Раз Адама, два Адама (гет)

— Уважаемые дамы и господа! Добро пожаловать в исторический музей колониального флота. Наш полет завершен. С вами был капитан борта семь-девять-восемь. Приятного отдыха.

Зак Адама вцепился в ручки кресла, будто это могло спасти его от спуска на палубу звездного крейсера «Галактика». Того самого, куда три года назад списали отца коротать дни до пенсии.

— Зак, просыпайся, мы прилетели.

За плечо дернули, а на колени кинули заплечный вещевой мешок. Зак открыл глаза и встретил внимательный взгляд научника. Тот смотрел на него с такой искренней заботой, как никогда не смотрел родной отец. Само собой, кому еще тащить два тяжелых металлических ящика с оборудованием для стенда — научнику, хилому гражданскому, или Заку, будто вчера сдавшему все нормативы по физподготовке в летной академии.

Не вчера, а два года назад. И о летной академии лучше не вспоминать. Особенно здесь, на «Галактике», где он бы мог служить, если бы пришел тогда на экзамен. Он сам закрыл для себя возможность стать пилотом, сгоряча решив, что от флота надо держаться подальше. И очень разочаровал отца. Тот как раз приехал в недолгий отпуск, готовый поздравить сына с окончанием и со званием лейтенанта. Зак сам позвал его в письме. Пообещал сюрприз. И слово сдержал. Даже чересчур хорошо сдержал. И отец не сдержался, высказал все, что думал.

А после ни разу не написал Заку, не приехал повидаться — просто вычеркнул его из своей жизни. И навязываться Зак не собирался. Если бы не ультиматум на кафедре истории технологий — помощь со стендом в обмен на допуск к защите, по своей воле и близко не подошел бы к месту службы отца.

Президент Ричард Адар выделил грант университету, и кафедра приготовила стенд к сегодняшнему дню — прощанию с «Галактикой». Флот отдавал крейсер гражданским, и завтра боевой корабль превратится в музей — аттракцион для туристов и школьников.

Кроме денег президент отправил от своего имени почетную делегацию. Короткую спичку вытащила Лора Розлин, министр образования. Человек далекий от военных и флота настолько, насколько это вообще возможно, но близкий академической среде. Поэтому никто из пассажиров борта семь-девять-восемь не собирался задерживаться больше, чем требовалось. Отлет был запланировал сразу вслед за торжественными речами и распитием амброзии, всем хотелось вернуться домой, на Каприку.

Вряд ли экипаж «Галактики», ожидающий перевода на другие корабли или отставки, вообще интересовался профессорами и карманными чиновниками президента. А значит, вряд ли кто-то из них заметит Зака и доложит наверх, и уж вряд ли стоило ожидать, что какой-то мелкий гражданский вообще попадется на глаза коммандеру крейсера.

Ну и славно.

Крейсеру исполнилось полвека — древняя рухлядь, а не военный корабль, поэтому автопосадка отсутствовала как класс. К правительственному борту приставили обычный трап — таким пользуются пилоты: стремянка из легкой стали с узкими крутыми ступенями. У трапа, конечно, имелись поручни, но руки Зака оттягивали два ящика, и пришлось спускаться наудачу, вслепую нашаривая следующую ступеньку.

И, конечно, на палубе не нашлось ни движущихся платформ, ни каров, ни погрузчиков для багажа. Механики в оранжевых комбинезонах — не обычные работяги, а приятные молодые люди в отглаженных костюмах с иголочки — деловито сновали с инструментами и оборудованием под камерами и вспышками фотоаппаратов. Хорошее шоу получит сегодня колониальное телевидение. Когда еще ушлых журналистов пустят на боевой корабль. И пусть механикам нечего чинить — ну смешно же, зачем летающие истребители музею? — зато они прекрасно имитируют рабочую обстановку.

Весь флот — это по сути одна сплошная имитация.

Посреди посадочной палубы белел одинокий истребитель последней модели — «Вайпер Марк VII». Праздная публика позировала около него: кто-то забрался на трап, кто-то делал вид, что отдает честь, кто-то, подбоченившись, прислонился к фюзеляжу, кто-то притворялся, что проверяет двигатель. Они выглядели как дети, которым купили новую игрушку.

Интересно, кому это они так усердно отполировали корпус и заляпали фонарь. Зак поднял глаза и уставился на отчеканенную надпись на металлической пластине.

Капитан Ли «Аполло» Адама.

Фрак.

Вот повезло так повезло: Зак попал на семейный сбор. На «Галактике» для полного комплекта недоставало только матери и Кары. Хотя Кара, как пить дать, здесь, обыгрывает кого-нибудь в карты в кают-компании. Она же собиралась переводиться сюда, вместе с ним — инструктором в летной школе она работала временно, уж Зак-то точно это знал.

А вот что тут забыл Ли — хороший вопрос. Мать вроде говорила, что Ли тоже с отцом не общается, но к этому давно шло. Однако что послужило последней каплей, мать не знала. А Зак и подавно: миновало два года с тех пор, как он последний раз говорил с братом — с того самого ужина, поставившего точку в его отношениях с Карой.

Любопытно, как Ли служится? Видимо, неплохо, раз за четыре года он дорос до капитана. Хороший сын. Не то что он, Зак. И так было всегда. С самого детства Ли вел себя как послушный мальчик — так идеально, что не только Заку, но и всем его друзьям и одноклассникам ставили Ли в пример и вечно сравнивали не в их пользу. Ли аккуратен, Ли серьезен, Ли хорошо учится. Ли не врет. Ли хороший мальчик. На Ли можно положиться. Даже дед отдавал предпочтение Ли. Третий по успеваемости в Академии, лучший курсант — гордость летной школы. После выпуска сразу вместе со званием лейтенанта получил назначение на «Атлантию» — флагман всего флота. Четыре года спустя, всего четыре года, фрак вашу мать, стал капитаном. Эдак он и коммандером станет раньше отца, и еще войдет в историю Каприки как самый молодой адмирал.

«Еще два года, и я уволюсь в запас».

«Ты из того сорта парней, которые никогда не делают то, чего хотят».

Обещание Ли и замечание Кары всплыли сами собой, будто они стояли с ним рядом и продолжали свой старый разговор.

От таблички со званием брата отразилась вспышка камеры и на мгновение ослепила Зака. Зак зажмурился, дожидаясь, пока разноцветные круги перестанут плясать перед глазами.

Ли Адама. Всегда и всюду — любимчик. Ослепляющий, лучезарный. Рядом с которым особенно заметна разница с другими, заметно несовершенство простых смертных. Особенно его, Зака несовершенство. Неудивительно, что вместо нейтрального или насмешливого позывного к нему приклеился «Аполло». С кем как не с золотым Аполлоном его сравнивать.

Вот только Ли сам не понимал как ему повезло быть самим собой, а не кем-то еще. Например, Заком.

— Тебе повезло, Зак. Мистеру Тиролу нужно проверить правую посадочную палубу. Именно там размещена сейчас главная экспозиция. Так что иди за ним и не теряй из виду.

— Не переживайте, сэр, я прослежу, чтобы ваш человек не заблудился.

Крупный коренастый парень с круглым, как у ребенка, лицом протянул Заку руку.

Зак поставил ящик, прежде чем пожать ее.

— Зак.

— Гэлен. Помощь нужна?

Зак хотел отказаться. Что он, не справится? Не мужик? Но кивнул. Он уже доказал два года назад, что нет, не мужик. Только значок пилота вайпера делает человека мужчиной.

— Ты лучший на курсе, что ли? — спросил Гэлен, как только научник отошел к свите министра, а они разжали руки.

— Самый сильный, — поправил его Зак. — Но сильный не здесь, — он постучал указательным пальцем по виску, — а здесь, — и в качестве доказательства согнул свободную руку, напрягая бицепс.

Гэлен усмехнулся в ответ и наклонился за ящиком, так и стоящим между ними.

— Ничего себе, — присвистнул он, поднимая ящик не без усилия. — Теперь ясно, как вы, академики, качаетесь.

— Книги еще тяжелее, поверь мне, — Зак переложил свой ящик из левой руки в правую.

Они не торопясь двинулись к люку, который вел в длинный аскетичный коридор.

— Книги? Из бумаги? Я видел в глаза только летный устав. У пилота раптора. Все нужное у меня на мониторе. Почему бы вам не оцифровать книги?

— А как же традиции? Чтобы мы, колонисты, добровольно отказались от традиций? Да ни в жизнь.

Они шли и шли, перебрасываясь словами, поворачивая то налево, то направо. Зак давно перестал понимать, куда они идут, не замечая никаких отличительных ориентиров. То, что сменялись отсеки, было понятно по переборкам и люкам, но коридор выглядел всюду одинаково. Гэлен, однако, уверенно шагал дальше, и Зак не беспокоился. Может быть, по корме нельзя пройти с левого борта на правый и нужно идти в обход до головы аллигатора, или Гэлен решил устроить ему экскурсию — кто знает. Сам виноват, надо было заранее изучить схему крейсера. Но то, что они идут к головной части, было очевидно. Все чаще и чаще в коридорах появлялись офицеры, равнодушно проходя мимо них. Конечно, этому способствовали оранжевый комбинезон Гэлена и серая футболка с темными брюками Зака. И два ящика с оборудованием. Зака просто принимали за обслуживающий персонал: на него смотрели в упор и не замечали — лучше и не придумать, как стать невидимкой.

А неплохая маскировка. Если он немного опоздает на церемонию, игнорируя зарезервированное место, и затеряется среди людей Гэлена в задних рядах ангара, то все обойдется. Боги не замечают простых смертных, а значит, никакого риска быть обнаруженным нет.

— А что запланировано для гостей кроме пафосной болтовни? — поинтересовался Зак. — Стоит ли туда идти?

— Конечно, стоит. КАГ устраивает шоу вайперов. Такого ты на Каприке не увидишь точно.

Разумеется, не увидит. Даже если его пустят на полигон. Вайперы в атмосфере могут далеко не все, что могут в открытом космосе.

— Седьмые птички покажут высший класс?

