Точка бифуркации (гет)

Oh, I'm in love! I fell in love for the first time.

All seriously on the string, in tears.

I'm in love! I'm in love, God sees!

But the finale of the fairy tale will come.

Paradoxes given liars,

We don’t see the hidden ends.

Между ними не было любви. Они не были любовниками. Между ними даже не было сильного сексуального влечения, только необходимые взаимодействия, которые могли включать и контакты интимного рода. Это был эксперимент. Каждого интересовал результат. Они были честны друг с другом, насколько могли себе позволить. Майкрофт не ошибся, как и Эвр, в их схожести. Джим не притворялся с ней. Он мог притворяться большим одержимым и сумасшедшим, чем он есть на самом деле, с окружающими или выступать перед публикой, словно на сцене, особенно перед преданными поклонниками его таланта вроде Шерлока Холмса. О да, Шерлок заметил его, хоть и не признавал этого и никогда не признает. Джим мог не скрывать свои чувства с Эвр, все равно она не поймет их в полной мере, а Холмс могла не вспоминать о том, что надо как-то эмоционально реагировать. Ей было приятно быть самой собой и говорить правду, за которую не станут осуждать, восполнять информационные ресурсы и упущенный опыт, не поясняя, зачем ей это нужно.

У них было всего три встречи за полгода, втайне, чтобы не привлечь внимание Майкрофта, и они сопровождались профилактическими беседами с персоналом Шерринфорда и периодическим принятием лекарств, подавляющих специфическую одаренность Эвр, дабы, если случится внезапная проверка братом состояния заключенной, он ничего не заподозрил. Потом будут четыре года ожидания и один — предвкушения, но все это будет потом. Потом.

Для их первого краткого путешествия в большой мир Джим выбрал катер. Суденышки то и дело оказывались в опасной близости от Шерринфорда, несмотря на предупреждения. Так их уход будет менее заметным. Пока остров не скрылся из виду, Эвр все время оглядывалась назад, словно не могла поверить в свою свободу. Нет, она осознавала перемены и внутренне была готова к ним, но сильное головокружение заставляло сосредоточиться на одной точке. Чтобы восстановить циркуляцию крови и вестибулярный аппарат, Холмс зачерпнула соленой воды за бортом. «Основной состав: хлорид натрия, слабощелочная, водородный показатель варьируется в пределах от 7,5 до 8,4». Потом ее вырвало.

— С тобой все в порядке? — из вежливости поинтересовался Джим.

Эвр сердито на него посмотрела. Резкая дислокация вызвала неконтролируемую вспышку эмоций. Хорошо ей стало, когда они прибыли в поместье Месгрейв. Вся дорога заняла несколько часов. Снаружи дом выглядел неплохо, но внутри царила разруха. Деревянные покрытия в большинстве сгорели при пожаре много лет назад. Майкрофт не стал восстанавливать особняк, он похоронил его так же, как семья похоронила Эвр. Мориарти успел привести в порядок гостиную и спальню для Холмс. Впрочем, после выходных ей придется вернуться в тюрьму. Но в будущем дом мог понадобиться. Как и одежда. После отапливаемой камеры Эвр мерзла, даже закутавшись в куртку.

В их поездку Эвр решила захватить с собой скрипку. Рядом должно было быть что-то привычное. Джим спросил, кто ее научил играть.

— Сама научилась, Шерлоку нравилось. Потом он просил научить его, но у него плохо получалось, он слишком любил импровизировать.

— Сыграешь мне Баха?

Они сидели в креслах друг напротив друга возле почерневшего камина, Мориарти специально установил мебель как в квартире на Бейкер-стрит. В угол комнаты были свалены коллекции насекомых (Холмс помнила, что они принадлежали дяде Руди), еще осколки сервиза, какие-то пыльные вещи. Эвр должна была почувствовать ностальгию. Но ее не было. Вместо нее она испытывала растерянность. Она взяла с колен скрипку и приложила к плечу. Бах был любимым композитором Шерлока и, видимо, Джима, но он не подходил для этого мира потерянных вещей. Пространство заполнилось тягучей меланхоличной композицией «De profundis».

