Критическая ошибка (джен)

Заседание сенатской комиссии по делам системы Карра назначили на вечер, после основного заседания ассамблеи. На полпути до Сената Лея признается себе, что, пожалуй, лично садиться за штурвал спидера было ошибкой: она слишком устала. Хотела взбодриться полетом, но вместо этого устала еще больше. От реклам и дорожных сообщений зудит в глазах. Но хотя бы тяжесть в перегруженной документами голове отступила. Отвлеклась — и то неплохо.

Непонятно, что делать с Каррой. Вернее — понятно. На Карре крупнейший дюрасталевый завод, отпускать их из Республики нельзя ни в коем случае. Дело даже не только в заводе — Карра стабилизирует регион. Уйдет Карра — уйдут ее сателлиты. А там — кто знает, кто подхватит отколовшуюся систему… Впрочем, понятно кто.

Империя официально мертва — неофициально же, особенно во внешних регионах, ситуация далеко не так очевидна. Имперские структуры только поменяли названия — а часто и названий не поменяли. И работают там все те же люди. Не на руководящих должностях, нет. Среднее-низшее звено. Они приняли республику, но какие их реальные политические взгляды, никто не спрашивал. Больше работать все равно некому.

Стоит отпустить Карру — и в ближайшей перспективе посыпется Среднее кольцо. Но как не отпустить Карру, если Республике нечего им предложить? Себе самой в служебном спидере можно и признаться: да, нечего. Никаких льгот. Даже восстановление пенсионной системы Республика сейчас не потянет, и увеличение компенсации потерявшим вклады — тоже. Но Карру нельзя отпускать.

И выход так очевиден, так прост. У Республики все еще есть боеспособный флот. Из-за пожара на заводе два разрушителя уже там — на вмешательство таких объемов и так быстро способны только военные. Более чем достаточно, чтобы взять систему под контроль. И возглавлявший операцию Люк писал ей — есть на Карре люди, поддерживающие силовое решение. Готовые взять власть, оттеснить сепаратистов. Разумеется, не бесплатно, но последствия потери системы куда важнее.

Лее противно даже думать о силовом вмешательстве. Это самый простой, самый очевидный выход. И — будем откровенны,— противно именно потому, что он пришел ей в голову первым. До переговоров, до компромиссов. Эффективные аморальные решения у нее в крови, и, как бы Лея ни старалась забыть, чьей она крови — она не может. Даже если все видят в ней принцессу Альдераана и Голос Восстания. Кроме Хэна и Люка. Они видят ее саму и никого больше.

Жаль, что Хэн на Кореллии, сейчас бы позвонить, услышать голос — отказаться от секса по комлинку («Да тебе ничего не надо будет говорить! Сиди себе на заседании, а я буду томно дышать тебе в наушник. М-м-м?»), — посмеяться…

Лея перестраивается на служебную трассу, основной поток транспорта уходит выше и правее, а она огибает здание Архива и видит наконец-то скучный серый купол Сената. До заседания двадцать минут, Лея успевает с запасом. Люк наверняка уже там — всегда приезжает заранее, всегда готовым и всегда нервничает перед докладом. Она успеет поймать его до — и успокоить. И самой успокоиться. Брат улыбнется, обнимет — и она снова почувствует себя той самой правильной Леей, какой должна быть. Карра будет наша, компромисс будет найден. Все будет хорошо.

Она уже заходит на посадку, когда над Сенатом разворачивается купол противовоздушной обороны, и черная чешуя брони начинает затягивать окна и щели стоянок. Турели поднимаются из укрытий.

Лея дергается. Пеленг посадки все еще не отключен и тянет ее в лоб на поле, она резко отворачивает. Взгляд на радар — пусто, — вверх.

Ничего. Темнеющее небо расчерчено вечными лентами пробок. Ни атакующих истребителей, ни хищного треугольника ИЗР, проломившего планетарную оборону… Нет больше «Исполнителя», почему страх постоянно показывает ей именно его?.. Канал срочного оповещения молчит.

— Вызвать техобеспечение Сената, — говорит Лея. Обходит Сенат по дуге. Что вообще происходит?

Техники не отвечают.

В воздухе толчея — уже поздно, поток не тот, что днем, но только перед ней полсотни спидеров срочно меняют курсы и тычутся куда попало, будто в первый раз в воздухе без автопилота. Лея уворачивается от подрезавшей ее богатой машины, шипит на хаттском сквозь зубы, набирает полицию.

— Ваш звонок очень важен для нас… — поет в наушнике искусственный голос. Техники Сената по-прежнему не отвечают.

Прямо перед ней снижаются два спидера — точно в купол. «Они уснули?» — думает Лея раздраженно, просчитывая маневр ухода, когда те наконец отвернут — и вдруг понимает, что их траектория не меняется, хотя все сроки нормальной реакции уже вышли. Это автопилоты идут по пеленгу сенатской стоянки. О Сила.