— Почти. Во главе крыла будет «Марк II» самого старика. Тот самый вайпер, на котором когда-то летал лейтенант Уильям «Хаскер» Адама. Нашли его на одном из складов вторсырья Сагитаррона.

Зак сбился с шага и даже повернулся к Гэлену. Вайпер отца. Его же двадцать лет назад списали в утиль.

— Разве этот динозавр еще на ходу?

— Обижаешь. Мы лично над ним поработали, обновили что смогли. Летает как новенький.

Ну да, как новенький. Почти все управление вручную. Тут новые водить с полуавтоматом задолбаешься, а уж на старой консервной банке с тяжелым оборудованием и отсутствием компенсации больших перегрузок показывать чудеса на виражах нужно очень постараться — кому-то эти ребята приготовили замечательный подарочек.

Заку хватило ума промолчать и прямо не спрашивать, кому эти фанатики старья хотят испортить послужной лист и запороть почетный вылет.

— И кому выпала честь пилотировать ваше сокровище?

— Сыну коммандера, конечно.

Ах, ну да. Вот зачем тут Ли. Как обычно, позвездить. Кто еще справится со старой консервной банкой и не поведет бровью при перегрузках. Аполло, фрак его дери. Если кто и мог бы прищемить ему хвост, то только безбашенная Старбак. В летной школе все мечтали летать, как она, даже упертые сексисты, уверенные, что женщинам не место в вайпере. Про таких как Аполло, как Старбак говорили: рождены для полетов. Остальным приходилось впахивать до седьмого пота, отрабатывать на тренажерах и в тренажерках, сидеть за учебниками, заучивая функции всех систем вайпера, и тупо зубрить все маневры: какие кнопки в каком порядке нажимать, чтобы автопилот сам мог высчитать правильный угол тангажа и атаки. И завидовать, что когда-нибудь и они так смогут летать, на одних рефлексах, не задумываясь, не решая в уме сложные задачи, вытирая кровь из носа от перегрузок, а чувствуя истребитель. Потому-то его ужасно злило, когда эти везунчики начинали кокетничать, что терпеть не могут флот и вот-вот все бросят. Ли, кажется, обещал отдать службе четыре года: год службы за год бесплатной учебы в академии. Скоро будет видно, чего стоят его слова. Хотя уже видно. Только полный идиот уйдет в отставку сразу после повышения.

Видимо, лицо Зака было настолько красноречивым, что Гэлен поинтересовался:

— Уже сталкивался с ним?

Зак неопределенно мотнул головой. Не врать же.

— Тот еще сукин сын, — продолжил Гэлен. — Даже странно, что у коммандера он получился таким.

А это уже что-то интересное.

— Каким это — таким?

Гэлен дернул плечом.

— Да таким. Ведет себя будто принц. Или бог, который снизошел до смертных. Если его позывной «Аполло», то это не значит, что он сам Аполлон, так?

Зак хмыкнул. Надо же такому случиться. Чтобы Ли да кому-то не понравился. Наверное, сегодня небеса перевернутся на землю.

— Видите ли, его высочеству не понравилось сажать свой «Марк VII» вручную. Мол, что за ерунда, шеф, где автоматика. Автоматика, фрак его дери.

— А правда, почему на «Галактике» старые платформы? Для аутентичности?

— Старик против модернизации. И он прав. Все крейсеры этого класса разобрали на запчасти, а нашу красавицу законсервируют и превратят в символ последней войны с сайлонами. Старик рассказывал, что на «Галактике» погибло много людей, что все менять — значить предать их память. Достойный человек. Кстати, знаешь, что ответил залетный принц, когда я сказал, что весь экипаж будет скучать по коммандеру?

— Понятия не имею.

— Что хоть кто-то же должен. Представляешь? Кто-то же должен. Он своего старика ни во что не ставит. Списал давно, как Пайкон списал «Галактику».

Зак невольно улыбнулся. Гэлен, Гэлен, да ты ни фрака не понял, что сказал Ли. Все ведь обстоит ровно наоборот. Ли слишком уважает и любит отца — и именно поэтому злится. Ведь настоящая семья у отца не на Каприке. А здесь, на старой «Галактике».

Отцу примерно столько же лет, сколько и крейсеру — чуть перевалило за полвека. Конечно, ему комфортно в таком окружении. Верные люди, готовые работать во внеурочное время и за свой счет искать старый вайпер, ремонтировать его, а потом скучать по своему командиру.

Старое оборудование. Громоздкое и неудобное. Телефоны — черные гробики с тяжелыми трубками. Кнопки и рычаги — все это вышло в тираж еще до рождения Зака. Задолго до его рождения. Но отцу точно было приятно окунуться во что-то, что напоминало бы о молодости. Он тут был счастлив. Вот же ирония судьбы, ссылкой на «Галактику» его за что-то наказали, а получилось, что наградили.

— Вот и наша палуба. И старые птички.

За музейными столбиками с бархатными шнурами с кистями стояло сорок вайперов модели «Марк II».

— Дальше стойка информации и музейный магазин сувениров. Ты можешь развернуть свой информационный стенд напротив модели базового корабля сайлонов. Что там у тебя?

— Голографические проекторы с последним боем «Галактики». Имитация командного мостика, военной комнаты с локаторами и ареной сражения и бой в космосе.

— Ух ты!

Гэлен выглядел так, будто Зак привез всех богов Кобола в чемоданчике, не меньше. И Зак не мог не предложить:

— Хочешь стать первым гостем нашего стенда?

На палубе осматривать было нечего, и Зака совесть не мучила, что он отвлекает человека от работы, тем более что Гэлен пришел сюда не для аудита, а чтобы присмотреть за гражданским.

— У меня есть час свободного времени, — Гэлен широко улыбнулся. — Если тебе нужна помощь, чтобы быстрее все установить и настроить, то я тот, кто тебе нужен. Я дружу и с современной техникой.

Зак хлопнул его по плечу.

— Тогда за дело!

Энтузиазмом Гэлена трудно было не заразиться. Пока они доставали и расставляли по схеме аппаратуру, пока настраивали узлы между собой, Зак чувствовал себя легко и приятно, забыв, где находится. Замечания Гэлена вызывали у него улыбки и смех — он давно столько не улыбался так, что болели щеки. Но как только они запустил просмотр голограмм, все веселье как рукой сняло.

Ли был прав в свое время, когда отговаривал Зака от академии. Зак не вписался бы во флот — и дело не том, что у него не было ни дара пилотирования, ни особой любви к полетам. Он просто был чужаком и не разделял восхищение бравыми подвигами прошлого.

Последний бой «Галактики» случился больше сорока лет назад, когда их родители только-только выросли и еще не думали о потомстве. И ничего увлекательного в нем не содержалось. Беспорядочный и бессмысленный обстрел двух кораблей снарядами и бомбами. Пожар в нескольких отсеках, хаотичная гибель людей. Подбитые вайперы — в голограмме истребители не превышали длину ладони — продолжали медленно плыть в черноте, и в горящих кабинах фигуры пилотов казались бумажными. Сайлоны их легко рвали на куски, и люди легко горели. Смерть, кровь и боль. Сорок лет никто ни с кем не воюет, флот участвует в церемониях и маневрах, и все как один считают, что подвиг — это круто. И никто не думает, что именно он окажется подбитым, брошенным своими. Никто не думает о цене подвига и стоит ли ее платить. Пусть и в искусной имитации.

А еще никто не рассказывает, что происходит между подвигом и смертью.

Отцу удалось повоевать, и он тоже помалкивал о важном. Страх, боль, смерть — считалось не только неприличным упоминать дома, но и думать об этом, будто люди были бессмертными исполинами. Интересно, сколько исполинов дрогнет в реальном бою? И не для этого ли нужна муштра и вечные учения, чтобы превратить человека в машину, не думающую, ничего не опасающуюся и готовую погибнуть по приказу свыше? И почему такое слепое послушание считается престижным стартом для карьеры? Почему люди добровольно идут на эту фабрику промывки мозгов?

Ну ведь глупость же. И на эту глупость попадаются даже циники. Такие как Ли.

* * *

Крохотная квартирка Кары находилась в промышленном районе Дельфы-сити, второго по величине города на Каприке. Цокольный этаж, вид на автостоянку, бетонная дыра с полотнами абстрактной живописи — на Кару порой находило, и она превращалась в одержимого художника, готового малевать шедевры прямо на стенах, если под рукой не было холста.

На Кару вообще находило часто, она была настоящим хаосом вне кабины вайпера: бары, карты, одноразовые любовники, драки.

Она сама подвалила к Заку в баре. Раскуривая сигару, толкнула его плечом.

— Допивай и пошли, салага. Покажешь мне чудеса на виражах.

Он судорожно сжал бутылку с амброзией и попытался выдуть ее одним залпом. Подавился и закашлялся, амброзия потекла по щекам, по шее, за ворот.

— Вольно, салага.

Кара вытащила сигару изо рта, вытянула губы, медленно выпуская дым прямо ему в лицо. Одновременно с этим она положила свою ладонь поверх его, обхватывая бутылку, и подняла ее высоко.

— Инструктор — твой бог, салага. И его надо слушаться, даже в баре. Ну-ка запрокинь голову.

Зак задрал подбородок, и Кара наклонила горлышко. Амброзия полилась сверху, он попытался проглотить все, но только часть попала в рот, липкая сладкая жидкость потекла по подбородку вниз, и Кара своими дерзкими губами, которыми всегда ругала их, курсантов, или отпускала непристойности, прислонилась к его шее, прямо к адамову яблоку, языком ловя остатки. Этого хватило и опьянеть — Заку всегда хватало малого, — и чтобы стать твердым везде, от кончиков пальцев на ногах до мочек ушей. Он попытался обнять Кару, притянуть за руку, но ладонью вмазался в дымящуюся сигару. Ожог, прямо на пересечении линий любви и жизни, он заметил позже, уже в туалете, когда чудеса на виражах таки случились.

— А ты хороший ученик, быстро схватываешь, — целуя его ладонь, похвалила Кара.

