала. Камера! Конечно же, нужно просто установить в подвале камеру — а затем, дав сыну просмотреть запись, осторожно вновь поговорить с ним о том, что невидимые друзья — это нормально, но он уже большой мальчик и ему пора проститься и со своим… зато они могут завести настоящего, живого котёнка, если ему так этого хочется. Например, в качестве подарка на близящееся одиннадцатилетие.

— Но Фриджи живой, мама, — удивлённо возразил Джереми. — И он обидится, если мы заведём другого кота.

Вот после этого разговора Темперенс и установила в подвале реагирующую на движение камеру — и нарочно в этот день ни разу не заходила туда. А вечером, уложив сына, включила компьютер и, запустив просмотр, через какое-то время попросту онемела. Сперва всё было нормально: в подвал вошёл Джереми, поставил у холодильника мисочку с кормом, налил в другую миску чистой воды из бутылки и, сев на пол, позвал: «Фриджи! Фриджи, выходи, я пришёл!» Затем запись вдруг пошла рябью — видимо, сигнал перебили какие-то помехи — а когда картинка вновь стала ясной, на коленях у мальчика топтался большой и пушистый кот.

Серый, с белым носом и белым «носочком» на правой передней лапе.

Тупо пялясь в экран, Темперенс смотрела, как кот, получив, видимо, привычную порцию ласки, спрыгнул на пол и, направившись к миске, принялся с удовольствием уплетать её содержимое.

Ему неоткуда было здесь взяться. Перед установкой камеры Темперенс тщательно всё проверила: чувствуя себя полной дурой, заглянула во все углы, а щель между стеной и морозильной камерой даже просветила фонариком, но не обнаружила там, разумеется, ничего, кроме прилипших кое-где к стене ошмётков пыли. Затем она наглухо закрыла вентиляционное окошко, заперла его и унесла с собой ключ. К вечеру окно осталось закрытым — она только что это проверила. Так откуда же…

Кот, между тем, наелся, тщательно вылизал миску и теперь сидел, умываясь — а затем Джереми вытащил из кармана фуминатор (5) и начал кота расчёсывать. Тому это явно нравилось: в какой-то момент он повалился на бок, всем своим видом выражая величайшее удовлетворение от происходящего, и замурлыкал так громко, что Темперенс это услышала даже на записи. Так же, как и то, что рассказывал коту Джереми: о том, как прошёл его школьный день и что он вычитал сегодня в очередной энциклопедии… обычные, в общем-то, для него рассказы.

А потом Джереми встал, грустно вздохнул, погладил кота и повелительно указал ему на щель между морозильной камерой и стеной, сказав:

— Мне пора делать уроки — и мама скоро придёт. Пока, Фриджи.

Он помахал ему рукой — и кот, внимательно поглядев на него, мяукнул и юркнул в щель.

Изображение вдруг опять зарябило — а потом, продемонстрировав выходящего из пустого подвала мальчика, остановилось.

Некоторое время Темперенс молча сидела, глядя в погасший экран, а затем встала и решительно спустилась в подвал. Никого там, конечно же, не было, хотя она очень тщательно осмотрела его и долго стояла на коленях и светила фонариком в ту самую совершенно пустую щель. Потом повертела в руках чистую мисочку, зачем-то попробовала пальцев воду в другой… Встала, обошла весь подвал, глупо зовя:

— Кис-кис-кис! (6) — и не получила, конечно же, никакого ответа, и не встретила не то что кота, а даже какого-нибудь простенького жука. Да и вентиляционное окно по-прежнему было заперто…

На следующий день Темперенс купила в магазине три разных камеры — самых лучших, обошедшихся ей в весьма приличную сумму — и одну из них умудрилась установить прямо за морозильной камерой. Ту ночь она почти не спала — а на следующий день совершила на работе ошибок, кажется, больше, чем за все предыдущие годы. Её даже отпустили домой пораньше: Темперенс сослалась на мигрень, и поскольку она практически никогда не болела, к её жалобе отнеслись с пониманием и сочувствием. Впрочем, домой она, чтобы не спугнуть сына, не пошла, и провела остающиеся до обычного времени её возвращения часы, бродя по лондонским улицам.

Руки у Темперенс, когда она вечером, плотно затворив дверь своей спальни, запускала просмотр изображения с той камеры, что располагалась за холодильником, заметно дрожали. Изображение началось с помех — а когда они пропали, Темперенс увидела длинный и пышный хвост, скрывающийся вслед за своим выходящим из-за холодильной камеры владельцем. А затем камера зафиксировала только появившуюся в кадре крупную зеленоглазую ушастую голову — и изображение снова пошло серой рябью.

Темперенс до боли прикусила среднюю фалангу указательного пальца. Она вдруг подумала, что ведь никто, кроме неё, про этого Фриджи не слышал — Джереми ни разу не упомянул его ни на уроках в школе, ни в разговорах с учителями или с психологом. Даже своей тётке — её сестре — и своим двоюродным братьям он ничего про него не сказал.

Ни разу.

Так, может, и нет никакого кота? И не было никогда — а она просто тихо сходит с ума? И нет, на самом деле, никакого изображения — и Джереми не спускается в их подвал иначе как чтобы достать мороженое или вынуть из сушилки свою одежду.