Первый врезается в поле, и Лея в ступоре смотрит на разлетающиеся огненные ошметки. Второй отворачивает в последний момент, но проходит над самой турелью и не успевает уйти от выстрела.

Выстрела. В гражданский транспорт.

Наконец-то в спидере взвывает сирена, и по лобовому стеклу растекается алый запрещающий знак — «Сенатская зона закрыта, немедленно покиньте зону!»

Лея уходит в сторону пирамиды Университета — и вызывает Люка. И Управление Безопасности. Комлинк Люка молчит.

«Люк!»

Она так и не училась Силе — Лея Органа, дочь Бейла, не может быть одаренной, — и сейчас остро жалеет. Ей кажется, он жив — но как отличить голос желания от голоса Силы? На Эндоре было иначе… Впрочем, на Эндоре все было иначе.

«Люк…»

Только не вздумай умирать. Только не бросай меня.

Наконец-то отвечает СИБ. «Нет, — поправляет себя Лея, — Республиканская безопасность. Республиканская». Она так и не смогла привыкнуть к новой аббревиатуре, и это неожиданно кажется важным и раздражает. Как и алые оповещения на лобовом стекле. Поняла уже, поняла, не загораживайте обзор.

— Ваше высочество, — это Мадин лично, — мы разбираемся с ситуацией.

— Не говорите мне, что у вас все под контролем. — Лея выводит спидер к Университету, в окнах здания толпятся люди. Сверху падают черные тени — и она едва сдерживает дрожь. Это всего лишь блокираторы. И военные транспорты. Силы специального назначения идут к Сенату. Теперь они за Республику — и неважно, кто их создал.

Но как же трудно забыть, кто их создал, когда темные корабли пикируют, кажется, прямо на тебя. Все, что он делал, оказывалось похожим на него.

Но к детям это не относится.

— Я присоединяюсь к операции, — говорит Лея. Если уж она не может взять бластер и пойти в Сенат вызволять Люка — он жив, жив! — то поможет иначе. Ждать и надеяться — не для нее.

— Лея, — Мадин меняет тон, и Лея оскаливается, — это не та боевая операция, к которым вы привыкли…

— Связь с общественностью, — внятно и с удовольствием проговаривает Лея. — Все беру на себя. Куда садиться?

Мадин вздыхает и дает пеленг.

* * *

Ее сажают на стоянку Дипшколы, знакомую до каждой заклепки. Здесь только стены перекрасили. В патриотичный бело-красный.

Лея выбирается из машины, подхватывает датапад и опоясывается кобурой с личным оружием. Давно не приходилось. Почему-то само действие успокаивает. Что бы ни было дальше, она не сдастся. Будто обещание самой себе.

Вокруг хаос — садятся транспорты. Люди тащат оборудование. Лея втискивается в служебный грузовой лифт вместе с пятью стальными контейнерами с маркерами СИБ — еще старыми, имперскими, — и тремя встрепанными людьми в форме безопасников, и ловит себя на мысли, что если двери откроются в ледяные пещеры Хота — она не удивится.

Быстрее, быстрее, враг наступает, от нашей реакции зависит будущее. Сила, почему ей этого так не хватало? Непонятно, что с Люком, непонятно, что со всеми запертыми в Сенате, а ее тянет улыбнуться. Оскалиться. Предвкушение боя — вот что это такое. Гнилая ее кровь хочет убивать.

Они выходят на последнем этаже — там только конференц-залы, насколько она помнит. Коридоры забиты народом — военные в черном и в масках, и лучше не смотреть на них вовсе или смотреть прямо, иначе видится совсем не то, пара человек в синих мундирах нового образца, серые безопасники, студенты… Охрана оттесняет студентов, очищает дорогу контейнерам — Лея спешит следом. Ей нужно найти штаб — найти Мадина, войти в курс дела. Разработать стратегию. Первое заявление следовало сделать еще четверть часа назад, но пока она даже не может сообразить, что врать общественности. Нужно избежать как паники, так и бессмысленного патриотизма. Еще ринутся освобождать Сенат «потому что профи ни на что не способны» — и полягут под турелями… Ей отчаянно нужна информация. И связь…

— Ваше высочество! — к ней кидается какой-то студент, возникший рядом охранник блокирует его — и тут Лея узнает лицо.

Алек, сын Мадина. Его существование — как и второй брак Мадина — в свое время наделало шуму: половина восстания, включая ее саму, Лэндо и Хэна, ставила на то, что после победы Мадин предложит Мон руку и сердце, и проиграла.

Лея знает его не слишком хорошо — встречались пару раз дома у Мадина и на банкетах. И «по знакомству» давала ему интервью для семестрового проекта («Все ждут, что я возьму у отца, а если у вас — полгруппы удавится от зависти». «Достойный мотив». «Зато честно»). Из слишком серьезного прилизанного подростка оказывается вырос юноша выше нее, со вкусом одетый и подстриженный по последней моде. Красавчик.

