То, что было (джен)

Он присел на корточки перед Геориком, лежащим лицом вниз в тёмной багровой луже. Мефистофель желал заполучить душу последнего законного отпрыска проклятого рода. Но, к сожалению, на первый взгляд идеальный во всех отношениях человек оказался очередной хрупкой фигуркой из глины.

Скрюченные пальцы, словно ими из последних сил цеплялись за жизнь. Сломанные ногти, вывороченные фаланги. Взгляд Мефистофеля зацепился за свежий порез на указательном пальце левой руки Георика. Утром он разбил то самое зеркальце, подаренное ему другом в качестве оберега от тёмных сил. Приметы и суеверия не появлялись на пустом месте, но люди давным-давно переиначили большинство из них, забыв истинное значение.

Через дыры в разодранном плаще виднелись почерневшие от запёкшейся крови раны, нанесённые короткими мечами. Георик сам избрал столь незавидную участь, и фортуна, улыбавшаяся ему до этого, равнодушно сменила своего фаворита.

— Во имя бороды Абиргала, это ж кто его так? — раздался над ухом знакомый голос.

— Камазенские дьяволопоклонники, — Мефистофель поднялся и привычным движением поправил длинную накидку. — К слову, не они ли призвали тебя в этот мир?

— Никто меня никуда не призывал, — с наигранным возмущением в голосе ответил Шмыг, спустившись с фонарного столба на прогнившую бочку.

— И, судя по всему, никто тебя не посылал передать какое-то важное сообщение для меня, я прав? — холодно поинтересовался Мефистофель. — Проще говоря, ты пренебрёг своими обязанностями и покинул Преисподнюю ради прогулки в мире людей.

— Ой, да какие там обязанности-то? — отмахнулся Шмыг. — Соскучился по старому доброму тебе, вот и решил проведать.

Несмотря на должность глашатая Преисподней, Шмыг зачастую вёл себя, будто паяц. Мефистофель, в отличие от некоторых высокопоставленных демонов, прекрасно осознавал, что это маска, помогающая бесу втереться в доверие.

— Вновь впутался в какую-то историю? — спросил Мефистофель, последний раз взглянув на тело Георика.

— Э-эх, зря ты не веришь в светлые порывы бесовского сердца, — Шмыг дёрнул кончиком хвоста. — Помнишь Горимана?

— Естественно, — хмыкнул Мефистофель. — Люди о таких личностях говорят: сила есть — ума не надо.

Насилие и разрушение — то, чем упивался Гориман и прочие даштары, подобное было противно природе Мефистофеля. Зачем брать кого-то силой, если можно соблазнить? Или для чего крушить всё на своём пути и убивать всех без разбору?

Даштары — воины до мозга костей, свирепые и безжалостные глупцы, которые не понимали истинных замыслов господина Люцифера и стремились к одной лишь мести обитателям Небес.

— Хе, верно подмечено, — Шмыг потёр острую бородку. — Жил себе Гориман, не тужил, людей на путь насилия да разврата направлял, девок портил, но свела его нелёгкая с суккубом. Уж не знаю, кому хватило глупости пойти против этого верзилы и рассказать Лилит о том, что одну из её «дочурок» обижают, но… Осталась от Горимана кучка пепла, заодно и его «папаша» промеж рогов получил.

— Понимаю, теперь тот, кто сообщил госпоже Лилит важную весть, решил переждать в мире людей, пока в Преисподней не уляжется «буря», — Мефистофель развернулся и направился в сторону особняка Заберисков.

— Эй! — Шмыг воспарил и последовал за ним. — Ты ж не думаешь, будто я заступился за какую-то там безрогую девицу? Ангел их поймёшь, чего сразу на меня взъелись.

— Главное — не мысли, но слова, которые я могу сказать «отцу» Горимана, если он заподозрит в своих бедах одного вездесущего беса.