И тогда он врубился. Что она спешила жить, спешила получить все, что еще может, и никому не хватило сил ее не то что удержать, а хотя бы затормозить. А ему, простому курсанту — удалось. В школе она была опытным инструктором, в любви — такой же салагой, так что оба начинали вместе. Оба не могли дождаться конца занятий, каждую свободную минуту стараясь провести наедине. Она гнала, а он тормозил как мог. Вместо быстрого перепиха — долгая прелюдия, возня с одеждой и глупые телячьи нежности. Исследование каждого кусочка тела. Он и не предполагал, что у него может встать от ее вкрадчивого шепота, когда губы слегка касаются мочки, а дыхание опаляет. Или когда она пальцем проводила по его нижней губе. А она плавилась, когда он подходил сзади, утыкался носом в затылок и пытался дотянуться губами до ямки на шее.

Как и тогда, в тот последний ужин. Она резала овощи, а он подошел сзади, обнимая ее и оставляя невесомые поцелуи на шее, от которых ее тело покрывалось мурашками, а глаза начинали влажно блестеть.

Если бы они не ждали в гости Ли, которого Зак пригласил, чтобы познакомить с Карой, то забили бы на ужин. Каре как старшей пришлось проявить выдержку. Уклоняясь от его губ, она спросила:

— И какой он, Зак?

Идеальная тактика отвлечения, Кара Трейс, но Зак бывалый картежник.

— Я же уже рассказывал.

— Как будто можно считать «хороший парень» рассказом.

— Он… он всегда был примером для меня. Не только потому, что родители нас сравнивали и каждый раз, когда меня ругали, говорили: а вот Ли… Просто — он хороший, понимаешь. Сам по себе. Ближе него у меня никого нет.

— И все?

Она оставила нож на доске и повернулась, удобно устраиваясь в его объятиях. Как можно было ей отказать? Зак стянул у нее один ломтик моркови и, хрустя им, признался:

— Наш отец довольно непростой человек. Он всю жизнь провел на флоте, он верит в устав, в мораль и этику флотских. Для него честь, доблесть не пустой звук. И он хотел бы гордиться своими сыновьями. А гордиться он может только идеальными бойцами, настоящими солдатами, без недостатков. И Ли таким получился. А я нет.

— Ты на себя наговариваешь. Ты настоящий солдат.

— По сравнению с братом я ребенок, который, играя, нацепил чужую форму.

— Неужели в нем нет никакого изъяна? Хотя бы одного недостатка? Прямо не верится.

Зак усмехнулся, отвел локон от ее лица.

— Кажется, единственный его недостаток — привлекательность.

— Вот уж недостаток! — рассмеялась Кара. — Это нечестно, Зак. Ты его расхвалил так, как будто работаешь рекламным агентом.

— Я не шучу. Он красивый человек и хорошо воспитан. Для военной службы немного не те качества, верно, чтобы принимали всерьез? Многие считают его чересчур мягким, только потому, что он предпочитает разногласия решать словами, а не дракой. Думаю, это неприятно, когда тобой восхищаются не из-за профессиональных заслуг и не видят в тебе личность. Тяжело всем нравиться.

Кара подняла на него сияющий взгляд.

— Я не все. И мне нравишься ты. — Она потянулась и поцеловала его. — Ну, кто мой солдат?

Она еще раз поцеловала его и выгнала из кухни, чтобы не отвлекал. И он ушел разбирать почту.

В дверь позвонили, когда он закачивал письмо отцу.

— Фрак, он раньше, — крикнула на всю квартиру Кара и пошла открывать.

О чем она говорила с Ли, Зак не слышал, но она не сразу пустила его в дом. Наверное, сперва подумала, что кто-то ошибся не только дверью, но и районом. Ли, конечно же, приперся в гражданском, да еще и с букетом, а Кара не сразу рассмотрела летнюю форменную куртку. Потому что цветы, бежевые брюки и хорошие туфли первыми бросились в глаза. Да и лицом Ли никак не походил на военного. Тетя Эллен говорила, что он вылитая мать, и, пожалуй, она была права.

Зак немного замешкался в другой комнате, давая Каре самой познакомиться с братом и сделать свои выводы. И невольно подсмотрел, как Ли пошел за ней на кухню, составить компанию, как они обменивались репликами, точно играли с мячом в Пирамиду.

Оба флиртовали, совершенно невинно, но с полной отдачей и удовольствием. И за ними было приятно наблюдать: стоять в тени и смотреть, как оба самых близких человека в жизни Зака начинают друг другу нравиться, слово за словом, улыбка за улыбкой. Зак никогда их не видел такими сияющими, счастливыми. Ли забыл о том, что нужно казаться серьезнее, чем он есть, и вел себя раскованно. А Кара окончательно расслабилась. Из ее голоса ушли все командные обертоны, грубость и бравада. Она поддразнивала Ли, ее фразы оставались хлесткими, но как она их произносила. Она практически мурлыкала, как довольная кошка, не говорила, а напевала.

Эти двое наполняли его таким счастьем, что казалось, он не вынесет столько.

Кара еще раз позвала его, и дальше прятаться было глупо. Он вышел к ним, и не без удовольствия обнял Ли.

— Ну, Ли, вот и знакомься с моей лучшей половинкой. Кара, а это Ли, моя вторая лучшая половинка, — смеясь, Зак развернулся к Каре. Он оставил руку на шее брата и притянул его ближе к себе. Второй рукой попытался обнять Кару, но не сходя с места не получилось, она стояла дальше у раковины и наливала в вазу воду. — Учти, брат, она моя, тебе ничего здесь не светит. Так что держись подальше.

Кара начала отвечать, не глядя на них. Боги Кабола, какой у нее был голос, когда она насмешливо, но очень кокетливо произнесла:

— Еще и девушек у брата отбивает, надо же.

«Надо же» она практически пропела, и вместо упрека получилось чистое восхищение.

— Я не отбивал у него девушек, — возмутился Ли, продолжая смотреть на нее своим фирменным лучистым взглядом.

— Ну-ну.

— Скажи ей, — Ли взглянул на Зака так, как может смотреть только без вины виноватый, чуть с укоризной.

Конечно же, он не отбивал девушек. И даже не думал отбивать. Тогда еще нет. Просто девушки в присутствии Ли не замечали Зака. Так что технически не считается же, да?

— Он у нас не умеет врать, — ответил на этот упрек Зак.

— Я так и поняла уже, — сообщила Кара, чмокая его в губы. — Неси напитки.

— Есть, сэр.

* * *

— Есть, сэр.

Зак повернул голову. Рядом Гэлен отвечал кому-то по рации.

— Мне, к сожалению, пора. У нас срочная замена в эскадрилье, нужно проверить вайпер дублера.

— Ваш ас заболел?

— Наш ас попал под арест. Нарывался, нарывался и в итоге добился-таки своего.

Зак присвистнул. В последний день службы, когда закроют глаза на что угодно, кроме убийства, нужно очень постараться, чтобы оказаться за решеткой.

— Что же он такого сделал?

— Она, — поправил Гэлен. — Старбак. И с точки зрения гражданских ничего особенного. Ударила старшего по званию. Не на службе, а в кают-компании, за партией в карты. И то после того, как старпом перевернул стол. А мы-то гадали, как его угораздило стукнуться обо что-то круглое левой скулой. Бумер рассказала, что Старбак отвесила ему отличный хук, прежде чем их растащили. След от кулака еще пару дней покрасуется точно.

Заку показалось, что это его ударили, и не в лицо, а в солнечное сплетение. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Старбак ударила старпома — она точно чокнулась. Нет, не это главное. А другое. То, что она тут, на крейсере, под крылом его отца.

— Значит, ей все-таки удалось перевестись на «Галактику».

Вот этого точно не стоило произносить вслух, потому что Гэлен подозрительно сощурил глаза.

— Ты ее знаешь?

Зак позволил себе нервно рассмеяться.

— А кто ж ее не знает?

Не самый лучший ответ, и Гэлен сощурился еще сильнее, но Заку ничего другого не приходило в голову.

Как на ринге, когда пропускаешь удар и все плывет перед глазами, в ушах звенит, а во рту кисло от крови. Ни одной мысли, кроме сокрушающего нокдауна: Кара была тут, на корабле, но даже издали он не мог увидеть ее. Даже через открытый шлюз в ангаре мелькнувший вайпер на вираже. Она сидела на губе, а он улетал раньше, прежде чем ее наказание бы закончилось.

Но все, что ни делалось — к лучшему. Им незачем встречаться, не о чем говорить. И ему совсем не хотелось, чтобы она его видела. Потому что ее виноватое выражение лица разрезало его пополам. И всегда будет резать по живому. А пренебрежение, если она решит притвориться, что ей все нипочем, или если она давно забыла их глупый роман, видеть не хотелось еще больше.

Гэлен не стал допытываться, но галочку в уме поставил. Значит, с кем-нибудь поделится. И сплетня за пару часов доползет до Старбак. А может, и до отца с братом. Но Зак успеет убраться домой раньше.

— Ты остаешься или пойдешь со мной? — спросил Гэлен.

— Иди, я проверю все еще раз. Тем более церемонию будут проводить здесь.

Гэлен покачал головой.

— Я бы на твоем месте сходил на обед. Церемония будет идти несколько часов, потом прощание и посадка. До Каприки пять часов лета. Даже если вас покормят, это случится не раньше чем через четыре часа. А у нас на корабле отличная кухня. К тому же, когда ты еще попробуешь настоящую флотскую еду.

Зак промолчал. Аппетита у него не было. Но Гэлен понял молчание по-своему.

— Итак, примерно через час по радио экипажу объявят о построении в ангаре. Времени у тебя с избытком. Тебе нужно пройти вот эти вайперы, потом ангар, пройти сквозь люк, повернуть налево и идти прямо до щита пожарной безопасности. Оттуда налево, мимо смотровой площадки, ты ее увидишь сразу — там и охрана, и люди сидят и пялятся в огромные иллюминаторы. Потом направо и увидишь последний поворот налево.

— Все понятно. Вайперы, налево, прямо, налево, направо и снова налево. Если что, спрошу у экипажа.