Лея останавливается, машет рукой охране. Алек сияет глазами, кидается ближе.

— Позвольте мне помочь!

Лея поднимает бровь.

— Отец тебе уже отказал, как я понимаю?

— Отец решил, что я лезу к силовикам, — Алек морщится. — Не было времени объяснить. Я не лезу. Я хочу посмотреть, как работает связь с общественностью в экстремальной ситуации. Когда еще будет такой случай. И помочь чем могу.

— И чем ты можешь?

Алек улыбается.

— Да хоть каф вам носить. Или тексты вычитать. Я быстро с документами работаю, вы же знаете.

Лея знала. Алек стажировался в Сенате у ее коллеги, отзывы были сплошь восторженные.

— Я подумаю, — говорит она. И он, кивнув, благодарит и отходит. Кто-то еще кидается к ней, но в этот раз Лея не останавливает охрану, спешит за исчезающими за углом контейнерами. И сразу забывает об Алеке.

* * *

Штаб развернут в конференц-зале, выходящем на Сенат. Перед дверью блокпост, вооруженная охрана. Лею сканируют и пропускают внутрь.

Большое помещение забито полностью. Стулья убраны. На столе переговоров посреди зала — голограмма Сената, и уже развернуты тактические экраны. Мадин в толпе черных фигур, и к нему не пробиться. Мимо Леи проносятся двое со спаннерами, усилителями в руках и мотками кабелей на шее, и, растолкав синие мундиры, сходу ныряют под стол.

«Ее» контейнеры отправляются в дальний угол, к двери, которую Лея и не заметила сначала, рядом с кафной машиной. Там стоит еще один охранник, почти сливающийся с темной стеной. Дверь открывается изнутри, контейнеры исчезают.

Гудит, разворачиваясь, поле — и огромное окно конференц-зала на мгновение бликует радугой, как пленка мыльного пузыря. Полная защита. Только экстренного генератора не хватает — и то, вероятно, пока просто не успели доставить.

Она кивает сама себе — паники в зале не чувствуется, только рабочая злость, хорошо, — и протискивается поближе к Мадину и экранам.

— И что мы имеем? — спрашивает в воздух.

Один из синих мундиров открывает было рот — но узнает ее и осекается. Лея улыбается.

— Господа и дамы, я — связь с общественностью. Что мы говорим городу и Республике?

— Пока рано что-либо говорить, — огрызается «синий».

— Еще минут десять и будет поздно, — возражает Лея. — Люди решат, что у нас тут атака Империи, и мы получим панику в центре столицы.

На экранах сектор блокирован полностью. Спецотряды готовы к атаке. Поднимаются полицейские роботы и оттесняют любопытствующих гражданских еще дальше.

— Где трансляции новостей?

— Слушайте, вам надо, вы и организовывайте, — говорящий щурится на характеристики Сенатской защиты. — Нам здесь не до того…

Она его не помнит. Кто-то из совсем новых офицеров.

— Выделите экран и рабочее место ее высочеству, — говорит Мадин. Черные его собеседники огибают стол и выходят из зала. — У аналитиков вас устроит?

— Более чем.

Он кивает в сторону, и незаметный офицер в сером убегает куда-то.

— Какова официальная версия? — продолжает Лея. — И что вообще произошло?

— Управляющая система Сената, — один из «синих» щелкает по линии на экране, — сейчас полагает, что на Корусант производится полномасштабная воздушная атака. Включилась «защита последней надежды». Щит, броня, коммуникации отключены. Они могут месяц там сидеть, воздуха и воды хватит.

— То есть, это может быть технический сбой?

— Теоретически, разумеется, может.

— Это хорошая версия для первого коммюнике, — говорит Мадин. Лея кивает. Никто из стоящих за столом в сбой не верит. Ну да это пока и неважно. Нужно сказать общественности хоть что-нибудь.

Офицер в сером возвращается, говорит, что ее рабочее место готово, и она уходит за ним в ту самую незаметную дверь.

Если в большом зале готовятся к войне, здесь все иначе.

В комнатке нет окон. На стенах экраны — в том числе настроенные на основные новостные каналы, на пустой сенатский канал — Лея видела на нем статику только после роспуска Сената Палпатином и сейчас отводит взгляд: серые помехи кажутся плохим предзнаменованием.

На экранах двух уже установленных рабочих мест — странные окна, схемы, страницы текста, написанного на смеси аурбеша и математических символов. Аналитики — двое мужчин, одна женщина, в псевдо-военной форме без знаков отличия, — монтируют третье. И, на мгновение оторвавшись от работы, приветствуют Лею.

Представляются позывными: УбойнаяСила — это женщина, — ВечноДевятый, Пилот, — и Лее кажется, будто она попала в молодежный клуб, хотя все аналитики старше ее лет на пять самое меньшее. Размещенная между экранами табличка «Если горит мозг — залей его кафом!» впечатление только усиливает.

