Звездочка (джен)

Воздух с самого начала дня пропитался праздником. Как только Сашка проснулась — не могла поверить своему счастью — она идёт в первый класс. Еще вчера казалось, что всё это — очередная красивая сказка, рассказанная на ночь. Страх, что завтра на нее не наденут красивого красного ранца с феями, не уложат волосы в модную прическу, не прикрепят красивого банта и не оденут в самое нарядное платье, а, ворча и торопясь, соберут в давно надоевший детский садик, не покидал девочку до самого утра.

Мама то и дело называла её красавицей, счастливо улыбалась, задумчиво подкручивал правый ус папа. Сашке казалось, что весь этот день — только для нее. Праздник, который продлится целых десять лет! Она будет учиться, обязательно будет. И не как Натка, двоюродная сестра, на двойки, а только на пятерки! Воображение услужливо рисовало ей образы того, как она возвращается домой, достает с гордостью своей дневник — и показывает всем! Всем — маме, папе, бабушке, даже Натке, чтоб та померла от зависти. Вспомнив о своей самой любимой кукле, которую Сашке как раз подарила старшая сестра, девочка подумала, что последнее, в самом деле, лишнее. Пусть не помирает, пусть живет.

Улыбались все. Мама, что вела ее за руку, дворник, случайный водитель, уступивший им дорогу на «жевре». Казалось, подними повыше голову, прищурься — и разглядишь солнце, радующееся вместе с тобой. С овощного рынка слышался непередаваемый запах свежих арбузов. Все лето отец утверждал, что арбузы сейчас — сплошная химия и яд, а вот в сентябре они обязательно будут сладкими и настоящими. А мама обещала, что обязательно купит полосатого великана, как только они вернутся домой.

Рука сжимала шуршащий сверток с цветами, который обязательно нужно было подарить воспитательнице. То есть, это раньше, в детском саду Самую Главную звали воспитательницей, а теперь будет другая — ее уже надо звать учительницей. Сашка несколько раз шепотом повторила это слово, словно пробуя его на вкус, пытаясь запомнить. А то вдруг, по привычке, обратится — воспитательница? Засмеют.

Разочарование на миг вкралось в ее душу, когда они подошли к школе. Школа оказалась совсем несказочным дворцом, полным сияющих жевр, парящих фруктоедов и фей с волшебницами. Обыкновенное такое здание, очень похожее на магазин, в который они ходят вместе с папой по выходным. Может, оно и к лучшему, подумалось Сашке? В магазине ей покупали мороженое, так может быть и здесь…

Двор школы полнился сверстниками Сашки. Все они напоминали одну большую армию с шуршащими дубинками букетов в руках. Казалось, еще секунда — и они с диким визгом рванутся в решительную атаку на знания. Сашка часто моргала глазами — цветастые ранцы на спинах будущих одноклассников напоминали ей россыпь яблок. Красный, желтый, красный, зеленый…

Где-то позади осталась теплота маминой руки, а воздушные шарики, словно голуби, пущенные старшеклассниками для будущего поколения учеников, устремились в свой красивый, но последний полет. Сашка провожала фиолетовый шарик, так сильно похожий на сердце. Шарик улыбался нарисованной мордочкой, подмигивал, будто заверяя, что все обязательно будет хорошо. В всеобщем гвалте и суматохе, девочке на глаза попалась давняя подруга из детсада — Ирка. Сашка очень хотела помахать ей рукой, позвать к себе, прямо как тогда, на салюте, но передумала. Как хорошо, что они будут учиться в одной школе! А вдруг им повезет, и они окажутся в одном классе? И даже за одной партой будут сидеть вместе — девочка тогда думала всё-всё делать вместе с подругой. Учить уроки, рисовать, обедать, играть…

Их всех быстро распределили по классам. Сашка и не знала, что их судьба уже давным-давно решена — ее записали в «первый КаЦэ», а Ирку — в «ВиТэ». Второе разочарование незаметно вплелось ей прямо в душу.

Нин Михална — именно так представилась новая Самая Главная, как только все они галдящей толпой расселись по своим местам, попросила минутку тишины. Сашка не могла поверить своим глазам — каждый в стаде маленьких сорванцов, шумном и беспокойном, замолк, сложил руки на столе, внимательно уставившись на женщину. Сашка тяжело дышала, разглядывала преподавательницу во все глаза. Тишина, вдруг повисшая в классе, угнетала. Ей казалось, что она сейчас стоит в преддверии какой-то тайны и стоит только Нин Михалне заговорить — как перед девочкой раскроются сундуки мироздания, вытаскивая на свет успевшие запылиться знания. Сашка оценивающе смотрела на Самую Главную и понимала — нет, совсем нет! Не могут волшебницы быть такими молодыми, они обычно чуточку старше, и глаза у них добрее, чем у этой. Молодыми и дерзкими почему-то в мультфильмах всегда выступали злые колдуньи. Сашка в воображении примерила колдовской колпак и накидку на учительницу — получилось похоже.