— Всё же хороший ты малый для верховного демона, — тихо хохотнул Шмыг и добавил: — Хороший в плохом смысле, конечно. Может, вернёшься? Этот матриархат у меня уже в печёнках сидит. Нет, я ничего не имею против самой Лилит, но с новыми законами она перегибает палку.

— Госпожа Лилит сумеет обуздать верховных демонов и не позволит начаться гражданской войне — вот что важно.

— Ты хотел сказать, стреножить верховных демонов?

— И это тоже, — Мефистофель едва заметно улыбнулся.

Лилит — первая женщина, супруга Адама и избранница господина Люцифера — кость в горле для глав легионов, которые жаждали захватить Трон Преисподней. Заручившись поддержкой Лилит, Мефистофель мог спокойно заниматься поисками сущности Владыки, а не разрываться меж двух миров.

— Всё равно Преисподняя становится похожа на какую-то дыру. Не, она и раньше была дырой, но теперь это дыра, в которой не то, что пёрнуть, дыхнуть спокойно нельзя.

— Другого дома у нас нет.

* * *

Некогда величественный город Дит теперь напоминал трущобы какого-нибудь захолустного человеческого поселения. Горели постройки и кучи мусора. Чёрный дым стелился густым слоем под ногами и вился клубами ввысь, потревоженный ветром пепел залеплял глаза. Смесь запаха тухлятины, крови и жареного мяса забивала носоглотку и оседала на языке. Ухоженные небольшие дома покрылись слоем сажи и грязи.

Мефистофель и его спутники старались держаться подальше от центральной улицы, но и в переулках на них нападали обезумевшие демоны, эти дураки убивали даже своих союзников. Мефистофель не понимал, отчего господин отослал его незадолго до восстания глав легионов. Люцифер обязан был знать о заговоре и предателе Абиргале.

«Почему поступил столь опрометчиво?»

— Тщеславие, — голос Лилит, которая шла по правую руку от него, был сухим, как пергамент.

— Прошу прощения, моя госпожа?..

— Ты размышляешь о том, почему Люцифер отослал нас по «важным» делам, если догадывался о предательстве глав легионов. Это ответ на твой вопрос, — Лилит поправила замысловатое украшение в волосах. — Ненависть, обожание, уважение, презрение — всё, что касается его лично, Люцифер принимает как должное. Главы легионов, поднявшие восстание, в его глазах — никчёмные предатели и падаль, но не достойные противники.

— Быть может, вы правы, а, быть может, — нет. По слухам, мятеж — дело рук Абиргала. Не скрою, хитрости и силы ему было не занимать, но ума и мастерства объединить тех, кто глотку друг другу готов перегрызть, точно не хватило бы. За Абиргалом и остальными предателями стоит кто-то могущественный, кому на руку эта бойня, но господин Люцифер не ведал о нём. И это настораживает. Тот, кто владеет Троном, контролирует Преисподнюю до самых границ, до самой последней твари в её пределах. Возможно, зачинщик обладает знаниями, как не попасть в эту... хм, «паутину».

— Абиргал — кукла в чьих-то руках? — заинтересовано спросила Лилит. — Возможно, к восстанию причастен этот мальчишка — Антихрист. Он прекрасно умеет манипулировать не только людьми, но и демонами.

Антихрист — Часовой, который бросил вызов своей судьбе. Временами он напоминал человеческого ребёнка, бунтующего против воли родителей. Для Мефистофеля он и был простым ребёнком, которого жизнь заставила очень резко и быстро научиться играть во взрослого и опасного мужчину, а то бы от него ни рожек, ни ножек не осталось. Своими уловками Антихрист совершенно по-детски прощупывал границы дозволенного, пытаясь понять, что ему с рук сойдёт, а что нет. И всё же именно благодаря его способностям Лилит была освобождена из заточения, а господину Люциферу возвращён истинный облик.

