Звездочка (джен)

Воздух с самого начала дня пропитался праздником. Как только Сашка проснулась — не могла поверить своему счастью — она идёт в первый класс. Еще вчера казалось, что всё это — очередная красивая сказка, рассказанная на ночь. Страх, что завтра на нее не наденут красивого красного ранца с феями, не уложат волосы в модную прическу, не прикрепят красивого банта и не оденут в самое нарядное платье, а, ворча и торопясь, соберут в давно надоевший детский садик, не покидал девочку до самого утра.

Мама то и дело называла её красавицей, счастливо улыбалась, задумчиво подкручивал правый ус папа. Сашке казалось, что весь этот день — только для нее. Праздник, который продлится целых десять лет! Она будет учиться, обязательно будет. И не как Натка, двоюродная сестра, на двойки, а только на пятерки! Воображение услужливо рисовало ей образы того, как она возвращается домой, достает с гордостью своей дневник — и показывает всем! Всем — маме, папе, бабушке, даже Натке, чтоб та померла от зависти. Вспомнив о своей самой любимой кукле, которую Сашке как раз подарила старшая сестра, девочка подумала, что последнее, в самом деле, лишнее. Пусть не помирает, пусть живет.

Улыбались все. Мама, что вела ее за руку, дворник, случайный водитель, уступивший им дорогу на «жевре». Казалось, подними повыше голову, прищурься — и разглядишь солнце, радующееся вместе с тобой. С овощного рынка слышался непередаваемый запах свежих арбузов. Все лето отец утверждал, что арбузы сейчас — сплошная химия и яд, а вот в сентябре они обязательно будут сладкими и настоящими. А мама обещала, что обязательно купит полосатого великана, как только они вернутся домой.

Рука сжимала шуршащий сверток с цветами, который обязательно нужно было подарить воспитательнице. То есть, это раньше, в детском саду Самую Главную звали воспитательницей, а теперь будет другая — ее уже надо звать учительницей. Сашка несколько раз шепотом повторила это слово, словно пробуя его на вкус, пытаясь запомнить. А то вдруг, по привычке, обратится — воспитательница? Засмеют.

Разочарование на миг вкралось в ее душу, когда они подошли к школе. Школа оказалась совсем несказочным дворцом, полным сияющих жевр, парящих фруктоедов и фей с волшебницами. Обыкновенное такое здание, очень похожее на магазин, в который они ходят вместе с папой по выходным. Может, оно и к лучшему, подумалось Сашке? В магазине ей покупали мороженое, так может быть и здесь…

Двор школы полнился сверстниками Сашки. Все они напоминали одну большую армию с шуршащими дубинками букетов в руках. Казалось, еще секунда — и они с диким визгом рванутся в решительную атаку на знания. Сашка часто моргала глазами — цветастые ранцы на спинах будущих одноклассников напоминали ей россыпь яблок. Красный, желтый, красный, зеленый…

Где-то позади осталась теплота маминой руки, а воздушные шарики, словно голуби, пущенные старшеклассниками для будущего поколения учеников, устремились в свой красивый, но последний полет. Сашка провожала фиолетовый шарик, так сильно похожий на сердце. Шарик улыбался нарисованной мордочкой, подмигивал, будто заверяя, что все обязательно будет хорошо. В всеобщем гвалте и суматохе, девочке на глаза попалась давняя подруга из детсада — Ирка. Сашка очень хотела помахать ей рукой, позвать к себе, прямо как тогда, на салюте, но передумала. Как хорошо, что они будут учиться в одной школе! А вдруг им повезет, и они окажутся в одном классе? И даже за одной партой будут сидеть вместе — девочка тогда думала всё-всё делать вместе с подругой. Учить уроки, рисовать, обедать, играть…

Их всех быстро распределили по классам. Сашка и не знала, что их судьба уже давным-давно решена — ее записали в «первый КаЦэ», а Ирку — в «ВиТэ». Второе разочарование незаметно вплелось ей прямо в душу.