И ей вдруг стало страшно — а что, если школа это такое учреждение, где из хороших девочек делают плохих? Вот как Натка, например — и матом ругается, и курит, и темневед чего знает еще. И сейчас колдунья произнесет сто одно проклятие, а потом, прямо как в той сказке про Ивашку, сунет в печь и… Может, броситься бежать, прямо сейчас? Сдержаться, не закричать, а молча рвануться обратно, на улицу? К теплоте маминых рук, голубям, воздушным шарикам, старшеклассникам…

Но ведь старшеклассники же как-то выучились. Ей там приглянулся один мальчик, то есть парень… юноша, как сказала бы мама — ведь все они выучились и не выглядели плохими. Да и печки что-то не видно.

Вместо проклятий из уст учительницы донеслось задорное приветствие и перекличка. Сашка узнала столько новых и на первый взгляд смешных фамилий, что и представить себе не могла. А когда звонкий голос Нин Михалны произнес ее имя — вдруг засмущалась. Ей хотелось выкрикнуть свое имя — сказать так, чтобы услышал каждый неслух в этой комнате. Но не получалось — горло сдавило и она будто бы проглотила язык.

— Никонова? — еще раз спросила учительница, глядя в свой журнал, оглядывая примолкнувший класс, заметила смущение на лице Сашки.

— Это ты — Александра Никонова? — елейно поинтересовалась женщина, а Сашка только и смогла, что кивнуть. Еще никогда в жизни ей не было так стыдно за саму себя.

Звонок сначала неуверенно тренькнул, а потом разлился оглушительным звоном прямо по всей школе. Сашка озиралась по сторонам, пытаясь вспомнить, что же это означает? Что уроки начались? Но ведь у нее ни учебников, ни тетрадей…

— Так, дети, дети! — Нин Михална сказала чуть громче, когда несколько сорванцов вскочили со своих мест, смахнули в ранцы ручки с карандашами и уже были готовы рвать когти в сторону дома.

— Все мы — люди. А как должны вести себя люди?

— Культурно? — предположил пухленький мальчик, Коля Рогов, сидящий рядом с Сашкой.

— Правильно, молодец. Все мы должны вести себя культурно. А потому, выстроимся по алфавиту, и я проведу вас к вашим родителям. Никонова, у меня для тебя есть особое задание.

Сашка, никак не ожидавшая такого поворота событий, часто заморгала глазами. Неуверенность в себе после случившегося конфуза только росла.

— Я оставляю тебя сегодня за дежурную. Знаешь, что такое быть дежурной?

Сашка кивнула головой, принялась перечислять обязанности. Натка ей рассказывала о них.

— Молодец, я знаю, что ты справишься. Сотри с доски и жди меня. Я вернусь за тобой и отведу к родителям. Тебя ведь будут встречать родители?

Сашка снова кивнула головой.

Класс опустел быстрее, чем девочка ожидала. Учительница быстро и без лишних споров расставила ее одноклассников по алфавиту и увела за собой. Закрылась деревянная дверь, обклеенная какими-то чудными картинками. В воздухе стоял запах мокрых тряпок, мела и цветов, что грудой лежали на учительском столе. Там же гордо краснело яблоко — прямо как в одном мультике, Сашка попыталась вспомнить, в каком…

Доска ждала, когда же девочка намочит тряпку и сотрет яркое, вычерченное мелками приветствие. Ей вдруг стало жалко надпись — кто-то старался, рисовал, а она вот так грубо возьмет и сотрет её? Но ведь Самая Главная сказала, что так надо сделать — значит, действительно надо.

Тряпка оказалась неудобной, мокрой и грязной. Ладони девочки вспотели, ей вдруг показались, что руки у нее грязные, высушенные, вываленные в меле и надо срочно бежать к умывальнику, чтобы отмыть их. Впрочем, в работе дежурной не оказалось ничего сложного.

Надпись быстро ретировалась под напором влажной тряпки, сдалась на милость победительницы и исчезла. Куда? Сашка, когда рисовала карандашом и хваталась за ластик, частенько задумывалась — а куда уходят стертые рисунки, надписи? Ведь не могут же исчезать в никуда?

Кусочек рисовательного мела лежал на полке рядом с доской, маня её розовыми боками. Мол, возьми меня, малыш, порисуй мной! Сашка обернулась, увидела пустующие парты, неумело задвинутые стулья, цветы в горшках на подоконнике и полки, наполовину заполненные книгами. На миг ей показалось, что сейчас она — повелительница класса, единственная и неподвластная. Схлынуло недавнее смущение и лишь портреты литераторов-классиков угрюмо смотрели на девочку. А нечего на нее смотреть, она к ним вот спиной повернется!