Её затрясло. Темперенс встала и, нервно пройдясь по комнате, включила всё же запись с другой камеры и с какой-то болезненной обречённостью увидела, как её сын входит в подвал, как идёт рябью изображение — и вот уже вокруг его ног крутится большой серый кот.

С белым носом и одной белой лапкой.

Темперенс нажала на «стоп» и прижала к пылающему лицу ладони. Может быть, она сама себя довела до галлюцинаций своей вечной тревожностью? А у неё — как ей и твердили все, что учителя, что психологи, что друзья, что родители — просто родился маленький гений, и вместо того, чтобы переживать, ей следовало бы сыном гордиться? Но она чувствовала, знала, что с Джереми что-то не так — вот только объяснить этого никому не могла. Даже священник, к которому она пришла от отчаяния, выслушав и порасспрашивав несчастную мать, покачал головой и посоветовал ей просто побольше проводить времени с сыном, заверив её в том, что ни о каком экзорцизме в этом случае и речи идти не может.

И вот теперь этот кот.

Которого, возможно, на самом деле даже и нет…

Эту ночь она не спала — ходила тенью по дому, то и дело заглядывая в комнату к крепко и безмятежно спящему сыну, спускалась в подвал, снова и снова обыскивая каждый его закуток, включала и выключала проклятые записи… Эта рябь, предшествовавшая появлению и исчезновению зверя, сводила её с ума — но она же, в итоге, и подсказала ей идею, как можно было бы проверить, что на записи увидят другие, не выставляя себя совсем уж безумицей.

На следующий день Темперенс, выпив кофе, закапав в красные от недосыпа глаза капли и почти успокоившись, подсела в обеденный перерыв к одному из специалистов по компьютерам и, поболтав с ним о том-о сём, пожаловалась, что вот купили они с сыном камеру, уставили, чтобы проверить — а там всё время идут непонятные помехи. Не согласится ли он посмотреть, в чём тут дело?

Тот согласился.

И первый же его комментарий вызвал у Темперенс огромное облегчение:

— Какой у вас кот роскошный, миссис Майлз! — восхитился он. — Эх, мечта… если б не моя аллергия… а сколько ему?

— Пять лет, — машинально ответила Темперенс. Именно пять лет назад Джереми впервые ей о нём рассказал…

— Красавец! — продолжал умиляться коллега. — А зовут как?

— Фриджи, — со вздохом сказала Темперенс.

Так, значит, кот всё-таки был. Это её успокоило — однако тогда оставался другой вопрос.

Откуда этот кот брался — и куда исчезал? Не из воздуха же, в самом-то деле.

Поиск ответа на этот вопрос Темперенс, впрочем, решительно отложила: до дня рождения Джереми оставалось менее двух недель, а она даже ещё не начинала искать в интернете заказанные её сыном книги. Опять книги… всегда только книги.

И никакого шумного праздника. Ни с кем в школе Джереми так и не подружился, и от празднований дней рождений в кафе отказывался, предпочитая вместо этого поездку с мамой в какой-нибудь интересный город, который он выбирал сам заранее.

В этот раз они должны были ехать в Йорк, славный, помимо своей истории, своим рождественским фестивалем, на который они как раз попадали: Джереми родился перед Рождеством, двадцать третьего декабря — Темперенс тогда ещё немного грустила, что он не подождал ещё пару дней: так бы вышло красиво! А вот и сестра её, и родители, наоборот, радовались, говоря, что в противном случае у мальчика никогда не было бы нормального дня рождения. Джереми очень ждал этой поездки, и Темперенс решила, что обязательно поговорит с ним об этом странном коте — но потом. После праздников.

Утром двадцать третьего декабря Джереми вскочил рано — он, впрочем, был «жаворонком» и всегда легко просыпался в шесть, а летом даже и в пять часов, а в свой день рождения вставал вообще ни свет, ни заря — и, едва дождавшись семи утра, отправился будить маму. Темперенс, взявшая в этот день выходной, проснулась с трудом — но хотя поезда в Йорк ходили достаточно часто, и торопиться на вокзал к определённому и единственному времени нужды не было, они всё же собирались уехать около девяти утра, а дорога до станции занимала около получаса.

Завтракали они под радостный и возбуждённый рассказ Джереми об истории Йорка — а когда уже собрались выходить, в дверь позвонили.

— Мама, ты всё-таки позвала с нами тётю Харриет? — расстроенно спросил Джереми.

— Что ты, нет, конечно, — искренне удивилась Темперенс. — Я ведь обещала тебе никогда так больше не делать…

Удивлённо переглянувшись, Темперенс и Джереми открывать дверь пошли вместе — и с недоумением воззрились на высокую незнакомку в старомодном длинном пальто из шотландки, стоящую на пороге.

— Мистер и миссис Майлз? — уточнила она.

— Да, — Темперенс, занервничав, положила руки на плечи сына. — Что-то случилось?

— Меня зовут Минерва МакГонагалл, — сообщила им дама. — Могу я войти? У меня есть для вас обоих весьма серьёзные и важные новости.