Нин Михална — именно так представилась новая Самая Главная, как только все они галдящей толпой расселись по своим местам, попросила минутку тишины. Сашка не могла поверить своим глазам — каждый в стаде маленьких сорванцов, шумном и беспокойном, замолк, сложил руки на столе, внимательно уставившись на женщину. Сашка тяжело дышала, разглядывала преподавательницу во все глаза. Тишина, вдруг повисшая в классе, угнетала. Ей казалось, что она сейчас стоит в преддверии какой-то тайны и стоит только Нин Михалне заговорить — как перед девочкой раскроются сундуки мироздания, вытаскивая на свет успевшие запылиться знания. Сашка оценивающе смотрела на Самую Главную и понимала — нет, совсем нет! Не могут волшебницы быть такими молодыми, они обычно чуточку старше, и глаза у них добрее, чем у этой. Молодыми и дерзкими почему-то в мультфильмах всегда выступали злые колдуньи. Сашка в воображении примерила колдовской колпак и накидку на учительницу — получилось похоже.

И ей вдруг стало страшно — а что, если школа это такое учреждение, где из хороших девочек делают плохих? Вот как Натка, например — и матом ругается, и курит, и темневед чего знает еще. И сейчас колдунья произнесет сто одно проклятие, а потом, прямо как в той сказке про Ивашку, сунет в печь и… Может, броситься бежать, прямо сейчас? Сдержаться, не закричать, а молча рвануться обратно, на улицу? К теплоте маминых рук, голубям, воздушным шарикам, старшеклассникам…

Но ведь старшеклассники же как-то выучились. Ей там приглянулся один мальчик, то есть парень… юноша, как сказала бы мама — ведь все они выучились и не выглядели плохими. Да и печки что-то не видно.

Вместо проклятий из уст учительницы донеслось задорное приветствие и перекличка. Сашка узнала столько новых и на первый взгляд смешных фамилий, что и представить себе не могла. А когда звонкий голос Нин Михалны произнес ее имя — вдруг засмущалась. Ей хотелось выкрикнуть свое имя — сказать так, чтобы услышал каждый неслух в этой комнате. Но не получалось — горло сдавило и она будто бы проглотила язык.

— Никонова? — еще раз спросила учительница, глядя в свой журнал, оглядывая примолкнувший класс, заметила смущение на лице Сашки.

— Это ты — Александра Никонова? — елейно поинтересовалась женщина, а Сашка только и смогла, что кивнуть. Еще никогда в жизни ей не было так стыдно за саму себя.

Звонок сначала неуверенно тренькнул, а потом разлился оглушительным звоном прямо по всей школе. Сашка озиралась по сторонам, пытаясь вспомнить, что же это означает? Что уроки начались? Но ведь у нее ни учебников, ни тетрадей…

— Так, дети, дети! — Нин Михална сказала чуть громче, когда несколько сорванцов вскочили со своих мест, смахнули в ранцы ручки с карандашами и уже были готовы рвать когти в сторону дома.

— Все мы — люди. А как должны вести себя люди?

— Культурно? — предположил пухленький мальчик, Коля Рогов, сидящий рядом с Сашкой.

— Правильно, молодец. Все мы должны вести себя культурно. А потому, выстроимся по алфавиту, и я проведу вас к вашим родителям. Никонова, у меня для тебя есть особое задание.

Сашка, никак не ожидавшая такого поворота событий, часто заморгала глазами. Неуверенность в себе после случившегося конфуза только росла.

— Я оставляю тебя сегодня за дежурную. Знаешь, что такое быть дежурной?

Сашка кивнула головой, принялась перечислять обязанности. Натка ей рассказывала о них.

— Молодец, я знаю, что ты справишься. Сотри с доски и жди меня. Я вернусь за тобой и отведу к родителям. Тебя ведь будут встречать родители?

Сашка снова кивнула головой.

Класс опустел быстрее, чем девочка ожидала. Учительница быстро и без лишних споров расставила ее одноклассников по алфавиту и увела за собой. Закрылась деревянная дверь, обклеенная какими-то чудными картинками. В воздухе стоял запах мокрых тряпок, мела и цветов, что грудой лежали на учительском столе. Там же гордо краснело яблоко — прямо как в одном мультике, Сашка попыталась вспомнить, в каком…

Доска ждала, когда же девочка намочит тряпку и сотрет яркое, вычерченное мелками приветствие. Ей вдруг стало жалко надпись — кто-то старался, рисовал, а она вот так грубо возьмет и сотрет её? Но ведь Самая Главная сказала, что так надо сделать — значит, действительно надо.