Мел будто бы сам оказался у нее в руках, и она принялась рисовать, чуть прикрыв глаза. Как там в той книжке? Овал-овал, кружок и линия, вот и вышла…

— Привет, — Сашка испуганно раскрыла глаза, отскочила в сторону, запрыгал по полу выроненный мел, раскололся надвое. Нин Михална придет и заругается.

— Привет? — снова спросил у нее кто-то. Сашка осмотрелась, сделала шаг назад, резко развернулась. Может, это портреты говорят с ней? Вон как зло зыркают…

— Эй, да привет же! — окликнули ее, и девочка наконец поняла, кто так сильно напугал ее. Получившийся забавный человечек, нарисованный на доске, смешно раскрывал нарисованный рот и моргал глазами-точечками.

— Это ведь ты меня нарисовала? Как тут хорошо, как тут…

Он не договорил. Дверь класса с грохотом, будто ей отвесили хорошего пинка, раскрылась. На пороге вместо учительницы показался мужчина в черной куртке и темных солнцезащитных очках. Разбойник — страшно мелькнуло у девочки в голове. Нарукавная нашивка на куртке незнакомца поправила её. Никакой это не разбойник вовсе, а самый обыкновенный работник ОНО. Рисунок боязливо взвизгнул, соскочил с доски, метнулся на пол. Сашка не могла поверить собственным глазам, ей-то всегда думалось, что так бывает только в киношке, а тут… Ей было любопытно и жутко одновременно, движения человечка вдруг стали не такими смешными, а все больше пугающими. Рот превратился в пасть, а оттуда уже торчала целая прорва острейших клыков и…

— Стоп, стоп, стоп. Хватит, — женщина перекинула ногу на ногу, поежилась, вздохнула и отложила в сторону карандаш с блокнотом. Сашка смотрела в потолок. Кабинет давным-давно пропах слезами, неразделенной любовью и непониманием родителей. Диван под ней скрипнул — он уже слышал тысячу и одну слезливую историю, рассказанную в кабинете школьного психолога, и ему, честно признаться, было абсолютно все равно, что там чувствует и думает Сашка. Лишь бы слезала с него поскорей…

Девушка выдохнула, потеребила застежку своей кофты. Еще двадцать минут назад она мялась у двери, раздумывая, заходить ли внутрь, а вот теперь изливает душу и лежит на знавшим и лучшие времена диванчике. И как она только дала себя уговорить? Гуляла бы сейчас вместе с Иркой, попивала черный ахес, думала над очередным рисунком. Но все же решила рассказать о давнем ночном кошмаре.

— Скажите, Александра, — женщина поправила очки на носу. Сашка в очередной раз оглядела ее с головы до ног, сравнивая с первой школьной учительницей. Нет, совсем не похожа. — Скажите, что вы испытали, когда мужчина ворвался в класс? Он ведь был один, как я понимаю?

— С ним еще была девушка. Но она появилась позже.

— Отлично, — заключила психолог. Сашка ничего отличного не увидела. — И что они сделали, как вы говорите? Бросились ловить нарисованного вами человечка?

Сашка кивнула головой. Она никак не могла вспомнить, как же все в точности было, словно кто-то вырезал этот кусок из ее памяти, оставив после лишь пустоту. Нуль, вакуум, ничего — будто бы и в самом деле ничего не было. А были лишь слезы Нин Михалны, запах ее духов, объятия, грубоватый голос того самого ворвавшегося, плач потом пришедшей мамы… и сотни, тысячи, сотни тысяч вопросов, свалившиеся ей на голову, какие-то непонятные и, кажущиеся ей, ненужные проверки.

— Скажите, Александра, вы знаете, чем занимается служба ОНО?

Сашка кивнула головой. Еще бы ей не знать! Общемировая Научная Организация собирала по всему миру сведения о разного рода странностях, что то и дело происходили. Неопознанные летающие объекты, которые Сашка и сама не раз наблюдала в небе, массовые галлюцинации, непроизвольные самосгорания людей — работы им хватало.

— Вас ведь водили туда на экскурсию?

Их водили. Сашка ожидала увидеть по крайней мере волшебников, что голыми руками могут справиться с чем угодно. Реальность оказалась жестокой, разбив все её представления о героях. Множество компьютеров, профессора в белых халатах, ассистенты, ученые. От экскурсии в памяти девочки осталось разве что треск и писк вычислительных машин да непрерывное щелканье клавиш.

— Александра, поймите, пожалуйста, аномалии естественны для нашего мира. Они происходят, и предсказать их появление почти невозможно. Вы боитесь, и я это понимаю…

Ничего ты не понимаешь, подумала Сашка, совсем ничего…

* * *

Тайный архив службы ОНО, запись видеовыступления Кирилова Ивана Сергеевича, кандидата в депутаты.