— О, Кристофер Глюк! Я просил Баха, — Мориарти достал телефон и включил в плеере партиту.

— Антонио Сальери, — Эвр резанула смычком по струнам и сменила тактику. Теперь зазвучала симфония № 40 Моцарта. Ей ответила запись фуги.

— Издеваешься? — догадался Джим.

Холмс слегка улыбнулась.

— Ты знаешь, что Сальери не убивал Моцарта?

— Да, но кого это волнует, — скрипка заиграла вновь.

Жаль, что в доме нет фортепиано, они могли бы составить дуэт. Но есть постель. Кто теперь поведет? Тело — чувствительный инструмент и требует тонкого слуха.

* * *

Следующий день Эвр начала с прогулки. Как ей не хватало свежего воздуха, разнообразия! Химические процессы в ее организме усилились под действием природных факторов, предвосхищая экстраполяцию кислот и ферментов. Мориарти задал вопрос, когда они ходили среди могил:

— Есть ли среди них настоящие или они все бутафория?

— Не знаю, у меня не было времени проверить. Шерлок любил сидеть возле них или играть со мной в прятки.

— А Майкрофт, мистер Снеговик, каким он был?

— Грузным, неповоротливым, ленивым. И его слушались даже мама и папа. Он всегда указывал, что и кому делать. Наверное, из-за подростковых комплексов.

— Таким же и остался. Ничего не меняется.

— Да… — Эвр заправила прядь волос за ухо. Солнце слепило глаза.

Джим между тем рассматривал покосившийся памятник: «Nemo Holmes. Годы жизни: 1682-1889». Таких парадоксальных надписей на камнях хватало, но не в этом было дело. Мориарти обратил внимание, что видная часть плиты была старой, будто долгое время находилась в земле. Он попытался расшатать плиту и приподнять.

— Не надо, — тихо попросила Холмс.

Но Джим сдвинул памятник ровно настолько, чтобы увидеть врытую в землю часть с именем Эвр. Он поставил камень на место. Ему стало чуть-чуть неловко.

— Найди мне что-нибудь острое, — бесстрастно сказала его спутница.

Солнечные лучи, казалось, проникали в сознание Холмс. Молния сверкнула за бортом. Нет, электрический разряд между нейронами мозга.

Мориарти долго не было, наконец он принес шило. Эвр взяла его и нацарапала под именем Nemo: «тридцать два года».

— Зачем? — удивился Джим.

— Так надо.

Простой ответ на простой вопрос. Надо перейти к игре посложнее.

— Что это зеленое сидит в углу? — вспомнил детские страшилки-загадки Мориарти.

— Это ребенок, утонувший в пруду, — похоже, Холмс их тоже знала.

— В старом колодце, — поправил Джим. — Зачем ты убила Виктора Тревора? Ты так ревновала брата?

— Шерлок был моим другом. Моим единственным другом.

— Могла бы убедить брата, что его товарищ скучен и бесполезен.

— Почему же у тебя не получилось убедить Шерлока? Джон до сих пор с ним, — уязвила собеседника Эвр. — Впрочем, тогда я не осознавала своих способностей и не управляла ими.

— А на ваших родителях, похоже, ваши семейные дарования срабатывали, — в шутку произнес Мориарти.

Эвр не придала значения словам — или сделала вид.

— Даже я понимаю разницу между навязанными идеями и их возникновением и принятием. Как я уже говорила, Шерлок был моим другом и братом, — Холмс задумалась. — Еще я хотела познать время. Его физическое воплощение.

— Смерть? Стадии умирания и разложения?

Эвр кивнула:

— Жизнь проходит незаметно. Переменчива и неуловима. Умирание, старение, стадии разложения явственно показывают реальность времени.

— Есть часы.

— Часы придумали люди, не имеющие представления о потоке времени. Они разделили единое на части: секунды, минуты, года.

Джим задумчиво произнес:

— Говорят, время лечит все, но оно на самом деле ничего не лечит. Тебя предали, и ты не понимаешь, за что. Ты просто хотела все знать, как Шерлок. Знание само по себе — не добро и не зло. Злыми могут быть только намерения. Единственным, кого ты любила, к кому ты была привязана, был твой брат. Но он ни разу не навестил тебя. Почему? — спросил и жестко продолжил: — Потому что он забыл тебя. Все забыли о тебе. Даже Майкрофт отрицает твое существование, пока ты не становишься нужна ему. И не оправдывай его тем, что он приходит к тебе по праздникам и поощряет за твое примерное поведение.