Тряпка оказалась неудобной, мокрой и грязной. Ладони девочки вспотели, ей вдруг показались, что руки у нее грязные, высушенные, вываленные в меле и надо срочно бежать к умывальнику, чтобы отмыть их. Впрочем, в работе дежурной не оказалось ничего сложного.

Надпись быстро ретировалась под напором влажной тряпки, сдалась на милость победительницы и исчезла. Куда? Сашка, когда рисовала карандашом и хваталась за ластик, частенько задумывалась — а куда уходят стертые рисунки, надписи? Ведь не могут же исчезать в никуда?

Кусочек рисовательного мела лежал на полке рядом с доской, маня её розовыми боками. Мол, возьми меня, малыш, порисуй мной! Сашка обернулась, увидела пустующие парты, неумело задвинутые стулья, цветы в горшках на подоконнике и полки, наполовину заполненные книгами. На миг ей показалось, что сейчас она — повелительница класса, единственная и неподвластная. Схлынуло недавнее смущение и лишь портреты литераторов-классиков угрюмо смотрели на девочку. А нечего на нее смотреть, она к ним вот спиной повернется!

Мел будто бы сам оказался у нее в руках, и она принялась рисовать, чуть прикрыв глаза. Как там в той книжке? Овал-овал, кружок и линия, вот и вышла…

— Привет, — Сашка испуганно раскрыла глаза, отскочила в сторону, запрыгал по полу выроненный мел, раскололся надвое. Нин Михална придет и заругается.

— Привет? — снова спросил у нее кто-то. Сашка осмотрелась, сделала шаг назад, резко развернулась. Может, это портреты говорят с ней? Вон как зло зыркают…

— Эй, да привет же! — окликнули ее, и девочка наконец поняла, кто так сильно напугал ее. Получившийся забавный человечек, нарисованный на доске, смешно раскрывал нарисованный рот и моргал глазами-точечками.

— Это ведь ты меня нарисовала? Как тут хорошо, как тут…

Он не договорил. Дверь класса с грохотом, будто ей отвесили хорошего пинка, раскрылась. На пороге вместо учительницы показался мужчина в черной куртке и темных солнцезащитных очках. Разбойник — страшно мелькнуло у девочки в голове. Нарукавная нашивка на куртке незнакомца поправила её. Никакой это не разбойник вовсе, а самый обыкновенный работник ОНО. Рисунок боязливо взвизгнул, соскочил с доски, метнулся на пол. Сашка не могла поверить собственным глазам, ей-то всегда думалось, что так бывает только в киношке, а тут… Ей было любопытно и жутко одновременно, движения человечка вдруг стали не такими смешными, а все больше пугающими. Рот превратился в пасть, а оттуда уже торчала целая прорва острейших клыков и…

— Стоп, стоп, стоп. Хватит, — женщина перекинула ногу на ногу, поежилась, вздохнула и отложила в сторону карандаш с блокнотом. Сашка смотрела в потолок. Кабинет давным-давно пропах слезами, неразделенной любовью и непониманием родителей. Диван под ней скрипнул — он уже слышал тысячу и одну слезливую историю, рассказанную в кабинете школьного психолога, и ему, честно признаться, было абсолютно все равно, что там чувствует и думает Сашка. Лишь бы слезала с него поскорей…

Девушка выдохнула, потеребила застежку своей кофты. Еще двадцать минут назад она мялась у двери, раздумывая, заходить ли внутрь, а вот теперь изливает душу и лежит на знавшим и лучшие времена диванчике. И как она только дала себя уговорить? Гуляла бы сейчас вместе с Иркой, попивала черный ахес, думала над очередным рисунком. Но все же решила рассказать о давнем ночном кошмаре.

— Скажите, Александра, — женщина поправила очки на носу. Сашка в очередной раз оглядела ее с головы до ног, сравнивая с первой школьной учительницей. Нет, совсем не похожа. — Скажите, что вы испытали, когда мужчина ворвался в класс? Он ведь был один, как я понимаю?

— С ним еще была девушка. Но она появилась позже.

— Отлично, — заключила психолог. Сашка ничего отличного не увидела. — И что они сделали, как вы говорите? Бросились ловить нарисованного вами человечка?