Лее показывают выделенное рабочее место. В углу между большим серым блоком и чужим столом — но в ее распоряжении огрызок стола, стул, профессиональный датапад — и гарнитура. Ну наконец-то. Лея надевает визор — и чувствует себя дома. Переключает на привычный режим. В уши новости, а поверх, текстом, — приказы Мадина и предположения от тактического стола. Сейчас самое главное — набрать текст сообщения в медиа. И записать его где-нибудь в нейтральном месте… Одна из университетских комнат подойдет, только республиканскую символику добыть. Если в университете есть студенты, желающие помочь — а судя по коридору, их немало, — используем.

Работаем, ваше высочество. Вот уж что вы умеете отлично, так это убедительно трепать языком.

* * *

Устроить комнату для записи ей помогает деканат, а республиканскую символику — и герб, и флаг — находит Алек. Звук и запись ставят его друзья — быстрее, чем люди Мадина, тем остается только проверить систему. Студенты и правда хотят помочь, надо же.

В процессе подготовки с Леей связывается Мон. Президент сейчас на Кореллии с дружественным визитом, Кореллия тоже чует слабину Республики, и хотя центробежные настроения там не сильны, они не могли упустить возможность выторговать себе поблажки. Опасный прецедент. И кризис с Сенатом совсем некстати.

— Я вам всецело доверяю, Лея, — говорит госпожа президент. — Моя пресс-служба вас поддержит. Действуйте, как сочтете нужным.

«Но не допустите паники», добавляет Лея мысленно. Ну что ж. Постараемся.

Запись проходит прекрасно и улетает срочным выпуском новостей на все каналы.

— Я надеюсь, вы готовы к осаде, — встречает ее в логове аналитиков улыбающийся Пилот. — Милая дама с Первого узнала комнату, откуда вы вещали. Сейчас сюда явится десант.

Перспектива почему-то явно приводит его в восторг.

— Нужно было показать видео нам, — говорит УбойнаяСила неодобрительно. — Мы бы подретушировали. Это наша работа.

— Безопасность предупреждена, — добавляет ВечноДевятый.

Лея садится на свой стул и трет лицо руками. Все еще никаких подвижек. Все еще нет связи с Люком.

— Пусть десантируются, — говорит Лея. — Все равно бы отыскали. К нам их не пустят, и ладно. Вам сейчас не до моего видео.

— Пока, — неодобрительно роняет УбойнаяСила, — это не так.

— Мы страдаем от недостатка информации.

— Ну вот сейчас попробуем, конечно, кое-что, но…

— Но вот будет номер, если сработает!

— Что именно? — Лея давит в себе неуместную надежду. Только холодная голова. Только расчет. Бояться и все прочее — потом. Иначе…

— Если система повисла, что надо делать? — спрашивает Пилот, улыбаясь. — Ну вот и с Сенатом попробуем так же. Отрубить их от энергосистемы не получится, там генераторы стоят, а вот перегрузить линии можно попробовать. Система отреагирует на внешний мир и, может быть, придет в разум.

— Вероятность очень мала. — УбойнаяСила смотрит прямо на Лею.

Лея медленно кивает. Она привыкла воспринимать управляющие системы зданий неотъемлемой их частью, но эти люди, похоже, видят их совсем иначе. Как нечто сделанное, не данность. Как она сама воспринимает человеческие реакции — что-то, чем можно управлять, если знать как.

— Это, — Лея кивает на их экраны, — она? Управляющая система Сената?

— Только та часть, которая по энергии, — отвечает Пилот. — Есть там уязвимость небольшая, вот и попробуем…

— Когда? — Лея подается вперед. Хоть бы получилось. Хоть бы все это было только трагическим недоразумением, сбоем в технике…

— Да вот сейчас отмашку получим, — Пилот постукивает по своему наушнику. — И сразу того самого.

— У вас есть доступ к энергосистеме Корусанта?

УбойнаяСила холодно улыбается ей.

— У нас есть доступ ко всему.

— И вообще мы страшно законспирированные и могучие, — фыркает Пилот. — И выглядим совсем не так.

— Правда? — Лея почти готова поверить, но оттенок интонации ее останавливает.

Аналитики держат многозначительную паузу, а потом фыркают, будто один человек.

— Нет, — ВечноДевятый демонстративно потирает крючковатый нос. — Но было бы неплохо… Сигнал, — его голос полностью меняется, и в аналитиках исчезает всякое тепло и участие. К мониторам поворачиваются холодные люди без эмоций на лицах.

Лея поднимается и выходит из комнаты. Она чувствует себя лишней и не хочет мешать.

Вокруг тактического стола стоят собранные хмурые офицеры и смотрят на поток цифр. Лея подходит к Мадину, тот освобождает ей место рядом с собой.

— Думаешь, сработает? — спрашивает Лея негромко. Мадин кривит губы в ответ.

— Лимит через десять секунд, — произносит искаженный динамиком голос Пилота.

Они ждут. Поле вокруг Сената мерцает — у Леи чуть не вырывается радостное «не может быть», — но тут же восстанавливается.