— Гражданская война — слишком мелочно в его понимании, — Мефистофель пожал плечами, словно ответ был очевиден. — Он скорее обратит Небеса в Преисподнюю, а саму Преисподнюю ввергнет в объятия Хаоса.

— Прекрасно, то есть «всеми любимый блондинчик» устроил бы нам тут какой-нибудь всемирный потоп, а не восстание глав легионов? — фыркнул Шмыг, сидевший у него на плече.

— Я бы этому не удивился, — Мефистофель мельком взглянул на кучу мертвечины, походившую на клейкую массу распадающегося мяса, где лишь при близком рассмотрении можно было различить останки ящеров и низших демонов. — Сейчас важнее прекратить эту бессмысленную бойню и не дать превратить Дит и прилегающие территории в выгребную яму. После будем искать зачинщика.

Мефистофель не испытывал жалости к тем, кого даже не знал, но чувствовал досаду из-за того, что погибали ремесленники, торговцы, рыболовы — те, благодаря кому верховные демоны не пачкали свои руки, занимаясь решением бытовых вопросов.

— Э-э-э, но Преисподняя и без того — одна большая выгребная яма, — напомнил Шмыг прописную истину.

Выгребная яма, куда Создатель выбрасывал свои неудачные творения. Главы легионов считали этот мир темницей и мечтали однажды из неё вырваться на свободу. Вопреки здравому смыслу, Мефистофелю здесь нравилось. Он помнил времена, когда передавал знания низшим демонам — тогда ещё людям, как помогал возводить город и делился своими задумками с господином Люцифером.

— Это наш дом, — ничего не значащим эхом отозвался Мефистофель.

* * *

— Опять ты за своё, — протянул Шмыг. — К слову, куда мы направляемся-то?

— Насчёт тебя не знаю, а я направляюсь в особняк Заберисков.

— Чего-то знакомое... Забери... Заберись... Подожди-ка, Забериски? Те самые?

— Да, те самые, — кивнул Мефистофель.

Колдуны и ведьмы, приносящие кровавые жертвы во имя Тьмы, алхимики и медики, пытающиеся спасти неизлечимо больных, благородные аристократы и опустившиеся грешники — кого только не было в роду Заберисков, но всех их объединяла «проклятая», дьявольская кровь, текущая по венам.

— А всё думаю, где ж видел того... — Шмыг не успел закончить. Мефистофель бесцеремонно поймал его за хвост и запихнул под накидку. — Ты че... шфоришь...

Где-то далеко в небесах тонкой ниточкой виднелся едва заметный серп полумесяца, но зрение Мефистофеля было приспособлено к кромешной тьме. В ночи для него существовал чёрный фон, чётко очерченные серые предметы, напоминающие иллюстрации в старинном фолианте, и алые пятна — тепло, исходящее от живых существ.

— Да имел я этот квартал во все его сучьи дыры! — пробасил хриплым голосом мужчина в порванном мундире. — Фонари, мать их за ногу, и то починить не могут!

Два таких «пятна» приближались к ним со стороны дворца, вернее «пятно» и нечто размытое. Шмыг, заслышав высококультурную речь жителя столичного града, затих. Мефистофель мог скрыть своё присутствие от смертных, а вот он такой способностью не обладал.

— Нам отдали приказ, а приказы не обсуждаются, — отчеканил безусый юнец.

Мефистофелю этот парнишка напоминал заводную куклу с хитрым механизмом внутри. С каждым днём в Камазене становилось всё больше людей-марионеток, словно их кто-то специально создавал и выпускал на городские улицы. Мефистофель чувствовал шлейф омерзительной помеси искажённых заклятий, который тянулся за подобными куклами. Он не понимал, для чего кому-то понадобилось зачаровывать большое количество людей из разных сословий. Жил в этом городе один чернокнижник, лелеющий мечту о мести всему королевству, но сил на подобное заклятие у него не хватило бы. Но это уже не имело значения, Мефистофель собирался покинуть Камазен с рассветом.