У Гэлена снова пискнула рация, и он ограничился еще одним кивком.

Как только его шаги затихли, Зак засмеялся. Зло и отчаянно. Нет, ну правда, тут не хватало только мамы с ее женихом. Нарочно не придумаешь. Он пнул пустой ящик, ни в чем не виноватый, и гулкое эхо покатилось по металлической обшивке.

Кара Трейс точно здесь, но под арестом. Она всегда говорила что думала и могла дать в морду, не думая. Она была славной.

Хотя она и сейчас славная.

С чего он вообще считал, что знает ее, понимает?

Зак поднял опрокинутый ящик. Щелкнул выключателем, глуша голограмму боя. Надо сходить на камбуз. Просто просидеть оставшееся время с тарелкой каши, или что они тут варят, а потом затеряться в толпе. И срочно улетать отсюда. Из вещевого заплечного мешка — дурацкая привычка с академии даже на один день брать с собой неприкосновенный запас — он достал кепку с логотипом университета, стрелой Аполлона, и надел ее. Хоть немного козырек прикроет глаза. Даже если он встретит кого-нибудь знакомого, вряд ли тот обратит внимание.

Да он и не должен встретить. Отец либо на капитанском мостике, либо у себя в каюте. Ли в комнате проведения предполетного инструктажа, внимает КАГу, и лавровый венец ему не жмет. Кара веселится на гауптвахте. Порядок. Больше Зака никто не знает. Научник и Гэлен Тирол ни в счет.

С мешком на плече он двинул из музея в ангар, где расставляли стулья и устанавливали тяжелую кафедру для выступлений. Флаги двенадцати колоний лежали на полу, пока рабочие монтировали для них стойки. Уже расстелили красную ковровую дорожку. Все по высшему протоколу. Видимо, ждали самого президента, а не нелепую делегацию из чиновников, которые ничего не решают. Но это совсем не его дело, у президента с флотом свои счеты, и Зака это никак не касается, больше не касается.

На Каприке курсантов кормили морской едой. Рыбные галеты, водоросли, моллюски и органический белок. А также синтезированной едой с нужными аминокислотами и витаминами. Выпивка была запрещена, вместе с табаком, но какой пилот не пил и не курил — это считалось своего рода доблестью, и на это закрывали глаза. Он на всю жизнь наелся рыбы, накурился сигар и выпил кучу галлонов амброзии. И больше не хотел, из-за чего в университете его считали праведником. А ведь он просто уклонялся от всех вечеринок и не думал, что бары — хорошее место для знакомств.

Он не умел пить и довольно быстро отрубался. К сожалению, отрубился и тогда, на том последнем ужине. И всего-то они выпили три бутылки леонисского вина на троих, причем Кара и Ли выпили явно больше него. Он помнил, как кричал, что любит их обоих, пока они тащили его на диван, а он слепо тыкался носом в шею брата и счастливо смеялся. А потом его уложили и ушли мыть посуду. К тому времени на столе остались только их бокалы да пустые бутылки. Он ощущал себя дезертиром, но так и не попытался встать и помочь. Потолок и стены кружились, как на тренажере, когда вайпер сваливался в штопор, голоса Кары и Ли сливались в один гулкий далекий шум, будто Зак нырнул в воду и течение потащило его в открытый океан.

Он очнулся внезапно посреди ночи. Во рту было сухо и так противно, будто там что-то сгнило. Борясь с тошнотой, он двинулся к раковине, открыл кран на полную и, подставив лицо под струю, жадно глотал воду, пока не перестало мутить. Нащупал полотенце, пахнувшее луком и специями, и вытер лицо. И только после этого увидел их.

Они вырубились прямо на том столе, за которым вчера ужинали. От правды — голой и неприглядной — было не отвертеться. Зак даже малодушно решил сперва, что ему снится кошмар, поэтому еще раз открыл воду, и на этот раз сунул всю голову под кран, подставляя прохладе затылок и не обращая внимания, что футболка намокает тоже.

Их одежда, небрежно брошенная на пол, рассказывала больше, чем требовалось. Вот кто-то первый из них делает шаг, вот они лихорадочно стягивают друг с друга вещи и забираются на первую попавшуюся горизонталь — стол? ну значит, стол, какая разница. Ее футболка падает на его рубашку, ее брюки цепляются за спинку стула, а его накрывают туфли. Лифчик и трусы, носки и ремень, все перемешалось — и это так было похоже на прежнюю Кару, вернее, на неудержимую Старбак, и так не похоже на аккуратного Ли, у которого всегда и во всем был порядок и все находилось на своих местах. Хотя что от него можно требовать, если он сам был не на своем месте, не в своей квартире или на худой конец в постели Старбак. Нет, он лежал полностью голый, на спине, прямо на обеденном столе, а она на животе, прямо на нем, устроив голову на его груди и выставив одно колено вбок, оплетая его ноги своими, обвивая руками шею. Он тоже обнимал ее за спину, они переплелись в одно целое, у них спутались даже жетоны — Зак отвел взгляд и заметил на подоконнике пустую бутылку спирта и две стопки. Литровую бутылку.

Конечно, все дело в выпивке. Конечно, Старбак никогда не отказывала себе в желаниях. И быть может, так было честнее: она захотела Ли и не стала давить желание, не стала врать Заку. Взяла и переспала с ним. Ну а кто бы с ним не переспал? Да и сам Зак перестарался со своими дифирамбами брату. Зачем хвалить того, кто совсем не нуждается в форе?

От Старбак можно было ожидать чего-то такого. Зак никогда ничего не требовал, и было поздно начинать. Тем более, ну как требовать верности? Человек или верен, или нет. И оттого, что он верен физически, а в уме — нет, не намного лучше, если не закрывать глаза и не жить иллюзиями. А вот Ли удивил. Не такого ждешь от хорошего человека, которого всем и всегда приводят в пример. И уж точно такого не ждешь от старшего брата, близкого и родного. Ли всегда казался непостижимым идеалом, верным неписаному кодексу чести. Надежным, а не спонтанным. Логиком. Его очень трудно было заставить действовать на одних эмоциях, заставить поддаться моменту. И полбутылки спирта для него не оправдание. Человека, который во сне обнимал Старбак, Зак не знал.

Зак иногда действовал не рассуждая. И в то утро, не без помощи похмелья, смог отодвинуть все чувства, напоминая себе скорее машину, а не человека. Спокойно собрал свой неприкосновенный запас в мешок, забив на остальные вещи, и аккуратно закрыл за собой дверь. Добрался до Каприки-сити, зашел в первый попавшийся бар и попытался напиться так, чтобы отключиться. Но впервые в жизни опьянеть не получилось. Как и не думать, что теперь всегда будет разделять Кару и Старбак. И что он принял желаемое за действительное. И что был непроходимо туп. И зря обрадовался, увидев, что они нравятся друг другу. И что никогда больше никого не станет знакомить с Ли. И что из Старбак никакой девчонки никогда не получится. Что Кару он сам себе и придумал. Что Старбак очень похожа на Ли. Они две стороны одной медали. Близнецы. Негатив и позитив одного и того же снимка. А Зак сыграл свою роль — больше Зак им не нужен. И что в нем нет мужества для возвращения к ним, счастливым и увлеченным друг другом. Нет мужества прийти на выпускной экзамен. Да и вообще вернуться в школу, где восхищаются Старбак и где гордятся Ли. Потому что не дай боги потом оказаться с кем-то из них на одном корабле. Зак все-таки простой человек, а простому человеку такая ноша не по плечу.

Было у него два близких человека, и за одну ночь их не стало. Будто бы они втроем попали в шторм, и он случайно выжил, а они — нет. И надо было как-то учиться жить дальше одному. Родители никогда не были близки с ним, а после ухода из академии все стало еще хуже. Отец разочаровался, а мать хоть и обрадовалась, но была занята своим новым поклонником. Зак попытался выплыть сам: перевелся в университет Аполлона, зачел общие предметы и защитил бакалавра по истории технологий. И следующие два года учился в магистратуре. У него все складывалось благополучно, но порой от такого благополучия хотелось выть. Порой он хотел бы все отдать богам, чтобы те переиграли его судьбу. Как было бы проще умереть в ту ночь или чуть раньше на учебном вылете — счастливым и полным жизни, чем учиться выживать, ощущая себя живым мертвецом.

* * *

За несколько шагов до очередной кают-компании люк распахнулся, и в коридор наперерез Заку высыпала толпа журналистов. Они все спешили в сторону правой палубы, туда, откуда Зак и шел. Ему пришлось отступить к стене и дать дорогу. Но когда путь расчистился, он застыл на месте от простого вопроса:

— Может, хочешь кофе?

Зак узнал и не мог поверить, что это голос отца: непривычный, мягкий. С кем он так может говорить? Не с подчиненным же. И не с журналистом. С кем-то близким.

Дожидаться разгадки долго не пришлось.

— Нет, сэр. Спасибо, сэр.

Ли. Причем Ли, которому не терпелось отделаться от назойливого собеседника. Никогда в жизни Ли такого себе ни с кем не позволял, даже с теми, кого, может, и стоило бы отбрить. Но Зак вообще, как оказалось, не знал настоящего Ли.

— Может, присядешь? — Отца трудно было сбить с курса. — Поздравляю с новым званием. Жаль, что я не смог присутствовать.

Зак прирос к полу, не в силах двинуться дальше. Он стоял и слушал и не верил ушам: строгий и безапелляционный отец проявлял сердечность, а Ли — Ли отвечал механически, раздражающе крикливо, как пустоголовый болванчик.

— Спасибо, сэр.

— Как там мама?

— Выходит замуж.

— Это хорошо. Мы говорили с ней год назад, по душам, как следует.

— Я рад это слышать, сэр. Это все?

— Не хочешь разговаривать, Ли?

— А о чем вы хотите поговорить, сэ...

— О чем угодно, — перебил его, не выдержав, отец, — ты же прилетел час назад.