— Сенат перешел на внутреннее энергообеспечение.

Лея проглатывает разочарование — но напряжение вокруг не исчезает.

— Принято, — говорит Мадин. — Вариант «беш».

— Принято, — теперь говорит УбойнаяСила. — Готовы. Легионы на связи. Параметры энергозащиты переданы — мы подтверждаем расчеты.

— Начинаем.

Штурм, понимает Лея, оглядывая экраны. Массированная атака с земли, воздуха и из коммуникаций, с целью перегрузить щит и прорваться к броне купола.

Список боевых единиц со схем расшифровывается ее визором автоматически, и Лея замирает, сжавшись.

На эмблемах легионов по-прежнему имперская шестеренка, пусть не серая теперь — алая. На черном фоне. У одного из отрядов — и того хуже: сжатая в кулак черная перчатка на алом. Лею передергивает.

— Эта символика…

— Они служат нам, — негромко говорит Мадин рядом. Лея понимает, что вцепилась в край стола до белых костяшек, и расслабляет руки.

— Она отвратительна.

— Сохранение ее было условием их согласия.

— Они еще и условия ставили? — об этом Лея не знала. Знала, что войска Империи — отряды Вейдера — на Корусанте сдались победителям. Знала, что это позволило избежать тысяч жертв, но…

— Невелика цена. Не знаю уж, как Скайуокер это сделал… Спросите его при случае.

Люк. Люк убедил отряды, верные Вейдеру, сдаться. Он никогда ей об этом не рассказывал.

Лея сглатывает. Она не хочет знать — как. И даже думать об этом не хочет. Отключает расшифровку на визоре — так проще. Одни номера атакуют другие.

Взрывы на тактических экранах — всего лишь поток данных. Ни одно реалистичное изображение не даст полную картину, символическое же нужно уметь читать. Лея умеет.

Черные отряды идут вперед, не отступают, когда поднимаются все турели Сената, атакуют непрерывно со всех сторон — не дают системе Сената экономить ресурсы. Вся сотня генераторов Сената сейчас задействована, еще немного, и энергии и на оборону, и на атаку не хватит.

Турели уходят под броню, показатели поля взмывают вверх, и офицеры вокруг стола хлопают друг друга по плечам. Кажется, еще немного. Только дожать.

Лея закусывает губу. У нее отвратительное предчувствие. Но она же не провидец, в ней нет, нет этой Силы, это просто нервы — и предчувствие не оправдается…

— Код семь! — вдруг раздается из динамика. Люди вокруг Леи замирают. Она судорожно вздыхает.

«Код семь» — взятие заложников. Худший из вариантов.

Оправдалось.

Центральный экран мигает, и вместо схем атаки на нем появляется изображение какой-то комнаты. Пустой комнаты. Но в ней что-то не так…

Лея щурится на экран. Обычная комната отдыха в сенате, мягкие кресла, драпировки…

Не драпировки. На креслах тела в формальных сенаторских мантиях. У них просто нет голов — а красноватый цвет аварийного освещения скрывает кровь.

«Если вы будете продолжать атаку, — появляется на экране надпись, — они будут продолжать умирать».

И камера переключается.

Человек ползет по полу на спине, его лицо искажено ужасом. У него кровь на лице, кровь на руке, камера приближается…

— Изображение передает атакующий, — комментирует динамик. Лея зажимает себе рот. Так очевидно, что будет дальше. Лицо уползающего смутно знакомо, но она запрещает себе вспоминать. И не закрывает глаза, когда голова сенатора раскалывается пополам от удара. Камера смакует вытекающую кровь и серые ошметки мозга в осколках черепа. Останавливается на стекленеющих глазах.

«Если вы будете продолжать атаку, они будут продолжать умирать».

Камера переключается.

Лифт. В лифте только половина человеческого тела. Нижняя. Ноги еще подергиваются, а на дверях — улыбка артериальной кровью.

«…будут продолжать умирать».

— Остановите атаку! — Лея слышит свой возглас будто со стороны. Ее тошнит.

— Мы не разговариваем с шантажистами, — цедит Мадин. Он очень бледен.

— Мадин, — Лея заставляет себя смотреть на очередную смерть, — остановите атаку немедленно. Шантажист вышел на связь, мы должны этим воспользоваться.

— Мы сейчас вскроем Сенат, — шипит Мадин. — И этот ублюдок…

«У меня есть заарин, — пишет ублюдок. — Хватит на полсотни этих продажных слимо. Выбирайте — кого я убью следующим?»

Камера переключается.

Раз.

Переговорная, сенаторы сидят рядом друг с другом. Смотрят на камеру в ужасе. Живые.

Два.

Твилек убегает от кого-то по коридору.

Три.

Два стажера, обнявшись, сидят на полу у стены. И смотрят будто прямо на Лею. Живые, все еще живые. Все еще.