Аномалии случаются. Сколько раз мы уже видели подобное название в заголовках наших газет, учебников, сколько раз слышали эту ложь из уст многочисленной армии ученых и депутатов? Нас обманывают, а мы с удовольствием поглощаем ту лапшу, что нам вешают на уши. Почему они случаются, отчего они случаются, как случаются? ОНО вот уже на протяжении двухсот лет создано только для того, чтобы расследовать эти «случайности» и пока не выдало никакого вразумительного результата. Я в который раз спрашиваю у наших властей — сколько можно спускать деньги в никуда? Время от времени происходит какое-то затишье — и аномалии пропадают, будто бы их никогда и не было вовсе, но проходит совсем немного времени — одно-два обновления, и они вновь дают о себе знать. Я уверен, что служба ОНО причастна к этому. Она не исследует аномалии, она постоянно их устраивает. И как только финансирование и бюджет хоть на йоту становится меньше — сыпят на голову ни в чем не повинным людям очередные неприятности. Психи-безумцы, научившиеся играться с реальностью, а, может быть, тайные биолаборатории, в которых они выращивают своих уродцев? Штат ОНО растет с каждым обновлением(1). Вы только поглядите, поглядите на их сытые и довольные лица! Каждый новый Шаг(2) их становиться все больше и больше. Почему мы позволяем тяжеловооруженным людям ходить по нашим улицам, хватать наших детей, подвергать их устрашающим пыткам и тестированиям? И все, что нам говорят — будто бы это только ради науки, ради того, чтобы аномалий больше никогда не было. И не приведет ли это однажды к тому, что вместо автомобилей ОНО мы увидим громадные боевые машины, танки и военную технику? Они придут в наши дома, чтобы устроить кровавый террор, власть беззакония и анархии. А что делаем мы? Что делает наша власть и правящая партия? Спокойно отдает часть бюджетных денег. Клятвенно обещаю, если наша партия пройдет на выборах…

* * *

Хладная Госпожа вступала в свои права, а потому улица встретила Сашку обильным снегопадом. Еще вчера оголенные деревья нынче красовались белым нарядом, а скоро и вовсе покроются белыми листьями. Замерцали кристальные елки, словно подтверждая, что зима и в самом деле пришла по-настоящему и надолго. Сашке вдруг представился помощник Хладной Госпожи, что случайно выронил ведро с месячным запасом осадков и сейчас стоит, потирает макушку, не зная, как рассказать об этом хозяйке. Картина так явно представилась девушке, что она решила засесть за карандаш сразу же, как только окажется дома. Столица в скором времени утонет в белом покрывале, украсится разноцветными гирляндами, вспыхнет сотней тысяч фонарей, загремит хлопушками и петардами, приманит на свои улицы плюшевых Снежных Зайцев.

Сашка посмотрела на часы. Сегодня она жуть как хотела попасть на презентацию новой книги в недавно открывшемся книжном магазине. Молодой и перспективный мастер пера и слова, Виталь Ясминский сегодня лично будет раздавать автографы всем тем, кто купит его книгу. Стоит ли говорить, что толпа, верно, будет немаленькая? Жаль, что у нее не было возможности сбежать из школы пораньше — мама сказала, что без справки о том, что она побывала у школьного психолога, она домой может не возвращаться. Уйди она раньше — на те же самые двадцать минут, и она бы не стояла эти же самые двадцать минут в очереди.

С рекламного плаката черными, как опал, глазами без зрачков на нее смотрел черноволосый некромант. Роскошная грива развевалась по ветру, на лбу блестели кварцевые механ-очки, а едкая ухмылка придавала персонажу особого шарма. Сашка готова была сорвать этот плакат, не будь он за стеклом, и тайно утащить домой, чтобы повесить у себя в комнате. И темными вечерами иногда любоваться на любимого героя, представлять, как бы они вместе могли бродить по бескрайним просторам Левурии, сражаться с…

Ее кто-то толкнул. Грубоватого вида мужик что-то буркнул себе под нос, прошел мимо. Сашка уже давно стояла в очереди, то и дело поглядывая на маленькие карманные часики. Телефон, как назло, успел сесть, а на нем, верно, уже тысяча и один звонок и не меньше эсэмэсок. Когда маман волнуется, она первым делом пытает собственный мобильник, пытаясь достучаться до непутевой дочери бесконечными звонками. А то, что «аппарат абонента выключен или недоступен» — ей совершенно ни о чем не говорит. Дома ждет взбучка, вздохнула девушка, сжимая в руках заветный бумажный кирпич. Сейчас она придет домой — и утонет в бесконечности упреков, а ей и всего-то хочется, что чуточку свободы. Что, если она хоть на час запоздает из школы — это так страшно? Неужели, если она не подскочит на месте и по первому требованию же не приберет комнату — произойдет конец света? Подобные вопросы она задавала самой себе, вольготно развалившись на кровати после очередной ссоры с родителями.

