Оттенки (гет)

Синий

Такое может случиться с кем угодно, только не со мной — именно так я всегда считала. Кто угодно может влюбиться до беспамятства, до снящихся по ночам синих глаз, до дрожи, до боли, от которой сворачиваешься под одеялом и даже уже не стонешь, а просто воешь. Тебя сжигает изнутри тоска и чувство одиночества, разрушить которое не под силу другим людям. Никому, кроме него.

Это действительно может случиться с каждым и, как оказалось, в том числе и со мной. Это похоже на вихрь, на шторм — он подхватил меня и начал затягивать в свою пучину, унося все дальше и дальше от реальности. Мне не хватало воздуха, я не могла дышать и не видела ничего, кроме его синих глаз, кроме этого пронзительного взгляда, который будто бы заглядывал в душу, пытаясь рассмотреть самую твою суть. Сначала мне показалось, что это страх — это было на него похоже. Но чувство страха не длится так долго и не превращается в наваждение — если это, конечно, не паранойя. А он стал им — моим наваждением, мечтой, смыслом жизни и ее целью, единственно важной и навеки неизменной.

Я перестала спать по ночам — просто не могла больше каждую ночь тонуть в бесконечной синеве и просыпаться от собственного крика то ли боли, то ли наслаждения. Я была слишком неопытна, чтобы понять, что со мной, но даже тогда знала, что все не так просто. Мне казалось, что я схожу с ума, хотя, наверное, так оно и было. Мне было страшно, но боялась я не его, а в первую очередь себя, просто потому что не знала, чего еще ожидать.

Красный

Что это? Луч? Или это просто боль затмевает взгляд?

Я пытаюсь пошевелить рукой, но ничего не получается, лишь новая вспышка заставляет снова зажмуриться.

— Вставай, Беллатрисса, — произносит голос.

Мне хочется повернуть голову, чтобы понять, откуда он доносится. Кажется, я опять потерялась в пространстве, только на этот раз все вокруг красное. Я бы подумала, что это кровь, но я не чувствую ее запаха.

— Вставай, — снова торопит голос. — Или хочешь еще Круцио?

Мне хочется закричать, что нет, но из горла вырывается лишь тихий сип. Кажется, что я никогда больше не смогу говорить. Такое чувство, будто в рот насыпали осколков стекла и заставили их проглотить.

— Значит, хочешь, — делает неправильные выводы голос.

Я распахиваю глаза, но успеваю заметить лишь летящий ко мне луч, прежде чем мир проваливается во тьму и сужается до одного-единственного чувства — боли. Единственное, о чем я могу думать — скорей бы все прекратилось.

Зеленый

Руки дрожат. Я делаю неуверенный шаг вперед и снова поднимаю палочку. Скулящему на полу магглу уже, кажется, все равно, что с ним будет. А ведь всего несколько минут назад я скулила так же, как этот маггл. Кричала, цеплялась когда-то ухоженными ногтями за грубые камни, выгибалась, в попытках уйти от боли, а потом, когда не осталось больше сил, просто хрипела и ждала, когда это прекратится. Но с болью не закончилась пытка. Моя пытка.

— Ну же, Белла. Попробуй еще раз.

— Круцио, — повинуюсь я, пытаясь не поддаться искушению и не зажмуриться. Это отвратительно.

Я считаю до десяти и опускаю палочку, одновременно обещая, что никогда не позволю себе выглядеть так. Я буду сильной… Клянусь.

— Последний штрих, да, Белла?

И я знаю, что он имеет в виду. Осталось только одно — третье непростительное.

Еще пару часов назад я и представить себе не могла, что мне придется убить человека, но сейчас уже все равно. Смерть больше не кажется безобразной. Безобразной теперь кажется жизнь. Моя жизнь.

— Авада Кедавра, — зеленый луч вырывается из моей палочки и мчится сквозь пространство к магглу. Кажется, время останавливается — я успеваю разобрать все оттенки луча, который рассекает темноту зала.

Наверное, надо сказать, что он зеленый, но это было бы неправдой. Он состоит из множества оттенков — от цвета травы, которая покрывает поляны в окрестностях Хогвартса, по которым я так любила гулять с сестрами, до глубокой зелени изумрудов, которые надевает по праздникам тетя Вальбурга.

Я делаю еще шаг вперед, наблюдая, как замирает без движения тело. Перед глазами проносится весь сегодняшний день — он изменил мою жизнь, которая уже никогда не будет прежней. Когда-то я влюбилась в синие глаза, потом познала цвет боли, но самое главное — я наконец научилась различать оттенки.