И где-то там Люк. Никакая Сила не поможет от заарина. Ничто не поможет.

— Сколько до вскрытия Сената? — хрипит Мадин.

— Полтора часа, — отвечает УбойнаяСила. — Оптимистичная оценка. Пессимистичная — три.

Мадин каменеет.

Через полтора часа в здании не останется никого живого. Проще тогда уж сразу бомбу. Милосерднее. Хотя бы быстро…

О чем она думает?

— Остановить атаку. Переговорщиков сюда. Немедленно.

— Я могла бы… — начинает было Лея, но ее обрывают.

— Нет, принцесса. Занимайтесь прессой. Это — дело для профессионалов.

Лея кивает. Конечно. Разумеется. И уходит к аналитикам.

Они смотрят на уползающего несчастного сенатора. Тери. Его звали Тери, и они однажды вместе пили каф после предыдущего заседания по Карре…

На экранах клубятся какие-то цифры, линии рассекают изображение. И кажется, будто это постановка. Даже легче смотреть. Не думать, чем это закончится…

— Это может быть подделка? — выпаливает Лея. Но безумная надежда исчезает, когда аналитики качают головами.

— Увы, принцесса. Это первое, что мы проверили.

— Что ушло в Сеть? — спрашивает она.

Новостные каналы обсуждают неудачный штурм, все еще стоящую защиту Сената. Смеются: «Что победит, республиканская компьютерная ошибка или же бывший имперский спецназ? Свободная пресса ставит на ошибку!».

— Разумеется, ничего, — Пилот смотрит на нее, подняв брови. — Право, мы же профессионалы.

— Вы заблокировали сенатский канал?

— Отряд, шедший через коммуникации, перерезал магистральный кабель, — УбойнаяСила что-то подкручивает на своем экране. — Ага… Интересно.

— Вы… отрубили связь всему сектору, — проговаривает Лея ошарашенно. — Всему госсектору.

— Мы молодцы, — ВечноДевятый гладит себя по бритой голове и ухмыляется Лее. — Ведь правда?

Сила великая. Они совершенно сумасшедшие. Лея переводит дыхание. Какое счастье, что сейчас здесь именно эти безумные люди.

— Правда, — говорит она и подходит ближе. На экране УбойнойСилы творится нечто странное — изображение выкручивается дугой, распадается на фрагменты. Аналитик хмурится на цифры.

— Вы что-то нашли?

— О да. Весьма занимательное. Убийцу.

— Вы знаете, кто он? — Лея обхватывает себя руками. У любого убийцы есть хоть что-то уязвимое. Что можно зацепить, использовать. Что-то, чем можно его уничтожить.

— Знаю, — отвечает УбойнаяСила. И многословно объясняет методику расчетов и анализа изображения. Все мелкие детали, расстояния, отражения, попавшие в кадр камеры ненароком — и характеристики изображения самой камеры.

Лея почти теряет нить объяснения, но ждет — это все не просто так, УбойнаяСила обосновывает вывод, который ей не понравится.

Она уже успевает придумать самый страшный вариант и ужаснуться ему — и реальность, хоть и безумна, кажется даже успокаивающей.

Согласно расчетам аналитиков, сенатора Тери убил дроид-секретарь.

* * *

Пресс-конференция кажется Лее полным кошмаром. Ей нужно улыбаться и отвечать на шуточки о некомпетентном спецназе. Ничем не выдать реального положения дел.

— Да, — говорит она.

— Все очень серьезно, — говорит она.

— Но сенаторам ничего не угрожает, — врет она. — Кроме скуки. Они сейчас отрезаны от мира.

— Полагаю, нас ждет множество пикантных подробностей, — заявляют в зале. Зал смеется. Лея улыбается. Скорее бы, скорее бы это все кончилось.

— Не волнуйтесь, — говорит она, — сегодня мы несомненно решим эту проблему.

После пресс-конференции к ней подходит Алек.

— Насколько все плохо? — спрашивает тихо. — Отец только ругается.

Лея качает головой. У нее нет комментариев — и в любом случае это не разговор для незащищенного пространства.

— Мы решим эту проблему, — повторяет она.

— Я хочу вам помочь. — Алек смотрит умоляюще. — Я хочу помочь отцу. А он — как всегда, будто я ни на что не гожусь!

Лея вздыхает. У тебя хороший отец, чуть было не вырывается у нее. Тебе повезло. И спохватывается. Ей тоже повезло. Бейл Органа был прекрасным отцом. Что за глупости лезут в голову.

— Я спрошу его, — говорит Лея и отмахивается от благодарности.

* * *

— Это не стажировка, — отметает ее просьбу Мадин, — и ему совершенно нечего тут делать. Только если он вам нужен, Лея.

Лея пожимает плечами. Пока ей никто не нужен. Пока пресса добродушна и с ней легко. Пока.

По сенатскому каналу на них льется поток из внутренних камер. Трупы, трупы — живые. Живые, обнимающие трупы. Живые, колотящие в запертые двери уже разбитыми в кровь руками. Единственные живые в комнате, полной трупов, безумно смотрящие в камеры.