В очереди пахло почему-то несвежей выпечкой и кислой капустой. У Сашки заурчало в животе, и она решила, что как только окажется дома — обязательно слопает порцию ужина. Если ее, конечно, в наказание не лишат и этого. Может быть, купить по дороге баночку черного ахеса? Он очень хорошо помогал справляться с голодом.

Очередь медленно, но верно двигалась. И с каждым новым отходящим счастливым человеком Сашке почему-то в душу прокрадывался давний страх — а вдруг сейчас? Вдруг сейчас бухнет, хлопнет, произойдет очередная аномалия, естественная для этого мира, если верить психологу? Вновь вернутся недели бессонных ночей, странное ощущение щекотки, дрожь в коленках. Сашка вспоминала, как оно было девять лет назад, и не хотела, чтобы это когда-либо повторилось.

Ничего не случится, сказала она самой себе, схватившись за застежку молнии на куртке. Этот маленький ритуал помогал ей успокоиться. Ахеса бы вот еще хлебнуть и тогда…

Виталь лучезарно улыбался всем и каждому, оставлял роскошную запись или пожелание для очередного преданного читателя, говорил что-то многообещающее и возвращал книгу. Когда подошла Сашкина очередь, она вдруг заметила дикую усталость в его глазах. За улыбкой, показной бодростью, радостью крылось нечто иное — смертельная усталость, и вместе с тем — разочарование. Словно держать очередной томик собственной писанины ему было непосильно сложно.

— Что написать? — обыденно спросил он у нее. Сашка не успела раскрыть рта, как Виталь вдруг откинулся на спинку своего стула, помотал головой из стороны в сторону и вспыхнул. Зашелся огнем, словно зажженная свеча, мгновенно превращаясь из человека в обугленную головешку.

Аномалия, поняла Сашка, и тут же потеряла сознание.

Примечания:

1(Обновление) — в мире, в коем живет Александра, один год зовётся обновлением.

2(Шаг) — отрезок времени, равный двадцати пяти обновлениям. Обновление равно одному полноценному году.

Хмель выпитой браги только сейчас ударил ей в голову. Сашке было одновременно хорошо и плохо. Рядом сидела Ирка, то и дело поглядывая на раскрасневшуюся подругу. Тот случай в книжном магазине не прошел для Сашки даром. Ночами девушка с криком вскакивала со своей кровати — ей снилось, что каждый человек, к которому она прикасается — сгорает, а люди так и норовят попасть ей под руку. Она теперь часто и много пила черный ахес, глотала таблетки успокоительного и снотворного, но ничего не помогало. И лишь иногда, утонув в хмельном угаре, она забывала обо всех и о обо всем. Счастливые мгновенья, что уже на завтрашнее утро обязательно обернутся головной болью.

Чей-то день рождения, накурено, душно, а ей хочется встать и выйти на балкон, постоять чуточку, передохнуть.

— Эй, Хандра, подышать хочешь? — заботливо спросила у неё Ирка. У подруги щеки горят здоровым румянцем. В отличии от Сашки, она умеет пить и знает, когда следует остановиться.

— Я… пл-лохая, оче-чень плох-хая… девочка…

— Тебе уже хватит, пойдем, проветримся немного.

Подруга схватила её за руку, потащила за собой. К горлу то и дело подкатывал тошнотворный ком. Еще чуть-чуть, и ее обязательно стошнит, подумала Сашка и эта мысль почему-то показалась ей до одурения смешной.

Свежий морозный воздух потоком ворвался ей в легкие, и свидание с белым другом было отложено на некоторое время. Ирка достала сигарету. Сашка вопросительно посмотрела на нее — а мне, мол? Ирка отрицательно покачала головой.

— Ты же не куришь, подруга. Забыла, что ли? Хандра, после того случая … ну, в книжном магазине… Ты другой стала, не такой, какой была.

— Я стала плохой? — Сашка пьяно покачнулась из стороны в сторону, а потом прислонилась к стене, чтобы не упасть. В голове — сумбур мрачных мыслей, желание лечь и уснуть. Или забыться в чьих-нибудь крепких объятиях. Как там писали в одной книжке? Она рухнула к нему на грудь, а его руки плавно обхватили её за талию, поглаживая бедра? А как можно гладить бедра и плавно обхватить одновременно?

— Не в этом плане, Саш, — Ирка затянулась, глядя в сторону. Как будто ей было противно видеть столь пьяную подругу. — Затюканной ты стала, на двойки скатилась.

Сашке было удивительно слышать подобное от заядлой троечницы Ирки. Уж у той-то двоек в дневнике целый гарнизон, ей ли судить?

— Не моё дело, скажешь, но я не могу видеть тебя такой. Ладно, темневед со мной, но ты-то, ты? Ты всегда считала, что учиться — твое призвание, что рисовать — твоя судьба, и что теперь? Шатаешься на каждую пьяную вечеринку вместе со мной, а на сколько ходила без меня?