Сашка кивнула головой. Она никак не могла вспомнить, как же все в точности было, словно кто-то вырезал этот кусок из ее памяти, оставив после лишь пустоту. Нуль, вакуум, ничего — будто бы и в самом деле ничего не было. А были лишь слезы Нин Михалны, запах ее духов, объятия, грубоватый голос того самого ворвавшегося, плач потом пришедшей мамы… и сотни, тысячи, сотни тысяч вопросов, свалившиеся ей на голову, какие-то непонятные и, кажущиеся ей, ненужные проверки.

— Скажите, Александра, вы знаете, чем занимается служба ОНО?

Сашка кивнула головой. Еще бы ей не знать! Общемировая Научная Организация собирала по всему миру сведения о разного рода странностях, что то и дело происходили. Неопознанные летающие объекты, которые Сашка и сама не раз наблюдала в небе, массовые галлюцинации, непроизвольные самосгорания людей — работы им хватало.

— Вас ведь водили туда на экскурсию?

Их водили. Сашка ожидала увидеть по крайней мере волшебников, что голыми руками могут справиться с чем угодно. Реальность оказалась жестокой, разбив все её представления о героях. Множество компьютеров, профессора в белых халатах, ассистенты, ученые. От экскурсии в памяти девочки осталось разве что треск и писк вычислительных машин да непрерывное щелканье клавиш.

— Александра, поймите, пожалуйста, аномалии естественны для нашего мира. Они происходят, и предсказать их появление почти невозможно. Вы боитесь, и я это понимаю…

Ничего ты не понимаешь, подумала Сашка, совсем ничего…

* * *

Тайный архив службы ОНО, запись видеовыступления Кирилова Ивана Сергеевича, кандидата в депутаты.

Аномалии случаются. Сколько раз мы уже видели подобное название в заголовках наших газет, учебников, сколько раз слышали эту ложь из уст многочисленной армии ученых и депутатов? Нас обманывают, а мы с удовольствием поглощаем ту лапшу, что нам вешают на уши. Почему они случаются, отчего они случаются, как случаются? ОНО вот уже на протяжении двухсот лет создано только для того, чтобы расследовать эти «случайности» и пока не выдало никакого вразумительного результата. Я в который раз спрашиваю у наших властей — сколько можно спускать деньги в никуда? Время от времени происходит какое-то затишье — и аномалии пропадают, будто бы их никогда и не было вовсе, но проходит совсем немного времени — одно-два обновления, и они вновь дают о себе знать. Я уверен, что служба ОНО причастна к этому. Она не исследует аномалии, она постоянно их устраивает. И как только финансирование и бюджет хоть на йоту становится меньше — сыпят на голову ни в чем не повинным людям очередные неприятности. Психи-безумцы, научившиеся играться с реальностью, а, может быть, тайные биолаборатории, в которых они выращивают своих уродцев? Штат ОНО растет с каждым обновлением(1). Вы только поглядите, поглядите на их сытые и довольные лица! Каждый новый Шаг(2) их становиться все больше и больше. Почему мы позволяем тяжеловооруженным людям ходить по нашим улицам, хватать наших детей, подвергать их устрашающим пыткам и тестированиям? И все, что нам говорят — будто бы это только ради науки, ради того, чтобы аномалий больше никогда не было. И не приведет ли это однажды к тому, что вместо автомобилей ОНО мы увидим громадные боевые машины, танки и военную технику? Они придут в наши дома, чтобы устроить кровавый террор, власть беззакония и анархии. А что делаем мы? Что делает наша власть и правящая партия? Спокойно отдает часть бюджетных денег. Клятвенно обещаю, если наша партия пройдет на выборах…

* * *

Хладная Госпожа вступала в свои права, а потому улица встретила Сашку обильным снегопадом. Еще вчера оголенные деревья нынче красовались белым нарядом, а скоро и вовсе покроются белыми листьями. Замерцали кристальные елки, словно подтверждая, что зима и в самом деле пришла по-настоящему и надолго. Сашке вдруг представился помощник Хладной Госпожи, что случайно выронил ведро с месячным запасом осадков и сейчас стоит, потирает макушку, не зная, как рассказать об этом хозяйке. Картина так явно представилась девушке, что она решила засесть за карандаш сразу же, как только окажется дома. Столица в скором времени утонет в белом покрывале, украсится разноцветными гирляндами, вспыхнет сотней тысяч фонарей, загремит хлопушками и петардами, приманит на свои улицы плюшевых Снежных Зайцев.