— Между прочим, хвост — чувствительная конечность, — возмущённо заметил Шмыг, когда патрульные свернули в переулок. — Мог бы руки и не распускать.

— Могу распустить крылья, — Мефистофель приподнял верхнюю губу в оскале.

— Кхм, — Шмыг бросил на него косой взгляд. — Тебе кто-нибудь говорил, что от этой вот улыбочки не только в дрожь бросает, но кажется, будто ты собираешься сожрать собеседника со всеми потрохами?

— Поверь, тобой даже я подавлюсь, — присутствие Шмыга его не раздражало, наоборот, действовало умиротворяющее. — Пойдём, мне нужно закончить одно дело в особняке Заберисков.

— Может, по воздуху быстрее доберёмся до этого твоего особняка? — Шмыг устроился у него на плече, прячась в тени крыльев.

Мефистофель промолчал, ходьба была бессмысленным механическим занятием, и всё же казалась предпочтительнее полёта. Она давала время на размышление.

Тяжёлое и липкое ощущение, будто он букашка, увязшая в смоле, появилось внезапно, и, на первый взгляд, не имело под собой никаких видимых оснований. Нет, всё-таки не в смоле, а в грязи. Камазен — неестественный до омерзения город. Искусственная красота бросалась в глаза и выглядела чрезмерно показной, будто вымощенные белым мрамором тротуары, вымытые фасады особняков, чистые улочки — попытка старательно спрятать грязь. Скотобойня, трущобы, портовый район — то, что было в этом стольном граде настоящего. И ещё ангел… Вернее, архангел, который потерял самого себя и купился на искусственную красоту этого места. Птица в клетке.

Шмыг тихо присвистнул, когда они подошли к поместью Заберисков. Прочные стены, выложенные из старинного чёрного камня, навевали мысли о старике, доживающем свой век. Высокие стрельчатые окна добавляли зданию потусторонней мрачности, напоминая порталы в иные миры. Мрачное, величественное и живое здание, выделялось на фоне сияющих белизной мрамора особняков аристократов и приятно разбавляло приторный пейзаж.

Мефистофель не стал задерживаться в розовом саду, хоть и питал определённую слабость к цветам, особенно тем, которые произрастали на почве, пропитанной кровью. Он прошёл мимо крошечного пруда, заросшего ряской, и замер на ступенях у приоткрытой входной двери.

— Воры, что ли? — Шмыг проследил за его взглядом.

— В каком-то смысле, — Мефистофель переступил порог.

Лаборатория располагалась в подвале, именно туда он и направился, не задерживаясь в коридоре и не заходя в другие комнаты.

— Хм-хм, вот уж не думал, что он настолько сентиментальная личность, — Шмыг покинул его плечо и с любопытством осматривал ряды стеллажей, заставленные книгами и разнообразными сосудами.

Никто из алхимиков не догадывался, что к созданию первого магистерия приложил руку сам Люцифер. Неудачный эксперимент, обернувшийся появлением эликсира бессмертия.

— Кто там? — срывающийся девичий голос донёсся из-за цветастого полога.

Небольшая кровать, подходящая для ребёнка, но не взрослого, была излишней в этой лаборатории. На первый взгляд.

— Это я, госпожа Лилит, — ответил Мефистофель и одарил Шмыга, который открыл было рот для очередной шуточки, тяжёлым взглядом.

— Мефистофель? Почему ты здесь? Что-то случилось с Геориком? — засыпали его вопросами.

— Ваш брат отдыхает, — он аккуратно откинул полог.

Младшая сестра Георика заигралась в ведьму, желая спасти брата от гибели. Два года назад именно она призвала Мефистофеля в мир людей, заключила с ним договор. За это, в конце концов, и поплатилась и душой, и телом, которое уничтожили инквизиторы.

— Правда? — с надеждой в голосе спросила Лилит.