Сашка промолчала. В конце концов, что Ирка хочет от нее услышать? Слова раскаяния? Сейчас она, Александра Никонова, рухнет на колени, воздаст очи горе, заломит руки и будет сквозь рыдания рассказывать — о чем? Она не знала.

— Что хоть там потом было? В книжном, — на всякий случай уточнила Ирка.

Ничего потом не было. Виталь повалился черным кулем на пол, а магазин в один миг заполнился криками, визгом, вопросами недогадливых людей, морем слез и причитаний. А потом вновь сотрудники ОНО не дали ей уйти домой. Выскочили оба, как чертик из табакерки, мужчина и… девушка? Женщина? Сашка не запомнила её лица, Сашка все то время, что провела у них в отделении, устало смотрела в пол. И не знала, как сдержать себя, чтобы не разрыдаться. Потом целая вечность в кабинете их психолога, запах больничных коек, глупые бесконечные вопросы… и тошнота, когда в ноздри вновь ворвался аромат жареного мяса, сделанного мамой на ужин. Её в тот день даже не ругали, а она провела весь день под одеялом, а потом не ходила в школу целую неделю. Сильно отстала от программы, да и потеряла всякий интерес к учебе. Какая разница, если в любой момент может произойти аномалия? Огню без разницы, кто будет танцевать факелом — обладатель мифрильной медали или заядлый двоечник…

Похолодало. Снег валил без остановки день изо дня. Хладная Госпожа явно решила взять реванш за все прошлые почти бесснежные зимы. Дул ветер — Сашке вдруг представилась здоровенная тетка в небесно-голубом, с искринками халате, что раздувает щеки и дует, дует, дует. Расхохоталась.

— Да ну тебя — обиделась Ирка, махнув рукой в ее сторону, затушила бычок о стену. — Пошли обратно, что ли, не мерзнуть же тут.

В комнате уже во всю играли. Меж мальчишками и девчонками гулял подожженный лист бумаги. Кто не выдержит, и уронит его на пол, тот снимает с себя часть одежды. Одна из девчонок уже сидела в исподнем, рукой прикрывая объемную грудь.

— Так нечестно! — воскликнула она, когда вновь оказавшийся в ее руках лист моргнул огоньком в последний раз и потух, пустив струю вонючего серого дыма. Кто-то из мальчишек похотливо усмехнулся, ожидая, когда девушка окажется совсем без ничего.

— Пошли-ка отсюда, посидим чуточку на кухне. — Ирка потащила Сашку за собой, хотя той и очень хотелось остаться, посмотреть: что же будет дальше? Плавно опустит руку с груди и…

Кухня встретила их плачущей девушкой. Сашка признала в ней школьную задаваку Кристину. Та вскочила и ушла сразу же, как только увидела вошедших.

— Чего это она?

— Не наше дело, — отрезала Ирка, усадив подругу на стул, принялась бесцеремонно рыскать по ящичкам и навесным шкафам. Интересно, чтобы на это сказала обладательница квартиры и именинница в одном лице? Ирине было абсолютно плевать.

На столе лежал исписанный мелким почерком лист бумаги, на краешке сиротливо притулился огрызок карандаша. Сашка с надеждой перевернула его и удача улыбнулась ей — оборотная сторона была чистой, рисуй не хочу. Она вдруг вспомнила, как давно вот так не садилась дома перед своим компьютером, чтобы просматривая чужие работы, подбирать подходящую позу и зарисовывать тот или иной образ, пришедший ей в голову.

Ей хотелось нарисовать что-нибудь необычное, красивое, жизнеутверждающее. Линия за линией, овал, обведение — не хватает разве что ластика, убрать все лишнее. Обнаженная девушка стыдливо прикрывала свои прелести в тот самый момент, как над ней навис мускулистый юноша. Штрих быстро обозначил маску смущения на щечках нарисованной девы. Мир на какой-то миг вспыхнул, озарился яркой, ослепительной вспышкой, ударившей ей в глаза. Еще одна аномалия? Ну и что? Страх попытался влезть ей в душу, но отступил под напором хмеля. Сегодня ему здесь не место!

Но ничего не произошло. Ирка не превратилась в клубок змей, у нее не вспыхнули зеленым огнем волосы, не сошел с коробки печенья могучий волшебник и чародей, не рухнул дом от удара мощной лапы дракона. Абсолютно ни-че-го.

— На вот, выпей-ка это, — на стол легли зеленые таблетки.

— Энерджи? — с какой-то непонятной надеждой поинтересовалась Сашка. Ей очень хотелось, чтобы это оказался наркотик. Пьяна, так почему бы не продолжить веселье? Веселье ли? А какая теперь разница. Ведь аномалия может в любую минуту…

— Это антипохмелин, дура! Все, пьешь чай и мы идем домой.

Сашка хотела возмутиться: чего-то Ирка себе позволяет? Она ведь уже взрослый человек и вправе сама решать что будет делать дальше и… тянуло в сон. В дверном проеме показался симпатичный, обнаженный по пояс парень.