— Я тебе не верю, — твердо сказала Эвр.

— Не веришь чему?

— Шерлок не мог забыть меня, стереть с жесткого диска. Он был, он есть… он мой друг.

— Джон Ватсон его друг.

— Я хочу вернуть брата, — фраза оказалась больше жалобной, чем ультимативной.

— Ты его любишь? — Мориарти дотронулся до ее руки.

— А что такое любовь? — склонила голову к плечу Холмс. — Любовь — это желание, потребность обрести пару, объект страсти, необходимая функция…

— Это то, от чего страдает и умирает сердце, — шепотом ответил Джим.

— Не совсем внятное объяснение. Лучше скажи, если Шерлок забыл меня, то что такое наша память?

— Вероятно, не что иное, как голограмма. Ты знаешь, что самое удивительное, что образ Тревора, похоже, заменила собака. Преданный пес маленького будущего детектива. Может, и ты стала каким-нибудь питомцем или игрушкой, отнятой старшим братом или еще кем-нибудь?

Холмс странно посмотрела на Мориарти, который приподнял брови и легонько кивнул.

— У отца аллергия на шерсть, поэтому родители не хотели покупать домашнее животное, — развернутого ответа Эвр так и не дала, она не очень хотела обсуждать братьев. Вместо этого Холмс решила сыграть в игру по правилам Джима и спросила: — Что это красное сидит в углу?

— Это ребенок, поедающий битое стекло... — почти автоматически, неосознанно произнес Мориарти и тут же опомнился, зло взглянув на Эвр.

— Хм, не только Шерлок способен замещать воспоминания, правда?

Джим закусил губу:

— Мы с семьей часто ездили в прибрежный городок Лэндс-энд⁽¹⁾ в Корнуолле. Однажды мы приехали туда с младшим братом. Ему почти исполнилось три.

— И что случилось?

Неохотно Мориарти продолжил:

— Я не хотел с ним сидеть на берегу, пока остальные дети плескались на мелководье. Родители поссорились и отошли на несколько шагов, чтобы выяснить отношения, они уже тогда часто ругались. Второй ребенок ничего не изменил. Что случится с малышом на пляже, полном взрослых людей, да и мать с отцом были недалеко. Я отлучился на минутку, когда меня окликнули. Вечером у Джеймса — порой у предков совсем отсутствует воображение на имена — началась лихорадка. Он так кричал, что хотелось зажать уши, и его отвезли в больницу. Вскоре он умер. Маленькие дети часто тянут в рот всякую гадость: стеклышки, камешки — такие блестящие, гладкие, как конфетки.

— Какой ты был эгоистичный мальчик, и ничего с тех пор не изменилось. Кого мне это напоминает? — передразнила Эвр Джима.

— В нашу первую встречу откуда ты все узнала? Только не говори чуши вроде: «Мои ментальные щупальца залезли в твой мозг».

«Почти. Реальность бывает парадоксальней вымысла».

— Всего лишь предположение, основанное на первом впечатлении, полученной раннее информации о биографии, времени и месте, и нескольких выводов, один из которых оказался правильным. Необязательно чувствовать, чтобы бить в цель, достаточно понимания, — Холмс нужно было заполучить доверие. — О чувстве вины я догадалась по спонтанному ответу, воспользовавшись предложенным тобой приемом.

— А с чего ты решила, что я могу завидовать или хотеть стать одним из стада?

— У тебя слишком хорошо получается сливаться с толпой, и дело не только во врожденной артистичности. Иначе зачем ты так долго жил обыденной жизнью, загоняя свою истинную сущность в тень, искал признания на свету? Разве это не было способом оправдать надежды близких или расплатиться? Но потом, видимо, нашелся кто-то, кто встряхнул тебя и вывернул наизнанку. И я не имею сейчас в виду своего брата, он был отдельной частью или стал независимой частью твоей личности позже.