И вот теперь Ли замешкался. Он несколько раз попытался начать отвечать, и в итоге смог и соблюсти субординацию, и надерзить:

— Ну, мне особо нечего сказать. У меня приказ явиться сюда и принять участие в церемонии. И я уже здесь и собираюсь участвовать в церемонии. По поводу задушевной беседы с отцом в приказе ничего не сказано.

— Приказы — это только часть службы, Ли.

Заку очень хотелось увидеть их лица: отец наверняка хмурился, а Ли сверкал глазами, стараясь увильнуть от разговора по душам.

— Отец, послушай, я... — замялся брат.

— Все те слова, что ты сказал мне тогда, два года назад...

— Я правда не хочу это начинать.

— ...что я злюсь на выбор Зака, на то, что он решил идти своей дорогой…

— Отец!

— Я все думаю над ними. Все два года. Ты не прав, Ли. Если бы Зак сразу поступил в университет…

— Сразу? — взорвался Ли. — Сразу? Хочешь сказать, ты не давил на него?

— У Зака был выбор, как у меня, как и у тебя.

— Только значок пилота вайпера делает человека мужчиной. Не припоминаешь эти слова? Он не должен был вообще поступать в академию! Он не любил летать! Он пошел туда только ради тебя! И он бы вылетел из школы еще раньше, если бы его папочка не дернул за нужные ниточки!

— Это преувеличение. Я не сделал для него ничего, чего не сделал бы для кого-то еще.

— Ты меня вообще не слушаешь! Почему ты никак не можешь это осознать? Заку не место в истребителе! А ты его не поддержал, когда ему требовалась именно твоя поддержка. Каприз избалованного ребенка, так ты назвал его выбор? И показал, что перестал уважать его, верно? Зак разочаровал тебя, и ты вычеркнул его из своей жизни. Дело ведь не в экзамене, на который Зак не явился. Не в академии, которую он бросил. Он просто перестал существовать для тебя, потому что больше не вписывался в твою систему координат. Ты бы предпочел, чтобы он разбился на своем первом вылете, чем бросил академию. Признай это.

— На этом все, капитан, — отбрил отец.

Зак дернул за козырек кепки, надвинув ее на глаза, и метнулся от люка в сторону, не зная, куда спрятаться. Потому что Ли, больше не говоря ни слова, вышел в коридор. В синей парадной форме, даже при белых перчатках, с капитанскими шевронами на воротнике, он чеканным шагом промаршировал мимо, глядя прямо перед собой, и Зак перевел дух — чуть не попался.

То, что брат защищал его, и злило, и согревало разом. Злило, потому что Ли не говорил всей правды, и отец все-таки не был виновен в уходе Зака из академии, а согревало то, что Ли злился на отца за то, что тот оттолкнул Зака. Даже если он никогда не заговорит с братом в будущем, то всегда будет помнить, что Ли заступился за него, не боясь гауптвахты, и отстаивал право Зака выбирать и жить своей жизнью. И получается, все эти два года не общался с отцом именно из-за него.

Вот только если бы Ли и к себе относился с той же строгостью и с теми же требованиями, какие предъявляет отцу, возможно, тогда Заку не понадобилось бы «капризничать» и бросать академию.

— Внимание, — раздалось по громкой связи, — почетному караулу явиться в ангар правой палубы. Внимание…

Зак встрепенулся. Пока только караулу. Камбуз — нужно срочно валить туда и там ждать следующего объявления. Попросить что угодно, хоть стакан воды, и затаиться. Попадаться на глазу отцу после такой взбучки от Ли — не самая разумная мысль, особенно когда в тебе видят капризного ребенка.

* * *

Продовольственный склад возле кампуса превратили в весьма аскетичный обеденный зал: металлические столы и раскладные стулья, вдоль стен шкафчики, похожие на личные шкафчики курсантов в летной школе. Хорошая обстановка для посетителей музея: можно почувствовать себя членом экипажа, заодно пожалеть флотских за отказ от всех благ. Не штаб же на Пайконе показывать, вызывая классовую ненависть к зажравшимся офицерам.

За одним из столиков сидел научник с бокалом вина в компании хорошенькой брюнетки в строгом синем костюме. Зак не успел юркнуть в сторону, как его заметили и махнули рукой — пришлось подчиниться.

— Садись, — научник кивнул на свободный стул. — Обязательно попробуй штабную котлетку, пальчики оближешь. Сегодня за все платит флот.

Зак послушно сел за стол, повесив мешок на спинку стула. К нему подошел официант во френче, похожем на парадный флотский китель, и Зак попросил стакан воды. А научник таки добавил в заказ злополучную котлетку и пожурил Зака за отказ от вина.

— Никогда не пьет, всегда серьезен и молчалив. Может быть, ты не человек, Зак?

Брюнетка фыркнула и весьма откровенно оглядела его. Зак порадовался, что не стал снимать кепку. Пусть смотрит, глаз его она не увидит.

— Шучу, — научник отпил вина. — Как стенд?

— Установлен и проверен. — Зак едва удержался и не ляпнул «сэр». — Замечаний нет.

Научник переглянулся со своей дамой. Она слегка кивнула, давая сигнал продолжать. Но что ей было нужно?

— Мы не предусмотрели один маленький пустяк, Зак. Передачу стенда музею и обучение гидов. Боюсь, тебе придется задержаться здесь на день-другой. Хотя ты это предусмотрел, — научник выразительно посмотрел на мешок Зака.

Остаться здесь? Да ни за что. Он не подписывался на такое.

— Могу провести обучение во время церемонии. Или прислать памятку, как только вернусь на Каприку, — бросил Зак, хватая стакан воды.

Он цедил воду и смотрел, как научник переглядывается с этой неприятной дамочкой.

— Но я бы хотела посмотреть шоу вайперов и мне интересно, что скажет коммандер Адама, — отозвалась она, покачивая бокал с вином и лениво щурясь. — Вот после…

— Я улетаю на Каприку, — отрезал Зак. — Памятку пришлю из университета. У вас будет вся ночь на ее изучение.

— А если утром что-то не заработает? Я не умею чинить аппаратуру.

Чем больше она щурилась и тянула в усмешке губы, тем больше она Заку не нравилась.

— Мне помогал настраивать аппаратуру главный старшина Тирол. Вы всегда можете обратиться к нему.

Ее глаза округлились:

— А разве персонал не переводят на другие корабли?

— Этот парень в комбинезоне не был рядовым? — удивился научник. — Он тебе сделал замечание?

— Да нет, — пожал плечами Зак. — Просто ну это же видно. Как он держится, как его слушают другие механики. Вроде он отвечает за все ремонтные работы на корабле, а согласно уставу флота его звание должно быть не ниже главного старшины. И в то же время офицеры не отдают честь и не приветствуют кивком. Значит, не офицер.

— Вы были правы, — дамочка кивнула научнику, — ваш студент справится намного лучше вас.

— Послушайте, я не собираюсь проводить экскурсии, пока вы будете преодолевать свой страх к аппаратуре и набираться уверенности, чтобы просто выполнять свою работу.

— Никто и не просит этого. Один день, даже одно утро, одна экскурсия, которую проведу я. Но вы будете под рукой, если вдруг ваше оборудование закапризничает.

Зак залпом выдул оставшуюся воду.

— Мое оборудование не капризничает. Это раз. Я не член экипажа и мне просто негде ночевать. Это два. Как я улечу завтра, если мой борт улетает сегодня. Это три.

— Я решу вопрос с вашим размещением, не волнуйтесь, — отозвалась дамочка, — а улететь вы сможете завтра после обеда. Первая партия уволенных в запас отправляется на Каприку в час дня. Вы можете присоединиться к ним.

— Решите вопрос с размещением? — хмыкнул Зак. — А ничего, что на кораблях старого типа вроде «Галактики» нет свободных мест? Даже пилоты живут по десять-двенадцать человек в общих кубриках.

— Вы забываете, что это уже не боевой корабль. И экипаж полностью не укомплектован. Так что место найдется.

— Не упрямься, Зак, — поддержал ее научник. — Провести ночь на корабле — разве не романтично?

— Да-да, я уже слышал сто раз за сегодня: попробуй, когда еще доведется. Если это так романтично, почему вы не остаетесь?

Конечно, он нарывался на грубый ответ. Будь научник военным, уже бы отрезал, что Зак будет делать то, что старший по званию делать не хочет, и никаких возражений. У гражданских все тоже самое, да только напрямик не принято ничего говорить, а лишь намекать.

— Я уже вышел из романтического возраста. А вот тебе бы не помешало вспомнить, что ты не старик. И все, Зак, не спорь. Ты остаешься. И если будет надо, задержишься на столько, на сколько нужно. И нужность определять будешь не ты, а Лира, — научник кивнул в сторону хищно улыбнувшейся дамочки. — Если она оставит тебя на несколько дней, значит, ты останешься на несколько дней. Понял?

Зак ощущал, как окаменело лицо, как играют желваки. Если бы он мог просто послать этих двоих. Но он сдержался и ограничился кивком: информация принята к сведению. Ничего больше.

— Никто на тебя не давит, — произнес научник уже совсем другим тоном и отставил бокал с вином в сторону. — Памяток может не хватить, а главный старшина Тирол может завтра передать свои дела гражданскому и палец о палец не ударит ради того, за что не несет ответственности. Кроме того, музей обязан принять нашу работу, и без их акта мы не сможем отчитаться по гранту. Ты же знаешь всю бюрократическую волокиту, все формы отчетности.

Зак знал, что проиграл спор, но не смог не высказать упрек:

— Вы могли бы предупредить, что придется задержаться.

И тогда бы он не поддался на уговоры и просто не прилетел бы сюда.

— Если бы сюда полетел президент, как планировалось, делегация провела бы два дня на корабле. Но в последний момент планы изменились, а у Лоры Розлин нет резона задерживаться здесь больше времени, чем требует ее роль. Ты что, не видел первоначальную программу?

— Нет.

— Мой недосмотр, — пожал плечами научник, даже не стараясь выглядеть виноватым. — Я думал, ты в курсе, раз взял с собой вещи.