— Вот же пижон, — буркнула Ирка, а Сашке вдруг стало понятно, чего так боится ее подруга. Что сейчас их тут обоих разденут и кто знает что сделают еще? Ухмылка на лице проходившего мимо Сашке не понравилась. Нехорошая такая ухмылка, с такой маньяк, верно, достает нож и идет резать свою жертву или что он там еще делает?

Антипохмелин, на удивление, действовал быстро, приводя её в чувство. Сашка теперь уже с ужасом осознавала, что чуть сама не пожелала остаться в том гадюшнике, что все они вместе устроили в квартире. Девочка, раздевшаяся во время игры, уже лежала под кем-то, сладострастно постанывая и не проявляя признаков сопротивления. Сашке стало гадко и ее передернуло, она с огромным удовольствием скользнула на выход. На улицу, на свободу, домой! Ветер стал сильнее, словно желал заморозить носы, щеки и губы.

— Хандра, я тебя уже давно знаю. Такие кампании не для тебя.

— А что тогда для меня?

— Не знаю — после недолгого раздумья ответила Ирка. — Но уж точно не подобные ночные оргии. Ты хоть знаешь кого-нибудь из тамошних мальчишек?

Сашка отрицательно покачала головой. Ни один из присутствующих юношей ей раньше не был знаком.

— Мне тоже. Мало ли каких упырей Светка к себе на днюху пригласила? Она и сама-то, Светка, как ты знаешь.

Сашка знала. За Светкой и в самом деле тянулся длинный хвост сплетен разной степени свежести.

— Заканчивай, Хандра, берись за ум. Я, в конце концов, хотела бы увидеть тебя известной художницей, а не спившейся… проституткой, — Ирке, похоже, это слово далось с большим трудом. Она зажмурилась, будто боясь, что прямо сейчас ее подруга вдруг разразится потоком брани. Как можно сравнивать ее и пропитую проститутку?

Сашка не отреагировала, лишь потерла ладони друг о дружку, сунула в карманы. А ведь мама говорила ей взять с собой перчатки, а она не послушалась.

— Помнишь, как мы мечтали с тобой?

— М?

— Что вырастем и станем, обязательно станем. Я буду первой девочкой, что полетит на далекую планету Гимур, а ты станешь художницей. Будешь рисовать без остановки, все что увидишь.

Сашке вспомнились старые детские рисунки и она ухмыльнулась. Надо бы будет как-нибудь достать их и взглянуть еще раз, повспоминать глупое детство. Главное, не наткнуться на те рисунки, где она пыталась зарисовать того самого, зубастого…

— Ты подумай. Мне бы очень не хотелось тебя терять, — Ирка шмыгнула носом.

* * *

Они расстались у метро. Сашку уже не качало из стороны в сторону и она напоминала самую обыкновенную раскрасневшуюся от холода девушку. В кармане завибрировал телефон, оповещая о новом сообщение. Мама, наверняка. Она отщелкала ответ, направилась в сторону автомата с газировкой. Где-то в кармане звенела горсть прихваченной мелочи — Сашка подумывала о том, чтобы вернуться домой на автобусе.

Монеты методично отправлялись в чрево автомата, а Сашка представляла на их месте крошечных человечков. А сама она — жрица-великанша, скармливающая их голодному дракону.

Недра «дракона» отозвались гулким треском и шлепком пластиковой бутылки о днище аппарата. Ритуал свершен, моя Госпожа, получите награду!

Бутыль жгла пальцы холодом. Сашка скрутила голову-крышку. Черный ахес отозвался змееподобным шипением, с горлышка струйкой потек белесый дымок. Девушка в нетерпении глянула под пробку. С донышка ей улыбалась развеселая круглая мордашка. Встреча.

С недавних пор она предсказывала самой себе будущее подобным ритуалом. Не знаешь что делать? Бутылка ахеса поможет! Вот только кого она может встретить сейчас и сегодня?

Хмель нехотя покидал ее голову, улетучивался, исчезал, оставляя после себя лишь стыд. Ей вдруг вспомнилось, что она чуть ли не сама бросилась в объятия одного из тамошних заводил и если бы не Ирка… Ирка, Ирка, надо будет обязательно ей шоколадку купить в знак благодарности, подумала Сашка.

Станция была почти пуста. И в самом деле, час-пик, когда основная масса народа возвращается домой, уже прошел, остались лишь такие полуночники, как и она. Сейчас вернется домой, нырнет в кроватку, под одеялку и… нет, сначала примет освежающий душ, а уж потом…

Додумать, что будет потом, ей не удалось. Жуткий вой заставил ее остановиться как вкопанную и медленно, как в фильмах-ужастиках, обернуться. Кого, интересно, она ожидала там увидеть?