— О, детка, да ты Шерлока не только на скрипочке учила играть! — вместо грубого приказа заткнуться выпалил Мориарти.

Холмс рискнула продолжить. Если обещала помощь в решении последней проблемы, то иди до конца, даже если о помощи не просили. В какой-то мере она тоже была должником. К моменту появления Джима на сцене она почти смирилась с заключением. Шерлок стал перманентной целью, он был где-то далеко. Одновременно позади — в детстве — и впереди — в будущем, где они обязательно встретятся. Мориарти расшевелил Эвр, став камешком, повлекшим за собой лавину.

— Он был твоим другом? Близким другом? — в ее жизни не было концепции любви как таковой. Любовь — это не эмоция, не чувство. Она не имеет определения, не выражается символами и аллегориями. Любовь для Эвр была периодически преходящим состоянием. В ней можно было пребывать. Неясное, выраженное словами: «Будь моим смыслом».

Для Джима любовь стояла между просьбой «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста» и навязчивой одержимостью. Себастьян, наверное, согласился бы с Холмс.

— Да, — все-таки ответил Мориарти.

— А мой брат? Кто он для тебя?

— Он выжег мое сердце.

— Ты его все-таки… любишь? — произнесла впервые в правильном контексте, вкладывая нужный смысл и ударение в это слово, Эвр. — Да?

«Thit mé i ngrá don chéad uair»⁽²⁾, — этого Джим не сказал.

Он сказал другое:

— Шерлок на стороне ангелов.

— Крылатые посланники мифического иудео-христианского Бога.

— Те, кто не на нашей стороне.

— Без сердца организм не функционирует. Но ты продолжаешь мыслить рационально. Почти, — вот во что Моран не поверил бы. — Ты хочешь избавиться от дефекта.

— Я хочу создать дефект в другом, — Мориарти попытался свернуть с неудобной темы.

— Кому-то легче упасть, чем подняться. Кому-то легче потерять, чем обресть, — Холмс поняла, что ее интерес неприятен, и ответила, не называя имен.

Они так и ходили до вечера среди странных могил с выдуманными или настоящими именами без реальных дат рождения и смерти. Вероятно, они продолжали молчаливый диалог, возможно, каждый думал о своем. Мориарти раздраженно пнул одну плиту.

«“Moran” созвучно со словом “moron” — дурак».

— Точно, дурак! Идиот! — воскликнул Джим, смотря на какую-то безвестную могилу. На него накатила тоска. Эвр отстала на несколько шагов и глядела в темнеющее небо.

«Прости меня, я был слеп. Я сейчас бреду в темноте. Я тебе должен, но сначала мне отдаст долг кое-кто другой, тот, кто занял твое место».

Просил ли Джим таким образом прощения за измену или констатировал факт, но в голове словно раздался голос Себастьяна. Мориарти хихикнул: «Если ты разговариваешь с мертвыми, то это поминание, а если мертвые тебе отвечают в который раз…».

«Правда, этот твой детектив лучше меня. Он такой же, как и ты. Вы равны», — Себастьян в его воображении прикуривал сигарету.

«Пока еще нет, — огрызнулся по привычке Джим. “Кому-то потерять легче, чем обресть”. — Так или иначе Шерлок окажется на моем месте, и вот тогда мы будем равны».

Джим всегда винил в ошибках других, но не себя. Потерять действительно легче, чем найти и сохранить, — великая истина, которую знают все, но для понимания которой нужно время. Мориарти оглянулся на сестру Шерлока. «Надо оставить ей на память книгу Филиппа Дика, но не ту, которую подарил мне Моран. “Убик” подойдет».

(Если не понятно, что в голове Джима, то он представляет, что его брат жив, вырос, и он с ним разговаривает, как с живым).

1) Лэндс-энд — букв. «конец страны». Крайняя точка-город Корнуолла, до присоединения Шотландии был северной окраиной Англии. «Твой брат работает на краю страны», — говорила Эвр Джиму раньше в тюрьме.

Вернуться к тексту

2) Thit mé i ngrá don chéad uair — ирланд. «Я впервые влюбился тогда».

Вернуться к тексту