И лишь однажды она видит Люка — Люк вытаскивает человека из лифтовой шахты, у него ободрана щека, обнажен до металла протез — но он жив, — и что бы он ни говорил спасаемому, у того в глаза возвращается свет.

Слишком быстро изображение сменяется другим, но Лея все еще улыбается. И прячет воспоминание о лице брата поглубже, поближе к сердцу, чтобы греться об него. Жив…

Прибывают переговорщики и требуют наладить двустороннюю связь. Какую угодно. Надписи на изображениях тем временем меняются — убийца начинает их подписывать.

«Казнокрад».

«Рабовладелец».

«Непотист».

«Казнокрад»…

— Это прекрасно, — потирают руки переговорщики. — Мы имеем дело с идеалистом, вы понимаете? Просто замечательно!

Лея кивает и уходит к аналитикам. Те почему-то не считают, что это — замечательно.

— Ну в самом деле, — говорит Пилот. — И так ведь понятно было, изначально, по той фразе с заарином, что у нас тут идеалист. Ну кто еще будет атаковать Сенат? Кому он вообще нужен?

— То есть? — хмурится Лея.

— Отставить разговор об идеологии, — бросает УбойнаяСила. — Пусть идеалист. Объясните мне, во-первых,, как он это провернул, и во-вторых — почему вся эта ситуация мне чудовищно что-то напоминает.

— Мне тоже, — хмурится ВечноДевятый. — Но вспомнить не могу. Фильм, что ли, такой был…

— Точно. Неправдоподобный совершенно. Но жутенький. — Пилот морщится от усилия, демонстративно трет висок. — Проклятый… что-то это называлось.

— «Проклятый корабль». Точно!

Аналитики триумфально улыбаются друг другу.

— Это важно? — спрашивает Лея. Она не помнит такого фильма, но название вызывает странные ассоциации. Неужели все же смотрела и совсем забыла?..

— Там корабль очеловечился, сошел с ума и убивал свою команду, — заявляет Пилот. — Ничего не напоминает?

— Зачем… убивал? — Лея хмурится. Они имеют в виду, что сейчас сошел с ума Сенат?..

— Хотелось ему.

— А вы знаете, — тянет ВечноДевятый, носом в экран, — что вообще-то это на реальных событиях было основано.

— Ты еще мистику приплети.

— Нет, серьезно. На карточке фильма написано, что на реальных. На истории с ИЗР «Неуловимым». Никому ничего не говорит?

— Как интересно, — произносит УбойнаяСила. — Подними-ка ты эту историю и посмотрим. Уж слишком, действительно, похоже. Может, у нас и преступник один и тот же?

— Или он фильм смотрел и вдохновился.

— Вот и проверим, чем он там вдохновился.

* * *

Аналитики ставят фильм на одном из экранов — без звука, с субтитрами. А потом отвлекаются: террорист предоставляет переговорщикам входной канал. И приказывает присылать туда изображения. Снимки их требований, больше ничего.

— Как мило с его стороны, — говорит УбойнаяСила, а ВечноДевятый потирает руки и хищно ухмыляется.

— Но как это поможет? — вырывается у Леи. — Это же картинка.

На нее смотрят с недоумением, граничащим с жалостью.

— Картинка — это набор сигналов,— мягко произносит Пилот. — Чтобы ее увидеть, нужно их прочитать и интерпретировать. А читают программы. И в них есть ошибки.

— А если ошибок нет? Или… — Лея трет лоб. — Если датапад не имеет выхода в общую сеть? Тогда что?

— Тогда и узнаем, — бросает УбойнаяСила и поворачивается к экранам. — Работаем.

Лея остается один на один с новостями, каналом Сената и имперским триллером. И какое-то время тупо смотрит триллер. Он успокаивает.

Фильм кажется смутно знакомым, наверное все же видела… Но ему уже двенадцать лет, а все, что было до битвы при Явине, кажется Лее почти нереальным. Будто случилось не с ней, в какой-то иной жизни. Впрочем, почему ж «будто».

В фильме безумный корабль пережевывает собственный экипаж. Медленно и неотвратимо. Молодой техник — главный герой — чудом избегает опасностей, но все еще не понимает, что происходит. Командный же состав корабль почему-то не трогает, и они игнорируют все сигналы о творящемся неладном. Неожиданно для имперского фильма. И как только допустили до показа?..

Техник чем-то похож на аналитиков, и понятно, почему фильм запомнился им. Запомнился ли он так же и террористу? Похож ли на него террорист? Или же террорист подражает настоящему убийце? Или же?…

Лея отрывается от срежиссированных смертей и опускает взгляд в датапад. Двенадцать лет фильму. Если настоящему убийце дали пожизненное, а после смены режима сократили срок, как тогда сократили всем, не разбираясь, — то наверное он мог уже выйти. И повторить свой большой успех.