* * *

Волшебник.

Темперенс стояла у окна, скользя взглядом по снующим туда-сюда по их оживлённой улице людям.

Волшебник.

Так вот что не так с её сыном. Её мальчик — волшебник. Он просто другой — не такой, как другие… не такой, как она. И этой осенью он не пойдёт в лучшую в их округе Грэммар скул, где его уже ждут — он поедет в специальную, волшебную школу. Где его научат управлять своим волшебством — и где нет ни телефонов, ни, тем более, скайпа.

И она его наверняка потеряет.

Маггла. Таких, как она, они называют магглами. Простецами. Темперенс почувствовала, что плачет, но даже не стала пытаться сдерживаться. Её мальчик и вправду особенный — но он не безумец и вовсе не болен, как она всегда опасалась. Он просто… другой. Не такой, как они все.

Волшебник…

— Не плачь, пожалуйста! — услышала Темперенс, и в следующую секунду неслышно подошедший Джереми её крепко обнял. — Я вырасту, выучусь — и заберу тебя туда тоже. И ты тоже будешь жить со мной в сказке.

— Но я-то ведь не волшебница, — всхлипывая, проговорила Темперенс, обнимая сына и крепко-крепко прижимая его к себе. — Что мне там делать…

— Хочешь, я тогда туда не поеду? — спросил он очень серьёзно — и Темперенс, очень хорошо знающая этот тон, мгновенно заставила себя собраться и, улыбнувшись сквозь слёзы, решительно помотала головой:

— Нет, конечно. Нет, Джейми, ты непременно должен туда поехать. Обещай мне, — твёрдо проговорила она, беря сына за подбородок и вглядываясь в его ясные светло-карие глаза.

— А ты обещай, что не будешь плакать! — не менее твёрдо потребовал мальчик, накрывая её руки своими.

— Не буду, — она опять улыбнулась. — Я обещаю. Я просто подумала, что буду очень скучать, когда ты уедешь. Но эта дама, вроде бы, говорила, что там есть совы, которые могут приносить письма… а я уже и забыла, как это — писать от руки, — шутливо вздохнула она.

— Ты не будешь скучать! — вдруг решительно сказал Джереми. — Подожди! — он отпустил её руки, высвободился, развернулся и убежал из гостиной. Темперенс услышала, как скрипнула дверь в подвал — один раз, а затем и другой, и с замиранием сердца вдруг поняла, что сейчас будет.

— Это Фриджи, — сказал Джереми, внося в комнату на руках огромного пушистого зверя, серого и зеленоглазого. — Фриджи, это мама, — он подошёл к ней и поставил кота на подоконник совсем рядом с ней. — Я его придумал и сделал, — сказал он, серьёзно глядя Темперенс в глаза. — Я оставлю его тебе — только обещай, что будешь его кормить и расчёсывать, — то ли попросил, то ли велел он. — Понимаешь, он когда есть — совсем настоящий. И может заболеть или даже умереть, если о нём не заботиться.

— Ты его сделал? — чувствуя, как опять сжимается горло от слёз, глуховато выговорила Темперенс. — Но… как?

— Я не знаю, — подумав, признался Джереми. — Я просто очень хотел… я однажды придумал, что у нас за холодильником живёт кот… котёнок. И он появился, — он протянул руку и погладил кота между ушами. Кот заурчал, очень громко и низко, и Темперенс, неуверенно улыбнувшись, тоже потянулась к нему. — Погладь его, — кивнул мальчик. — Мама, не бойся, — он улыбнулся, взял её руку и положил её на большеухую голову, а потом почему-то тихо и робко спросил: — Он же может теперь совсем жить с нами?

— Конечно же, может, — рассмеялась сквозь слёзы Темперенс.

И вдруг поняла, что всегда знала, что не так с её сыном. Знала — просто никак не могла в это поверить. Может, и правы волшебники, называя их простецами — если она даже под самым своим носом за одиннадцать лет так и не сумела разглядеть самую настоящую сказку, принимая её за отклонение, а своего волшебного мальчика — то за аутиста, то едва ли не за безумца.

* * *

Когда Хогвартс-экспресс тронулся, Джереми вместе со многими другими первоклашками высунулся в окно и долго махал рукой оставшейся на платформе девять и три четверти стройной темноволосой женщине в тёмно-синем пальто, которая одной рукой махала ему в ответ, а другой прижимала к себе огромного пушистого серого кота с белым носом и одной белой лапой.

(1) Primary schools — возраст учеников от 2 до 11 лет. Экзамены SATs проводятся в 2 этапа, на втором и шестом годах обучения. Результаты второго экзамена важны для поступления в Secondary или в Grammar School.

(2) Grammar school — образование для детей в возрасте от 11 лет по углублённой программе. В этих же школах можно получить подготовку к университету (Sixth Form).

(3) Pop — британский канал для детей от 4 до 11 лет

(4) Fridge — холодильник.

(5) Фуминатор — нечто вроде расчёски с короткими острыми зубчиками, которой вычёсывают лишнюю шерсть у кошек.

(6) Автор в курсе, что в Британии кошек подзывают иначе.