Ответить Зак не успел. По громкой связи объявили о сборе в ангаре всех участников церемонии, а перед ним поставили огромную тарелку с котлетой, водорослями, травой и морковью.

* * *

Прощание с «Галактикой» у флотских вышло с размахом. Все приоделись в парадную форму, даже механики — у них оказались серые куртки, свободного покроя, как у пехоты, и серые брюки. Зак в своей серой футболке удачно вписался в их группу. Рядом с ним стояла розовощекая девчонка в форме и восхищенно смотрела на мелькающие в открытом шлюзе вайперы. Ей явно не исполнилось еще двадцати лет, что она делала на «Галактике»?

На кафедру выходили и выходили новые ораторы, вайперы выписывали виражи, и конца и края церемонии не было. Последним выступал отец. По бумажке прочел о гордости и символе победы, а потом заговорил об ответственности. Что человечество вольно-невольно само создало себе врага, и именно оно в ответе за все те жертвы, но выводы не сделало. Никто не разбирал причины войны, зато все гордятся итогами. Думают, что выбирают новое будущее, но на самом деле повторяют прошлые ошибки. Следуют традициям и предпочитают не задавать сложных вопросов. И это тупиковый путь. Будущее за теми, кто сможет вырвать свою судьбу у богов, разорвать круг предопределения. Неважно, что это будет за предопределение — ожидания общества или родителей. Главное — набраться храбрости и сделать самостоятельный шаг, думать своей головой и самому отвечать за свои поступки. А не жить по готовым рецептам, иначе превратишься в сайлона. Музей поможет не только напомнить о славе, но и о цене за гордыню. И, возможно, научит не повторять ошибок, жить не прошлым, а будущим, в котором, возможно, не будет войн и станут не нужны военные.

Восторженные возгласы прекратились, и публика затихла, не понимая, что это нашло на коммандера. Старость? Выход на пенсию? Это же не ответ старика на упреки Ли? Он же не может запороть свою последнюю речь, чтобы как-то извиниться перед Ли?

Вернее, извиниться перед ним, Заком.

Первой захлопала Лора Розлин, подавая пример. И официальная часть наконец завершилась. Зак не пошел на левую палубу прощаться с делегацией, остался в ангаре, где заиграла музыка и стали разливать спиртные напитки.

— Танцуешь? — спросила его та самая розовощекая девушка.

Зак пожал плечами, оглядываясь. Это было воспринято как согласие, и не успел он опомниться, как его потащили танцевать.

— Я Келли.

— Зак, — тупо ответил он, прикидывая, что можно сделать. Отказаться и сбежать уже невежливо, а значит, придется потерпеть один круг.

Она едва доставала ему до плеча. Крохотная девочка с маленькими ладошками и кукольными пальчиками. И не скажешь, что она может что-то завинтить или свинтить.

— Ты из музейных?

— Почти. Я им помогаю. Завтра должен улететь домой.

— Я тоже улетаю завтра. Какое счастье.

— И что будешь делать дальше? Чинить моторы?

— Не угадал. Я копила деньги, чтобы пойти учиться на дантиста.

— Дантиста? — рассмеялся Зак. — Тебе так хочется мучить людей?

— Мне хочется хорошо зарабатывать.

— Для этого не обязательно…

Келли остановилась и с яростью посмотрела на него.

— Дай угадаю, — она приторно улыбнулась. — Ты с Каприки? С Каприки. Тебе просто повезло родиться там, парень.

— Так уж и повезло, — хмыкнул Зак, вспоминая всю свою недолгую жизнь.

— Всем, кто родом с Каприки, Таурона и Виргона, повезло, — отрезала Келли. — Вы родились с серебряной ложкой во рту. У вас у всех есть выбор. Вам не надо зарабатывать себе на учебу. Для вас открыты все двери, все специальности. И вы всегда будете получать хорошую зарплату. За счет тех колоний, которым повезло чуть меньше.

— Да ладно. Ты же это не серьезно? Серьезно, кастовое разделение? В каком веке ты живешь? Сейчас все не так, как было во время междоусобиц Леониса с Виргоном.

— Разве? Назови мне хоть одного офицера из бедной колонии. Из Сагиттарона. Или Геменона. Или Арилона. Или, наоборот, хоть одного разнорабочего из Виргона. Если ты родился в бедной колонии, то у тебя один путь: работать там, где работали твои родители, и их родители, и их родители. Довольно сложно вырваться оттуда и стать кем-то еще. Где ты учился?

— Учусь. В университете Аполлона, на Каприке.

— В самом престижном университете из всех двенадцати колоний. И сколько ты платишь за обучение?

— Я учусь бесплатно. Я сдал экзамены и набрал проходной балл.

— А мне бы пришлось учиться платно, Зак. Даже если бы мой проходной балл был выше твоего. Разве это справедливо? Что мне пришлось сразу после школы идти фактически матросом и разнорабочим сюда, чтобы накопить деньги на обучение в захудалом колледже в заднице мира. По-моему, несправедливо, что выбирают не по способностям, а по месту рождения, ты так не считаешь?

Ее глаза блестели, и она перестала напоминать школьницу. Что-то такое в ее словах было… если, конечно, поделить на десять.

— Честно говоря, я об этом не думал, — признался Зак. — У меня не так много знакомых в других колониях. А сам я был только на Скорпии, на экскурсионной поездке по вервям, да на Пайконе.

— Если бы я жила на Каприке, я тоже бы не особо хотела куда-то летать. У вас все есть, а то, чего нет, привозят. И вы все живете на побережье в роскошных особняках.

— Конечно, все пять миллиардов каприканцев так и живут. У каждого огромный дворец размером с арену Атласа, личный штат слуг с Арилона, и на завтрак каждому подают запеченного младенца из какой-нибудь задницы мира.

Келли рассмеялась:

— А ты забавный.

— А ты непоследовательная. Говоришь, что не надо судить о человеке по месту рождения, а сама судишь. А ведь ты совсем не знаешь меня.

— Хорошо. Докажи, что ты не избалованный сынок какого-нибудь делегата из народного совета.

Они стояли посреди зала. И мешали другим танцевать. Зака нечаянно пихнули несколько раз, а Келли толкнули так, что она бы упала, если бы он ее не удержал. Спорить посреди танцплощадки — не лучшее поведение.

— Будешь что-нибудь? — Зак кивнул в сторону банкетного стола.

— Неалкогольное только. Мне еще дежурить.

Из неалкогольного нашелся лишь нектар неясного происхождения, вряд ли привезенный из Леониса. Зак, как положено, принес бокал своей даме, помог ей сесть на ступеньку трапа выставочного вайпера и только потом сел сам, на свернутую ковровую дорожку.

— Конечно, я не родился в семье фермера или шахтера. Но у меня на самом деле не было такого широкого выбора, о котором ты говоришь. Да я даже не задумывался ни о каком выборе, я брал пример с других. С отца, с брата. Если бы они сажали хлеб, наверное, я точно также, не задумываясь, пошел бы учиться управлять сельскохозяйственной техникой. Думать и выбирать любит мой брат, не я. Так что все блага Каприки мне безразличны.

— Просто потому, что ты их не замечаешь. А стоит тебе их лишиться…

— Вот в чем дело, Келли, я сам не знаю, о чем бы я сожалел, лишившись гражданства Каприки. Может быть, и ни о чем.

Он отпил нектара и глянул на людей, веселящихся в ангаре. Гид, кажется, Лира, которая заставила его остаться на «Галактике», стояла у стола, на этот раз с бокалом амброзии, и плотоядно улыбалась, глядя на них с Келли. Либо ей что-то надо от него, либо научник сказал, чей он сынок, — в любом случае терпеть ее больше, чем требовалось по работе, он не собирался.

— Келли, а у вас, матросов из бедных колоний, найдется лишняя койка для золотого мальчика из Каприки?

Она подавилась и закашлялась.

— Нет-нет, не пойми меня неправильно. Я ни на что не намекаю. Если бы я что-то хотел, я бы прямо предложил. Фрак. Не то чтобы ты не привлекательная… просто мне негде спать. Ну и надо же мне как-то в полной мере осознать твои аргументы и на своей шкуре почувствовать, как мы вас угнетаем.

Келли рассмеялась, и смеялась очень и очень долго. Смотрела на него, глотала воздух и снова начинала булькать.

В общем, ей не нужно было ничего говорить. Зак понял, что место для ночлега ему найдется и без Лиры.

* * *

Сирена взвыла в полной тишине и не отключалась, даже когда Зак швырнул подушку в сторону будильника, — выла и выла. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, где он находится и что тревога — общая по кораблю.

Зак резко подскочил, ударившись макушкой о верхний ярус койки, и меньше чем за минуту оделся. Устав флота гласил: при сигнале тревоги следует незамедлительно одеться, явиться на летную палубу и быть готовым к вылету. Едва зашнуровал ботинки, тут же сорвался с места и рванул в ангар левой палубы.

— Всем постам, — объявлял голос дежурного по связи. — Всем постам. Готовность номер один по всему кораблю. Это не учебная тревога. Повторяю, это не учебная тревога. Всем постам. Всем постам. Готовность номер один по всему кораблю. Это не учебная тревога. Всем постам…

Добежав до ангара, Зак сообразил, что, во-первых, это не очередные учения в летной школе. Во-вторых, он давно не имеет отношения к флоту, и устав на него не действует. Поэтому лучше бы он остался на своем месте и никому не мешал. А в-третьих, если это не учебная тревога, то что же случилось?

В ангаре уже было людно. Кто-то был из ночной смены, кто-то еще не успел уйти спать. Кто-то примчался, как и Зак, выскочив из койки. Дезориентированные и оглушенные, они толпились в ангаре и растерянно переглядывались.

Один из палубных работников драил пол и теперь не знал, куда приткнуть ведро со шваброй. Другие схватили газовые баллоны со шлангами, готовые тушить пожар.

Зак посмотрел на часы. И часа не прошло с того момента, как он лег спать.

— Это розыгрыш? — спросила Келли у Зака. — Или учения?

— Или на корабле авария, — подсказал заместитель Гэлена, паренек по имени Просна, если Зак ничего не путал.