Волкодлак. Оборотень, такой, каким его примерно рисуют в сказочных книжках. Мощное, могучее тело, волчья морда, клыкастая пасть, горящие желтым пламенем глаза, лоснящаяся шерсть. Немногочисленные обыватели вздрогнули, вскрикнули, кто-то подтвердил Сашкину догадку.

— Аномалия!

— Бежим!

— Кто-нибудь, позвоните в ОНО, кто-нибудь!

Мальчишка одного возраста с Сашкой перевел свой мобильник в режим видеокамеры, намереваясь заснять уникальные кадры. Сашка сглотнула — оборотень глядел прямо на нее. Да почему же аномалии никак не отстанут от нее? Почему продолжают преследовать изо дня в день? А, может быть, все это глупый кошмар? Сейчас ее толкнет в бочину Ирка и она проснется в прокуренной квартире и пойдет домой?

Оборотень перепрыгнул сразу через троих человек, одной лапой сбил с ног патрульного полицейского, второму умело перегрыз глотку. Сашке в ноздри ударил зловонный гнилостный запах, исходящий из его пасти, в лицо брызнула липкая противная слюна. Никогда не отмоюсь, успела подумать Сашка, зажмурилась. Мягкая лапа толкнула ее, повалила на спину, девушка больно ударилась затылком о пол.

Александра боялась раскрыть глаза. Раскрыть и увидеть, что на нее навалилась кровожадная туша, мечтающая через секунду вонзить ей в глотку свои клыки. Но ничего не было — ни тяжести, ни боли. А вдруг, подумала девушка, я уже умерла? Уже лечу куда-то туда, под небеса, в логово Белого Лиса, или…

Хлопок вывел ее из полуобморочного состояния, заставил вздрогнуть, осмотреться. Оборотень скалился в стороне, привалившись на передние лапы, зло сверкал потухшими глазами в сторону молодой рыжеволосой девушки. Шерсть на правом боку краснела невидимой раной. Разве оборотня можно остановить обычным пистолетом? Сашка никогда не задавала себе подобных вопросов. Почему-то ей сразу же вспомнилась компьютерная игра, где надо было играть за охотника на оборотней, а он…

Её спасительница выстрелила еще раз, но волкодлак был невероятно быстр. Очевидно, первый раз она попала в него чисто случайно. Словно молния он отскочил в сторону, ухватил зазевавшегося мальчишку, что до этого жался к каменной колонне, встряхнул его за шиворот. Сашке показалось, что мохнатый хищник… ухмыльнулся?

— Стр… стрел-ляй, с-сучка, — провыл оборотень. У Сашки кровь застыла в жилах. Она кое-как попыталась встать на ноги и ничего не получилось. Ей на миг показалось, что она абсолютно ничего не весит, почти как тряпичная кукла. И точно так же, как кукла, не в состоянии двигать конечностями.

Девушка не стреляла, всем видом показывая, что никак не ожидала подобной прыти и догадливости от какой-то там ожившей аномалии. На рукаве нечаянной спасительницы гордо сияла вышивка службы ОНО. Это та же самая девушка, что была в прошлый раз, или…

Оборотень швырнул мальчишку в ОНОшницу, свалил ее с ног. Пистолет выскользнул из рук, прокатился по плитам станции, рухнул на электрические пути. Сашка смотрела на все это как в замедленном фильме. Как там называют киношники этот прием? Слоу-мо? Оборотень в ту же секунду оказался рядом с ней, ухватил за грудки и приподнял как мешок картошки. Сейчас сожрет, поняла Сашка, глядя в его морду. Страх испарился. Ушел, исчез, будто бы его и не было, а ей стало смешно. Она расхохоталась прямо ему в морду, как заправская ведьма, не в силах остановить саму себя.

— Стой! Отпусти девчонку! — ей показалось, что это был голос из далекого детства. Вспомнить бы где и когда, и…

Оборотень усмехнулся, отрицательно покачал головой. Гудком отозвалась подходящая электричка — и почему никто не сообщил диспетчеру о том, чтобы электричку задержали? Ведь здесь же аномалия!

Сашка кулем рухнула прямо на пути, лишь каким-то чудом не задев контактный рельс. В памяти всплывали уроки ОБЖ, на которых толстый директор объяснял им, что если упадешь на рельсы, надо лечь в водосточный желоб и ждать…

Девушка жадно облизнула успевшие высохнуть губы. Подходящая электричка слепила ее мощными фарами. А она успела увидеть удивление и растерянность на лице машиниста, успевшего дернуть стоп-кран. Лечь в водосточный желоб. Машинист раскрывает рот, вот-вот завопит от ужаса. Лечь в водосточный желоб, распластаться, это же легко, это же просто. Лязгал где-то там, наверху затвор пистолета, гулко роняя на пол гильзы, вибрировали рельсы, несся состав. Сашка зажмурилась, не желая смотреть, что будет дальше. Лечь…