Досье СБ сухо и неинформативно. На ИЗР «Неуловимом» наблюдалась слишком высокая смертность наличного состава, в результате на корабль с инспекцией прибыл лорд Вейдер…

Лея кусает губу. Конечно же, без него не обошлось.

…Через три дня виновный техник был найден — неизвестно, кем и как. Отчет утверждал, что, разумеется, Вейдером, но он наверняка присвоил достижение кого-то из своей свиты.

Никаких проклятых кораблей и безумных ИИ. Один безумный человек — одна, поправляется Лея. Убийцей была женщина — начальник техников корабля. Оборудовала себе командный пункт и два года методично убивала людей. А потом пришел Темный лорд и казнил ее.

Если казнил.

К досье прикреплена запись ее смерти, без звука. Умирающая от удушья женщина в форме — синеющее лицо, глаза навыкате, открытый в крике рот. Ухоженные ногти раздирают ее собственную шею в кровь в попытке освободиться от незримого захвата.

Судороги бьют тело, на брюках расплывается пятно, но захват держит ее в воздухе, пока тело не перестает содрогаться, и только потом оно падает на пол. Смотревшие на экзекуцию люди отшатываются — и в ужасе глядят в камеру…

Лея, задохнувшись, закрывает экран ладонями и зажмуривается. Не камера это была — это был взгляд Вейдера. Это он записал казнь. Как видел. Через маску.

Сила, как теперь забыть, что она смотрела его глазами?

Лея переводит дыхание. Не глядя перелистывает страницу отчета.

Мог ли Вейдер срежиссировать эту смерть? Подделать запись? А на самом деле взять убийцу к себе? Он вечно подбирал каких-то отморозков… Мог ли?

Запросто. Такой талант к убийству, неужели Имперский Палач его не использовал? А если мог — то женщина эта наверняка сейчас жива. С новыми документами, возможно, с новой внешностью. И возможно, сейчас она в Сенате, мстит победителям.

А ведь там Люк, и не знать его в лицо она не может. На всю ведь галактику кричали, что последний джедай убил Императора и Вейдера… Проклятые пропагандисты, что ей стоило тогда надавить сильнее, заставить их отказаться от кампании, тем более что Люку от нее было так плохо…

Лея кусает губу и возвращается к отчету. Если там был независимый отчет о вскрытии… Но его нет. Тело якобы сожгли. И дело закрыли.

Есть только приписка, что год спустя Вейдер лично позволил производство фильма по этим событиям, с условием, что он сам там фигурировать не будет.

Скромный. Ну надо же.

Лея зло усмехается. Закрывает отчет. Оглядывается.

Аналитики сосредоточенно смотрят в экраны. Печатают что-то.

На ее визоре мигает алым их очень краткий отчет: «Пока не получается, но может получится». Пятиминутной давности. И сводка по ситуации от команды переговорщиков. В последней гораздо больше слов, но смысл тот же.

На сенатском канале огромная простыня текста ползет по экрану.

«…казнокрадов, купивших должность, непотистов, продающих законы за контракты, подделывавших выборы, лжецов, коллаборационистов. Их казни легитимны и должны быть признаны таковыми. Предавшие дело революции должны быть уничтожены. Не должно быть в Сенате истинной Республики нечестных на руку, убийц, дельцов, казнокрадов, купивших должность, непотистов…»

И — по кругу. По кругу.

Идеалист. Или же кто-то им прикидывающийся.

Та убийца, на «Неуловимом», тоже оправдывалась желанием покарать систему. Но на самом деле ей всего лишь нравилось смотреть, как люди умирают. Как и Вейдеру. Наверняка они спелись, наверняка.

Или же Лее просто хочется так думать. Если это правда — она смогла помочь Люку. Если нет…

Конечно, правда. Нужно только проверить, убедиться…

— Проклятье, — шипит УбойнаяСила. — Не может такого быть.

— Не получается? — неуверенно интересуется Лея.

— Такое впечатление, что он изображения посланные вообще не читает. — Аналитик массирует виски. — Что-то мы упускаем.

— А он может их действительно не читать?

— Он на них отвечает, — говорит ВечноДевятый. — Как-то он еще вывернулся, гад…

— Ничего, ничего, — бормочет УбойнаяСила. — Чтоб какой-то там…

— Главное, чтоб он план «Креш» не заметил раньше времени.

План «Креш» подразумевает незаметное проникновение в Сенат из коммуникаций, пока террористу заговаривают зубы. Но предчувствию Леи не нравится план «Креш». Предчувствию Леи не нравится ни один разумный выход. А вот идея проверить, тот ли это убийца, внутреннего протеста не вызывает.

И если она права, то времени терять нельзя.

Она же ничем не рискует. Только задаст один вопрос. Жаль, что задать его придется лично, информация о Сенате слишком важна, чтобы доверять любому, пусть защищенному, каналу. Мало ли…

Ради Люка. Ради Люка она сможет.