— Если не авария, не розыгрыш и не учения, то что?

— Боевая?

— Мы же стали музеем. У нас нет боеприпасов, нам нечем воевать.

Зак недоумевал, как и все, но помалкивал. Паника и без него набирала обороты, и найти правильные слова, чтобы успокоить всех, не получилось. Тогда-то в ангаре и появился Гэлен. Собранный и злой, он вышел в центр и хлопнул в ладоши.

— За дело, народ. Приготовиться к бою, живо!

Все разговоры мигом прекратились, вместе с паникой. Каждый побежал к своему оборудованию. Кроме Зака. Выдержав тяжелый взгляд старшины, Зак сказал:

— Вы можете располагать мной, шеф.

— Хорошо, будешь на подхвате, — Гэлен махнул рукой и тут же забыл о нем. Бросился к телефону, чтобы отчитаться о готовности своей команды.

Сирена прекратилась так же внезапно.

— Говорит командир корабля, — по радио раздался голос отца, и в ангаре наступила абсолютная тишина. — Сегодня сайлоны атаковали наши миры, — отец сделал паузу. — Пока неизвестна численность и расположение врагов. Мы знаем только, что началась массированная атака на все колониальные силы.

Зак огляделся: люди снова группировались в центре ангара, поднимая головы к колонкам. Бледные серьезные лица внимали каждому слову. И не верили, не хотели верить в случившееся.

Не одному ему все это казалось дурным сном.

— Командует флотом адмирал Нагала с борта звездного крейсера «Атлантия».

Адмирал Нагала? Но что случилось со штабом флота на Пайконе? Зак сжал кулаки, когда через секунду отец ответил:

— Штаб-квартира флота на Пайконе уничтожена. Также во время первой волны атаки были уничтожены тридцать крейсеров, что составляет четверть нашего флота.

Кто-то ахнул. Штаб уничтожен? Вот так? В первые минуты войны они лишились головного центра? Четверть флота? Как это возможно? Неужели у сайлонов настолько передовая технология, что они застали врасплох колониальные системы обороны? Или среди высшего командного звена затесались предатели?

— Кто виноват и почему это случилось — не важно, — продолжал отец. — Важно другое. Теперь мы на войне.

Последняя война была сорок лет назад. Они столько слышали о ней. И даже готовились. Но на самом деле никто всерьез не верил, что ему придется воевать.

— Вас этому обучали, — отец не думал останавливаться. — И вы к этому готовы. Сохраняйте спокойствие, делайте свою работу. И тогда мы выстоим. Все новости будут передаваться по мере поступления. Спасибо.

Просна, бледный, с вспотевшими висками, оглянулся и со страхом начал:

— Сайлоны уничтожили тридцать новых боевых крейсеров, нам не…

— Приказ ясен, — перебил его Гэлен. — Наша старушка в свое время надраила тостерам задницу, и мы можем нагнуть их еще раз. Мы лучшие!

Палубные откликнулись поддерживающими возгласами.

— А раз мы лучшие, то за дело, живо! По местам.

Все заулыбались и начали расходиться по местам. А Гэлен посмотрел на Зака и добавил еле слышно:

— Надеюсь, так оно и будет.

* * *

«Атлантию» уничтожили возле Виргона. «Юниверсал» раздолбали у Пайкона. «Колумбию» и «Тритон» — у Каприки. «Валькирия» пропала, и вряд ли кто-то на ней спасся. «Пегас» стоял на ремонте в верфях Скорпии и вместе с верфями был взорван. Первая атака вывела из строя звездные крейсеры на орбитах планет, первые бомбы упали на космодромы, запирая людей на планетах и не давая им вырваться из ловушки. Вторая волна атаки на флот принесла еще большие потери. У сайлонов уже не было эффекта неожиданности, и все же корабли колониального флота сминали, как бумагу.

Зак сидел в кабинете Гэлена — напоминавшем скорее склад с рабочим столом — и официально считался вахтенным по учету запчастей и координатором ремонтных работ. Он должен был слушать на пульте переговоры пилотов и ремонтной группы и подсказывать, кому и куда спешить с какой запчастью или прибором.

Эскадрилья вайперов после показа фигур высшего пилотажа должна была на крейсерской скорости долететь до Каприки, сделать круг почета на орбите, дожидаясь тихоходный борт семь-девять-восемь, и вернуться домой. Но вряд ли она теперь повернет назад, любой командующий флотом — а за последний час их сменилось три — задействует свободные боевые силы в обороне столицы. А значит, «Галактике» не на что рассчитывать. Боеприпасов наскребли на пару заградительных залпов, а истребителей нет, если, конечно, не считать музейные экспонаты.

— Шеф, это Старбак, — раздался звонкий и злой голос Кары, — быстро тащи задницу на правую палубу.

Зак нажал кнопку, чтобы ответить, но не смог произнести ни слова. Кару выпустили из-под ареста? А чему удивляться? Конечно, выпустили. Сейчас на «Галактике» она самый опытный пилот.

— Шеф, фрак тебя дери, перестань сопеть и скажи что-нибудь.

Заку не потребовалось отвечать, так как раздался голос Гэлена, прерываемый помехами рации:

— Будете поднимать старые птички, лейтенант?

— Они же на ходу?

— Теоретически. Если снять блокировку, зарядить батареи, заправить и подготовить к вылету.

То есть перетащить на левую палубу. А значит, сначала придется разбирать их, ведь с правой палубы, переделанной под музей, не взлететь. Голос Кары пропал из эфира, видимо, она с шефом встретилась в правом ангаре.

— Зак, — ожил голос Просна, — готовь двадцать соединительных шлангов, компьютеров, ключей разблокировки, комплектов кабелей и шин для подключения к системам «Марк II». Через полчаса пришлю людей.

Зак подскочил на месте, пытаясь сориентироваться в чужом порядке хранения. Если это можно назвать порядком, а не хаосом. Метнувшись от одного стеллажа к другому, он увидел сложенные один в другой ящики и начал с них: расставил двадцать штук в ряд, заняв весь проход. Шланги обнаружились почти сразу — на нижней полке, слева от входа. С кабелями и шинами пришлось повозиться — все было готово для новых моделей, а вот для старых он нашел всего лишь пять комплектов.

Он успел собрать только два ящика, когда начали приходить рабочие от Просна. Мышцы ныли от усталости, а в голове звенела пустота. Зак сортировал и раскладывал так быстро, как мог, пытаясь не обращать внимания на нетерпение механиков.

— Зак, ты там уснул? — с пульта послышался голос Гэлена.

— Нет, но шин для двойки больше нет.

— Клади для семерки.

— Но они же не подходят.

— Заставим подойти. Это наша работа. А ты делай свою.

Зак быстро рассортировал оставшиеся комплекты и плюхнулся за стол. Пощелкал пультом, подключаясь к мостику, — нет ли еще новостей. Пусть даже плохих. И удачно попал на переговоры пилота и связиста.

— Бумер, это Галактика, доложите обстановку.

— Галактика, это Бумер. Эскадрилья в двух часах лета от Каприки. На радарах вижу вражеские цели. Координаты установлены и переданы эскадрилье.

— Бумер, это Риппер, информация получена. Улетайте, вы свое дело сделали. В бою раптору не место.

— Слушаюсь, КАГ, удачи.

После этих переговоров надолго наступила тишина, и Зак почти задремал, когда вдруг услышал крик этой Бумер:

— Что они делают, Хило? Бумер вызывает Риппер. Риппер? Майор Притчард, что случилось?

— Бумер, это Галактика, отставить панику. Доложите.

— Подождите, Галактика. Принимаю сообщение от Риппера.

Раздался еще один мужской голос, наверное, штурмана раптора:

— Срочно улетаем, Бумер!

— Галактика, все данные отправлены. Пожелайте нам удачи!

— Бумер, это Галактика, отзовитесь. Бумер, это Галактика, отзовитесь…

— Сэр, по данным телеметрии, раптор Бумер пропал с радаров. Эскадрилья вайперов тоже. Есть все основания считать, что сайлоны уничтожили их.

Зак ухватился за край стола и сжал ладонь так, что она побелела. Ведущим эскадрильи же был не КАГ, не этот майор Притчард, позывной «Риппер». Ведущим был Ли, на отцовском вайпере старой модели.

— Дуалла, что вам передала Бумер? — спросил отец.

— Нечто странное, сэр. У всей эскадрильи отказало оборудование: навигационные системы, локаторы, бортовые компьютеры. Будто кто-то щелкнул рубильником. И боевое звено стало легкой добычей. Точно такие же сведения мы получаем перед гибелью звездных крейсеров.

— Где борт семь-девять-восемь?

— Им еще час лететь до места сражения.

— Передайте Аполло все, что получили от Бумер.

— Есть, сэр.

Зак выдохнул. Ли сопровождает правительственный борт. Аттракцион продолжается, несмотря на войну. И хорошо. Ли жив.

Пока.

* * *

Снова завопила сирена, а по кораблю передали команду пилотам срочно готовиться к вылету. Вот и пришел черед «Галактики» встретиться с сайлонами.

Зак слушал ангар в наушнике и мостик на полной громкости. Вайперы покидали один за другим взлетную палубу и шли на перехват противника. На вылете застряла только Кара.

— Вашу мать, шевелитесь, — орала она. — Я должна быть там, а не здесь.

— Если пустить в обход… — Зак слышал голос Келли, но быстро потерял нить ее рассуждений. Понял лишь, что она предлагала, когда Просна рявкнул:

— Ты спятила, тогда отключится система защиты.

— Отключайте защиту, — бросил Гэлен.

Зак скрестил пальцы. Конечно, Каре это не требовалась, она летала лучше многих, но в бою оказаться без защиты, после того как погибли другие опытные пилоты, — паршиво. Тут бы пригодились удача и покровительство богов, а не летное мастерство.

Минутное молчание, обратный отсчет, и вайпер Кары на этот раз успешно покинул «Галактику».

Сайлонские рейдеры подбили уже двоих. Старые вайперы держались. И оборудование истребителей пока работало без отказов.

Единственные хорошие новости.