— Да, — Мефистофель заметил синюшные пятна, покрывающие шею девушки. Смерть медленно забирала то, что по праву принадлежало ей. — Не беспокойтесь, он не знает о нашем договоре.

— Ох, хорошо, — прошептала Лилит, прикрывая глаза.

— Не жалеете? — Мефистофель незаметно извлёк из-под накидки пожелтевший листок, вырванный из Библии.

— Нет, не важно, что меня ждёт. Главное — Георик жив, — прерывисто выдохнула Лилит.

— Верно, он жив... Где-то, но не в этом мире...

— О чём ты... — Лилит распахнула глаза и с ужасом уставила на язычки пламени, пожирающие свидетельство их контракта.

— Лилит Забериск, я расторгаю наш договор.

— Ты меня обма...

Будь у неё тело, то Лилит отшатнулась и схватилась бы руками за лицо, силясь удержать отслаивающиеся куски плоти или нащупать на коже собственные глаза, стекающие по скулам. Но, не имея такой возможности, девушка могла лишь кричать во весь голос. Мефистофель наблюдал за её агонией, пока лицо Лилит не превратилось в оскаленный череп, покрытый розовой пеной и мышцами.

— Это и было твоё дело?

— Верно, — Мефистофель стряхнул пепел и задёрнул полог.

— Послушай, если эта ведьмочка — Забериск, то смысл-то её было убивать? Вернуть ей тело для тебя — один раз щёлкнуть пальцами. Глядишь, лет через пять родила б красавица в ночь не то сына, не то господина нашего Люцифера.

— Она гнила заживо. Договор лишь удерживал её душу в куске плоти.

— Какие мы добренькие, — проворчал себе под нос Шмыг, но так, чтобы он услышал. — И чего дальше?

— Ждать, — Мефистофель направился к выходу из подвала. — Дальняя родня Заберисков живёт в другой стране. Быть может, через несколько десятилетий или же столетий в ком-то из их потомков пробудится сущность господина Люцифера.

— Вот знал, что ты именно так скажешь, — Шмыг последовал за ним. — Составлю тебе компанию, пожалуй, а то за столетия ожидания и поисков ещё свихнёшься от скуки.

— Говорю же, что слышал чей-то крик, — раздался голос за дверью. — Сначала Георик не явился на встречу, которую сам и назначил. Теперь в его особняке кто-то кричит. В последний месяц странные вещи творятся в столице. Не находишь?

На этот раз Шмыг без споров и расспросов забрался к нему на плечо и укутался в накидку для надёжности. Мефистофель пропустил двух мужчин в лабораторию и незримой тенью проскользнул к выходу.

* * *

— Хм, а чего эти товарищи в особняке позабыли? — уже на улице обратился к нему Шмыг. — Ходят-бродят, прямо как у себя дома.

— Они — друзья Георика, — Мефистофель расправил крылья. — Насколько помню, у одного из них есть запасной комплект ключей. Георик назначил встречу в таверне, но, как сам понимаешь, не пришёл. Вот они и забеспокоились.

— Всё-таки люди странные создания, — Шмыг выбрался из-под накидки. — К слову, тебе парень с кудряшками никого не напомнил?

— Не напомнил, Шмыг, — Мефистофель усмехнулся. — Это он и есть. Архангел Михаил собственной персоной.

— Да ладно?! Его-то каким ветром занесло сюда? По-моему, Мишутка на Небесах должен отсиживаться да пёрышки чистить.

— Думаю, это связано с некромантами и теми людьми-куклами, заполонившими улицы Камазена.

— Да? Не с Люцифером? Этим двоим дай только повод мечами помахаться. Ну и Аваддонону, но эта гора мышц носа из Преисподней не кажет.

— Михаил не помнит, кто он. То, что его смертная оболочка оказалась рядом с нашим господином — совпадение, не более, — Мефистофель взмыл в воздух.

— Чтоб тебя ты и побрал, мог бы и предупредить! — возмутился Шмыг, едва не свалившийся с его плеча.