Сашка посмотрела на часы. Сегодня она жуть как хотела попасть на презентацию новой книги в недавно открывшемся книжном магазине. Молодой и перспективный мастер пера и слова, Виталь Ясминский сегодня лично будет раздавать автографы всем тем, кто купит его книгу. Стоит ли говорить, что толпа, верно, будет немаленькая? Жаль, что у нее не было возможности сбежать из школы пораньше — мама сказала, что без справки о том, что она побывала у школьного психолога, она домой может не возвращаться. Уйди она раньше — на те же самые двадцать минут, и она бы не стояла эти же самые двадцать минут в очереди.

С рекламного плаката черными, как опал, глазами без зрачков на нее смотрел черноволосый некромант. Роскошная грива развевалась по ветру, на лбу блестели кварцевые механ-очки, а едкая ухмылка придавала персонажу особого шарма. Сашка готова была сорвать этот плакат, не будь он за стеклом, и тайно утащить домой, чтобы повесить у себя в комнате. И темными вечерами иногда любоваться на любимого героя, представлять, как бы они вместе могли бродить по бескрайним просторам Левурии, сражаться с…

Ее кто-то толкнул. Грубоватого вида мужик что-то буркнул себе под нос, прошел мимо. Сашка уже давно стояла в очереди, то и дело поглядывая на маленькие карманные часики. Телефон, как назло, успел сесть, а на нем, верно, уже тысяча и один звонок и не меньше эсэмэсок. Когда маман волнуется, она первым делом пытает собственный мобильник, пытаясь достучаться до непутевой дочери бесконечными звонками. А то, что «аппарат абонента выключен или недоступен» — ей совершенно ни о чем не говорит. Дома ждет взбучка, вздохнула девушка, сжимая в руках заветный бумажный кирпич. Сейчас она придет домой — и утонет в бесконечности упреков, а ей и всего-то хочется, что чуточку свободы. Что, если она хоть на час запоздает из школы — это так страшно? Неужели, если она не подскочит на месте и по первому требованию же не приберет комнату — произойдет конец света? Подобные вопросы она задавала самой себе, вольготно развалившись на кровати после очередной ссоры с родителями.

В очереди пахло почему-то несвежей выпечкой и кислой капустой. У Сашки заурчало в животе, и она решила, что как только окажется дома — обязательно слопает порцию ужина. Если ее, конечно, в наказание не лишат и этого. Может быть, купить по дороге баночку черного ахеса? Он очень хорошо помогал справляться с голодом.

Очередь медленно, но верно двигалась. И с каждым новым отходящим счастливым человеком Сашке почему-то в душу прокрадывался давний страх — а вдруг сейчас? Вдруг сейчас бухнет, хлопнет, произойдет очередная аномалия, естественная для этого мира, если верить психологу? Вновь вернутся недели бессонных ночей, странное ощущение щекотки, дрожь в коленках. Сашка вспоминала, как оно было девять лет назад, и не хотела, чтобы это когда-либо повторилось.

Ничего не случится, сказала она самой себе, схватившись за застежку молнии на куртке. Этот маленький ритуал помогал ей успокоиться. Ахеса бы вот еще хлебнуть и тогда…

Виталь лучезарно улыбался всем и каждому, оставлял роскошную запись или пожелание для очередного преданного читателя, говорил что-то многообещающее и возвращал книгу. Когда подошла Сашкина очередь, она вдруг заметила дикую усталость в его глазах. За улыбкой, показной бодростью, радостью крылось нечто иное — смертельная усталость, и вместе с тем — разочарование. Словно держать очередной томик собственной писанины ему было непосильно сложно.

— Что написать? — обыденно спросил он у нее. Сашка не успела раскрыть рта, как Виталь вдруг откинулся на спинку своего стула, помотал головой из стороны в сторону и вспыхнул. Зашелся огнем, словно зажженная свеча, мгновенно превращаясь из человека в обугленную головешку.

Аномалия, поняла Сашка, и тут же потеряла сознание.

Примечания:

1(Обновление) — в мире, в коем живет Александра, один год зовётся обновлением.

2(Шаг) — отрезок времени, равный двадцати пяти обновлениям. Обновление равно одному полноценному году.