Остальные, мягко говоря, не радовали. Над Каприкой-сити взорвали термоядерную бомбу. Значит, завтра Зак никуда не улетит, ему просто некуда лететь, потому что дома больше нет. Не осталось дома и у людей с Геменона, Сагиттарона, Пайкона и Арилона. Взрывы мощностью в пятьдесят мегатонн не предполагали выживших. Семь миллионов человек из Каприки-сити больше не проснутся, не сядут завтракать, не пойдут по делам. Мама так и не выйдет замуж, а Зак так и не защитит магистерское звание.

Глупо думать о таких мелочах, когда вряд ли проживешь больше часа. Но сдаваться еще глупее.

— Фрак подери, — выругалась Кара, — этот урод меня просканировал, наблюдаю электромагнитное возмущение, он создает какие-то помехи. Получай, урод. Есть! Ура!

Зак вскочил. Кара подбила сайлона? Кара, позывной «Старбак», вайпер пять-ноль-шесть, сбила сайлона?

— Галактика, это Старбак, на вас летит ядерная ракета.

Несколько секунд хватило, чтобы осознать ее слова, но чтобы испугаться — не хватило. Корабль тряхнуло так, что Зака швырнуло о переборку отсека. Свет отрубился первым, а позже — связь.

Пришел он в себя на полу. С трудом разлепил веки и нащупал шишку на затылке. Свет горел, и связь работала как ни в чем не бывало.

— Деформация по всей левой палубе. Опасность декомпрессии. Радиационный фон в норме. Со второго по пятидесятые отсеки нуждаются в ремонтных бригадах. Всем службам отчитаться о повреждениях…

И сквозь монотонную перекличку служб, рапортующих об относительном порядке, прорвался крик Просна:

— Шеф, у нас возгорание на левой палубе. Автоматические системы тушения не работают. Тушим вручную. Нас около ста человек, нужна дополнительная помощь, мы теряем давление.

— Просна, это Гэлен, я на совещании со старпомом, сейчас вышлем помощь.

— Шеф, времени нет совещаться.

— Минуту, Просна.

Зак с трудом поднялся и заставил себя через тошноту дотащиться до пульта. Кульком рухнул на стул, нажал кнопку вызова связи.

— Просна, это Зак. Пожар быстро распространяется?

— Зак, бросай все и дуй сюда мигом, хватай всех, кого увидишь. Если огонь дойдет до ангара, загорится топливопровод, и мы все взорвемся.

Зак набрал воздуха и медленно выдохнул, успокаивая сердцебиение. Заодно вспомнил академию и зубодробительные задачки, которые приходилось решать всем курсантам в шестом семестре.

— Просна, немедленно выводи всех людей и задраивай люки.

— Зак, какого фрака? Это команда шефа?

— Есть только один способ быстро потушить пожар. Продуть отсеки. И если ты не выведешь людей, вы погибнете.

— Шеф не позволит.

— Шеф подчинится приказу старшего.

Главный старшина Гэлен Тирол не сможет не подчиниться старпому или коммандеру — неважно кому с мостика. А там обучены таким вещам. Ты не получишь звание капитана, если не будешь способен послать подчиненного на смерть. Этому в академии учат с первого дня, сразу отсеивая балласт.

— Да кто ты вообще такой?

Время стремительно утекало. И других аргументов для Просна Зак не находил. Продувка — логичный и эффективный способ остановить огонь. И быстрый. Спасти корабль и весь экипаж, пожертвовав сотней, — арифметика подсказывала, что должен выбрать коммандер. Но как убедить Просна, если логику он не воспринимает, а давить авторитетом не получится? Он же простой гражданский, которого посадили дежурить на склад, чтобы не путался под ногами. И этот простой гражданский вздумал командовать военными. Разумеется, его не обязаны слушать, как бы он ни был убедителен, а обязаны послать подальше. Но если не послушают… Странно, что так долго колеблется мостик. А что, если он ошибается? И есть другой способ?

Ненавидя себя за каждое слово, Зак нажал кнопку и сказал:

— Я Зак Адама. Сын коммандера. Быстро выводи людей.

* * *

Прошло всего пятнадцать минут. За это время отец принял командование флотом, борт семь-восемь-девять стал бортом номером один, причем Ли оказался его пассажиром, а Просна ввалился к Заку на склад. На командном мостике занимались подготовкой к гиперсветовому прыжку. Отец решил, что нужно навестить Рагнар — одну из колониальных военных баз — и вооружиться.

Гиперсветовые прыжки использовали крайне редко, можно было прослужить всю жизнь во флоте и сталкиваться с ними только на занятиях по навигации и астрономии, но ни разу не применить знания на практике. И отец и его команда тоже никогда не испытывали их на практике, но решили рискнуть. Потому что в очередной встрече с сайлонами защищаться им будет нечем. Мостик был занят расчетами, и о пожаре на нем никто не упоминал. Если Зак ошибся и добавил палубным работы, мало ему не покажется.

Просна пнул ящик с инструментами и двинулся прямиком к Заку. Все ясно, будет бить. Зато совершенно не ясно — отвечать или нет? Ухудшать свое положение или позволить задать себе трепку?

Зак так и не решил, что будет делать, когда Просна его сгреб и, тряханув за плечи, обнял.

— Сукин сын, сукин сын. Ты спас мне жизнь. Ты спас жизнь всем моим людям. Старпом и шеф задраили люки и провели продувку. Они даже не отдали команду вывести нас. Если бы не ты…

Зак добродушно похлопал его по спине.

— У них не было выбора, и все обошлось…

— Шеф на голове стоит, уже пишет бумагу о моем повышении. А это все ты, все ты.

— Мне-то точно повышения не получить, я же гражданский. Потом, у тебя был выбор — верить мне или нет. И ты выбрал. А это тоже, знаешь, многого стоит. Ты мог ошибиться.

Просна наконец чуть отстранился, пристально глядя Заку в глаза.

— Ты правда сын старика?

— И очень непослушный.

— А он знает, что ты тут?

Зак пожал плечами. Не знает, но скоро узнает, без всяких сомнений. И уже неважно, когда узнает. Все, чего боялся Зак и желал, обесценилось за одну ночь.

Просна начал что-то говорить, но быстро смолк, так как пульт снова ожил.

— Коммандер, к кораблю Аполло приближаются два сайлонских рейдера.

Это был вахтенный с мостика.

Зак, забыв о Просна, повернулся к пульту и выкрутил ручку громкости до упора.

— Аполло, это Галактика, — заговорил отец тоном, не допускающим возражений. — На вас идут два рейдера. Прыгайте к Рагнару, не раздумывая. Аполло, немедленно уходите оттуда, — в голосе отца явно слышалось беспокойство. — Ли, немедленно уходи! Ли-и-и!

Зак попытался вдохнуть, но ничего не вышло, будто на складе откачали весь кислород. Он повторил попытку, панически глотая воздух. Как в тумане, он слышал Просна, слышал, как кто-то вошел и окликнул его, но так и стоял, задыхаясь и вцепившись в ручку громкости. Мостик молчал, не подтверждая худшего, но и не опровергая.

— Зак, это ты посоветовал вывести людей из аварийных отсеков? — повторил вопрос Гэлен.

Скорее зевнув, чем вдохнув, на этот раз удачно, Зак поднял свободную руку, призывая Гэлена заткнуться.

И тут же пульт ожил:

— Мы фиксируем в том районе термоядерный взрыв, эквивалентный пятидесяти килотоннам.

— Сайлоны уходят из нашего квадрата.

Отец ответил не сразу. Но голос у него снова был твердый:

— Продолжайте подготовку к прыжку. И возвращайте вайперы домой.

Заку хотелось нажать кнопку и крикнуть: «Отец, это правда? Ли больше нет? И все? Все, что ты можешь сказать, — продолжайте?» — но он ничего этого не сделал. Просто вернулся на свой стул.

— Мне жаль, — пробормотал Просна.

— Он был хорошим пилотом, — кивнул Гэлен.

Заку хотелось его ударить. Потому что Гэлен считал Ли зазвездившимся сынком командира, потому что Гэлен понятия не имел, каким тот был хорошим пилотом, потому что Гэлен говорил правильные слова просто из-за того, что кто-то когда-то придумал такой ритуал.

Но и этого Зак не сделал. Сжал ладонями лицо, чтобы не видеть их и проститься с братом так, как тот заслуживал.

Ли на отцовском истребителе отбил первую атаку на борт и исчерпал лимит старого вайпера. А механиков бывший борт семь-девять-восемь, конечно, не имел, как и запчастей. И Ли оказался обычным пассажиром. Правда, он пытался быть полезным — сидел у пилотов и держал связь с «Галактикой».

Для начала Зак бы хорошенько его треснул. За все хорошее, в том числе и за Кару. А потом бы вцепился и не отпускал, потому что ничего, по большому счету, не важно, кроме человеческой жизни. И ради жизни можно и потерпеть боль, которую могут причинить самые близкие люди.

Он думал, что за эти два года научился жить без Ли. Вранье. На самом деле он продолжал жить, ориентируясь на Ли, только уже не следуя за ним, а выбирая противоположное. А Ли все так же его защищал, как и положено старшему брату. Перед родителями и перед собой.

А теперь ничего этого не будет. Теперь-то Зак и остался в одиночестве. Теперь-то и придется жить без Ли в качестве ориентира. И справится он или нет — хороший вопрос.

Сукин сын, сукин сын, ты должен был стать самым молодым адмиралом, а не сидеть, как пассажир, на борту гражданского лайнера, пусть и в компании президента. В крайнем случае ты должен был умереть в бою, Ли. Ты должен был убедить пилотов борта номер один слушаться тебя, а не президента, затеявшую спасательную операцию и в итоге не спасшую никого, даже себя. Ты должен был что-то сделать, Ли. Хотя бы разок внять приказу отца, который, на минутку, Ли, командующий флотом, фрак тебя дери.

Кто-то сжал плечо Зака. Но ему было плевать. Он бы не пошевелился, даже если бы его решили выкинуть в открытый космос.

Конец первой части